Меня разбудил птичий щебет.
Открыв глаза, я увидел яркое солнце, поднявшееся высоко над горизонтом. В небе носились ошмётки вчерашних туч. Дверь балкона – нараспашку. По комнате гулял свежий ветер. Он же шумел в кронах деревьев за окном.
Стол убран.
Грорг деловито пакует дорожные сумки.
Поднимаюсь.
– Доброго дня, – голос Коэна доносится из-за моей спины. – Собирайся.
Я зевнул. Диалог вызвал приступ дежавю.
– Куда?
Спал я, как выяснилось, в полной амуниции. Только сапоги сняты.
– В сердце Озёрного Края, – ответил Коэн. – К заброшенному Храму у Лихого Брода.
Я вздрогнул. Одна из легенд моей гильдии. Некогда, на заре времён, в Озёрщине стоял Китоград, могучая и прекрасная столица Царства Вигов. Его власть простиралась очень далеко, даже на земли Трордора, коего тогда и в помине не было. Поговаривали, что Царство – наследие Державы Четырёх Сторон. Китоградский властитель контролировал речной путь к Срединному Морю, а, следовательно, – всю торговлю тогдашней Тверди. Вечно так продолжаться не могло. Западные королевства сплотились под властью Вотуна Проклятого и объявили войну Царству. На стороне Проклятого выступила Гильдия Магов. В те времена колдуны были сильны, и удар их поверг Озёрщину в ужас. Тичь изменила своё русло, бесконечные дожди смыли посевы и затопили ряд городов, ураганы сносили целые армии. Высвободились древние стихии воздуха и воды. Эти стихии обрушились на Храм Демиургов. И что-то произошло. Что-то очень нехорошее. В морских глубинах у западного побережья распахнулись врата в иной мир. Жуткие создания вылезли на берег и положили конец цивилизации Вотуна. А затем столь же внезапно пропали. С небес на башни магов спустились крылатые машины и сравняли их с землёй. Почти никому из кудесников не удалось спастись… Дальше легенда описывает возникновение Гильдии Ножей. Лучшие воины и независимые маги Тверди объединились, чтобы создать структуру для защиты Храмов. Никто не хотел повторения кошмара.
Китоград быстро утратил своё влияние и зачах. Люди покинули былую столицу. Дороги к Лихому Броду заросли. Упадок и разложение надолго воцарились под лунами. Озёрщина рассыпалась на удельные княжества.
– Дурное место, – вздохнул Грорг.
Я был с ним согласен.
– У нас нет выбора, – Коэн направился к двери. – К тому же вы на меня работаете. Я плачу не за суеверия.
Тон посредника стал резким. Отбивающим всякую охоту возражать.
И мы не возражали.
В полдень явился гонец от Ратимира с вестью, что проводник готов отправиться в путь. Нам надлежало явиться через час к главным воротам, где он будет нас ждать в компании дружинников из отряда сопровождения. Коэн поспешил вниз, чтобы расплатиться с хозяином.
Не таясь, я вывел Рыка из наших покоев в задний двор, и уже знакомыми закоулками мы добрались до экипажа. Встретившийся нам конюх отшатнулся, вжавшись в забор. Рык не обратил на него ни малейшего внимания. Ветер поигрывал шерстью на его загривке.
– Шевелись, – Коэн откинул крышку люка в полу экипажа. – Нас ждут.
Пахнуло зимней свежестью.
Рлок с достоинством удалился в подполье. Я задвинул щеколду люка. Коэн трижды ударил посохом в переднюю стену.
Экипаж тронулся.
«Дымный горшок» уплыл прочь и вскоре его отрезал поворот улицы. Экипаж прогрохотал по гулким ущельям Крумска и замедлил ход, приблизившись к городской стене. Там нас действительно ждали. Пятнадцать крепких воинов, все конные, в кожаной броне со стальными накладками, вооруженные луками, полуторными мечами, секирами и булавами. Ни одного копейщика. Правильно сделал князь – в лесу копья ни к чему.
Проводник доверия не вызывал. Косматый сгорбленный старик с безумным взглядом, увешанный с ног до головы амулетами да оберегами, перепоясанный бесчисленными верёвочками и шнурками. У пояса – кривой охотничий нож и фляга. Старик опирался на изогнутый посох, с набалдашника которого свисали крохотные шарики, побелевшая косточка, пучок перьев и медвежий клык.
Коэн вышел наружу. Перекинулся парой слов с предводителем отряда, затем с безумным дедом и вернулся обратно.
Дед залез на крышу, примостившись рядом с возницей.
Мы направились к арке ворот.
– Ты ему доверяешь? – спросил я.
Коэн сел у письменного стола. Принялся задумчиво перебирать бумаги.
– Старику?
– Да.
– Вполне. Ратимир написал, что он следопыт, знает всю Озёрщину. И, самое главное, – раньше жил в тех местах.
– Почему он нам помогает?
– Я щедро плачу.
– Он стар. Зачем ему золото?
– Не ему, – Коэн убрал бумаги в ящик стола и достал оттуда увесистый кошель. – Плата предназначена одному из вассалов князя. Это выкуп.
– Выкуп?
– Наш провожатый, Ивен из Верхней Сусании, – раб. Он хочет умереть свободным человеком.
Сказанное повергло меня в ступор. Наконец, удалось выдавить:
– Мне казалось, в Озёрщине нет рабов.
Коэн смерил меня насмешливым взглядом.
– Они есть везде. В большей или меньшей степени. Пленных берут в рабство. Таков обычай. Я оставил выкуп Ратимиру. Когда мы доберёмся до Верна, я пошлю ему весточку, и золото будет передано в нужные руки. В ответ мне отправят вольную. Это – гарантия того, что Ивен не кинет нас в болотах.
В который раз я восхитился расчётливостью своего спутника.
– Кстати, – Коэн швырнул мне кошель. – Раз уж речь о деньгах.
Я поймал мешочек.
Тяжёлый.
– Твоё жалованье.
Киваю. И прячу золото в рюкзак.
Эрнский тракт, попетляв вдоль крутого правого берега Тичи, вновь углубился в лесные дебри. Каменная кладка сменилась вытоптанной колеёй.
Потянулись однообразные дни. Мы скакали, останавливаясь лишь затем, чтобы перекусить, напоить лошадей и дать им передышку. Озёрный Край был поистине велик. Мимо нас проносились рощи, луга и поля. Местность была в основном равнинная, лишь изредка тракт огибал холмы и овраги. Порой мы проезжали по мостам, переброшенным через лениво текущие реки. Кое-где нам встречались деревни и ветряные мельницы, неспешно вращающие лопасти на продуваемых всеми ветрами пригорках. На ночь мы разбивали лагерь. Разводили костёр, били кроликов и прочую мелкую живность, варили похлёбку и жарили мясо на углях. Делились на группы по три человека и несли по очереди вахты. Сидели подолгу, глядя, как искры отделяются от огня и уносятся в звёздную даль…
Все воины общались на державном наречии, так что мы прекрасно понимали друг друга. Их предводитель, десятник Трибор, был ветераном пограничных войн. Жилистый, русоволосый и бородатый, он вечно вслушивался в звуки чащи и настороженно относился ко всему. Под пинту доброго эля десятник становился разговорчивым и травил нам байки о стычках с язычниками и волколаками.
Издревле Озёрный Край поклонялся собственным богам. Их капища ставили по берегам рек, их искусно вырезанные из дуба или кости фигурки служили оберегами. Им приносили жертвы. Культ Демиургов нарушил вековой уклад и посеял вражду меж князьями и племенами. Эта вражда и поныне не давала покоя Ратимиру.
– А что, – спросил Вестас, самый молодой из нас, – доводилось тебе биться с перевертнем, Трибор?
Мы только что заварили чай с чабрецом, и Вестас разливал его по кружкам. Мех с элем уже опустел.
Трибор хлебнул чаю. Задумчиво уставился в огонь.
– Думаете, сказки это, – вдруг сказал он. И поставил кружку на щит по левую руку от себя. – Так, Вестас?
Парень хмыкнул:
– Попробуй сыщи на сто вёрст окрест Крумска хоть одного перевертня.
– Не сыскать, – кивнул Трибор. – А в Чудских Угодьях тебе доводилось бывать? Или на Чёрных Болотах?
Вестас промолчал.
Мы разбили лагерь у излучины Нетвиги, левого притока Тичи. Холм, где мы стояли, с одной стороны прижимался к воде, а с трёх других был окружён высокими соснами. С тракта мы съехали.
Я подбросил полено в костёр. Шевельнул суковатой палкой.
Взметнулся сноп искр.
Сегодня мы вдоволь наелись крольчатиной. Дружинники спали под открытым небом, как и Грорг с Ивеном, подложив под головы попоны. Коэн, по обыкновению, ночевал в экипаже. Грорг жутко храпел.
Рык охотился.
Отголоски первобытной рлочьей радости едва касались моего разума.
Люди князя не сразу привыкли к зверю. Смотрели искоса. С опаской. Но понимали, что рядом могучий союзник. Пусть и вечно голодный.
– Ладно, – Трибор потянулся за кружкой. – Слушайте.
Мы подсели ближе.
Случилась эта история, по словам десятника, лет двадцать назад. Отец Ратимира, князь Хоруг, вёл кровопролитную войну с двенскими племенами, занявшими лучшие пойменные луга Тичи. Ему были нужны союзники. И искать их владыка решил в Чёрных Болотах. Те места пользовались дурной славой, но князя это не остановило. Уж больно напирали двены, брали одну крепость за другой на Речных Островах. А тут явился из дремучих чащ посланец и заявил, что тамошний вождь хочет породниться с Хоругом. Есть, мол, у него дочь, а у князя подрастают сыновья. И, коли даст согласие светлый князь на этот брак, Чёрные Болота выставят четыре тысячи бойцов под его знамёна. Крепко призадумался Хоруг. О болотных воинах сказывали, что оборачиваются они во время боя в жутких тварей, быстрых и необоримых. И убить их очень сложно. Берут перевертней лишь ясеневые стрелы заговорённые, да клинки с забытыми рунами. Хоруг понимал, что союз с Болотами решит исход войны. Но и сыновей своих он любил. И долго не мог сделать выбор – кого отправить в Мерф, Теневой Град, столицу Болот. Посланец терпеливо ждал ответа. Хоруг бросил жребий. И ехать выпало Свенельду, старшему сыну. Едва встретив шестнадцатую весну, Свенельд склонил голову перед решением отца. Ранней осенью, когда листья на деревьях тронула желтизна, он тронулся в путь во главе отряда из тридцати мечников. Был среди них и Трибор.
В Мерф они въехали с первыми дождями.
Город окружали торфяные болота. Ни крестьян, обрабатывающих поля, ни ремесленников они не встретили. Обитатели Чёрных Болот жили охотой. И набегами на приграничье. Теневой Град не был обнесён стеной. Но попасть в него чужаку было непросто – тропы, огибающие гибельную топь, знал лишь местный люд.
В полуверсте от Мерфа лежало капище. Холм, вершину которого огородили бревенчатым частоколом. Заостренные, грубо отёсанные стволы кое-где украшали побелевшие черепа животных. И людей. В центре капища рос приземистый трёхсотлетний дуб, а под ним был установлен каменный алтарь. Полукруг резных, вкопанных в землю тотемов, злобно таращился на того, кто осмелился переступить черту святилища.
Турм, вождь союза племен Черноболотья, жил в срубном трёхэтажном доме, к которому прилепилось множество пристроек. Воинов и слуг Свенельда разместили со всеми почестями в лучших комнатах.
Проблемы начались неделю спустя.
Местные и без того косились на северян, шептались, что чужакам здесь не место. Во время одного из пиров захмелевший Кветень облапал одну девку, а затем и вовсе увлёк её в кладовые. Появились оба спустя час, раскрасневшиеся и довольные. Девка оказалась женой Вулкара, ведавшего личной охраной вождя.
Наутро Кветеня нашли с перегрызенным горлом. А девку – со вспоротым животом.
– Вы вступились за него? – перебил Вестас.
– А то, – Трибор кивнул. – Этот придурок был моим братом по оружию.
Я сыпанул чай в котелок и наполнил его водой из меха. Взял почерневший от копоти крюк и повесил жестянку над огнём.
Свенельд ещё спал. Турм с дочерью – тоже. Вооружённый отряд под предводительством Готвига Бычьей Шеи вломился в палаты вождя и сцепился с охраной. Вот тогда северяне впервые и отведали клыков перевертневых. Дружинники Турма обернулись кто в волка, кто в медведя и принялись за дело. То были странные звери. Было в них и животное и человеческое начало. Некоторые оборачивались не полностью, стояли на задних лапах, а в передних держали мечи и кастеты. Двигались очень быстро, рвали глотки в прыжках. А прыжками могли покрыть полкомнаты.
Я втянул ноздрями воздух.
Пахло душистым чаем.
– Скоро закипит? – спросил Вестас.
– Почти готово.
Трибор умолк. Некоторое время тишину нарушала лишь булькающая в котелке жидкость.
– И что дальше? – не выдержал Вестас.
– Вы ж не слушаете.
– Слушаем, – заверил я. – Продолжай.
– А что продолжать, – кряхтя, Трибор расположился поудобнее на своём насесте. – Перебили нас. Почти всех.
– Но ты же здесь, – напомнил я.
– Это не моя заслуга, – отмахнулся десятник. – Нас выручил Свенельд. Он разбудил вождя и тот положил конец безобразию.
– Как? – вырвалось у Вестаса.
– Обернулся вепрем. И пригвоздил к стене Вулкара. Клыками. Остальным велел разойтись.
И ему подчинились. Из всей свиты Свенельда в то утро выжили лишь Готвиг Бычья Шея, Трибор и ещё несколько опытных ветеранов.
Свадьбу назначили на День Полных Лун. С наступлением сумерек Свенельд, его невеста и Турм с приближёнными покинули город, двинулись на капище. Что там происходило – никому не ведомо. А только вернулась процессия со Свенельдом на носилках. Княжеский сын был весь в крови, но дышал. Он жив, сказал Готвиг. Это инициация, таков их обычай.
– Инициация? – переспросил Вестас.
– Да, – кивнул Трибор. – Это когда тебя кусает перевертень. И ты становишься одним из них.
Вестас поморщился.
Чай уже вовсю кипит. Я снимаю котелок с огня, беру половник и разливаю очередную порцию отвара по кружкам. Котелок ставлю на траву. Подальше от огня и летящего пепла.
Три дня Свенельд лежал без движения в своих покоях. Рядом с ним неотлучно сидела Гвенед, дочь Турма. Порой тело молодого князя содрогалось, выгибалось дугой и вновь расслаблялось. У изголовья его постели стоял каменный тотем Клана Вепря – древнего рода болотных вождей. На четвёртый день Свенельд открыл глаза. Он уже не был человеком.
– Мы несли службу в Мерфе ещё год, – Трибор поднес кружку к губам. Подул на отвар. Сделал глоток. – Свадьба, как и было назначено, состоялась при полных лунах. Вот только Свенельд, едва став частью Клана Вепря, отдалился от нас. Мы были изгоями, чужаками. Жили среди существ, которых и людьми-то не назовёшь.
Он умолк.
Спустя мгновение продолжил:
– В конце следующего лета Готвиг подошёл к Свенельду и попросил отпустить нас в Крумск.
– Он согласился? – спросил Вестас.
– Да, – Трибор вздохнул. – Легко.
– А что с войной? – вступил я в разговор. – Вы победили? Турм исполнил обещание?
Трибор кивнул.
– Болота сражались под нашими знамёнами. Двены были отброшены на тысячу вёрст к северу, за пределы Чудских угодий. В итоге с ними заключили мир, их князь присягнул в верности Хоругу.
– Хороший конец истории, – заметил я.
Трибор перевёл взгляд с кружки на меня. И взгляд этот был тяжёл.
– А почему ты думаешь, Ольгерд, что это конец?
Пожимаю плечами.
– Нет, – в голосе Трибора что-то изменилось. – Всё не так просто. Хоруг умер, и власть теперь у Ратимира. Но ведь он младший сын.
Пауза.
Чтобы я осмыслил услышанное.
– А старший, – закончил десятник, – теперь в Клане Вепря. Турм стар, и после его смерти правление перейдёт к Свенельду.
Дальнейших пояснений не требовалось. Война за престол – дело времени. Ратимир – преемник по завещанию. Свенельд – по праву старшей крови.
– Отойду, – бросил Вестас.
И скрылся в темноте.
– Лихой Брод, – задумчиво проговорил Трибор. – Путь туда лежит через Болота. Иначе не попасть.