Отец меня очень любил. Он заботился обо мне. Воспитывал меня быть аккуратной и чистоплотной. Еще он часто устраивал «чистку» в ящиках. Дети всегда думают, что все эти бесполезные вещи, припрятанные ими в шкафах, чрезвычайно нужны. А вот когда это «нужное» выбрасывает кто-то другой, то потом даже и не вспомнишь, что именно у тебя исчезло… Это я проверила на собственных детях, которые сами не могли расстаться со всеми этими штучками пробками, этикетками, наклейками и прочей мелочью. Отец считал, что порядок должен быть всегда и везде: на полках, в игрушках, в комнате. Даже мыть обувь он научил меня с раннего детства. Я помню себя лет с четырех-пяти. Остальные факты всплывают в памяти только по рассказам родителей, близких, по старым фотографиям. Самые яркие воспоминания – это праздники в детском саду. Конечно, самый лучший из них – Новый год. Я всегда была снежинкой. Может, потому, что тогда не было особого выбора костюмов, а может, маме просто катастрофически не хватало времени – костюм всегда готовился в последнюю ночь перед карнавалом. Мне казалось, что мой наряд самый красивый. Это было белое платье, обшитое блестками и стеклярусом, белые носочки, туфельки и небольшая корона. Все детки тогда выглядели как многочисленные близнецы: девочки снежинки, мальчики-зайчики. Праздники в садике проводились на голом энтузиазме персонала. Воспитатели и нянечки превращались чудесным образом и в Деда Мороза, и Снегурочку, и даже в Бабу Ягу. Потом наступал момент, которого дети ждали, наверное, даже больше, чем сам праздник. Все получали подарки, в которых непременно были конфеты, яблоки и мандарины. Собиралась эта «радость» большими усилиями родителей, которым приходилось бегать по подсобкам знакомых продавцов или, в крайнем случае, довольствоваться выброшенным на прилавки дефицитом. Тогда было трудно представить, что люди будут есть мандарины и шоколадные конфеты не только под Новый год, но и просто, когда им захочется поставить на стол что-то к чаю. С детства я хорошо помню вкус конфет-карамелек с различными наполнителями из варенья. Шоколадные конфеты или плитка шоколада появлялись настолько редко, что даже забывалось, как это вкусно. Мы жили в военном городке, и, бывало, в магазинах появлялась различная вкуснятина. Правда, прежде чем попасть на витрину простым покупателям, все это разбиралось продавцами еще под прилавком, «для своих». Однажды к маме приехал родной брат. Он привез с собой жену и шоколадные конфеты. «Мишка на севере» и «Ананасные» торжественно были выставлены к чаю. Когда я зашла в зал и увидела, что кто-то разворачивает конфету и кладет ее в рот, то не удержалась и по-детски выразила свое негодование: «А конфеты все едят и едят…». Наверное, поэтому сейчас, когда в магазинах есть все, именно под Новый год мы любим покупать разные деликатесы, словно восполняя нехватку из детства. Чем старше я становилась, тем больше проявлялся мой артистизм. На очередной Новый год я уже была не простой снежинкой, а Снегурочкой – у меня была роль со словами и песенкой. Не знаю, действительно ли во мне видели талант, или это была просьба моей мамы, которая работала в садике. Именно благодаря последнему обстоятельству, привилегий у меня было больше, чем у других. Я могла не спать в сон-час, гулять с маминой группой и даже не все есть во время обеда. Отношение нянечек и остального персонала также отличалось, хотя в те времена трудно было пожаловаться на непрофессионализм сотрудников. Работать шли по призванию, не выбирая теплое место и большой заработок. В садике со мной случилась первая любовь. Это был не тот физиологический интерес, когда выясняется, чем девочки отличаются от мальчиков. Это был интерес к другому человеку. Его звали Александр. Он защищал меня от обидчиков, ставил свой стул рядом на коллективных мероприятиях, а когда кто-то из нас болел, то к умилению взрослых, мы очень скучали друг по другу. Однажды мы отправились играть в рощу. Но не в прятки, а в дочки-матери. Я была чьей-то женой, и даже пробовала целоваться. Игра всем очень понравилась и затянулась до позднего вечера, когда нас уже разыскивали напуганные родители. Тогда мне в первый раз попало, меня держали за руку и били по заднице, а я, пытаясь избежать наказания, бегала по кругу. Второй раз в жизни мне крепко досталось, когда я села прокатиться на мопед к какому-то парню из нашего городка. Я даже видела, что он чей-то знакомый, но это не стало весомым аргументом для моей мамы. Тогда никто не говорил об изнасилованиях или о других преступлениях сексуального характера. Девочке и в голову не приходило, что ее могут обидеть каким-то другим способом, кроме порки ремнем родителями. Разговоров с мамой на «запретные» темы не заводилось. Тогда мое катание на мопеде завершилось тем, что я снова бегала по комнате от мамы, которая лупила меня ремнем, где попало. Возможно после обстоятельного разговора и объяснения того, чем чреваты подобные ситуации, до меня бы все дошло быстрее, но родители либо не могли найти подходящих слов, либо просто не считали это необходимым. Однажды такое «незнание» чуть не сыграло роковую роль. Вечером меня отправили в дежурный магазин, за хлебом. Возвращаясь обратно и глазея по сторонам, я заметила мужчину, который подозвал меня и попросил подержать открытой дверь в подвальное помещение. Пробыв там несколько минут, он поднялся и сказал, что нужно спуститься и подержать дверь в самом подвале. Я всегда слушалась старших и уже собралась идти вниз с незнакомцем, но, вспомнив, что дома ждут хлеб, отказалась. Мужчина начал тянуть за рукав, уговаривая. Это насторожило и разозлило меня. Я не любила делать то, чего не хочу, а тем более под давлением чужого человека. Я отпрянула назад и поспешила домой, где все рассказала родителям. Заметив беспокойство домашних, я вдруг поняла, что могло произойти что-то плохое, страшное. Еще долго потом я боялась незнакомых мужчин и даже с отцом была настороже. Взрослея, я понимала, что различие полов – это какая-то закрытая, запрещенная тема, и дома она не обсуждается Наготу мне приходилось наблюдать только в бане, куда меня водила мама. Эта новая, незнакомая сторона жизни притягивала, я с любопытством рассматривала голых женщин разной комплекции, за что постоянно получала нарекания от мамы. В парилке я всегда стояла возле входа, так было удобней вышмыгнуть, когда становилось не по себе, ведь русская парная не для слабых, особенно когда плескают на каменку. После бани мне нравилось гулять на свежем воздухе, особенно зимой. Хотелось дышать всей грудью и даже не просто дышать, а наполнять свежестью каждую клеточку своего тела. Дорога из бани была долгой, и у нас с мамой появлялась возможность поговорить. Мы шли, не спеша, по скрипящему снегу и разговаривали. Мне нравилось рассказывать обо всем, и я не боялась, что меня могут наказать или отругать, я всегда знала, что мама – моя лучшая подруга. Даже если маму что-то настораживало, она никогда не подавала виду. С возрастом начинаешь понимать, что родителей нужно беречь и говорить им следует не все. Но кто еще сможет лучше поддержать, если не мама? Когда дети еще маленькие, вся жизнь матери состоит из постоянных переживаний о том, как бы с ними ничего не случилось. Даже понимая, что надо мыслить позитивно и создавать положительные эмоции, постоянно ловишь себя на дурацких ожиданиях всяких несчастий. Позитивному мышлению надо учиться всю жизнь, заполняя свое время настолько, чтобы не оставалось места на необоснованные фантазии. Можно пробыть с ребенком целый день и не дать ему ничего, а можно провести час, чтобы за это время отдать ему максимум любви, тепла, понимания, опыта.