– Вам очень повезло. Все не так уж и плохо.
Би мысленно хмыкнула. Почему окружающие продолжают твердить, что ей повезло? Если упавшая осветительная установка шмякнула тебя по голове и швырнула в лицо вихрь мелких осколков – это называется как угодно, но только не везением. И тем не менее, спрятав досаду, она кривовато улыбнулась.
– Гейл, вы чудесная женщина, но лгунья из вас никудышная. Скажите честно: как я выгляжу? Часть повязок мне сняли за несколько минут до вашего прихода. Медсестра ушла за зеркалом. У меня жуткое лицо?
– Нет, Би. Честное слово, все не так страшно. Конечно, кожа частично воспалена. Эти места красные. Но я уверена: со временем все заживет.
Би пристально посмотрела на Гейл.
– Когда вы произносили эти слова, я видела, как удлиняется ваш нос. – Би беспокойно оглядела палату. – Куда запропастилась Роза с зеркалом? Гейл, а у вас в сумочке, случайно, нет зеркальца?
– Увы, нет.
В этот раз Би уже не сомневалась, что нос посетительницы стал еще длиннее. К счастью, вернулась Роза и принесла ручное зеркало.
– Вот вам зеркало, Беатрис. Только не волнуйтесь, когда увидите воспаленные места. Врачи говорят, что все это заживет.
Медсестра вышла, оставив Би и Гейл вдвоем.
Би поглубже вдохнула и посмотрелась в зеркало. Увиденное лишь подтвердило ее мнение о Гейл как о никудышной лгунье.
Собственное отражение повергло ее в ужас.
Левое ухо представляло собой ярко-красный комок кожи. Воспаление тянулось вниз. Часть шеи уберег воротник рубашки. Но левая щека выглядела еще хуже. Покрасневшая, как и ухо, она была испещрена белыми и желтыми точками, а редкие неповрежденные участки имели темно-синий, почти фиолетовый оттенок – верный признак сильных ушибов. Уцелевшая часть лица была призрачно-бледной. Печальную картину дополняли налитые кровью глаза. Повреждения изуродовали всю левую щеку и только чудом не затронули нос и рот. Би с трудом сглотнула, еще раз взглянула на изуродованное лицо и отложила зеркало.
– Услада для глаз, не правда ли?
Она изо всех сил старалась говорить непринужденным тоном, тогда как весь ее мир рушился изнутри. Вопреки ее стараниям, глаза наполнились слезами. Этот год и так состоял из сплошных неудач, так теперь еще и новый жестокий удар судьбы. Краешком простыни Би вытерла лицо.
– Я же вам говорила, что все не так уж и плохо, – Гейл снова постаралась ее ободрить.
Би дождалась, пока слезы прекратят течь, и только тогда откинула простыню.
– Гейл, не надо дальше притворяться. К чему это теперь, когда я увидела, как выгляжу? Мое лицо сейчас – нечто среднее между лунной поверхностью и куском бисквитного торта с вареньем. – Би старалась говорить уверенным тоном, но это давалось ей нелегко. – в любом случае спасибо, что навещали меня.
Би оглянулась по сторонам, хотя в палате они были одни.
– А как Мими Робертсон переживает случившееся?
– Думаю, вы можете себе представить, – сдержанно ответила Гейл. – Закатила жуткий скандал. Ее агент угрожает нашей компании иском на миллиард долларов, заявляет о «преступной халатности» и требует возмещения непомерных убытков. По словам Рика, наше руководство просто обделалось со страху.
Гейл работала координатором и была посредницей между съемочной группой и руководством киностудии в Голливуде. За недели работы в Сиене Би хорошо узнала эту женщину. Гейл была на десять лет ее старше, работала на киностудии уже два десятилетия и знала почти обо всем, что происходило в «Пан уорлд». Если она сказала, что высшее руководство обделалось со страху, значит, скорее всего, так оно и есть.
– А где она сейчас? Вернулась домой?
– Пока нет. Закрылась от всех в роскошном многокомнатном номере на верхнем этаже местного гранд-отеля «Континенталь» и отказывается выходить. Папарацци разбили лагерь на прилегающей площади.
– Невеселые новости.
Би попыталась сесть на кровати, но ее усилия отозвались болью в бедре и внезапной пульсирующей болью в голове. Она ойкнула и снова легла.
– Не торопитесь, Беатрис. Вам требуется время. Я приходила сюда ежедневно, но увидеться с вами мне позволили только сегодня. Вы находились в отделении интенсивной терапии и были с головы до ног опутаны проводами и трубками. По словам врачей, вы получили сильный удар в голову. Они опасались повреждения мозга. К счастью, все обошлось.
– В какой-то мере, если не считать лица…
Би глубоко вдохнула и попыталась взбодриться. Как-никак, она была разумной женщиной. Важнее то, что внутренние органы не пострадали, а внешность… Она несколько раз повторила эту ободряющую фразу, однако желаемого результата не достигла. Какой окажется ее будущая жизнь, если половина лица останется в шрамах? Удастся ли примириться с неизбежным? Эту мысль она постаралась отодвинуть подальше, хотя бы на время.
– Вы правы, все могло кончиться гораздо хуже. – она постаралась сказать это уверенно и с оптимизмом.
– Кто-нибудь еще вас навещал?
Би покачала головой и снова вытерла глаза простыней.
– Нет. Вы – первая. У меня в голове не укладывается, что сегодня суббота. Я потеряла целую неделю.
– Но вы остались в живых. Врачи говорят, что вы полностью поправитесь.
– Не знаю насчет «полностью», но лечащий врач говорит: к концу лета я буду выглядеть намного лучше.
– Би, я хочу вам кое-что сказать. – Гейл наклонилась к ней. – Мы в «Пан уорлд» прекрасно сознаём, что беда случилась по нашей вине. Мы позаботимся о вас. Насколько я знаю, срок вашего контракта истекает через несколько недель. Однако меня просили передать, что киностудия будет выплачивать вам зарплату до тех пор, пока вы не выздоровеете. – Гейл помолчала. – Все расходы по вашему пребыванию в больнице мы тоже берем на себя. Так почему бы вам не обратить случившееся себе на пользу и не устроить отпуск, сколько бы он ни продлился? Не мне вам говорить: вы перенесли серьезную травму. Вы заслуживаете полноценный отдых.
– Гейл, это очень щедро со стороны вашего начальства.
У Би шевельнулось подозрение, что щедрость киностудии была упреждающим маневром. Руководство опасалось, как бы она не подала иск о возмещении ущерба. Но свои мысли Би оставила при себе. Съемки фильмов не застрахованы от несчастных случаев. Ее работа консультанта на съемках оплачивалась вдвое выше, чем она зарабатывала как университетский преподаватель. Еще месяц-другой такой оплаты существенно упрочит ее финансовое положение. Но гораздо важнее то, как она будет выглядеть к концу своего «отпуска».
– Сознаюсь, мне очень импонирует предложение отдохнуть. Пожалуйста, поблагодарите ваше руководство. Они очень щедры.
Опасаясь, что Би может плохо спать, врачи дали ей снотворное. Оно подействовало, и утром она проснулась отдохнувшей. Ее настроение тоже заметно улучшилось. Она включила телевизор и нашла англоязычный канал. После на редкость долгого сюжета о недавних дебатах в английском правительстве, когда Би уже начала уставать, на экране появилось знакомое лицо.
– «Как нам сообщили, всемирно известная британская кинозвезда Мими Робертсон успешно выздоравливает после происшествия в Тоскане, где она находилась на съемках фильма „Темный принц“. В результате несчастного случая на съемочной площадке актриса получила травму и была госпитализирована. Пресс-секретарь голливудской киностудии „Пан уорлд“ сообщил нашему корреспонденту, что мисс Робертсон уже выписана из больницы. Она быстро восстанавливает силы и надеется в ближайшее время вернуться к работе».
Пока длилось сообщение, на экране постоянно мелькало лицо Мими – в основном фрагменты с прошлогодней церемонии вручения «Оскара». Затем, к удивлению Би, диктор произнес и ее имя.
– «Мисс Робертсон оказалась не единственной жертвой несчастного случая на съемочной площадке. Помимо нее травмы получила доктор Беатрис Кингдом, тридцати одного года, специалист по истории средних веков, которая работала консультантом на съемках. Она остается в сиенской больнице».
Еще удивительнее было увидеть собственное фото крупным планом, явно сделанное незадолго до происшествия. Несмотря на обстоятельства, вид своего лица на экране наполнил Би гордостью. «А я там совсем недурно выгляжу», – подумала она. С папкой в руке, она напоминала ученую даму на выездной лекции.
– «По заявлению врачей, доктор Кингдом получила травму черепа и ряд ушибов. Все это не представляет угрозы для ее жизни, хотя, как нам стало известно, у нее серьезно пострадала часть лица».
Би протяжно вздохнула. Рассказ о ее травмах, прозвучавший с телеэкрана, почему-то делал их куда более реальными. Пульт выпал у нее из руки. Би чувствовала: ее вот-вот захлестнет новая волна эмоций. Шаткая уверенность, только-только начавшая появляться у нее, рассыпалась в прах, словно ничего и не было. Несколько слов диктора с предельной ясностью показали ей масштаб случившегося и последствия для ее будущего. Ее лицо серьезно пострадало, и эти шрамы наверняка останутся на всю жизнь. Глаза наполнились слезами. Би разрыдалась и долго не могла остановиться. Выпуск новостей швырнул ее на самое дно пропасти отчаяния, которого она так старательно избегала. Эмоции, до сих пор подавляемые, вырвались наружу.
Через час Роза принесла обед. К этому времени Би, пусть и с трудом, сумела взять себя в руки. Немного повысить настроение помогла знакомая вещь, принесенная медсестрой.
– Нам пришлось буквально вырезать вас из одежды, – извиняющимся тоном начала Роза. – Если то, что от нее осталось, вам не нужно, мы это сожжем. Я не решилась нести остатки в палату. Зато сумке, в которой находился ваш телефон, повезло больше. Она немного обгорела снаружи, зато содержимое, включая мобильник, не пострадало. Держите…
Би с благодарностью взяла сумку, обдумывая услышанное. Одежду пусть сжигают. Невелика потеря. В Тоскане она почти все рабочее время ходила в футболке и шортах. Их стоимость, а также стоимость нижнего белья вряд ли превышала цену приличного обеда в одном из лучших здешних ресторанов. Открыв сумку, Би увидела телефон, бумажник и все прочее. Вещи выглядели непотревоженными, и Би облегченно вздохнула.
– Огромное вам спасибо, Роза. Я очень боялась, что угробила телефон, а там все мои контакты. Остатки одежды смело сжигайте. Мне эти тряпки ни к чему.
Обед оказался на удивление вкусным. Поев, Би почувствовала себя достаточно сильной для разговора с родителями. Разговор оказался долгим. Би всячески старалась убедить маму и отца, что она успешно выздоравливает. Ей это удалось. Во всяком случае, родители успокоились, чего нельзя было сказать о ней самой. Би уже хотела положить мобильник на тумбочку, когда он вдруг зазвонил. Номер был не из числа ее контактов.
– Алло. Это Беатрис Кингдом. – Поскольку она находилась в Италии, Би добавила итальянское приветствие и спросила: – Pronto, chi parla?[1]
– Привет, Беатрис. Как приятно слышать ваш голос.
Голос звонящего она бы узнала в любом состоянии. Сам звонок ее приятно удивил. С ней разговаривал не кто иной, как всемирно известный обладатель нескольких «Оскаров» кинорежиссер Эймос Франклин. Он же являлся режиссером-постановщиком «Темного принца». За время съемок они несколько раз общались, но разговор всегда касался работы – обычно это было уточнение подробностей того или иного исторического события. До обмена телефонными номерами у них дело не дошло. Чувствовалось, что Эймос действительно рад ее слышать, отчего Би покраснела, хотя и была в палате одна. Впервые после выхода из комы она почувствовала себя по-настоящему счастливой.
– Здравствуйте, мистер Франклин. Большое спасибо за звонок.
– Для меня это удовольствие. Самое малое, что я мог сделать. И как вы себя чувствуете?
Надо же, этот знаменитый человек нашел время, чтобы ей позвонить. Польщенная таким вниманием, Беатрис пересказала Эймосу оптимистичный прогноз доктора Бьянки и закончила:
– Надеюсь, что через неделю или чуть больше меня выпишут из больницы.
– Я очень на это надеюсь. – Голос режиссера звучал искренне. – Но вы не торопитесь. Я слышал, вы чуть не умерли.
– Неужели?
То же ей говорила и Гейл. Би знала, что врачей беспокоило ее состояние, но чтобы «чуть не умерли»…
– Мне так сказала Гейл. По ее словам, вы находились в коме.
– Да, однако сейчас я чувствую себя значительно лучше. А теперь скажите: как состояние мисс Робертсон? Кроме нас, еще кто-нибудь пострадал?
– Нет, только вы двое. Полагаю, Мими быстро идет на поправку.
Все это было сказано подчеркнуто нейтральным тоном.
Би помнила слова Гейл о юристах Мими, намеренных подать на киностудию в суд. Неудивительно, что отношения между кинозвездой и режиссером стали напряженными.
– Рада слышать. Вы сумели закончить съемки? А мисс Робертсон теперь вернется в Лос-Анджелес?
– Мы почти закончили. Главное, мы успели отснять финальные сцены с ее участием, поэтому у нас есть весь необходимый материал. Что касается Мими, о ее планах мне неизвестно. Она отказывается разговаривать со мной и вообще с кем-либо. По мнению врачей, шрамы на ее лице окончательно исчезнут лишь через месяц, а то и через два. Рискну предположить, что она подумывает залечь на дно. Знаете это выражение? То есть оказаться вне досягаемости папарацци.
– Залечь на дно? – почти шепотом повторила Би.
Лицо Мими Робертсон было настолько хорошо известно всему миру, что она едва ли могла надолго скрыться. Кто-то обязательно да разнюхает о ее местонахождении.
– Оставим ее в покое. Беатрис, я рад слышать ваш бодрый голос. Я позвонил, чтобы поблагодарить вас. Вы помогли сделать фильм исторически достоверным. – Би ощутила прилив профессиональной гордости. – Ваши знания истории Средневековья поистине впечатляют. Я высоко ценю ваш вклад. С радостью поработаю с вами в будущем на другой картине. А пока берегите себя и выздоравливайте. Пока.
Короткая фраза, добавленная им после этого «пока», оказалась для Би полной неожиданностью.
– Джоуи просил передать, что шлет вам свою любовь.
На следующий день Гейл явилась с громадным букетом роз и картонной коробкой. Из коробки она достала парик и протянула Би.
– Натуральные волосы. Луис раскопал в нашей гардеробной. Мы подумали, что парик может вам пригодиться, когда вас отсюда выпишут. Замена вашим собственным волосам, пока они отрастают. Может, примерите? Конечно, если это не будет травмировать поврежденные места.
Би внимательно рассмотрела парик. Волосы были сочного темно-рыжего цвета, прямые и длинные – почти до самых плеч. Очень осторожно, чтобы не сбить повязки, она водрузила парик на голову и расправила пряди по бокам.
– Потрясающе, – восхищенно произнесла Гейл. – Вы в нем смотритесь совершенно другим человеком.
Би потянулась к зеркалу, оставленному Розой на тумбочке, и робко взглянула на свое отражение. Гейл была права. Парик значительно менял ее облик и выглядел вполне убедительно. Если повернуть голову правой стороной, ее лицо почти ничем не отличалось от прежнего. Вот только слева она выглядела как зомби. Отложив зеркало, Би посмотрела на Гейл и заставила себя улыбнуться:
– Я чем-то похожа на агента Скалли из «Секретных материалов».
– Конечно, на себя вы не похожи. Этого я отрицать не буду. Парик сильно вас меняет.
– Спасибо. И поблагодарите за меня Луиса. Не сомневаюсь, парик мне очень пригодится.
Би с такой же осторожностью сняла парик. В голове со вчерашнего дня вертелся вопрос, требовавший прояснения.
– Гейл, можно вас кое о чем спросить? Вчера звонил Эймос и в конце разговора сказал, что Джоуи шлет мне свою любовь. В Голливуде так принято или за его словами что-то стоит?
– Не берите в голову, – улыбнулась Гейл. – Джоуи любит всех. Вас, меня… даже Эймоса. Конечно, вы – очень привлекательная женщина, Би, а ему такие женщины нравятся. – Улыбка Гейл стала еще шире. – А привлекательных женщин, влюбленных в него, еще больше. Поверьте мне, очередь тянется на многие мили. Вам незачем беспокоиться, это просто его манера общения.
В ответ Би тоже улыбнулась. Меньше всего ей сейчас хотелось новых отношений с мужчиной, каким бы богатым и обаятельным он ни был. Джозеф Акила, известный миру под именем Джоуи Игл, являл собой одну из икон Голливуда. Высокий, с грубовато-красивым лицом, он обладал телом греческого бога. И знал это. Во время съемок Би и вся съемочная команда не раз лицезрели его божественное тело. Би представляла, сколько усилий он тратит на поддержание безупречной формы, и это ее восхищало. В «Темном принце» он и прекрасная Мими Робертсон исполняли главные роли, что сразу же привлекло внимание мировых СМИ. Никто не сомневался, что фильму обеспечен бешеный успех и миллионы горячих поклонников.
Би несколько раз встречалась с Джоуи на съемочной площадке. Он улыбался, был дружелюбен, расточал комплименты и, к ее удивлению, был не прочь пофлиртовать. Он всегда нравился ей как актер. Ей льстило внимание такого полубога, но его репутация волокиты отбивала всякое желание познакомиться с ним поближе, хотя сейчас она и была обделена вниманием со стороны мужского пола. Таких, как Джоуи, называют «лакомый кусочек», но пусть им лакомятся многочисленные воздыхательницы. Слова Эймоса немного встревожили ее. На мгновение она даже подумала: вдруг Джоуи положил на нее глаз? Но после объяснения Гейл все стало на свои места. После всего, что произошло в минувшие месяцы, ей вовсе не хотелось становиться предметом мужского интереса. А теперь, когда половина лица испещрена шрамами, этот бог во плоти вряд ли постучится в ее дверь. Вероятность такого события практически равнялась нулю.
– Но если вы увидите его, передайте, что и я посылаю ему свою любовь, – сказала она Гейл.
– Непременно передам. – Лицо Гейл приняло серьезное выражение. – Би, я хочу вас кое о чем спросить.
– Пожалуйста, спрашивайте.
– Какие у вас планы после выписки из больницы?
– Пока никаких. Раз киностудия готова еще несколько месяцев выплачивать мне деньги, я собираюсь устроить себе небольшой отпуск. Одновременно думаю, не начать ли поиски новой работы.
– А что случилось с прежней? Вы ведь преподавали историю в университете.
Би глубоко вдохнула:
– Официально я и сейчас числюсь на той работе, но с Пасхи нахожусь в отпуске по семейным обстоятельствам. Я уходила в спешке.
Слова Би ничем не удивили Гейл. Наверное, в мире кино это было обыденным явлением, никого это не удивляло.
– Неприятности? – спросила Гейл. Би кивнула. – Конфликт с сослуживцами?
– Увы, да. – До сих пор Би никому не рассказывала об истинной причине ухода, но Гейл она могла открыться. – У меня возникла проблема с деканом факультета.
– Какая именно?
– Говоря по-простому, он пытался меня лапать.
К ее удивлению, Гейл улыбнулась, хотя и мрачно:
– Вот как! А я-то думала, это прерогатива моей профессии.
Би покачала головой:
– Вы не поверите, но и в благопристойных академических кулуарах водятся хищники-извращенцы.
– И чем все кончилось? Как обошлись с деканом?
– С ним обошлись очень по-английски. Ему позволили доработать этот семестр, а в конце учебного года уйти по собственному желанию. За это ему было обещано сохранение репутации. Но он и сам поспешил уйти, не дожидаясь, пока его спихнут. А меня отправили в оплачиваемый отпуск. С глаз подальше, пока не утихнет вся эта заваруха.
– Значит, это сошло ему с рук? – Гейл перестала улыбаться. – При нынешнем отношении к домогательствам, учитывая широту движения «Me Too»[2], администрация университета должна была бы обойтись с ним построже.
Би кивнула.
– Потому я намерена кардинально поменять сферу деятельности. Это хороший университет, а преподавательских вакансий по моей специальности очень мало. Казалось бы, скандал утихнет – и можно возвращаться. Но интуитивно чувствую: мне там будет неуютно. Я рассчитывала на бо́льшую поддержку со стороны администрации. Знаете, я внутренне готова к переменам. От работы с командой вашей киностудии я получила истинное удовольствие. Для меня это было глотком свежего воздуха. Хотелось бы найти что-то подобное.
– Все наши в восторге от вашей работы. Только, увы, исторических фильмов сейчас снимается мало. Честное слово, Би, если б мы могли взять вас в штат, то сделали бы это. Но в ближайшее время мы не планируем съемки новых картин подобного рода. Конечно, если «Темный принц» будет иметь кассовый успех, почти наверняка последует продолжение, однако вначале фильм еще должен выйти на экраны.
– Я вас понимаю. Мне самой нужно проявить инициативу и заняться поисками.
– Конечно. Найдете ли вы новую работу или вернетесь на прежнюю, это все равно случится не раньше начала осени?
Би кивнула.
– Следовательно, в ближайшие пару месяцев вы совершенно свободны?
Гейл явно куда-то клонила. Вот только куда? Вскоре Би узнала.
– Скажите, Би, а как вам идея пожить несколько недель на роскошной тосканской вилле? Все расходы за наш счет, и, конечно же, мы будем выплачивать вам зарплату, как и обещали.
– Звучит заманчиво, но…
Слушая Гейл, Би начала догадываться. Ей вспомнились слова Эймоса Франклина о намерении Мими Робертсон куда-нибудь скрыться. Гейл подтвердила ее подозрения.
– Мими хочет на время исчезнуть. Вот мы и подумали: не согласитесь ли вы исчезнуть вместе с ней?
– Что? Я и Мими Робертсон?
Такое просто нереально. Какая-то Беатрис Кингдом и мегазвезда мирового уровня? Вдобавок вспыльчивая и избалованная, если все рассказы о Мими не выдумка.
– Да. Вы и она. Все, о чем мы просим, – это присматривать за ней.
– Присматривать… за ней?
– Вы же знаете, каковы эти кинозвезды. Они не понимают, что́ сколько стоит, они пальцем не пошевелят и вообще без присмотра хуже малых детей. – Заметив сомнение на лице Би, Гейл торопливо продолжила: – Не беспокойтесь, вам ничего не придется делать самой. Мы арендовали виллу с обслугой. Уборка, приготовление еды, стирка и прочие хозяйственные заботы будут целиком на их плечах. Нас интересует, готовы ли вы составить ей компанию, чтобы она не сходила с ума в одиночестве. К тому же вы говорите по-итальянски, а ей обязательно понадобится переводчик.
– И где находится эта вилла?
Предложение составить компанию голливудской мегазвезде испугало Би, но и внушило любопытство.
– Поблизости от Сиены. Но вокруг – настоящая глушь. Папарацци в такие места не суются.
– Неужели в Тоскане сохранились подобные уголки? По-моему, вся область кишит туристами.
– Я тоже так думала. Но наши парни отыскали этот уголок. Во всяком случае, так они мне сказали.
Интересно, что это за «парни»? Похоже, у Гейл имелся «парень» для любого вида деятельности. Недаром на киностудии за этой женщиной закрепилось прозвище Решала.
– Би, так вас заинтересовало мое предложение?
– Конечно, – решительно ответила она и тут же умолкла, подумав о подводных камнях голливудской щедрости. – Но… Мими Робертсон… Даже не знаю.
– Би, мне понятны ваши опасения. Я знаю ее лучше, нежели вы. Знаю все эпитеты, какими ее награждают. Она ничем не отличается от многих кинозвезд мирового уровня. Все они вспыльчивы, раздражительны и предельно избалованны. Однако под всей этой мишурой скрывается славная девочка. Уж поверьте мне. Я знаю ее с тех пор, когда она была молоденькой актрисой на эпизодических ролях. Мы с ней всегда ладили. Да вы и сами убедитесь. Как только она окажется вне всего этого блеска и гламура, она станет другой. Честное слово.
– Ну, раз вы так говорите…
Чем больше Би раздумывала над неожиданным предложением, тем более странным и непредсказуемым оно ей казалось.
– Задам вопрос по существу: вас не пугает перспектива провести месяц, а то и два в глуши? Вы там не заскучаете?
– Гейл, скажу вам честно: пока я даже представить не могу, как буду чувствовать себя в глуши. Почти всю жизнь я провела в большом городе. – Меж тем настроение Би становилось все лучше. Впервые после случившегося ей не нужно было взбадривать себя оптимистичными фразами. – Знаете, а я ведь давно мечтала пожить в Тоскане. Давным-давно я ездила с родителями во Флоренцию. Я тогда была совсем маленькой, но с тех пор влюбилась в эти края. Идея провести здесь пару месяцев просто великолепна, даже если мне и придется ходить в рыжем парике.
– Я не сомневаюсь, что вы сумеете найти общий язык с Мими, хотя временами она бывает до ужаса требовательной.
– Пока что поверю вам на слово. Я согласна. Да и глупо, наверное, отказываться. Потрясающие условия. Тишина. У меня будет время, чтобы окончательно оправиться и, надеюсь, подыскать себе новую работу.
– Прекрасно. В таком случае я сообщу Мими и узнаю ее мнение. Как вы думаете, когда вас выпишут из больницы?
– Сама не знаю. Наверное, оставят до тех пор, пока не отпадет надобность делать перевязки. Я спрошу у врачей.
– Значит, еще неделя или дней десять?
– Похоже, что так.
– Думаю, Мими выдержит эти дни в Сиене. Другой вопрос, долго ли ваше с ней пристанище будет оставаться необнаруженным. Лицо Мими красуется во всех местных и общенациональных газетах. Впрочем, ваше тоже. Не удивляйтесь. Лучи ее славы падают и на вас. Так что наслаждайтесь известностью, – улыбнулась Гейл. – Надеюсь, мои парни не соврали, что нашли совершенно глухое место. Ведь если папарацци пронюхают, куда скрылась Мими, нас ждут большие неприятности.
Беседуя с Гейл, Би продолжала раздумывать об этом предложении. Для нее, завзятой горожанки, перспектива надолго засесть в тосканском захолустье выглядела пугающе. Но Мими там будет недосягаема для любопытных глаз. К тому же они обе честно заработали отдых. Би часто думала о длительном отпуске в Тоскане, но ее мечты касались преимущественно художественных галерей, музеев и бесподобной архитектуры. Она не мечтала затеряться в здешней глуши, но это все равно Тоскана.
– Гейл, неужели в центре Италии еще сохранились такие места? Ни магазинов, ни кафе, ни кино, не говоря уже о театрах. Я-то выдержу, но выдержит ли Мими?
Чувствуя, что Би все еще колеблется, Гейл заговорила более убедительным тоном:
– Не беспокойтесь, все не так плохо, как вам кажется. Мои парни рассказывали, что там очень красиво и вполне комфортабельно. Есть телевидение и широкополосный Интернет, однако вам обеим придется чем-то себя занимать.
– Меня это тревожит меньше всего. Главное – понять, чего от меня потребует общение с Мими. Если у меня будет оставаться время на себя, я смогу всерьез заняться поиском работы и что-то почитать по специальности. Может, Мими захочет писать мемуары. Правда, для мемуаров она еще слишком молода. Если не секрет, сколько ей?
– Тридцать девять, – Гейл подмигнула. – Как и в прошлом году. И в позапрошлом…
– Вот как? А я думала, мы с ней одного возраста.
– Это какого же?
– Тридцать один.
Улыбка Гейл стала еще шире.
– Какие там тридцать один! В зеркале заднего обзора Мими выглядит на сорок один. Уверена, вы с ней отлично поладите. И нам окажете большую услугу. Мы этого не забудем.