Сара Кортни беспокойно поерзала в синем откидном кресле. Пугали не игла и не боль, но целая куча всякой всячины. В том числе и тот факт, что через две недели ей стукнет сорок, а этой специфической вехе сопутствует, как известно, много чего нежелательного. Вроде морщин, которых становится все больше и больше, или начинающей проступать седины. Ее карьера ведущей новостей на местном канале постоянно находилась под угрозой со стороны более молодых, более свежих лиц.
Но больше всего ее пугал муж, Лукас. С каждым днем все больше и больше. Он терял способность здраво оценивать ситуацию и во всем, начиная от множащихся игорных долгов до приступов импотенции (не последнюю роль в этом играло пьянство) и гнева, винил ее. Одной из постоянных мишеней его ярости была ее неспособность, после восьми лет непрерывных попыток, включая четыре ЭКО, забеременеть. У нее был сын от предыдущего брака, но отношения с отчимом у него, мягко говоря, не сложились; с ней самой, впрочем, тоже. Ссоры и ругань были отнюдь не редкостью в их доме.
Ройс Ревсон стоял в своей маленькой стерильной клинике, рядом с блоком технического оборудования, изучая отобразившуюся на дисплее массу зеленовато-голубых символов. В свои без малого пятьдесят шесть он выглядел максимум лет на сорок пять. Приземистый, энергичный, буквально излучавший обаяние мужчина с короткими, черными как смоль волосами, он был в лиловой рубашке с короткими рукавами, «университетском» галстуке в полоску, черных брюках и синих хирургических перчатках. На лбу — инфракрасный окуляр. Отвернувшись от аппарата, врач наградил пациентку лучезарно-победоносной ребяческой улыбкой, преисполненной воодушевления и уверенности человека, выполняющего некую важную миссию.
И он в самом деле выполнял миссию — отвращал от женщин (а зачастую — и от мужчин) все ужасы старения при помощи химических веществ косметического назначения. Как и в случае с женщиной, что полулежала сейчас в синем откидном кресле, — темноволосой красавицей в черной блузке, черных легинсах и черных замшевых сандалиях с крупными пряжками.
Ее муж, как она, по примеру многих из его пациентов, призналась Ревсону, часто поднимал на нее руку. Один из ведущих городских антикваров, он отличался раздражительным нравом, который в последнее время заметно ухудшился ввиду падения продаж — отчасти из-за финансового климата, но в значительно большей мере из-за новых тенденций моды. Теперь люди желали, чтобы их дома выглядели по-современному.
Почему Сара не бросила этого мерзавца, оставалось загадкой, повторяемой — Ройс Ревсон знал это по собственному опыту — женщинами раз за разом. Он надеялся, что сумеет помочь ей поддерживать привлекательный вид, чтобы, когда наконец дело все же дойдет до развода, она смогла бы обратить на себя внимание другого и, как он надеялся, по-доброму расположенного к ней мужчины. Быть может, даже его самого? Но он отгонял от себя эту мысль еще прежде, чем она закрадывалась в голову. Крутить шуры-муры с пациентками — не вариант. Как бы заманчиво это ни выглядело. А Сара Кортни была женщиной действительно очень привлекательной.
В отличие от некоторых его клиенток, составлявших большой процент богатых и избалованных городских стерв, Сара была на удивление милой и доброжелательной особой. На протяжении тех двух лет, что она была его пациенткой, ему неплохо удавалось сохранять ее молодой и красивой — благодаря ботоксу, коллагену и лазерной фотокоагуляции время от времени проявлявшихся на щеках красных прожилок.
Заручиться доверием клиента, конечно, в немалой степени помогало то, что Ройс и сам пережил значительное количество нехирургических вмешательств. Как и несколько хирургических операций, о которых он предпочитал не упоминать, вроде разглаживания складок на шее и поднятия обвисших век. Он ненавидел то, что сам называл «тиранией старения», и посвятил большую часть своей жизни если не остановке или обращению вспять этого процесса, то по крайней мере минимизации его разрушительных последствий.
— Вы выглядите очень загоревшей, Сара, — сказал он.
— Я только что вернулась из Дубая.
— Отпуск?
Она кивнула.
— С мужем?
— Нет, с подругой — летаем туда каждый год. Мне в Эмиратах очень нравится. Произвожу там ежегодный шопинг.
Вот и хорошо — хоть немного побыла вдали от этого чудовища. Он заметил блестящие часы «Картье танк» на ее запястье.
— Новые?
Она улыбнулась:
— Да, приобрела там. Пару лет назад наткнулась на один небольшой ювелирный магазинчик, в котором делают действительно высококачественные копии — не то что весь этот хлам. Его хозяин — первоклассный мастер, всего за несколько дней изготовит для вас что угодно по любому образцу.
— Моя жена давно мечтает об одном из этих браслетов от Картье, — сказал он и нахмурился. — Теннисные — так, кажется, они называются? Стоят целое состояние.
— Уверена, он мог бы изготовить такой для вас, и она ни за что бы не заметила разницы.
— А это законно?
Она пожала плечами.
— Я могу дать вам адрес его электронной почты. Пошлете ему фотографию того, что хотите, и он назначит свою цену.
— Хм, спасибо, возможно, я так и сделаю. — Опустив на глаза защитные очки, он принял иглу для подкожных инъекций от одной из двух ассистенток, одетых в одинаковые темно-синие блузки, и направился к пациентке по вымощенному серой и белой плиткой полу. — Ну что, готовы?
Сара кивнула. Она знала, что будет больно. Но боль была малой ценой за ту новую форму, которую должны были приобрести ее губы. «Без боли нет побед» — гласила одна из ее любимых поговорок. Ее-то она мысленно и повторяла сейчас.
Ройс ввел иглу под верхнюю губу.
Она поморщилась.
— Все в порядке? — спросил он.
Да, ответила она глазами. Без боли нет побед… Без боли нет побед… Без боли нет побед… Она безостановочно, беззвучно повторяла это, как мантру.
Он уверенно обработал сначала верхнюю, затем нижнюю губу.
— Пару дней будет похоже на аллергическую реакцию, затем все пройдет.
— Мне на телевидение только в среду.
— К тому времени вы будете выглядеть просто прекрасно.
— Вы так думаете?
— А разве обычно вы выглядите не так?
— Точно.
Ревсон улыбнулся. Конечно, только благодаря таким вот клиентам он и сделался состоятельным человеком, но деньги никогда не служили для него мотивом. Каждый раз, когда красивая женщина вроде Сары Кортни вставала с кушетки с улыбкой на лице, он готов был торжествующе вскинуть руку вверх, показывая два расставленных пальца — знак виктории, победы — этому жестокому садисту, богу старения.