Теперь мы должны вернуться к нашему первому рассказу. Когда Маугли покинул волчью пещеру после битвы со стаей у Скалы Совета, он спустился на вспаханные земли, где жили крестьяне, но не остановился там, потому что всё это было слишком близко к Джунглям, и он знал, что приобрел по крайней мере одного злейшего врага на Совете Стаи. Поэтому он поспешил дальше, держась неровной дороги, спускавшейся в долину, и шёл по ней ровной рысью почти двадцать миль, пока не добрался до незнакомой местности. Долина выходила на большую равнину, усеянную скалами и изрезанную глубокими оврагами. С одной стороны стояла деревушка, с другой – густые Джунгли спускались к пастбищам и останавливались пред ними, как будто их отрезали мотыгой. По всей равнине паслись коровы и буйволы, и когда мальчики, пасшие стада, увидели Маугли, они закричали и убежали, а жёлтые бродячие собаки, которые ошивались вокруг каждой индийской деревни, стали истошно лаять. Маугли пошел дальше, потому что был голоден, и, подойдя к деревенским воротам, увидел, что большой терновый куст, который в сумерках подступал к воротам, отодвинут в сторону.
«Умпх! – сказал он, вс помнив, что не раз сталкивался с такой баррикадой во время ночных прогулок за едой, – Значит, люди боятся и здешних обитателей Джунглей. Он сел у калитки, а когда вышел человек, встал, открыл рот и показал пальцем вниз, показывая, что хочет есть. Мужчина вытаращил глаза и побежал назад по единственной деревенской улице, призывая священника, который оказался большим, толстым человеком, одетым во всё белое, с красно-желтым пятном на лбу. Священник подошел к воротам, и с ним оказалась по меньшей мере сотня людей, которые смотрели, разговаривали, кричали и показывали на Маугли.
«У этих людей совсем нет манер, – отметилд про себя Маугли, – Только серая обезьяна может так себя вести! Они все совершенно невоспитанные твари!»
Поэтому он гордо откинул назад свои длинные волосы и хмуро посмотрел на толпу.
– Чего его бояться? – возвещал народу священник, – Посмотрите на шрамы на его руках и ногах! Это укусы Волков! Он всего лишь ребёнок-волк, сбежавший из джунглей!
Конечно, играя вместе, волчата часто кусали Маугли сильнее, чем намеревались, и на руках и ногах у него были белые шрамы. Но он был бы последним человеком в мире, кто назвал бы это «укусами», потому что он знал, что такое настоящий укус.
– Арре! Арре! – сказали две или три женщины одновременно. – Быть покусанным волками, бедное дитя! Он красивый мальчик! У него глаза, как красный огонь. Клянусь честью, Мессуа, он похож на твоего мальчика, которого забрал тигр!
– Дай-ка я посмотрю, – сказала женщина с тяжелыми медными кольцами на запястьях и лодыжках, и внимательно посмотрела на Маугли. – Конечно, нет! Он похудел! Но очень похож на моего мальчика!
Священник был умным человеком и знал, что Мессуа-жена самого богатого крестьянина в округе. Он посмотрел на небо и торжественно сказал:
– То, что джунгли забрали, тем джунгли и воздали! Возьми мальчика в свой дом, сестра моя, и не забудь почтить священника, который заглядывает так далеко в жизнь простых людей, предрекая им грядущее и принося им неземное счастье в настоящем!
«Клянусь быком, который купил меня, – сказал себе Маугли, – что все эти пустые разговоры похожи на еще один смотр Стаи! Что ж, если я здесь человек и мужчина, то я должен ими стать!
Толпа расступилась, когда женщина поманила Маугли к себе в хижину, где стояли красная лакированная кровать, большой глиняный сундук с забавными рельефными узорами, полдюжины медных кастрюль, а в маленькой неглубокой нише – маленькое изображение древнего индусского Бога, а на стене – настоящее круглое зеркало, такое, какие продают на деревенских ярмарках бродячие менялы.
Она напоила его молоком и накормила хлебом, потом положила ему на голову свою руку и кротко заглянула в глаза, думая, что, может быть, это и в самом деле её настоящий сын, вернувшийся из джунглей, куда его унёс Тигр. И она позвала:
– Натху! О Натху!
Маугли ничем не показал, что знает это имя.
– Натху! Разве ты не помнишь тот день, когда я подарила тебе новые красивые башмаки?
Она дотронулась до его ноги, и нога оказалась почти такой же твердой, как рог.
– Нет, – сказала она печально, – эти ноги никогда не носили обуви, но ты столь похож на моего Натху, что всё равно будешь моим сыном!
Маугли стало не по себе, потому что он никогда раньше не бывал под крышей человеческого дома. Но, взглянув на утлую соломенную крышу, он увидел, что если захочет уйти, он может проломить ее в любой момент, и что окно в хижине вообще никак не запирается.
«Что хорошего в человеке, – сказал он наконец про себя, – если он не понимает человеческой речи? Теперь я так же глуп и нем с ними, как был бы человек глуп и нем с нами в Джунглях. Я должен научиться говорить на их языке!»
Пока он был с Волками, он научился подражать вою самцов в Джунглях и хрюканью маленькой дикой свиньи, вовсе не ради забавы. Поэтому, как только Мессуа произносила какое-нибудь слово, Маугли сразу повторял его почти в совершенстве, и еще до наступления темноты он выучил названия многих вещей в хижине.
Маугли не хотел спать ни под чем, что было бы так похоже на ловушку для Пантер, как была похожа на неё эта странная хижина, и когда они закрыли дверь, он вылез в окно.
– Дай ему время! Не неволь его! – сказал муж Мессуи, – Помни, что до сих пор он не мог спать на кровати. Если он действительно послан нам вместо нашего сына, он не убежит!
Маугли растянулся в высокой чистой траве на краю поля, но не успел он закрыть глаза, как мягкий серый нос ласково уткнулся в его подбородок.
– Фу! – сказал Серый Брат (он был старшим из волчат матери). Какая плохая награда за двадцать миль бега, которые мне пришлось проделать ради тебя! Ты насквозь пропах древесным дымом и домашними тварями – совсем как человек! Проснись, братишка, я принес новости!
– В Джунглях все в порядке? – сказал Маугли, радостно обнимая Брата.
– Всё, кроме волков, которых сожгли вместе с Красным Цветком! А теперь слушай! Шер-Хан уехал на охоту далеко-далеко, и его не будет, пока не отрастёт его шкура, потому что он очень сильно обгорел! Когда он вернётся, он поклялся в этом, он бросит твои гладкие кости в Вангунгу!
– Это как сказать! Я также дал небольшое обещание. Но новости всегда хорошие. А эта – особенно! Я устал сегодня, очень устал от всего нового, Серый Брат, но ты всегда приходи ко мне и сообщай мне Новости!
– Ты не забудешь, что ты Волк? Люди не заставят тебя забыть? – с тревогой спросил Серый Брат.
– Никогда! Я всегда буду помнить, что люблю тебя и всех в нашей Пещере. Но также я всегда буду теперь помнить, что я был изгнан из Стаи!
– И что тебя изгнали из другой стаи? Люди-всего лишь люди, братишка, и их разговоры подобны разговорам лягушек в пруду. Когда я снова приду сюда, я буду ждать тебя в бамбуковых зарослях на краю пастбища!
В течение трех месяцев после этой ночи Маугли почти не выходил за деревенские ворота, так он был занят изучением нравов и обычаев людей. Сначала ему пришлось накинуть на плечи какую-то тряпку, что ужасно его раздражало, потом он узнал о деньгах, в которых он совершенно ничего не соображал, и о пахоте, в которой не видел никакой пользы. Тогда маленькие дети в деревне очень злили его. К счастью, Закон Джунглей научил его держать себя в руках, потому что в Джунглях жизнь и пища зависят от того, как ты держишь себя в руках, но когда они смеялись над ним из-за того, что он не играл в их игры и не запускал воздушных змеев, или из-за того, что он неправильно произносил какое-то слово, только знание того, что убивать маленьких голых детёнышей неспортивно, удерживало его от того, чтобы не поднять их и не разорвать в клочья.
Он совсем не понимал, как он силён. В Джунглях он знал, что слабее зверей, но в деревне говорили, что он силён, как бык.
И Маугли не имел ни малейшего представления о том, какая разница существует между людьми. Когда осёл Гончара поскользнулся в глиняной яме, Маугли вытащил его за хвост и помог сложить горшки для путешествия на рынок в Ханхиваре. Это было ужасно, потому что Гончар был человек самой низкой касты, а его осёл ещё ниже. Когда священник отругал его, Маугли пригрозил посадить его тоже на осла, и священник сказал мужу Мессуи, что Маугли лучше как можно скорее приступить к работе, и деревенский староста сказал Маугли, что завтра ему придётся идти с буйволами и пасти их в лугах, пока они пасутся. Никто не был так доволен, как Маугли, и в ту ночь, так как он был назначен охранником деревни, он отправился в круг, который собирался каждый вечер на каменной площадке под большой смоковницей. Это был деревенский клуб, и староста, и сторож, и цирюльник, знавший все деревенские сплетни, и старый Бульдео, деревенский охотник, у которого был свой мушкет, встретились и закурили. Обезьяны сидели и разговаривали на верхних ветвях, а под платформой, где жила Кобра, была дыра, и она каждый вечер получала свое маленькое блюдечко молока, потому что была священна, а старики сидели вокруг дерева и разговаривали, и курили большие курительные трубы до глубокой ночи. Они рассказывали удивительные истории о богах, людях и призраках, а Бульдео рассказывал еще более удивительные истории о повадках зверей в джунглях, пока глаза детей, сидящих вне круга, не вылезали из орбит. Большинство сказок были о животных, потому что джунгли всегда начинались прямо у их дверей. Олени и Дикие Свиньи постоянно собирали их урожай, и время от времени в сумерках Тигр уносил человека в поле прямо от деревенских ворот.
Маугли, который, естественно, кое-что понимал в том, о чем они говорили, пришлось прикрывать лицо, чтобы не показывать, что он смеется, и в то время как Бульдео с мушкетом на коленях перебирался из одной чудесной, фантастической истории в другую, плечи Маугли тряслись от неудержимого хохота.
Например, Бульдео вещал, что Тигр, унёсший сына Мессуи, был тигром-призраком, а в его теле обитал призрак злого старого ростовщика, который умер несколько лет назад.
– И я знаю, что это правда, – сказал он, – потому что Пурун Дасс всегда хромал от удара, который он получил во время бунта, когда его бухгалтерские книги были сожжены, и Тигр, о котором я говорю, тоже хромает, потому что следы его лап разные!
– Верно, верно, должно быть, так оно и есть! – хором закивали седобородые аборигены.
– Скажите, вам не кажутся все эти сказки сплошной выдумкой и болтовнёй при Луне? – как-то спросил Маугли, – Как всем известно, этот Тигр хромает, потому что родился хромым! Говорить о душе ростовщика, оказавшейся в звере, который никогда не имел смелости шакала, это просто детский лепет!
Балдео на мгновение онемел от удивления, и у него открылся рот, а старейшина выпучил рачьи глаза.
– Ого! Это отродье из джунглей, да? – осведомился Бульдео. -Если ты такой мудрый, лучше принеси его шкуру Тигра в Ханхивару, потому что правительство готово заплатить сто рупий за его жизнь! Лучше помолчи, когда говорят старики!
Маугли поднялся, чтобы уйти.
– Весь вечер я лежал здесь и слушал, – бросил он через плечо, – и за исключением одного или двух раз, Бульдео не сказал ни слова правды о Джунглях, которые лежат у самых его дверей. Как же мне верить рассказам о привидениях, богах и гоблинах, которых он якобы видел?
– Этому мальчику уже давно пора начать пасти стадо! – сказал старейшина.
А Бульдео пыхтел и фыркал от дерзости Маугли.
В большинстве индийских деревень есть обычай, когда несколько мальчиков рано утром выводят скот и буйволов на пастбище, а вечером приводят их обратно. Те самые коровы, которые затоптали бы белого человека до смерти, позволяют себя бить, запугивать и кричать на себя детям, которые едва достают им до пояса. Пока мальчики пасут стада, они в безопасности, потому что даже Тигр не нападает на большое стадо. Но если они разбредаются собирать цветы или охотиться на ящериц, их иногда уносят.
Маугли двигался по деревенской улице на рассвете, сидя на спине Рамы, огромного быка. Аспидно-синие буйволы с длинными, загнутыми назад рогами и свирепыми глазами один за другим выходили из своих стойл и следовали за ним, и Маугли ясно давал понять детям, что здесь он хозяин. Он бил буйволов длинным полированным бамбуком и велел одному из мальчиков, Камье, пасти скот самому, а сам пошел дальше с буйволами и старался не отходить от стада.
Индейские пастбища – это сплошные скалы, кустарники, кочки и овраги, среди которых разбегаются, теряются и исчезают целые стада. Буйволы обычно держатся луж и грязных мест, где они валяются в траве или нежатся в теплой грязи часами. Маугли погнал их к краю равнины, где из Джунглей выходила Вайнгунга, потом соскочил с шеи Рамы, побежал к бамбуковой роще и нашел там Серого Брата.
– Ах, – сказал Серый Брат, – я ждал здесь много дней! Что означает эта скотоводческая катавасия?
– Это приказ! – сказал Маугли, – Какое-то время я буду гонять деревенские стада! Какие новости о Шер Хане?
– Он вернулся в нашу страну и долго караулил тебя здесь! Теперь он снова ушел, потому что дичи мало! Но он хочет убить тебя!
– Очень хорошо! – сказал Маугли. – Пока его нет, ты или один из четырех братьев сидите на том камне, чтобы я мог видеть вас, когда выйду из деревни. Когда он вернется, жди меня в овраге у дерева Дхак в центре равнины. Нам не стоит спешить в пасть Шер Хана! Не так ли?
Маугли выбрал тенистое место, лёг и заснул, а буйволы паслись вокруг него. Скотоводство в Индии – одна из самых ленивых профессий в мире. Скот движется и хрустит челюстями, и ложится, и снова движется, и даже не фыркает. Они только кряхтят, а буйволы очень редко что-нибудь бомочут, но медленно опускаются в грязные лужи один за другим и забираются в грязь, пока над поверхностью не остаются только их носы и вытаращенные фарфорово-голубые глаза, и тогда они лежат, как бревна. Солнце заставляет камни плясать от жары, и пастушки слышат, как один орёл (всегда один почему-то) свистит почти невидимый, паря в чудовищной высоте над головой, и они знают, что если они умрут или умрет корова, то этот орёл сразу ловко скользнёт вниз, и другой орёл за много миль отсюда сразу увидит, как этот упадет и тут же последует за ним, и следующий, и следующий, и еще до того, как кто-то умрёт, из ниоткуда появляется целапя дюжина голодных клювов. Потом пастушки спят, просыпаются и снова засыпают, плетут корзиночки из сухой травы и сажают в них кузнечиков, или ловят двух Богомолов и заставляют их драться, или начинают нанизывать ожерелья из красных и чёрных орехов, найденных в Джунглях, или понаблюдать за ящерицей, нежащейся на камне, или за змеёй, охотящейся на лягушку в болоте. Потом они поют длинные-предлинные песни со странными туземными трясучками в конце, и их день кажется длиннее, чем вся жизнь большинства людей, и, даже может быть, они строят глинобитный замок с глинобитными же фигурками людей, лошадей и буйволов, и вкладывают тростник в руки людей, и притворяются, что они цари, а глиняные фигурки – это их армии, или что они боги, которым нужно поклоняться. Потом наступает вечер, и дети кричат, и буйволы выползают из липкой грязи, издавая звуки, похожие на выстрелы, один за другим, и все они тянутся через серую равнину обратно к мерцающим огням деревни.