Войдя в свою комнату, я на мгновение глаза прикрыла – Пауль экспериментировал с занавесями, и сегодня эксперимент проходил с применением сосулек. А потому последние солнечные лучи, попадая на парад ледяных кристалликов, вплетенных в кружево из паутинки, яркими брызгами расцветили всю комнату. И настроение подняли с ходу.
– Добрый вечер, я дома! – радостно объявила своим домочадцам.
Гобби подошел, обнял, после чего начал забирать у меня по мере снимания рюкзак, плащ, сапоги, а Пауль, увидевший мое появление через им же натертое до блеска стекло, радостно пискнул и, открыв форточку, протиснулся в комнату. Его стремительный полет через все пространство закончился счастливым «Ии!» у меня на руках.
– Красота какая за окошком, – похвалила я его, почесывая пузико.
Пауль млел от счастья, раскинув лапки, а Гобби расставив вещи в шкафу, подошел к столу и написал на листке «Плакала».
– Я? – делаю искренне удивленное лицо.
Умертвие кивнуло. Паучок вскинулся, встревоженно глядя на меня, а я, отпустив Пауля и расшнуровывая платье, села на край постели и тихо призналась:
– Сегодня поняла страшную вещь – я никогда не думала о смерти моего отца. Никогда. Для меня осталась формулировка «Погиб в бою», и я с ней полностью смирилась. Вот и получается, что смерть родного отца для меня совершенно не имеет значения, а гибель дяди Тадора и до сегодняшнего дня – настоящая трагедия.
Гобби присел рядом, в тетради, где легко, как-то у него это удивительно и красиво выходило, написал:
«Ты совсем маленькая была, и дома он практически не бывал».
– Это так, – я подхватила запрыгнувшего ко мне на колени Пауля, – но все же мне стыдно.
«Думаешь, твоему отцу было бы приятно видеть, что ты рыдаешь каждый день, скорбя о его гибели?»
И вот просто строка, но то, что кое-кто мертвый иронизирует – сразу понятно. Хмуро глянула на умертвие, Гобби приписал:
«Нет, ну если хочешь, я сбегаю за пеплом, будем скорбно посыпать им твою голову».
Рассмеялась, едва прочитав, и как-то разом стало легче. И когда Гобби протянул план сегодняшней охоты на дармовую энергию, веселее стало вдвойне.
Ибо план был таков:
«Темной-темной ночью среди разбросанных могил (зачеркнуто) корпусов пробирается одинокая фигура черного-пречерного монстра».
Невольно взглянула в угол – там действительно была приготовлена черная мантия. Пауль вообще не просто так экспериментами с паутинчатыми занавесками занялся, просто казенные тяжелые гардины были целиком и полностью израсходованы на костюмы энергодобытчиков. И все бы ничего, но жутковато было отпускать сегодня.
– Пауль, саламандра с вами?
– Ии, – подтвердил паучок.
Ну, уже спокойнее, у ящерки на редкость все замечательно со здравомыслием – сама ей завидую. И что еще важнее – в случае чего она моих умертвий прикрывала огнем. В прямом смысле. То есть маскарад сгорал мгновенно, а набежавшим некромантам оставался только мой худенький маленький и совсем не опасный Гобби, в котором ну никак невозможно было заподозрить жуткого монстра, а Пауль с подружкой уходили верхами, то есть по крышам.
Но читаю дальше:
«Черный монстр следует обозначенной цели, в то время как ничего не подозревающая жертва ожидает возлюбленного».
– Кого ожидает? – не поняла я.
Пауль спрыгал до стола и вернулся обратно с запиской, на которой я прочла поднадоевшую полную чувств чушь, смысл которой «Жду тебя за четвертым корпусом в 9.07».
– Какой требовательный возлюбленный, – пробормотала я, невольно сочувствуя девушке.
«Излишне пунктуальный», – написал Гобби.
Строго глянула на умертвие и прямо спросила:
– То есть вы сегодня кому-то свидание сорвете?
Зомби невозмутимо пожал плечами и написал:
«Он не слишком дорожит этими отношениями».
– Почему?
Изобразив тяжелый вздох, Гобби написал:
«Указом ректора запрещены посещения общежития противоположного пола, в случае если адепты не помолвлены. И если бы этот Хайсан любил девушку, не назначал бы свидание вблизи ангара с сеном».
Да уж, и не поспоришь, а потому я просто попросила:
– Сено не спалите, лошадям и так зимой не просто.
«Читай дальше!» – с самым гордым видом написал Гобби.
Читаю:
«Жертва обозревает явившегося монстра, затем следует крик ужаса и магическая атака. В момент продолжающегося крика монстр номер два затыкает орущую пасть подручными средствами, после чего жертве остается предпринимать судорожные попытки по освобождению глотки, тем самым открывается широкий простор для маневров по отступлению. Задание выполнено. Мы герои!».
Мой веселый смех никого не обидел – «герои» сидели, улыбались (Гобби), подпрыгивали (Пауль) и предвкушали насыщенный вечер.
– Только не забудьте, герои, вернуться к половине десятого, – попросила я.
Мне торжественно пообещали не забыть.
А потом был самый обычный вечер – я сходила в душ и, вернувшись, перекусила бутербродами с чаем, более плотно поем уже у Норта, так что можно не терять время на поход в столовую. Затем я села за уроки, Пауль сбежал к саламандрочке, Гобби устроился рядом и погрузился в изучение какого-то темно-зеленого свитка. Мне было бы интересно, что там, если бы не домашка по боевой некромантии, которую мы изучали в рамках спецкурса по самозащите.
Но не успела я выполнить три из четырех упражнений, как Гобби протянул костистую ладонь, похлопал меня по руке, привлекая внимание. Поднявшись, я обошла стол и склонилась над свитком, читая подчеркнутый карандашом пункт:
«Задание 1: Провести расследование, имея в наличие труп годичной давности. Выяснить причины смерти, определить имя умершего».
Перечитав трижды, я взяла свиток, перевернула, прочла заглавие «Постановление о внесении поправок в регламент проведения Королевских Мертвых игр».
– Ух, – только и смогла сказать. – Это откуда?
«Пауль приволок из кабинета ректора», – написал Гобби.
– Приволок? – испугалась я.
«Ректор дал сам, – пояснил умертвие. Затем еще написал: – Вернуть в семь».
Я присмотрелась к тому, что делал Гобби, и поняла – переписывал. Все подчистую. Гобби же обратил мое внимание на совершенно иное:
«Допрос нежити. А ты не знаешь как».
– Поняла, – я даже кивнула, – нужно будет позаниматься по этому предмету.
«Книги возьму завтра», – снова Гобби.
Благодарно обняла умертвие и вновь села за уроки. Вообще часть заданий выполнял за меня Гобби, но ту часть, которая не влияла на знания, а учиться-то нужно было мне, так что базовые предметы я делала сама.
В семь прибежал Пауль, схватил свиток, убежал. А у меня Гобби забрал перо и тетрадь и непреклонно указал на кровать – да, спать приходилось урывками.
В девять Гобби разбудил, заставил сесть на постели, подложил подушку под спину и сунул в руки чашку с чаем. И пока я, зевая, хлопала ресницами, Пауль, схватив замотанный костюм монстра, выскользнул в форточку, а Гобби, помахав мне на прощание, вышел через дверь. Мне оставалось быстро допить чай и собираться.
Сегодня я планировала сотворить замену артефакта Сирилла – не настолько сильный, но не менее действенный, по крайней мере, от удара той силы, что уничтожил мой главный артефакт, Кхелло защитит тоже… и тоже погибнет. Но это как иметь одну дополнительную жизнь, что дорогого стоит. Ко всему прочему я собиралась сделать и Амаэ-Тхен. И вот для второй вещицы мне и требовался склеп – потому что сам Амаэ – мелочь несущественная, действует примерно так же, как и заклинание отворота, а Тхен уже из области запрещенного и закононаказуемого, но я не могу так больше! Норт и Эдвин – перебор. Я никогда не искала мужского внимания, мне хватило отчима, но если с ним Тхен бесполезен, отчим эмпат, то на некромантов подействовать должен.
И одна только мысль, что сегодня посягательства наяд прекратятся, придала сил.
Сбегав умыться, я прихватила два полотенца, одно намочила, выжала и завернула в сухое, вернувшись, торопливо переоделась – черная длинная шерстяная рубаха, черное платье, чулки, туфли, плащ. К сожалению, под рубаху ничего не наденешь – ритуал не позволял, но вещь проверенная, очень теплая, так что я не переживала. В сумке, скрытой под ворохом вещей в шкафу, уже все было сложено – у меня неделя на подготовку и ушла, и, перекинув широкую лямку через плечо, я покинула комнату.
Сойдя вниз по лестнице, притормозила на последних ступенях, дождалась, пока куратор отвернется, и прошмыгнула под лестницу, к кладовой.
Здесь было совершенно темно, но света мне и не требовалось – четыре шага к стене и знак, открывающий путь, а в следующее мгновение я шагнула в вены Некроса и у меня мгновенно забрали сумку.
– Отправил Салли твоих прикрывать, – сообщил Рик.
– Спасибо, – я потерла плечо, – только там склады с сеном рядом.
Парень задумался, после махнул рукой и заявил:
– Она умная девочка. Идем?
Я кивнула, и мы поторопились миновать ходы, чтобы добраться до нашей цели – укромного уголка на поверхности, который был закрыт со всех сторон скалами и фактически образовывал колодец. Его Рик нашел, когда мертвая леди нам знак открыла, так что я по вечерам готовилась к ритуалу, а некромант исследовал склеп и прилегающие территории.
– На поверхности похолодало, – неожиданно произнес Рик.
– А, ничего, мне жарко будет, – отмахнулась я.
Ничего не сказав, Рик обнял за плечи и повел меня гораздо быстрее. Мы миновали шесть ответвлений, и некромант остановился. Знак, другой, не тот, которым пользовалась я, и стена дрогнула, открывая проход.
– Что-то новенькое? – не удержалась от вопроса.
– Экспериментировал, – загадочно ответил Рик. – И да – там действительно холодно.
Невозмутимо пожав плечами, я шагнула во тьму прохода.
В вышине между скалами завывал ветер, шел снег, мелкий, словно мириады острых иголок стужи, скалы покрылись изморозью. Похолодало действительно как-то неожиданно, не совсем типично для этих мест.
– Может отложим? – предложил Рик.
Я вспомнила про Норта, его вчерашние попытки поцеловать, резко выдохнула и начала раздеваться. Что странно – Рик больше ни слова не произнес. Я же скинула плащ, затем платье, последними, с содроганием, стянула чулки и шагнула босиком на заснеженную землю.
Холодно!
Очень. Настолько, что мышцы сводило и зуб на зуб не попадал. Взяв деревенеющими пальцами протянутую Риком сумку, я прошла в центр колодца, опустилась на колени, расположив сумку справа, и принялась торопливо расплетать волосы.
И только когда была готова, извлекла заготовки для Кхелло, свечу, спирт, горелку, нити серебра. Затем зажгла огонь и зашептала первое из заклинаний, обнимая огонек свечи ладонями. Кхелло – амулет слабый, не определяющийся ни одним поисковым заклятием как магически заряженная вещь, и подобные свойства достигаются единственным способом – разделением сил и свойств. А потому необходимо было исключительно матричное наложение свойств, для чего я сейчас и строила в сознании шаблон схемы, модифицируя его под свой замысел.
И я создавала, меняла, используя в качестве привязки к реальности тепло свечи и давно не ощущая холода. Его просто не было. И меня не было. Не было ничего, кроме огонька между моими ладонями и матрицы, сияющей все ярче в моем сознании. А еще имелась необходимость действовать быстро, крайне быстро. И когда я отчетливо увидела результат, потянулась к горелке, зажгла, разместила нити серебра и, не открывая глаз, начала вплавлять кольца в уже готовое тельце паучка, одновременно встраивая мысленную матрицу. Инструменты мне понадобились лишь на завершающей стадии, когда мыслеформа уже была помещена в амулет.
– Красиво, – тихо заметил Рик.
Я улыбнулась, впервые взглянув на браслет в форме паука, лапками обнимающего запястье, с такой точки зрения. Не знаю как насчет красоты, но изделие вполне в духе Некроса, и никто не обратит внимания на своеобразное украшение. Никто, но в случае необходимости Кхелло спасет мою жизнь, как сделал это артефакт Сирилла.
Завершив, я обернула браслет в захваченное с собой мокрое полотенце, и шипение металла наполнило пространство колодца, затем быстрыми отработанными движениями зачернила серебро. И не давая металлу остыть полностью, надела на левое запястье. Это было необходимо сделать сейчас, пока металл был теплым, даже горячеватым. И в довершении игла вспорола кожу там, где расположилась мордочка паучка, позволяя амулету впитать кровь носителя.
Все, с этого мгновения за свою жизнь я была спокойна.
– Закончила? – осторожно спросил Рик.
Отрицательно мотнув головой, я усилила огонь горелки, извлекла заготовки для Амаэ-Тхен и вдруг поняла странное – у меня руки дрожали от перенапряжения. Плохо, надо было поесть, сейчас сил совсем мало, а еще с Гобби поработать нужно будет. И по-хорошему, мне следовало бы отложить этот ритуал, я чувствовала, что так было бы правильно, если бы не Норт!
– Время? – Вопрос прозвучал хрипло.
– Без двадцати, – ответил некромант.
Я поднялась, потянулась руками вверх, пытаясь сбросить хоть часть усталости, прогнулась назад, замерла на пару секунд и вновь опустилась на колени, чтобы достать листок с измененной формулой и приступить к созданию артефакта.
Основой Амаэ служит как это ни банально – разрыв-трава. Ее используют и ведьмы, и знахарки, и травницы, и маги, и даже грабители. Сама по себе трава опасна, но если собрать и заклясть ее правильно, она разрывает связи от духовных до элементарных, и если на двери магический замок – разрыв-трава нарушит связь с сигнальной системой на те секунды, что требуются квалифицированному взломщику. Именно поэтому у каждого вора в суме с инструментами и пучок разрыв-травы всегда в наличии. Мне почему-то из всех примеров, рассказанных дядей, именно этот больше всего запомнился. Наверное, несоответствием – россыпь стальных отмычек и пучок засушенной травы. Смешно же. Но когда мы изучали ее в университете, смешно уже не было. Вот и сейчас измельченный порошок я извлекла с осторожностью и трепетом.
Руки продолжали слегка дрожать, но все равно ссыпала все в плошку очень аккуратно и поставила на огонь. Трава зашипела, превращаясь в пепел, и я ждала недолго, чтобы разместить застывшие капельки меди, подготовленные еще вчера. Чуть-чуть магии – и металл оплавился, поглотив пепел разрыв травы. Следом всыпала порошок серебра. Первый этап был завершен, и, отставив плошку с застывающим металлом, я потянулась за заготовкой для Тхен. Золото, шесть капель моей крови, четыре капли отвара сфагнума – мха, способного сбить с пути и отвадить от дома, экстракт белладонны, чтобы испытавший желание уйти не осознал его причины, и сила – много силы, которую я вплетала с каждой секундой все интенсивнее, до шума в голове, до слабости в руках.
– Десять, – донесся до меня голос Рика.
Опаздываю.
Эта мысль чуть не заставила сбиться, но усилием воли я вернулась к созданию артефакта. Две формы расположила перед собой – из сплава для Амаэ будет кольцо, почерневший сплав для Тхен сформирует шар, который увенчает колечко. Дядя не раз говорил, что лучший способ что-то спрятать – оставить на виду. Именно так я и собиралась поступить. Всего лишь колечко из меди и серебра, с вставкой из черного золота – ничего особенного, почти бижутерия. И сниму я его только тогда, когда артефакт целиком и полностью Норта отвадит!
Когда с энергетической частью ритуала было покончено, и я взялась за обработку изделия, Рик молча подошел, накинул мне на плечи плащ.
– С-с-спасибо, – дрожащим от слабости голосом, сказала я.
– Помочь? – спросил некромант, присаживаясь на корточки рядом.
– Нельзя, – меня трясло все сильнее, – пока металл не застынет, к нему должна прикасаться только я.
Рик кивнул, потянулся к горелке, загасил, начал собирать мои инструменты, а я, держа кольцо щипцами, полировала детали, уже исключительно из эстетических чувств. И не могла понять странного ощущения – мне казалось, что я что-то сделала неправильно. Не знаю что. Возможно дело в том, что до меня никто не соединял Амаэ и Тхен, а быть может, дело в травах – у разрыв-травы и сфагнума сходные свойства, и по идее они должны усиливать друг друга, а на деле?
Руки замерли. Рик протянул сосуд с застывающей на морозе водой, куда я не задумываясь бросила кольцо остывать. И пока одевалась, судорожно и быстро, чувствуя, как заледенело все тело, я все размышляла над результатом. Получилось или нет?
Надев чулки, несколько минут растирала ноги, прежде чем втиснуть их в туфли, и только после этого взялась зашнуровывать платье. А Рик все собрал. Так приятно было, что он мне помогает.
На мысли про «помогает» мне пришла идея! Потрясающая просто. И завязав тесемки плаща, я торопливо достала артефакт, вытерла его насухо, надела, резко выдохнула и попросила:
– Рик, поцелуй меня.
Некромант, уже все собравший, как раз подходил ко мне, но споткнулся, услышав просьбу, и остановился в двух шагах.
– Что? – после секундной заминки, спросил Рик.
– Поцелуй, – растирая ледяные пальцы повторила я просьбу, – пожалуйста.
Рик подошел, хмуро глянул на меня с высоты своего роста и задал еще один вопрос:
– Зачем?
Нетерпеливо выдохнув, я объяснила:
– Это, – продемонстрировала кольцо, – нечто сродни магии отворота, только сильнее и действеннее. И активация непосредственно при контакте.
– Контакт прикосновением? – глухо предложил необыкновенно напряженный Рик.
– Нет, там же моя кровь… – Я на миг запнулась, не зная как объяснить, чтобы это не выглядело отвратительно.
Просто кровь, это внутренние прикосновения, то есть активация при соприкосновении слизистых – а это только поцелуй. Но вот как это объяснить, избегая термина «слюна». Так ничего и не придумав, я развела руками и снова попросила:
– Поцелуй, ну пожалуйста. Мне нужно знать, что он действует, а то я вместо работы над Гобби буду постоянно отвлекаться на мысли «сработает, не сработает».
И я умоляюще посмотрела на Рика. Парень хмуро разглядывал мое лицо, затем неожиданно резко наклонился, стремительно прикоснулся губами к моим губам и выпрямившись, хрипло спросил:
– Достаточно?!
Мой разочарованный стон был ему ответом.
– А что не так? – Или мне казалось, или Рик почему-то начал злиться.
И плюнув на всю стеснительность и вообще моральные принципы, я предельно честно ответила:
– Поцелуй, слюна, слизистые там и все такое. Я не могла изготовить артефакт на простое прикосновение, понимаешь, иначе слишком значительный шанс попасться. Ну и вот.
И вот после этого, единственное, на что я могла смотреть – мои руки. На Рика было стыдно глаза поднять, и мысли о поцелуе я тоже напрочь отринула. Отчетливо же понимаю – ему неприятно будет.
Но тут некромант произнес усталое:
– Я понял.
– Да ладно, забудь, – пробормотала я.
– Слушай, надо так надо, – резко ответил Рик. – Голову подними, или мне с макушки начинать?
Отрицательно покачав головой, я развернулась, направилась к стене и уже там, продолжая растирать пальцы, остановилась, ожидая Рика. Некромант вновь нарисовал свой странный символ, и стена содрогнулась, открывая проход. В сумрак вен Некроса мы шагнули разом, но войдя, я вдруг поняла – сейчас, если артефакт не действует, я еще смогу внести изменения – металл теплый, а вот спустя час предпринимать что-либо будет поздно, и придется еще неделю готовиться.
В общем, я развернулась к Рику, зажмурила глаза и практически потребовала:
– Целуй.
И замерла, ожидая его действий.
С глухим стуком совсем рядом упала сумка, затем Рик шагнул ко мне, очень близко и я уже разомкнула губы, приготовившись, но… Сначала его ладони скользнули по моим рукам, бережно сжали, и затем погладили пальцы, после поднялись вверх, отвели прядки волос с моего лица, осторожно прикоснулись к щекам, и лишь затем я ощутила его дыхание на коже. И прикосновение, нежное, легкое к кончику носа, к скулам, к подбородку… И я перестала дышать, не могла даже пошевелиться и ни за что бы не открыла глаза в этот момент. И в тот миг, когда его губы прикоснулись к моим, лишь зажмурилась сильнее, менее всего думая о действенности Амаэ-Тхен, и отчетливо ощущая, как все сильнее бьется сердце.
Потому что это был мой первый поцелуй.
Самый первый, самый нежный и единственный с моего разрешения. Потому что не было ни больно, ни обидно, ни страшно. Потому что Рик бережно обнимал, а не держал, не позволяя вырваться, потому что мне вдруг захотелось, чтобы проклятый Тьмой артефакт не подействовал.
Но еще одно прикосновение, ласковое, такое интимное, и, скользнув по моей нижней губе, Рик отстранился, продолжая осторожно обнимать мое лицо.
Я распахнула глаза, увидела его внимательный, потемневший взгляд и услышала тихое:
– Не работает, Риа.
И кто бы мне объяснил, почему после этих слов я улыбнулась.
И улыбалась почти минуту! Потом до меня дошло!
– Вот Тьма!
На мое восклицание вены некроса отозвались звучным эхом. А Рик успокаивающе похлопал меня по плечу, после чего нагнулся, поднял сумку и протянул мне руку, предлагая уходить.
– Не могу, – простонала я, обнимая себя за плечи, – артефакт нужно доделать.
Вскинув руку, некромант глянул на часы и сообщил:
– Без двадцати одиннадцать.
Все, лимит времени исчерпан. Я обреченно кивнула, и мы пошли в склеп. Рик молчал, я тоже – мне было неловко. Даже не от того, что не сработал Амаэ-Тхен, скорее от своего поступка и ощущений.
И потому, едва вошли в склеп, я не глядя на Рика торопливо шагнула к сидящей в плаще сгорбленной фигуре явно Гобби, но отойти не успела. Некромант неожиданно схватил за запястье, рванул на себя и обнял. Крепко-крепко. Так, что не осталось чем дышать и прошептал:
– Риа, пожалуйста, то, что случилось, было просто экспериментом. Ты попросила – я пошел навстречу. Но не отталкивай меня сейчас, не закрывайся.
Запрокинув голову, встревоженно посмотрела на Рика, на его бледное лицо, черные, словно горящие тьмой глаза, на плотно сомкнутые губы.
– Хочешь, я поклянусь, что больше никогда не поцелую тебя? – неожиданно хрипло спросил Рик.
Я не смогла ответить правду, не сумела и солгать. Я находилась в смятении, чувствуя желание вновь закрыть глаза и ощущать прикосновения Рика, и в то же время холодный разум артефактора метался в поисках ответа на вопрос – что произошло? Рик мой друг, лучший, единственный среди живых, такой близкий, такой родной, и вдруг поцелуй и то, что я почувствовала. Что если Амаэ-Тхен разрушил те чувства, которые были, и сейчас появляется нечто совсем иное. У меня появляется. Сомневаюсь, что у Рика, ведь его слова говорят о желании сохранить именно приятельские отношения.
– Почему ты молчишь? – тихо спросил Рик, глядя мне в глаза.
Я мягко высвободилась из его объятий, коснулась его пальцев и тихо попросила:
– Дай мне немного времени. Пожалуйста. Я не могу сейчас ответить.
Он сжал мои пальцы в ответ, и тут в тишине склепа прозвучало:
– Ну почему же, вот мне, к примеру, ответ было бы очень интересно услышать прямо сейчас!
Я вздрогнула и вздрогнула повторно, увидев, как фигура, которую я поначалу в сумраке приняла за Гобби, стремительно встает, плащ падает, и даже в темноте я разглядела фиолетовый отсвет в глазах Норта!
Внезапно понимаю, что мне никогда не было так страшно. Потому что боялась не за себя. Вовсе не за себя. И когда Дастел шагнул к нам, я сдавленно прошептала:
– Рик, уйди, пожалуйста.
И совсем не ожидала того, что мои слова расслышит четвертый человек, находящийся в склепе.
– Тарн, – Эдвин оказался стоящим возле склепа, в трех шагах от нас! – надеюсь, ты осознаешь, что подписал себе смертный приговор сейчас?
И в груди что-то оборвалось. Норт в любом состоянии вполне адекватен – Эдвин нет! Совсем нет.
– Я же говорил, – Дан плавно вышел из-за могилы, – что у них все не так гладко. Совместные ужины, после лекций в аудитории задерживаются и да, самое главное, – Тарн перестал ходить по девочкам. Захотелось чего-то особенного, да, Рик?
Это было так жутко и в то же время так нелепо. Едва не выругавшись, я стремительно подошла к Норту, невольно поежилась под его холодным злым взглядом и предельно спокойно объяснила:
– Рик всю неделю искал место для проведения ритуала. Я попросила. Вот и все. И все ваши инсинуации по поводу…
Неожиданно левая рука Норта сжала мою шею. Таким быстрым движением, что я не успела даже вскрикнуть и уже не смогла издать ни звука, когда правая рука Дастела столь же быстро подняла ткань платья, скользнула на ногу, поднялась выше и замерла, коснувшись обнаженной кожи.
Норт молчал несколько секунд, просто стоял, закрыв глаза и не убирая ладонь, а затем в склепе прозвучал его глухой, полный ярости голос:
– Тарн, ты труп.
Я задохнулась от ужаса, вцепилась ногтями в руку Дастела, пытаясь вырваться, но что я могла? И даже вырываться прекратила, услышав реплику Дана:
– Труп вышвырнем в лесу, в местах скопления оголодавшей нежити, к утру проводить дознание будет не с чем.
– А я предоставлю дознавателям свидетельство о психической невменяемости адепта Тарна, – холодно добавил Эдвин, – и случившееся сочтут самоубийством.
Едва не взвыв, я дернулась снова, и вдруг прозвучал спокойный голос Рика:
– Да, хорошо, я труп. Без проблем, Дастел. Но Рию отпусти, ей больно.
Норт медленно разжал пальцы. Ладонь скользнула по моей шее, рука обхватила подбородок, вынуждая запрокинуть голову, посмотреть в его глаза. И вот так, глядя на меня почти с ненавистью, Дастел спросил:
– Между вами что-то было? Отвечай быстро, милая, очень быстро.
И я ответила:
– Нет.
Темно-фиолетовые глаза сузились, взгляд медленно переместился на мои губы, намекая на услышанный разговор про поцелуй, и я торопливо пояснила:
– Рик не хотел меня целовать. Я попросила.
– Зачем? – холодный, отстраненный тон.
Мне до безумия не хотелось признаваться. До крика. А выбора не было никакого. И прикусив на мгновение губу, едва слышно ответила:
– Проверить артефакт отворота.
И вновь несколько секунд было тихо, после чего Норт лениво и даже как-то безразлично произнес:
– Покажи.
Медленно подняла руку, в свете факелов мое кольцо тускло сверкнуло, браслет сверкал ярче, он до соединения с нитью уже был отполирован.
– Теперь сними и дай мне, – еще один совершенно спокойный приказ.
Выдохнув, потянулась к браслету, рывком стянула с запястья. Позади меня Рик глухо выругался, помянув Тьму, я же все так же молча протянула браслет Норту, искренне надеясь, что кольца он попросту не заметит. Не заметил, забрал браслет, закинул в свой карман, затем, обняв за талию, рывком прижал к себе и вкрадчиво прошептал:
– Ты ведь понимаешь, что мы можем его убить?
Я зажмурилась и ответила:
– Да.
– А значит глупостей больше не будет, не так ли? – почти промурлыкал Дастел.
Меня это разозлило до безумия. Распахнув ресницы, я зло посмотрела на некроманта и не выдержала:
– Слушай, глазастый, я тебе вообще ничего не должна! Вообще, понимаешь?! У нас договор на фиктивную помолвку! Фиктивную! Следовательно, я могу встречаться с кем хочу, спать с кем хочу и не спрашивать твоего разре…
– Дан, – очень спокойно прервал меня Норт.
Звук удара и глухой звук падения чего-то на пол. Дастел не дал обернуться, но мне и не потребовалось – я и так поняла, что случилось. По щекам побежали злые слезы, горло сжало спазмом. Судорожно сглотнув, чтобы вернуть себе возможность говорить, тихо сказала:
– Глупостей больше не будет.
– Умница, – с усмешкой похвалил некромант.
А я смотрела на него и думала о том, что ненавижу, кажется, даже больше чем отчима. Гораздо больше. Но с этим попозже, а сейчас:
– Отпусти Рика, пожалуйста.
Норт спокойно ответил:
– А его никто не держит, милая. Захочет – уйдет.
Дан позади нас, весело добавил:
– Когда встать сможет.
Я стремительно обернулась – Рик действительно лежал на полу, скованный заклинанием по рукам и ногам, и его рот так же был оплетен синеватой дымкой. То есть удара не было, они сковали его раньше.
– Да, когда выругался, – подтвердил мою догадку Норт.
– А бить мы не имеем права, – рассмеялся Дан, – тут два варианта – либо труп, либо никак. На данный момент второй вариант, но ты доведи Норта еще раз и поверь – будет уже просто труп.
Молчал только Эдвин, он стоял над Риком, расставив ноги и засунув руки в карманы брюк, и не сводил взгляда с парня. Холодного, злого взгляда.
– Не смей, – произнес Норт.
– Заслужил, – с убийственным спокойствием ответил Эдвин.
– Мозг активируй, – достаточно жестко приказал Дастел. – Изобьешь – вылетишь и из Некроса и соответственно с игр, а убивать идиота не за что. Пока не за что. Но если рыпнется еще раз – покормим нежить. Уходим, Эд.
Дан подхватил мою сумку, Норт попытался потянуть меня за собой, но едва осознал, что идти я не намерена, перекинул через плечо. Эдвин присел на корточки, что-то тихо сказал Рику, после чего поднялся и пошел вслед за нами. А Рик упорно рвал заклятия, пытаясь встать.
Дастел не захотел пойти обычным путем и, едва мы вышли из пятого склепа, шагнул к стене. Скрип открываемого прохода, недолгий путь по венам Некроса, и вскоре мы вышли во втором мужском общежитии. Здесь меня милостиво поставили на пол, после чего, схватив за запястье, поволокли в комнату. Дан, перекинув сумку Эдвину, ушел к себе, мы в привычном, надоевшем до зубного скрежета составе, вошли в комнату Норта.
– Где ванная, помнишь? – холодно спросил глазастый. – Сходи, умойся.
Я скинула плащ и без возражений отправилась, куда приказали. Грустно, конечно, что нельзя было взять с собой инструменты, с другой стороны, и так справлюсь. И едва я оказалась одна, торопливо сняла кольцо, затем, ломая ногти, вытащила золотой шарик Тхен из оправы. Потому что артефакт должен работать, вот просто должен и все! А если не сработал, значит, соединение Амаэ и Тхен дает взаимоисключающий эффект. Такое бывает, особенно если составные части равны по силе.
Сжала золотой шарик, осмотрелась, ища, куда бы его спрятать, в итоге открыла ящичек с мылом, уронила Тхен туда и вот после этого старательно умылась, вытерлась, постояла, глядя на свое решительное лицо, бросила полотенце и вышла.
Норт оказался в комнате один. Куда он дел Эдвина, я не знала. Некромант поднял на меня взгляд, едва я вошла, затем указал на стул, который был максимально придвинут к сидящему Дастелу. Медленно подошла, села. Норт осторожно взял обе мои ладони, сжал своей рукой и, поглаживая мои пальцы, произнес, глядя куда-то в стену:
– Нам давно следовало поговорить, Риа. – Пауза, долгая, напряженная и продолжение. – Ты мне понравилась еще там, в лесу. Очень понравилась. Я же не подкатываю к каждой адептке, понимаешь? – Взгляд на меня, внимательный, испытующий, и вердикт вмиг севшим голосом: – Не веришь ни единому слову, я прав?
Просто отвернулась. Прав – не прав, какая разница? Для меня никакой. Я его внимания не искала и не хотела, я его не шантажировала и ни к чему не принуждала. Вообще.
– Риа, прости меня, – вдруг тихо произнес Норт. – Прости за то, что мы так плохо начали. Прости за ту попытку припугнуть тебя изнасилованием – по-дурацки вышло, мы этого не хотели. Прости за историю с шантажом и требование изготовить артефакт. Не нужен он мне, понимаешь, я просто хотел, чтобы ты была рядом. Прости за ситуацию с Риком, знаю, ты злишься, но поверь – мне титанических усилий стоило удержаться от убийства.
Недоверчиво взглянула на Дастела. Это все очень странно было, и вот извинений я точно не ждала. А Норт, глядя мне в глаза, подался вперед и прошептал:
– Прости, Риаллин, но в данный момент нет выбора, я должен тебя раздеть.
Голова закружилась стремительно. И неожиданно настолько, что я вцепилась в край стола, более ничего не успела сделать – тьма накатывала волнами, погружая в сон, которого я всеми силами старалась не допустить. Артефакт Сирилла, ох как же он мне сейчас был нужен, он бы защитил, он…
– Тшш, все хорошо, маленькая, все хорошо. – Сквозь патоку бессознательности я ощутила, как меня подхватывают на руки, несут в сторону кровати и затем укладывают, попутно тихо, почти грустно проговаривая: – Я ведь мог воспользоваться магией и принудить тебя с самого начала, Риа, с первого дня, с первой минуты, но ты была такая настоящая, живая, искренняя – и мне так хотелось настоящих искренних чувств. Так хотелось тебя, Риа! Всю тебя! Но неужели я настолько противен, что ты решилась на этот проклятый Тьмой артефакт?! Зачем?! Я ведь не принуждал, не брал силой, не переходил черту! Так зачем же артефакт, Риа? Зачем?!
Да потому, что защитный браслет ты мне так и не вернул! Видимо, хорошо помнил, на что он способен, вот и не стал возвращать после того, как Культяпке прирастили руку и глаза.
Я глухо застонала, едва ладони некроманта скользнули вверх по моей ноге, снимая чулок, первый, затем второй, и, едва Дастел начал расшнуровывать платье, попыталась вцепиться в его ладони, чтобы остановить.
– Маленькая моя, – Норт перехватил мои ладони, поцеловал каждую, – неужели ты не видишь, не чувствуешь, что я жить без тебя не могу! Не могу, понимаешь? – Горячее дыхание обожгло мою шею, после прижались столь же обжигающие губы.
Норт горел – температура или просто страсть, я не знаю, но было почти больно. И даже не столько телу – сердце сжималось и от боли, и от обиды. А под сильными пальцами некроманта рвалась шнуровка платья.
Тьма накатывала все сильнее, унося куда-то в беспокойный омут, но я держалась из последних сил, надеясь на поцелуй. Всего один поцелуй – мне больше не нужно было. И я думала лишь об этом, когда Дастел стянул платье. И только об этом, когда вслед за платьем снял с меня и длинную, почти до пола, шерстяную рубашку, оставляя совершенно без одежды, а затем покрывая нежными поцелуями от колен до волос, уже не произнося ни слова.
А затем послышался звук открываемого шкафа, шелест ткани, и Норт надел на меня свою шелковую рубашку, которая мне чуть ли не до колен доставала. Еще раз поцеловал, едва касаясь, укрыл и тихо прошептал:
– Спи, маленькая.
Я не уснула. Смогла сопротивляться дурману и долго-долго лежала, прислушиваясь к тому, как Норт сидит за столом, выполняя задание за заданием. Потом пьет чай, вновь что-то записывая – перо скрипело. После закрыл учебники, разделся, сходил в душ. А вернувшись, погасив свет, лег рядом со мной, обнял и тоже долго не мог заснуть, уткнувшись носом в мои волосы и осторожно поглаживая мои пальцы.
И все же вскоре дыхание его стало ровным, рука отяжелела.
А я продолжала изо всех сил бороться со сном по одной-единственной причине – ждала Пауля.
Форточка скрипнула, когда ждать уже сил не оставалось, дуновение холодного ветра – и паучок застыл на моей груди. С трудом открыла глаза, одними губами прошептала:
– Браслет, на тебя похож.
На большее сил не было. Умертвие не подвело, и вскоре холодный металл сжал запястье.
Дурман отступил мгновенно!
Никто не спорит, что амулет Кхелло гораздо слабее артефакта Сирилла, но воздействие у них сходное – ограждать от направленной на владельца магии. И не прошло трех минут, как я осторожно, стараясь не разбудить Норта, поднялась. Обняла прыгнувшего ко мне на руки Пауля, едва не разревелась, когда мохнатые лапки заботливо погладили по щеке. Но сейчас не до слез. Совсем.
Рубашку Норта я снимать не стала, надела платье поверх нее, следом остальную одежду и, забрав из ванной кругляшок Тхена, покинула комнату.
Спустившись по лестнице вниз, свернула в кладовую, открыла проход, шагнула в вены Некроса. По полупрозрачным проходам я бежала очень быстро, придерживая Пауля, который так за меня испугался, что теперь просто не отпускал.
Мы вбежали в пятый склеп, и судорожное рыдание я подавить не смогла – Рик лежал на полу, совершенно обессилевший. Он смог освободить руки, но не ноги и не плетение, перекрывающее его рот. Подбежала, упала на колени, совершенно не заботясь о содранной при ударе коже, прикоснулась к синеве магического узора. Снимать было не сложно, при условии, что большинство формул нужно проговаривать вслух, но вот что мог сделать некромант, которому попросту рот заклеили?
Мне потребовалось не более пяти минут, чтобы освободить Рика, а после, когда он поднялся, мы просидели минут двадцать, приходя в себя.
– Как ты? – глухо спросил некромант.
– Кажется, поняла, почему не сработал артефакт, – прошептала я.
– Не целуй. – Рик неожиданно улыбнулся.
Я почему-то тоже улыбнулась и спросила:
– Почему это? В конце концов, нужно же действенность проверить.
Некромант усмехнулся, затем осторожно коснулся моих пальцев, стащил с меня артефакт Амаэ, поставил его на пол, а после неожиданно потянулся, поцеловал и тихо прошептал:
– Потому что я не хочу терять самое светлое, что есть в моей жизни.
Пауль, стоящий рядом, тихо издал: «Иии!» и, словно растаяв от нежности, плюхнулся на брюшко. А я смотрела на Рика и понимала, что улыбаюсь. Просто улыбаюсь. Но очень радостно, и в душе действительно светится что-то такое светлое.
Счастье, наверное.