– Моя госпожа, господин Харун желает видеть вас!
Вздрогнув, Амбер уронила бумаги, которые держала в руках, и уставилась на горничную Халалу. Не веря своим ушам, она судорожно перевела дыхание.
Наверняка все женщины во дворце взволнованы… и у всех вспыхнула надежда.
Амбер будто слышала, как перешептываются слуги: «Он когда-нибудь ляжет с ней в постель?»
Щеки девушки вспыхнули от стыда. Однако, взяв себя в руки, она распорядилась:
– Проводи сюда моего мужа и оставь нас. Надеюсь, мне не надо напоминать, что произойдет, если нас будут подслушивать, – строго добавила она, обращаясь к своему маленькому двору.
Женщины послушно кивнули.
Когда комната опустела, Амбер разгладила платье, поправила прическу. Сердце ее бешено билось, подступив к самому горлу. Чего он хочет? Как жаль, что у нее нет времени надеть свой лучший наряд…
Харун вошел – высокий, широкоплечий, с кожей цвета меда. Амбер давно привыкла к тому, что муж ее всегда спокоен и серьезен, однако сегодня его красивое лицо с ямочкой на подбородке будто светилось изнутри, а зеленые глаза живо блестели. В этот момент его сходство с Алимом было особенно заметно.
– Доброе утро, Амбер, – сказал он, едва взглянув на нее.
«Ему все равно, как я одета, – возмущенно подумала она. – Но ведь о другом глупо мечтать. Кстати, почему это до сих пор меня волнует?»
Зачем отец заставил ее выйти замуж за этого… этого робота? Он не мужчина. В нем нет ничего человеческого… по крайней мере, если дело касается ее. Что до других женщин, Харун вел себя с ними как настоящий мужчина. До нее доходили слухи об этом.
Подавив вспышку гнева, Амбер гордо взглянула на мужа.
– Вам что-то понадобилось, мой господин? – Тон ее был таким же холодным и невозмутимым, как и у него. – Должно быть, какое-то важное дело привело вас сюда, ведь вы за три года ни разу не заглянули в мои покои.
Харун взглянул на нее, и глаза его вспыхнули.
– Если уж говорить начистоту, дорогая жена, мы оба знаем, что у меня нет желания посещать вас, начиная с нашей брачной ночи.
Щеки Амбер стали пунцовыми, когда она вспомнила эту ужасную ночь. С оскорбительной неспешностью отвернувшись от Харуна, будто ей было все равно, она произнесла, медленно роняя слова:
– Ты никогда не говоришь со мной.
Харун старался, чтобы они не оставались наедине. Его любимым местом во дворце были кабинет и секретный ход, соединявший их спальни. Только пользовался он им лишь в одном направлении: от кабинета к своей комнате. Однажды, подавив гордость, Амбер последовала за ним и попросила прийти к ней. Что за этим последовало, лучше не вспоминать…
– Разве ты не знаешь, что я постоянно занят, жена? Похоже, не надо было приходить сюда, где мне не очень рады.
Щеки ее раскраснелись так, что ей стало жарко.
– Я р-рада видеть тебя, к-конечно, – запинаясь, произнесла Амбер. – Ты мой муж.
Харун пожал плечами:
– Так говорит имам, который читает молитву.
Амбер открыла рот, потом закрыла его. Они не стали мужем и женой и никогда ими не будут. Они ни разу нормально не поговорили друг с другом – только холодные обвинения с ее стороны и упрямое молчание в ответ.
Да, она была неприветлива с ним, насмехалась, проявляя лишь формальную учтивость на людях. Но разве он не понимал, что поступала она так потому, что постоянно находилась в унизительном положении?
– Я пришел сюда не для того, чтобы спорить с тобой. – Харун посмотрел ей в глаза, и легкая дрожь пробежала по ее телу. – Алим нашелся, – сообщил он.
Амбер ахнула. Алим исчез из клиники в Берне три года назад, и все попытки Харуна найти брата были безрезультатными.
– Он жив?
Харун кивнул:
– Алим в Африке. Его взял в заложники суданский диктатор. Он требует выкуп в сто миллионов долларов.
Амбер прижала руку к щеке:
– О нет! С ним все в порядке? Они не ранили его?
Молчание длилось слишком долго, и она поняла, что сказала что-то ужасное. Но что?
– Что ты будешь делать, Харун?
– Заплачу выкуп полностью, конечно. Алим – законный правитель Аббас-аль-Дина, и без контрактов на добычу нефти, которую он нашел, наша страна скоро обеднеет. – Харун секунду помедлил. – Я собираюсь поехать в Африку. Мне нужно быть там, когда его освободят, чтобы в целости и сохранности доставить домой. И… Алим – мой брат.
Конечно, Амбер ждала от него этих слов. Харун делал все для блага своей страны, для блага народа. И даже для ее блага – по крайней мере, на публике. Но она не ожидала, что голос его дрогнет, а в глазах, обычно бесстрастных, блеснут слезы.
– Ты любишь своего брата, – удивленно пробормотала она.
– Конечно, люблю, – ответил Харун, хмуро взглянув на нее. – У меня, кроме него, больше не осталось родственников. И он… может быть, наконец вернется домой.
Голос его дрогнул во второй раз, и Амбер вгляделась в его лицо. Харун не плакал после смерти Фади. Он никогда не выглядел одиноким или нуждающимся в помощи – во всяком случае, при ней. Но теперь его глаза затуманили слезы, а подбородок дрожал.
Амбер охватил стыд. Все это время Харун горевал о своем брате, а она не подозревала об этом. Один раз она даже обвинила его в том, что он наслаждается своим положением шейха и не беспокоится, жив его брат или нет. Тогда, поклонившись, Харун оставил ее, не сказав ни слова, и уже через секунду она пожалела о своих глупых словах. Сама Амбер каждый день могла общаться со своей семьей – по телефону или по скайпу – и приглашать сестер к себе в гости. А он в это время переживал потерю близких в полном одиночестве.
Амбер захотелось утешить, успокоить Харуна, но он обязательно оттолкнет ее. Представив себе это, она смутилась и немного испугалась.
– Извини, – в конце концов сказала Амбер, но говорила она вяло и неубедительно и почувствовала себя полной идиоткой. – Я тоже надеюсь, что он вернется.
– Спасибо. – Кажется, она снова ляпнула что-то не то. Улыбка, которой одарил ее Харун, была такой же холодной, как и его взгляд. – Для тебя это имеет значение?
Опешив, Амбер уставилась на него:
– Ч-что? Какое значение?
Харун пожал плечами, но искра огня мелькнула в его всегда спокойном взоре, и это почему-то восхитило Амбер. Она не сводила с него глаз.
– Он добровольно стал заложником, чтобы вызволить из плена женщину, которая спасла ему жизнь. Сестру милосердия, работающую в благотворительной клинике. Это отважный поступок с его стороны, но разве можно ожидать иного от шейха-автогонщика! Скоро Алим станет правителем Аббас-аль-Дина, приняв титул шейха согласно закону о наследовании престола, а я вновь буду братом номер три.
Амбер испугалась, не покраснела ли она. Странно, но девушка завидовала этой незнакомой женщине. Ей всегда хотелось любить мужчину, готового ради нее пожертвовать собой. А теперь выясняется, что Алим, сбежавший от нее, рисковал своей жизнью из-за другой женщины…
Но последние слова Харуна врезались в ее сознание, будто холодный нож. Нахмурившись, Амбер вскинула голову:
– Что ты хочешь этим сказать – брат номер три?
– Это было давно, и ты, наверное, уже забыла… Думаешь об Алиме? – Харун иронично приподнял бровь, и Амбер, будто ее застали за чем-то неприличным, густо покраснела. Он кивнул. – Я так и знал.
Голова у нее пошла кругом.
– Ты только что сообщил мне, что он жив и взят в заложники. О ком еще мне думать? – Харун пожал плечами, и Амбер захотелось стукнуть его. – Может, объяснишь, за что ты критикуешь меня?
Секунду он помолчал, затем уклончиво ответил:
– Ты вспомнишь… а может, нет… Для тебя это, скорее всего, было не важно.
– Я не понимаю, – сказала Амбер.
Прежде чем она успела продолжить, Харун перебил ее:
– Кстати, сегодня тебе придется выступить на телевидении, моя дорогая: «Да, мы очень рады, что Алим жив. Конечно, мы заплатим за него выкуп». И так далее.
– Разумеется, – насмешливо бросила Амбер. – Ведь я прекрасно изображаю идеальную жену перед камерами! Хоть в чем-то я могу быть полезной.
Губы Харуна твердо сжались, но он ответил вполне спокойно:
– Да, моя дорогая, перед камерами ты – идеальная жена.
Харун ушел, и яд, заключенный в его словах, стал медленно действовать на нее.
Брат номер три…
О нет! Неужели это он стоял за дверью, когда она обсуждала с отцом своего нежеланного жениха?
Амбер силилась вспомнить, что она тогда сказала.
«Брат номер три… Разве я могу лечь в постель с совершенно незнакомым мужчиной?..»
На память пришли слова отца: «Он потерял всю свою семью… он в глубоком горе…»
Харун все слышал.
Он слышал, как отец говорит о ее чувствах к Алиму.
Амбер закрыла глаза. Теперь понятно, почему за три года муж ни разу не прикоснулся к ней, не попытался заняться с ней любовью – даже тогда, когда она сама попросила его об этом!
Но разве она просила? «Дай мне ребенка, не позорь меня перед людьми!» – холодно потребовала Амбер.
Тихо застонав, она закрыла лицо руками.
Что надо сделать, чтобы Харун простил ее, если еще не слишком поздно?
На следующий день, поднимаясь по трапу самолета, Харун услышал женский голос, зовущий его. От этого голоса у него до сих пор все переворачивалось внутри. Это было все то же желание, все та же дурацкая потребность. Он хотел эту женщину – и ненавидел себя за эту слабость.
Через секунду, справившись с собой, Харун повернулся к Амбер. Боясь выдать себя, он не сказал ни слова, только поднял бровь.
Она шла танцующей походкой по ковру следом за ним, направляясь к трапу. Глаза ее были огромными, и в них светилось нечто, чего он никогда не видел.
– Харун, я хочу лететь вместе с тобой.
Сердце его похолодело. Амбер боялась летать на самолетах, неужели она решилась на это ради Алима?
– Нет.
– Черт возьми, Харун, ведь это все, о чем я тебя прошу! – Вскинув голову, Амбер в упор взглянула на него, и глаза ее ярко вспыхнули.
Ему было больно смотреть на нее. Впервые в жизни он видел жену такой импульсивной и страстной. И это все – из-за Алима.
– Ты до сих пор переживаешь за него? – поинтересовался Харун.
Голос его был тихим и срывающимся. Ощущение, что его предали, не покидало мужчину.
Амбер тяжело вздохнула:
– Мне уже не девятнадцать лет. Я твоя жена. Пожалуйста, дай мне шанс.
Харун увидел ее сумки, поставленные возле трапа. Он обреченно махнул рукой:
– Поступай, как знаешь. Лети. Я уверен, Алим оценит твою заботу.
Амбер прошла мимо него в салон. Взгляд ее был холодным, как всегда, голова высоко поднята.
Черт с ней! Черт с ними обоими!
Легкий ветерок донес до Харуна ее аромат, и сердце его дрогнуло. Может быть?.. Нет, у них ничего не получится. Уже слишком поздно.
Амбер села в кресло, выпрямив спину и вцепившись в подлокотники. Харун посмотрел на нее. Она действительно боялась.
Рука его невольно придвинулась к ее руке, чтобы успокоить, но вовремя остановилась. В утешении мужа Амбер нуждалась меньше всего.
Они сидели рядом молча, и тишина становилась все более напряженной. Им не о чем было говорить. Харун был способен думать лишь о том, что ему хочется прикоснуться к ней, и ненавидел себя за это, а Амбер, скорее всего, желала как можно дальше отодвинуться от него.
Должно быть, его жена ненавидела эту жизнь, где ей приходилось подчиняться мужчине, которого она презирала.
– Ты не брат номер три.
Вздрогнув, Харун повернулся, пораженный тоном, столь несвойственным его гордой жене.
– Я жалею, что сказала тогда глупость, и еще больше жалею о том, что ты услышал мои слова. Я произнесла их в минуту горя и отчаяния. Я унизила тебя в глазах моего отца и прошу простить меня за это, Харун.
Удивление, горечь, сожаление, память о былом унижении, тоска о несбыточном – десятки эмоций охватили его. Однако Харун привычно подавил их и ответил холодно и дипломатично:
– Ничего страшного, все в порядке.
– Нет, не все. Между нами не все в порядке, и я не понимаю почему. Мы женаты три года, но ты ни разу не поговорил со мной. – Прикоснувшись к его щеке, Амбер заставила Харуна посмотреть на нее. – Я всегда хотела знать, почему ты ненавидишь меня. Оказывается, именно ты стоял тогда за дверью.
Он опешил, но ответил честно:
– Я не ненавижу тебя.
В глазах ее мелькнуло сомнение.
– Правда? Нет?
– Нет, – подтвердил Харун.
Амбер вздохнула.
– Но ты не доверяешь мне. Ты не видишь во мне даже друга, не то что жену. – Она покачала головой. – Я решила, что кто-то из слуг подслушивает нас, когда услышала шаги за дверью. – На лице ее отразились боль и раскаяние. – И ты… ты слышал, что говорил мой отец о чувствах… – Щеки ее вспыхнули, но Амбер не склонила голову. – О чувствах, которые я тогда испытывала к Алиму.
– Да, – тихо сказал Харун без всякого выражения.
– Харун, не надо. – Амбер взяла его за подбородок, глаза ее сверкали. – Ты ненавидишь меня за это?
Харун зажмурился, чтобы не видеть ее прекрасное лицо. Он хотел бы ненавидеть Амбер, но не мог. Да, он страстно желал ее до сих пор, но справлялся с этим. Он запер свое сердце на замок много лет назад и не собирался его открывать.
– Перестань, Харун! – с жаром воскликнула Амбер, и он открыл глаза. – Ты можешь ненавидеть меня, если хочешь, но перестань относиться ко мне так холодно!
Холодно?! Сердце его пылает, обливаясь кровью, когда он смотрит на Амбер, а она считает, что он холодно относится к ней? Неужели она слепа или он отменно научился скрывать свои чувства?
Харун нахмурился:
– Я не понимаю, чего ты хочешь от меня.
– Поговори со мной хоть раз. Расскажи, как тебе было больно. – Хотя Амбер говорила едва слышно, ему показалось, что его обдало горячей волной выплеснувшихся наружу чувств. – Мне было девятнадцать лет, Харун, и все девушки мечтали тогда о всемирно известном шейхе-автогонщике. Для меня он был недосягаемой звездой. – В голосе ее прозвучала горькая насмешка.
Значит, для нее Алим был звездой. Ну почему бы нет? Даже сейчас, годы спустя, именно так его воспринимают в мире.
Не дождавшись ответа, Амбер бросила ему:
– Неужели ты ничего не почувствовал тогда? Неужели тебе было все равно, что я выхожу замуж за тебя, а сама верю в то, что люблю твоего брата?
Харуну стало нестерпимо больно, будто кто-то железной рукой сжал его сердце, выжимая из него по капле кровь.
Амбер верила в то, что любит Алима? Что она имеет в виду?
Хочет ли он это знать? Сможет ли удержаться и не спросить, какие чувства к его брату она испытывает сейчас?
Это слишком. Амбер всегда держала себя с ним холодно и чопорно, и вдруг все изменилось. После трех лет ледяного молчания и отстраненности она требует от него раскрыть мысли и чувства, грозившие сокрушить его гордость. Единственное, что осталось.
– Конечно, меня это беспокоило, – сдержанно ответил Харун. – Это унизительно: быть в глазах своей невесты братом номер три. Меня не радовала мысль, что я женюсь лишь потому, что один мой брат погиб, а другой исчез.
Харун был доволен собой. Он поведал правду всего лишь в нескольких предложениях и говорил так, будто речь шла не о нем, а о ком-то другом.
Огонь в глазах Амбер потух.
– Я так и думала, – вяло произнесла она. – Спасибо за откровенность.
Харун понял, что потерял последний шанс сблизиться с ней.
В детстве он был замкнутым мальчиком, послушным сыном и братом. Родители его занимались государственными делами, у них не оставалось времени для своих детей. Мать после рождения двух сыновей мечтала о девочке, отец посмеивался над любовью Харуна к истории. Он часто прятался в своей спальне, читая книги, и не любил заниматься спортом, как братья. Когда Харуну исполнилось шесть лет, отец решил сделать из него настоящего мужчину и стал обучать военной науке.
Харун научился воевать. У него не было выбора, потому что отец постоянно устраивал учебные баталии. Но он также читал книги – ночью, под одеялом, с крошечным фонариком, чтобы слуги не донесли об этом отцу.
После смерти родителей отцом для него стал Фади, окружив заботой и любовью. Харуну пришлось учиться управлять своей маленькой независимой страной. Он обожал Фади, и тот знал, что в случае отлучки Алима ему поможет Харун.
Алим тоже всегда рассчитывал на него. Когда Фади просил его о помощи, он частенько отвечал: «У тебя есть Харун, он сделает лучше, чем я».
Харун и мечтать не мог о том, чтобы покинуть Сар-Аббас, разве что по государственной необходимости. Он думал только об интересах своей страны, своего народа и своей семьи. Он был надежным человеком, и братья всегда могли положиться на него.
Только никто не интересовался, какие чувства он испытывает и есть ли у него чувства вообще. Поэтому Харун, сколько себя помнил, всегда держал свои мысли и чувства при себе.
Разве может он начать говорить сейчас, после стольких лет молчания?
Амбер вздохнула:
– Скажи хоть что-нибудь, Харун!
Что он должен сказать? «Я сожалею, Амбер»? Рядом с ним сидит жена, которая его презирает, а его язык сковали цепи молчания, и он никогда не сможет открыть ржавый замок.
– Ах, это разрушает все, что мы могли бы иметь, – с отчаянием произнесла Амбер. – Если бы я знала, я никогда не думала бы об Алиме. – Она отвернулась. – Я была очень одинока, Харун. Фади любил Рафу, а ты даже ни разу не взглянул на меня, не поговорил со мной. Алим… Он улыбался и был добр ко мне, когда приезжал. Это была глупая влюбленность юной девушки. Влюбленность в звезду, – прошептала она, и щеки ее стали пунцовыми.
– Что мы могли бы с тобой иметь, Амбер? – тихо спросил Харун.
Она едва заметно повела плечом:
– Мы заключили брак для укрепления наших государств. Все эти годы я восхищалась тобой, Харун. Ты был сильным и мудрым лидером, неустанно заботившимся о своем народе. А у нашего брака была лишь одна положительная сторона – та, которую мы демонстрировали перед телекамерами. И теперь, когда Алим вернется, что будет с нами?..
«С нами»? Она сказала «с нами»?! Она восхищается его делами? Он не подозревал об этом.
– Я больше не хочу притворяться перед камерами. Я не хочу всю оставшуюся жизнь провести в одиночестве, будучи связанной с мужчиной, который ни разу ни прикоснулся ко мне, который не хочет меня.
Еще никогда Харун так не проклинал свою привычку молчать. Сильная, храбрая, красивая Амбер раскрыла перед ним свою душу, а он не знал, что ответить. Разум отказывался служить ему.