Женщина поправила платье и принялась обыскивать дом. Может быть, ей оставили записку или что-то подобное? Только вот вместо записки нашелся набитый мелочью кошелек. Сами монетки мелкие, но их было много. Для нее целое богатство. Если найти в себе силы и смелость не просто развязать кошель, но и воспользоваться этими деньгами.
Что происходит? Кому понадобилось помогать нищей вдове, уже далеко не такой свежей и красивой, как пять – десять лет назад? Тогда еще с натяжкой можно было поверить в неизвестного мужчину, которому она просто понравилась, но теперь?
– Хозяйка! – В дверь забарабанили тяжелым кулаком. – Открывай!
Тайны прошлой ночи мгновенно улетучились из головы. Это пришли рабочие, чтобы начать сносить ее единственное жилье. А она так ничего и не заработала, даже на самую дешевую ночлежку…
С перепугу про кошелек Бренда забыла, вспомнила, только когда двинулась к двери – открыть, а тяжелый мешочек, набитый медью, от ее движения упал с края стола. Монеты звонко покатились по половицам в разные стороны.
– Чего это ты, хозяюшка, деньгами соришь? – За дверью обнаружился усатый добродушный Федерик, старшина плотницкой артели. Они всегда работали в этом предместье, а нанимателей поджидали на ближайшем торгу. Там, видимо, их магистратский чиновник и нашел. – Ну, показывай, какие балки менять?
– Балки? – тупо переспросила Бренда. – Какие балки?
– Так сгнившие, – в свою очередь удивился старшина. – Ребята, заноси инструмент. А ты, хозяюшка, деньги с полу-то прибери.
Бренда обернулась, посмотрела на рассыпанную мелочь.
– Ма-ам? – высунулась из детской Колин, разбуженная грохотом. За ней показались личики близнецов.
– Собери, пожалуйста, – попросила Бренда, еле шевельнув рукой в сторону раскатившейся по полу мелочи.
– Да, мам. – Колин моргнула, закрыла рот и наперегонки с младшими братьями кинулась собирать монетки. По взглядам, которые и старшая, и мелкие кидали на мать, было ясно, что они перепуганы не меньше, ничего не понимают, но терпеливо ждут объяснений. А как иначе? Мама всегда раньше объясняла четко и понятно, и теперь наверняка будет так же.
А сейчас дети чувствовали ее настроение и послушно сложили всю медь на край стола. Колин заметно потряхивало, она поджимала губы и явно из последних сил сдерживалась. И что ей сказать? А, потом…
Бренда обернулась к рабочим:
– Это какая-то ошибка.
Скорее, еще одна странность. Женщина не верила в бескорыстие неизвестного благодетеля. Чем придется расплачиваться за его щедрость? Что бы он ни потребовал, ей придется подчиняться просто потому, что он знает о ее детях.
– Э, нет, никаких ошибок, хозяйка. За полный ремонт крыши выплачено авансом.
– Господином Баком?
– Нет, хозяйка, неужели не слышала? Наш главный пивовар вчера своим же пивом по самые уши залился, его потом из канавы едва спасли, а то утоп бы в придорожной грязи. Он вчера удачную сделку праздновал. Продал он ваш домик некоему господину из самой столицы. Тот, значит, свое имя скрывает, действовал через поверенного, но и так понятно, кто это.
– Кто же?
– Брат ваш, конечно! Не совсем он оказался пропащий, проснулась у человека совесть. А потому что стыдно ему перед вами, вот и не показывается, все через подставных.
Бренда почувствовала, как у нее подкосились ноги. Еле нащупала последний более-менее приличный стул и опустилась на него. Дети мгновенно сгрудились вокруг матери, близнецы подлезли под руки, Колин встала за спиной.
Мортин? Это все устроил Мортин?
Женщина вдохнула, выдохнула и подавила кривую усмешку. Может, соседи и поверят в сказку про совесть старшего брата, но не она. Не после того, что сделал со своей семьей этот жадный подонок.
– Видать, Пресветлый в его башку-то жлобскую кувалдой постучался. – Распределив рабочих по местам и постучав собственным молотком по особо подозрительным местам, Федерик вернулся в кухню и с усмешкой сел на второй стул. – Ты, хозяйка, сообрази нам чего холодненького попить, вода-то в колодце найдется? А за брата не волнуйся. Видать, там в столице кто-то умный ему душеньку вправил. Или пригрозил, что любое гадство рано ли, поздно ли к нему и вернется. Вон как к тем падлам из-под моста.
– Из-под какого моста?! – дернулась Бренда.
– А Весеннего ж. Ты детишек отошли, я тебе такое расскажу, не сразу и опамятуешь.
Бренда кивнула, вручила дочке несколько монет. Пусть забирает мальчишек и бегом – не только воды принесет, но и булочек горячих купит, и не просто булочек… а с мясом! Кем бы благодетель ни был и чего бы ни потребовал, отказавшись тратить деньги, Бренда себя и детей не спасет.
Дождавшись, когда близнецы тоже ускачут вслед за сестрой в булочную, Федерик загадочно ухмыльнулся:
– Оно же тебе, как порядочной хозяюшке, знать некоторые вещи неоткуда, но я объясню. На Весеннем-то мосту какие порядки… Бабочки тамошние не сами по себе, а принадлежат тому, кто место держит. Девочки туда от безысходности приходят, а хозяин на их горе наживается. Думаешь, они деньги получают? Не-а. Что-то, конечно, перепадает, чтоб с голоду не померли, но крохи, а основное у них хозяин отбирает. Да не все там добровольно, которых и силой заставляют, долги навешивают и прочее.
– Вот как.
Бренда почувствовала себя полной дурой.
Куда она полезла?! Если бы не чудо, если бы не тайный благодетель… Страшнее всего, что она за собой и дочь могла утянуть. Наверняка тот… Дерек, или как его там звали, нашел бы и девочку, и близнецов. И заставил… Обошлось…
– Ну вот. Говорят, вдруг жуткий вой в ночи раздался. Девочки тамошние все посбегали кто куда, а утром, когда рассвело, дежурная пара стражей нашла тела. И хозяина, и сыночка евонного, урода. Тот еще сволоченок был, хуже папаши, вся округа от него выла. Что за зверюги их погрызли, или вообще демоны какие, поди теперь угадай. А только тела порваны и обескровлены, будто их и вправду клыками сотня тварей грызла.
Бренда выпучила на плотника глаза, прижала к груди кухонное полотенце и медленно осела на последнюю табуретку.
Дальше день покатился как в тумане. Рабочие начали разбирать крышу над кухней и ее спальней, пришлось все вещи и прочий скарб перетаскивать в комнату детей. И вообще, суета, беготня, близнецы не пошли в школу, а Бренда даже не спохватилась, что их надо туда отправить. Вспомнила, когда Колин напомнила о себе вопросом:
– Мам, завтра тоже на работу не идти?
– А что там делать? – фыркнула Бренда. – Опять гнилушки дадут? А могут и их не дать. Нет уж, ни к чему. Видишь, нам… дядя твой стал помогать.
– Дядя…
Тоже не верит?
За круговертью дел и забытым чувством сытости чуть отступили думы про неизвестного благодетеля. Даже пару раз проскользнула мышкой мысль про брата. Но нет, нет. Это точно не он. Хотя окружающих женщина не переубеждала. Даже детей. Колин посматривала на мать странно, младшим было все равно, кто прислал денег, главное, впервые за долгое время у них были на столе пироги с мясом, молоко и даже по маленькому леденцу на каждого. И веселые взрослые дядьки не гоняли мальчишек, когда те лезли поглазеть на инструменты или просились помочь.
А к вечеру, когда артельный старшина уже попрощался, предупредив, что завтра работники снова придут чуть свет, в калитку постучались.
Бренда боязливо высунулась и тотчас воскликнула:
– Маменька?! Ты пришла… Что случилось?!
Госпожа Палмер жила в приюте, покидать его стены не запрещалось, но выходить надолго и тем более в ночь… За подобное из приюта могли и попросить.
Вернуться вовремя точно не успеть.
– Слава Пресветлому, дошла! Бренда, доченька! Ты не поверишь! Тут такое… мне приснилась Теа… а потом мне сказали, что кто-то дал денег…
Бренда почувствовала слабость в ногах. Хотя мама не выглядела напуганной, во рту снова разлился вкус страха. Старушка еще ничего не сказала, но Бренда поняла, что и тут отметился тайный благодетель.
Она подхватила матушку под руку и повела в дом. Но не успели они пройти и пару шагов, как госпожа Палмер вскрикнула и начала оседать. Ее дочь не сразу поняла, в чем дело, испугалась, засуетилась вокруг. И только когда мать уже напоили каплями от сердечной хвори и сообща с детьми уложили на кушетку в маленькой кухне, Бренда вдруг принюхалась, ахнула, выскочила из дома и разглядела, что так поразило пожилую женщину. И поняла, что старушка не зря твердила, что ей приснилась давно умершая племянница, та самая, которую когда-то обвинили в убийстве.
В цветочных горшках у крыльца, где когда-то росла герань, а с некоторых пор была лишь сухая земля, проклюнулась серебристая зелень. Там упорно тянулись к солнцу тонкие перистые стебельки с фиолетовыми соцветиями. А между ними, словно так же вырастая прямо из пыли, поблескивали золотые монеты. Настоящие золотые старого короля, полновесные. Их было столько, что лавандовые стебли едва протискивались между блестящими кругляшками. А еще там лежала подвеска с табличкой, какие дают шумным детям в школе, если те много болтают на уроках. На табличке крупными буквами было выведено: «Молчание – золото».
– Теали. – Женщина осела на выщербленную ступеньку и заплакала. – Спасибо… где бы ты ни была, кем бы ни стала. Спасибо тебе!