Довольно скоро велосипедисты были на месте. Оно и не удивительно, если они развили скорость сто километров в час, а то и больше. Кто её замерял, что ль? Просто все поверили на слово учёному Вовчику, который со знанием дела заявил, что дорожные полосатые столбики могут так быстро мелькать только в одном случае, – когда стрелка спидометра зашкаливает. А они неслись, будь здоров, и спидометр, если бы он у них имелся, наверняка бы, испортился.
По знакомой тропинке Витька углубился в лесную чащу. Там он соскочил с велосипеда, обернулся и грозно показал кулак, растянувшимся за ним цепочкой подчинённым. Что должно было означать – всем молчать. Но и без его указаний никто говорить не собирался, потому что после такой гонки на велосипедах не то, что говорить, не осталось сил просто держаться на ногах. Правда, настырный Пельмень по своему обыкновению попытался что-то возразить, но из его пересохшего горла вырвался лишь хрип. Тогда Пельмень махнул рукой и устало повалился в траву. За ним последовал и Вовчик, тоже оставив свой велосипед валяться бесхозным. А вот малосильная Люська неожиданно всех удивила, проявив стойкий характер: она не пошла на поводу у беспечно развалившихся мальчишек, которые только считаются мальчишками, а на самом деле хуже девчонок, а, тяжело дыша, облокотилась на руль, но осталась стоять.
Этим она настолько сильно задела самолюбие Пельменя, что Пельмень, не выдержав такого позора, через силу произнёс:
– Подумаешь, какая Жанна д,Арк выискалась, – в горле у него при этом что – то клокотало и булькало.
Не удостоив его ответом, Люська назло им спросила у Витьки:
– Что будем делать дальше?
Озираясь по сторонам, Витька зашептал:
– Значит, так, оставляем велики здесь, чтоб они нам не мешали, а сами незаметно подбираемся к клеткам.
Пельмень вытаращил глаза и громко захрипел, будто всю жизнь болел ангиной:
– Не оставим же мы велики просто так, ещё кто-нибудь сопрёт.
– Согласен, – с торопливой методичностью закивал Вовчик, став при этом сильно похожий на китайского болванчика.
Витька медленно обвёл всех глазами.
– С великами остаётся… остаётся с великами, – Витька задержал свой взгляд на Люське, которая тотчас показала ему фигу. – Вот она, – быстро проговорил Витька, и его палец безжалостно упёрся в девчонку, нахально игнорирующую военную субординацию – так недолго и дисциплину в рядах подчинённых подорвать.
– Ага, щас! – капризно заявила свободолюбивая Люська. – Разбежалась!
Пельмень, довольный, что Витька так сурово обошёлся с вредной Люськой, которая только и знает, что из себя воображать, его поддержал:
– Командира надо слушаться.
– Ты, Люсь, не обижайся, – замолвил словечко за Витьку и Вовчик, которому тоже не терпелось поучаствовать в освобождении диких зверей. – Это не девчоночье дело воевать.
– Тоже мне нашлись вояки, – пренебрежительно скривилась Люська. – А сами только и знают, что лежать. Небось, уж все бока отлежали? – язвительно поинтересовалась она.
Пельмень с Вовчиком торопливо поднялись с травы.
– Это называется кратковременный привал, – попробовал заморочить ей голову Пельмень.
Но Люська держалась иного мнения:
– Это называется слабаки вы, – и не преминула жестоко уколоть. – Я с вами сроду бы в разведку не пошла.
Вовчик обиделся по-настоящему, у него даже губы задрожали.
– Ты говори да не заговаривайся. Мы вон даже свои жизни не пожалели, когда знаменитых преступников Слона и Пузыря в плен брали. А ты…
Люська и сама поняла, что сболтнула лишнее и пошла на попятную.
– Я разве против того, чтобы охранять велосипеды? Я просто тоже хочу участвовать в освобождении зверей.
– Велосипеды тоже кто-то должен охранять, – резонно заметил Витька. – И это не менее ответственное задание, чем освобождать зверей. А ты самая ответственная из всех нас, – подлестился к ней Витька, желая прекратить вредный во всех отношениях спор.
– И что я должна делать? – примирилась со своей участью Люська.
– А ничего не должна делать! – с облегчением ответил Витька. – Просто охраняешь велики и все дела.
Люська неохотно приложила руку к голове:
– Слушаюсь!
– К пустой голове… – начал было выказывать свою осведомленность Пельмень, но, своевременно получив от Витьки коленом под толстый зад, тотчас прикусил язык.
Прислонив велосипеды к стволу толстенного дуба, Витька, Пельмень и Вовчик скрылись в чаще. Оставшись одна, Люська тяжело вздохнула и с обречённым видом принялась ходить вокруг, иногда застывая на месте и прислушиваясь к лесным звукам.
Тем временем отважная троица незаметно подобралась к притравочной станции. Затаившись поблизости в кустах, ребята стали наблюдать за её обыденной жизнью. К вечеру здесь было особенно многолюдно: охотники в камуфляже держали на повадках собак всевозможных пород, с нетерпением дожидаясь очереди напустить своих кровожадных питомцев на бедных зверушек, которые и без того истекали кровью.
– Живодёры! – бормотал впечатлительный Вовчик, сжимая кулаки так, что у него побелели костяшки пальцев. – Сволочи, каких мало!
Витька молча на него косился, опасаясь, что Вовчик не выдержит и раньше времени себя выдаст, чем сорвёт операцию по спасению животных. Один раз с ним такое уже случалось, когда он с кулаками набросился на вооружённых до зубов «чёрных копателей». Только тех было двое, а здесь их целая толпа, да к тому же все с озлобленными собаками. Оттого приходилось быть всё время настороже. Чтобы вовремя пресечь необдуманный поступок слабосильного, но отважного до безрассудства товарища.
Очередь заметно продвигалась: одни охотники с готовностью спускали собак, другие охотники уходили, возбуждённо делясь между собой приобретённым опытом, впечатлённые кровавыми схватками. Последним уезжал низкорослый кривоногий дядька в охотничьих сапогах, в которых он выглядел совсем как кот в сапогах, потому что они были ему велики и с раструбами. Невзрачный на вид дядька оказался на удивление кровожадным и беспощадным: этот коротышка то и дело доплачивал деньги, дожидаясь, когда его кривоногий ротвейлер на смерть загрызёт тощего ободранного до мосластой кожи волка. На беду у волка между зубами была вставлена деревяшка, и он мог только кидаться и огрызаться, стойко защищая свою жизнь.
Силы были неравные, и, в конце концов, ротвейлер разорвал несчастному волку горло. Его бездыханное тело осталось лежать в клетке, а над ним с окровавленной мордой неподвижно застыл пёс, дрожа от возбуждения.
– Браво, Пират! – радостно зааплодировал садист – мужик. – Браво!
Вовчик торопливо нащупал камень и хотел, было запустил в них, но Витька вовремя перехватил его руку и навалился на него сверху.
– Пусти, – хрипел Вовчик, барахтаясь под ним.
– Я тебе кину, – предостерегающе шипел Витька, пытаясь разжать его руку. – Всю операцию сорвёшь. Помочь ты ему теперь ничем не поможешь, а другие звери из-за тебя могут пострадать. Ты этого добиваешься?
– Всё равно я его ненавижу! – не сдавался Вовчик, который неожиданно оказался крепким, хоть и выглядел всегда как задохлик.
– Я тоже его ненавижу, – согласился с ним Витька. – И вообще всех ненавижу, кто тут над зверями издевается. Только я имею соображение раньше времени их не трогать. Тебе это понятно или нет?
– Я тебя не слушаю, – мотал головой Вовчик. – Не слушаю. Даже можешь и не уговаривать.
Витька скосил глаза в сторону Пельменя, который с интересом наблюдал за их отчаянной борьбой.
– А ты чего смотришь? – возмутился Витька. – Лучше помоги!
Пельмень на коленках подполз, умело нажал на какую-то болезненную точку на руке Вовчика и тот сам разжал кулак.
– Дурак что ль, – затряс Вовчик кистью, – не соображаешь куда жать.
– Этому меня мой дядька омоновец научил, – хвастливо заявил Пельмень, сильно довольный, что у него получилось. – Они в полиции так ножи у преступников отбирают.
– Я тебе никакой не преступник, – с обидой заявил Вочик, – чтоб со мной как с каким-нибудь преступником обходиться.
Пельмень показал ему свой пухлый кулак:
– Если бы ты был настоящим преступником, я бы тебе враз в глаз врезал, а не возился бы здесь с тобой. А то уговаривай его как девчонку, чтобы не выдал никого.