Он улыбался. В его и без того рыжеватых глазах отражались желтые, пронизанные ярким солнечным светом гостиничные гардины, из-за чего в эту минуту он был похож на огромного тигра, попирающего жертву тяжелой когтистой лапой. Противник унижен и посрамлен, да и могло ли быть иначе? В очередной победе не было ничего удивительного – он всегда добивался своего. Но упоение собою не наскучило. Казалось, с каждым разом, возвышаясь над жертвой, он получал все больший кайф. Тем более в эту минуту. Одно дело в Москве – там, возможно, ему довелось бы испытать некоторый привкус обыденности. Но здесь и сейчас – это совсем другое. В эту минуту он испытывал настоящее торжество.
Мыслей не было. Все это словно бы промелькнуло в сознании, и исчезло. Он вновь осклабился, обнажив крупные чуть желтоватые зубы, и шагнул вперед.
Даже не понял, что произошло: беспомощная, послушная, как бессловесная овца, жертва резко взмахнула рукой, и горячая волна захлестнула его. Еще не поняв, что произошло, все еще хищно улыбаясь, он пытался руками удержать кровь. Взгляд, лишь мгновение назад торжествующий, изменился: сначала в нем блеснуло удивление, но очень скоро на смену ему пришло бешенство. Пытаясь дотянуться до противника, он снова шагнул вперед, потом еще раз. Неожиданно его ноги подкосились, и он осел на четвереньки. Бешенство сменилось неуверенностью и страхом. С немым вопросом он смотрел на свою жертву, в мгновение ока превратившуюся в палача. Густая темная кровь толчками вытекала на мягкий ковер песочного цвета и не успевала впитываться.
Несколько мгновений, и все было кончено. На прислоненном к стене футляре мастеровой скрипки зловеще поблескивали не успевшие застыть капли крови.