Мария-Терезия едва не схватилась за голову, осознав, какую возможность чуть не упустила. Не пообещай она твердо Карлу Испанскому Шарлотту, все было бы поправимо, но эта дочь уже готовилась отбыть в Неаполь взамен умершей Жозефы. А требовалась невеста для еще одного жениха, пожалуй, одного из самых завидных в Европе – внука Людовика XV – Людовика Августа. Жених был завидным потому, что после внезапной смерти одного за другим нескольких наследников французского короля вдруг стал дофином.
Мария-Терезия лелеяла план женить самого короля на Элизабет, ведь королева Мария Лещинская была при смерти. Но Элизабет, переболев оспой, потеряла всю свою привлекательность и из списка возможных невест выбыла.
Зато теперь женихом становился внук короля, Людовик-младший. Дофину, конечно, еще рановато жениться, но думать об этом родителям (или дедушке, как в случае Людовика) следовало загодя. А у Марии-Терезии осталась только одна дочь – Антуан, которую все считали еще ребенком. И это при том, что Савойских – две подходящие по возрасту девицы! Если честно, то императрица жалела, что успела подписать брачный договор по поводу Шарлотты, Фердинанду Неаполитанскому подошла бы и Антуан, а вот Франции – куда больше Шарлотта. Но сделанного не воротишь, приходилось принимать срочные меры, чтобы не упустить и этого завидного жениха. Мария-Терезия усмехнулась: «А еще говорили, что у меня слишком много детей, вот наступил момент, когда их даже недостаточно!»
Позже Марию-Терезию злословы назовут «свекровью и тещей всей Европы», но она действительно считала, что лучше женить своих детей и этим превратить возможных противников в союзников, чем терять людей на полях сражений, земли в случае проигрыша и деньги на военные расходы.
В Париж полетели депеши, завязалась переписка между вчерашними почти врагами, каждый из которых понимал, что брачный союз детей может перерасти в прочный союз государств. Но если Марии-Терезии были скорее нужны твердые гарантии, то король Людовик отнюдь не торопился. К чему? Внук еще юн, можно и подождать.
Мария-Терезия всерьез взялась за младшую дочь.
Впервые всерьез приглядевшись к Антуан, числящейся рядом с другими сестрами малышкой, мать оказалась в шоке. Девочка, конечно, очаровательна, музыкальна, у нее хороший голос, прекрасный слух, красивые руки и шея, замечательная осанка, она грациозна, но и все! У разумной императрицы, столько лет правящей Австрией, оказалась полуграмотная дочь! Антуан не любила учебу, не любила читать, писала медленно и со множеством клякс и ошибок, говорила на дикой смеси французского и немецкого языков, ничего не знала ни в какой области наук.
Кроме того, у девочки нашлись и недостатки во внешности.
В результате эрцгерцогине пришлось срочно исправлять зубы, придумывать новую прическу, учить ее нормальному французскому и спешно вдалбливать хоть что-то по истории Франции. Письмо пока решено не трогать, если уедет, то мать разберет и каракули…
Неожиданно для себя девочка оказалась в центре внимания и одновременно зависти незамужних сестер. Вряд ли она сознавала ту роль, для которой ее вдруг взялись готовить. Антуан было все равно, куда важнее болезнь собачки или возможность попрыгать с Шарлоттой, пока не видят строгие взрослые.
Когда ребенку двенадцать, в ее голове еще не бродят мысли о замужестве. Во всяком случае, у Антуан явно не бродили. К тому же она еще не была девушкой, а это необходимое условие замужества.
Послушная дочь просто старалась понравиться матери и выполняла все требования, даже если они не были приятными.
Все закрутилось очень быстро, хотя в результате прошло целых два года, прежде чем Антуан действительно стала невестой наследника французского престола, дофина Людовика Августа. Императрица сумела «дожать» французского короля Людовика XV, который и собрался женить своего внука. Внуку Луи Августу вовсе не приспичило жениться, он тоже был совсем юн и к семейной жизни совсем не рвался. Но кто же спрашивает жениха и невесту, если речь идет о том, чтобы породниться с Габсбургами? Для обеих сторон этот брак был выгоден, а что дети совсем юные… ничего, именно этот недостаток легко проходит с годами.
Между Веной и Парижем зачастили послы, когда общая договоренность была достигнута и дата свадьбы назначена (через год), за дело взялись дипломаты. Утрясти все вопросы такого брака – дело крайне сложное, ведь не должны ни в малейшей степени быть обижены ни Габсбурги, ни Бурбоны, а это очень трудно. Несколько раз казалось, что сделка не состоится, но благодаря долготерпению дипломатов удавалось утрясти все вопросы. Например, такой: кто должен первым подписывать брачный договор – императрица с императором или король? Обсуждение практически зашло в тупик, когда вдруг кого-то осенило: экземпляра у договора два, значит, один первыми подписывают французы, другой – австрийцы! Решение удовлетворило обе стороны, каждая получала договор со своей подписью стоящей впереди.
Наконец после всех мучений и согласований французский посол маркиз де Дюрфор обратился с официальным предложением о помолвке между четырнадцатилетним дофином Франции Людовиком Августом и тринадцатилетней эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой с последующей через год свадьбой.
Кажется, многие вздохнули облегченно. Начался период сначала празднования помолвки, а потом и подготовки к свадьбе. А для самой юной невесты начался интенсивный период обучения и исправления выявленных матерью недостатков.
В моих комнатах который день стойкий запах помады для волос и пудры, которая просто облаками витает в воздухе, заставляя всех немилосердно чихать.
– Мадам, вы слишком непоседливы! Пожалуйста, держите голову ровно!
Как же мне надоел этот парижский парикмахер Ларсенер! Если в Версале каждый день вот так причесывают, то я лучше… лучше вообще остригу волосы!
Ларсенер заставлял меня часами высиживать, почти не шевелясь, пока он подбирал мне новую прическу, которая «скрыла бы мой излишне высокий лоб». Когда он уходил, изведя мои волосы и меня саму, я долго разглядывала себя в зеркале, пытаясь понять, что же всем не нравится в форме моего лба.
Никого из сестер перед замужеством так не мучили, хотя все они были красивы, но не идеальны. А уж вторая супруга Иосифа, Жозефа, так и вовсе не обладала ни стройной фигурой, ни особым изяществом. А меня ну пытались превратить в само совершенство. Я была слишком послушной и приученной повиноваться, потому не возмущалась.
Проволочки на зубы, чтобы были ровней (разве можно за полгода исправить то, что четырнадцать лет росло криво?). Волосы наверх в немыслимую прическу, которая неудобна (зато обещание, что вся Франция будет носить прически «под дофину»). Корсет и каблуки, хотя это страшно неудобно. И учеба, учеба, учеба. Мой французский почти исправили, я зазубрила всех королев и королей Франции, часами слушала и запоминала имена и характеристики придворных, что можно и чего нельзя говорить и делать, но потом оказалось, что о самом главном рассказать забыли. Может, моим наставникам это и было привычно, но меня учили держать себя в обществе, забыв рассказать о том, какое оно, а еще о том, что очаровательной нужно быть с раннего утра до поздней ночи, потому что жизнь французского короля и дофина на виду у всех даже в спальне.
Только неспособность огорчаться или надолго о чем-то задумываться помогла мне не ввергнуться в ту самую черную меланхолию, которая отличала Изабеллу.
Уехала в Неаполь Каролина, которую все звали Шарлоттой, отбыла к супругу обиженная Амалия, ставшая герцогиней Пармской. Сведения о них отнюдь не радовали мать. Словно в отместку за нежеланное замужество, Амалия сделала все, чтобы опорочить мнение о воспитании Марией-Терезией своих дочерей. Бывшая эрцгерцогиня мстила за невозможность сочетаться браком с любимым, она вела предосудительный образ жизни, возможно, простительный бы в Версале, но не где-то в другом месте. Швыряя деньгами, герцогиня Пармская за два месяца умудрилась истощить финансы страны и серьезно опорочить свое имя.
Не лучше было и у несчастной Шарлотты в Неаполе.
Оставалась всего одна дочь, и только теперь Мария-Терезия вдруг осознала, что ее Антуан, которую все считали просто малышкой, немного погодя станет сначала дофиной, а потом и королевой одной из мощнейших стран, а она как мать и императрица так мало ей успела внушить. Все время было не до младшей, занимали дела старших детей. И мать перевела Антуан жить в свои покои. Для юной девушки это было очень тяжело, Мария-Терезия привыкла к своим обитым черным бархатом покоям, а каково Антуан? Точно в склепе, где приходится оплакивать прошлую, светлую и веселую жизнь. После этого не очень верилось в такое же светлое будущее и рассказы о веселом Версале.
Используя последние месяцы перед отъездом дочери, Мария-Терезия предприняла вместе с дочерью совместное паломничество в Маризель, где сама когда-то впервые причастилась. Они вели долгие беседы, мать старалась наставить дочь во всевозможных политических и житейских делах и с ужасом убеждалась, что девушка слишком юна и непоседлива, чтобы толком чему-то внимать.
Мария-Терезия стояла на коленях перед скульптуркой Девы Марии, но вместо молитвы получались просто невеселые раздумья. Императрица сама торопила события, стараясь поскорее получить заверения короля Людовика и официальное предложение для Антуан, а теперь вдруг испугалась. Если куда более взрослая и сдержанная Амалия и властная Шарлотта не смогли удержаться, то каково будет малышке Антуан, которую отправляли к одновременно самому фривольному и самому невольному из-за правил этикета двору? Как девочке, которая не знала жизни и не была вдумчивой, суметь балансировать на грани приличий, не вызвав ни насмешек, ни презрения?
Она билась за дофина Луи Августа, как за приз, не столько для дочери, сколько для себя и Австрии, за возможность союза между державами, не думая над тем, что дочь может оказаться неготовой к той роли, которую ей отводили.
Мария-Терезия решила, что будет помогать Антуан, ежемесячно писать ей, давая подробные наставления, поручит заботам и пристальному вниманию посла Австрии в Париже Мерси д’Аржанто… То, чего не успела сделать дома, в Вене, обязательно доделает на расстоянии.
Внезапно вспомнилось пророчество астролога, сделанное при рождении Антуан. О чем говорил старый астролог? Что за воспитанием и образованием девочки нужно постоянно следить, иначе она не явит и десятой доли своих природных способностей, а те, что все же проявятся, не принесут толка. А еще… что ее нужно выдать замуж как можно дальше от дома и за человека, который ей вовсе не ровня, иначе ее ждет отсечение головы!
Мать вдруг почувствовала, что ее охватывает настоящее отчаяние. Она бросилась к известному лекарю-провидцу Джону Йозефу Гасснеру:
– Что ждет мою дочь? Будет ли она счастлива?
– Для любого плеча найдется свой крест…
Но обратного хода уже не было, и императрица упорно настаивала на своем: она даже на расстоянии сумеет уберечь дочь от ошибок, поможет ей стать прекрасной супругой и дофиной, а потом и королевой. Франция еще будет благодарить Австрию за такую королеву!
А Мерси д’Аржанто давал не слишком лестные характеристики дофину: он медлителен, вял, замкнут, хотя отличается добрым нравом, умен и усидчив. Его интересы безумно далеки от интересов Антуан, Луи Август любит как раз то, что недолюбливает эрцгерцогиня: серьезную учебу, работу руками, в том числе мелкий ремонт самых разных механизмов от часов до замков, ремонт мебели, чтение толстых умных книг… больше всего ценит охоту, но при этом страшно неуклюж, абсолютно не умеет танцевать и не обладает музыкальным слухом. Луи Август терпеть не может веселое общество, застенчив и даже робок. Ни в каких амурных делах до сих пор замечен не был, к девушкам интереса не проявляет.
Марии-Терезии бы задуматься, но она пришла в восторг: у дофина есть все то, чего нет у Антуан, – серьезность, усидчивость, умение сосредоточиться. А у самой невесты есть недостающее будущему супругу: она живая, смешливая, способная заразить своим весельем кого угодно, умеющая себя держать в любом обществе. Антуан не даст мужу спокойно сидеть в сторонке, она увлечет его придворной жизнью, а он ее образует! Все прекрасно, эти дети идеально дополнят друг дружку.
В конце концов императрица для себя решила, что, поскольку во Франции давно верх берут дамы, часто вовсе не королевского происхождения, то отсутствие у дофина интереса к противоположному полу подарит ее дочери спокойствие, а время и материнская забота, даже на расстоянии, сделают из Антуан прекрасную королеву. Для дам французского двора вовсе не обязательны глубокие познания в математике и даже истории, не обязателен практический государственный ум, достаточно блистать и быть чуть-чуть хитрой, остальное сделают галантные мужчины. А блистать Антуан сумеет, пожалуй, как никакая другая из дочерей.
Все прекрасно, Антуан будет супругой дофина. А потом королевой Франции, несмотря на все сомнения посла и пророчества разных предсказателей!
– Ты должна вести себя как французская дофина, но при этом не забывать, что ты настоящая немка…
– Да, мама.
Интересно, как это сделать?
– Ты должна подчиняться правилам поведения французского двора, но при этом не забывать о скромности и набожности….
– Да, мама.
А это как, если даже в Вене знают о вольности французского двора?
– Ты должна быть обворожительной и приветливой, но не давать ни малейшего повода усомниться в строгости твоего нрава и приличного поведения…
Привычное:
– Да, мама.
– Ты должна говорить и даже думать по-французски, следя за каждым своим словом, при дворе очень настороженно относятся к тем, у кого плохое произношение…
– Да, мама.
Вот уж думать мне никто не сможет запретить по-немецки.
– Ты должна стать прекрасной женой и матерью…
– Да, мама.
– Ты не должна пытаться вводить никаких новых традиций или обычаев, но соблюдать те, что приняты при дворе…
– Да, мама.
– Ты не должна ничего рассказывать о своей семье, а если все же вынуждена говорить, то делать это крайне осмотрительно…
– Да, мама.
Конечно, разве можно кому-то рассказать, что Изабелла любила Мими (теперь-то Антуан уже понимала, что это за любовь), а Иосиф терпеть не мог свою вторую супругу, что Амалия ненавидит мужа, а Шарлотта называет своего уродом?
– Ты не должна забывать дату смерти отца и всегда поминать его в этот день…
– Да, мама.
Разве можно забыть дорогого папу? Это Антуан помнит и без материнских указаний.
А Мария-Терезия смотрела на свою легкомысленную, но очень старавшуюся угодить и быть хорошей очаровательной девочкой дочь и понимала, что все слова уходят впустую. Как сможет четырнадцатилетняя девочка соблюсти все то, что она требовала? Да никак! Оставалось только надеяться на разумные наставления четы Ноай, которые должны взять юную дофину под свою опеку хотя бы на первое время.
Стремительно приближалась дата бракосочетания, дипломаты сбились с ног, утрясая последние детали церемонии. А у Антуан произошло важное физиологическое событие – она стала девушкой, о чем мать тут же сообщила во Францию Людовику XV, выражая надежду, что теперь дочь сможет стать матерью наследника. Антуан – товар, которому цена – власть, а это дорогая цена, потому качество товара должно быть высоким.
Таким же товаром были и все остальные невесты наследников престолов, да и сами наследники тоже. Но невестам сложнее, они попадали в чужую семью, которая вовсе не была расположена к новому члену. Часто молодая девушка вовсе не была желанной, как та же несчастная Жозефа, на похороны которой Иосиф даже не пошел. Во Франции таких примеров тоже множество. Не пришлась ко двору «купчиха» Екатерина Медичи, потом ставшая сильной королевой и, наученная собственным горьким опытом, заботливо относившаяся к невестке – Марии Стюарт, правда, до тех пор, пока та не оскорбила свекровь.
Многие невесты королевских дворов были несчастны в замужестве, легче было бы перечислить счастливых. Супруга правителя – часто всего лишь мать его детей, а любовь и восхищение – для любовниц…
Мария-Терезия составляла счастливое исключение, хотя и у нее не обошлось без проблем, но ей не приходилось никуда уезжать, и власть она получила по наследству. У старших дочерей замужество сложилось несчастливо, так хотелось, чтобы младшей дочери все удалось!
Как бы мама ни старалась растянуть время и вложить в меня возможно большее количество сведений о семейных ценностях, жизни вообще и жизни монархов в особенности, неумолимо приближалось время расставания. В апреле в Вене должно состояться бракосочетание по доверенности, после которого Антуан, превратившаяся в Антуанетту, отправлялась в Париж.
Посланники и просто гонцы весь год сновали между одной и другой столицами, доставляя депеши, чтобы стороны могли оговорить все и не случилось никаких неприятностей или казусов. Все это время множество людей были заняты подготовкой одного-единственного события – свадьбы двух отпрысков правящих фамилий – внука короля Франции, дофина Луи Августа, и дочери императрицы Марии-Терезии, сестры императора Иосифа Марии-Антуанетты.
Нашлось немыслимое количество сложностей, соблюсти требования обеих сторон временами казалось просто нереальным. Бывали моменты, когда у Кауница опускались руки, возможно, в такие минуты судьба снова и снова предупреждала императрицу. Что ей не стоит выдавать дочь замуж за французского дофина, но дипломаты с упорством преодолевали трудности соблюдения этикета, а Мария-Терезия с таким же упорством продолжала убеждать сама себя, что, поскольку Антуан станет со временем королевой Франции, то ей вовсе не обязательно быть счастливой.
Чьи подписи на брачном контракте должны стоять первыми – короля Франции или императрицы и императора? Казалось, переговоры зашли в тупик, кто же из сторон поступится своей честью и станет вторым? День, другой, третий… и вдруг… все гениальное действительно просто, контракт ведь будет в двух экземплярах, потому французский первым подпишет король Людовик, а австрийский – Мария-Терезия и император Иосиф. По обе стороны границы с облегчением вздохнули, вот яркий пример того, что при желании можно найти выход из любого затруднительного положения.
А отступать нельзя, потому что и в Париже, и в Вене вовсю шла подготовка к знаменательному событию.
Сестры Антуанетты обиделись на Марию-Терезию, ведь ни одну из них не выдавали замуж так торжественно. Хотя кому обижаться? Кристина (Мими) сама пожелала стать женой Саксена, Амалия и без того давным-давно не разговаривала с матерью, а Шарлотта просто переживала, что любимая сестра может не быть счастлива в семейной жизни, как она сама… Марианна и Элизабет даже разговоров о замужестве больше не вели. Странно, но в столь богатой на детей семье Марии-Терезии счастливых браков не оказалось вовсе, а при большом количестве рожденных дочерей найти невесту дофину Франции проблематично, Антуан – не лучшая для этого кандидатура.
Иосиф со вздохом подсчитывал расходы, связанные с моим замужеством, а я с тоской размышляла, как буду жить в Версале совсем одна, ведь со мной не отправляли никого, это было требованием французской стороны. Почему? Ведь с Изабеллой приехали ее камеристки и даже придворные дамы, кто захотел, даже с нелюбимой Жозефой тоже. Но Людовик и его дипломаты были непреклонны: будущая мадам дофина должна прибыть во Францию одна, никто и ничто не должно напоминать ей об Австрии. Даже любимую собачку запретили взять, глупо, словно от этого я перестану быть рожденной в Вене!
Невесты дофинов не ездят по Европе просто так, они ездят в сопровождении огромного эскорта и только после того, как выйдут замуж по доверенности.
Сначала, когда между французской и австрийской сторонами были улажены все вопросы и из Парижа прибыл уезжавший туда посол Дюрфор с кавалькадой из сорока восьми карет, запряженных шестью лошадьми каждая! Он приехал официально просить руки эрцгерцогини Марии-Антуанетты для Дофина Франции Людовика Августа. Все чинно, вежливо, все согласно этикету.
Началась большая игра под названием «сватовство и бракосочетание Марии-Антуанетты и Людовика Августа» (или наоборот, с какой стороны смотреть). Этот в высшей степени роскошный спектакль больше месяца старательно разыгрывали согласно подписанным договоренностям в Вене, Париже и по дороге из одной столицы в другую.
Первый акт спектакля состоялся, конечно, в Вене. С этого дня и до конца жизни Антуанетта стала полной пленницей страшного монстра, именовавшегося Этикетом. Детство закончилось окончательно, одно дело – быть возможной супругой дофина Франции и совсем другое – становиться таковой по-настоящему.
Пришлось на Библии поклясться, что отказывается от всех наследственных прав своих родителей, с этой минуты Антуан становилась для Вены просто эрцгерцогиней безо всяких прав. Потом были два блестящих праздника, устроенных французами и австрийцами попеременно. А через три дня прошло бракосочетание по доверенности. Доверенным лицом от имени жениха выступал, как и в случае сестры Амалии, брат Антуанетты, Фердинанд. Эрцгерцог смеялся, мол, хорошо, что больше сестер не осталось, не то пришлось бы пережениться на них всех.
Бедная Антуанетта так устала за все эти дни «перевоспитания» и подготовки, что, когда пришло время самого бракосочетания, уже плохо понимала, что происходит. Но вот обряд закончился, и она официально стала «мадам дофина». Девушке казалось, что все происходит не с ней, или просто ее не касается, словно она участвует в каком-то спектакле, как раньше участвовала с сестрами и братьями в театральных постановках в честь праздников. Изображали же они с Фердинандом пастушка и пастушку, почему бы не изобразить жениха и невесту?
На следующий день, как положено, принялись за письма. Это тоже часть сложной игры под названием Этикет. Нужно выразить свое почтение и лучшие чувства королю Франции и «дорогому дедушке» Людовику, верно, ведь он стал дедушкой для новой дофины. Наблюдая, как дочь старательно, высунув язычок, царапает корявым почерком буквы, ложащиеся в неровные строчки, императрица впервые серьезно пожалела, что не проверяла ежедневно ее занятия с дорогой Эрзи, явно обучение было не слишком строгим. Вот и получалось, что Антуан всего лишь очаровательна, без особых знаний.
Мария-Терезия задумалась, а так ли необходимы глубокие знания девушке, ставшей супругой дофина блестящего двора? Совсем необязательно, как довелось ей самой, править страной, пусть лучше рожает детей, танцует и блистает в свете. Чтобы править страной, есть муж. Императрица не учитывала только одного – характера самого юного дофина и того, что он тоже едва ли сможет править Францией с толком.
Но пока было не до этого. Дочь уезжала, и понятно, что навсегда. Мария-Терезия умоляла дочь сделать столько хорошего народу Франции, чтобы французы сказали, что из Австрии к ним прибыл ангел. Что получилось в действительности – известно, не так часто французы казнят своих королев при помощи гильотины, а вот была ли столь виновата Мария-Антуанетта или просто попала под горячую руку Французской революции – еще вопрос.
В Париж отправлялись пятьдесят семь карет, две из которых были особенно роскошными, их по заказу короля Людовика изготовил известный французский мастер Франсьен специально для невесты дофина.
Сама Мария-Антуанетта долго высовывала голову из окна кареты, стараясь увидеть родной дом, в который уже никогда не вернется…. Впереди была новая жизнь, и какой она сложится, пока не знал никто, правда, всем верилось, что счастливой, для этого у юной пары было все – молодость, здоровье, красота и огромные средства.
Однако молодость преходяща, здоровье относительно, красота не всегда приносит счастье, а средства… они оказались практически взятыми взаймы у народа Франции и истории… Платить по счетам пришлось Марии-Антуанетте и ее супругу. Причем платить самой дорогой платой.