Младшая сестра Кристина – единственный родственник Филиппа Олеговича. Точнее, где-то, вероятно, проживает их отец, но о нем ничего не слышно вот уже двадцать пять лет. Мама умерла, когда Кристина закончила школу, а Филипп – институт. Материальных трудностей у ребят не возникло – брат пошел работать, а сестра – получать высшее образование. Квартира им досталась от мамы.
Пять лет, пока Кристина училась, они жили вместе. Потом решили, что пора каждому заниматься личным счастьем и продали жилплощадь. Филипп взял ипотеку, добавил денег и купил двушку, а сестра уехала в Зеленогорск – небольшой городок неподалеку. Цены на жилье там оказались в три раза ниже, а работы для специалиста ее профиля – предостаточно.
Брат с сестрой поддерживали отличные отношения, и довольно часто виделись. Однако, в этом году из-за тотальной занятости, Филипп не видел сестру аж с восьмого марта. Когда он, наконец-то, выбрался в Зеленогорск в середине июля, Кристина встретила его с приличным по размеру животом.
– Ого! – не поверил он и надулся. – Почему молчала? Давай, знакомь с отцом моего племянника!
– А нет его! – улыбнулась Разумовская. – На сквозняке зимой посидела, вот ветром и надуло.
Расспрашивать сестру Филипп не стал. Нет папаши – и не надо. В конце концов, не она первая, не она последняя. Тем более, что и у Разумовского нет ни жены, ни детей. Брат решил просто порадоваться племяннику и помочь всем, что в его силах.
Ближе к родам Филипп перевез сестру к себе, помог договориться с врачами. Подразумевалось, что первое время молодая мама с малышом поживут в городе. Ведь одной женщине с ребенком очень тяжело – элементарно, даже вынести мусор или сходить в магазин практически невозможно. Таскать с собой новорожденного по местам скопления народа, особенно осенью – в сезон простуд – не самая лучшая идея.
Заранее покупать вещи для нового члена семьи Кристина категорически запретила. Если до беременности она была абсолютно современной, и не верила ни в какие приметы, то с ростом живота она стала проявлять совершенно несвойственные ей качества – начала бояться сглазов и даже пошла в церковь. Этим она, кстати, и объяснила то, что не рассказала ничего брату, пока он сам не увидел.
Филипп все понял и не обиделся. Гормоны – что поделаешь!
Решено было купить приданое малышу сразу после выписки из роддома.
И вот теперь – дома ребенок в одном единственном комплекте пеленок. У него нет ни коляски, ни кроватки, ни подгузников! Но хуже всего то, что куда-то пропала Кристина.
Когда Филипп Олегович, встревоженный медсестрой, пулей прилетел домой, он обнаружил только хныкающего малыша. Кристина как испарилась. Сначала Разумовский подумал, что сестра вышла в аптеку или магазин. Да, бросить маленького человечка одного дома – глупость, но бывает всякое. Ей могло что-то понадобиться, да те же подгузники! Вот она и уложила ребенка спать, да побежала по делам.
Филипп покачал племянника на руках, обнаружил, что тот мокрый, и стал искать, во что его переодеть. Разумеется, ничего не обнаружил. Тогда он просто стал успокаивать малыша и ждать его мать. По телефону он больше не звонил, потому что сотовый с кучей пропущенных вызовов обнаружился в ванной на стиральной машинке.
Прошло два часа. Ребенок то проваливался в короткий беспокойный сон, то снова просыпался и принимался возмущенно кричать, а Кристина так и не появилась.
– Поэтому я и решил позвать тебя!
Я вытаращила глаза. Интересно, почему – поэтому?
– А чем я могу помочь?
– Не знаю, – простонал начальник. – Где Кристинка? Что мне делать? А вдруг она вышла в магазин, ей стало плохо, она потеряла сознание и теперь лежит где-то? Или ее забрали в больницу?
Я привыкла к тому, что начальник всегда все знает лучше всех. Он ходит по кабинетам с видом знатного феодала, раздает указания и дает советы. К слову, к нему можно обратиться с любым рабочим вопросом – он всегда найдет решение проблемы. А теперь я вижу перед собой маленького мальчика, который потерял маму в магазине – напуганный, растерянный, но пытающийся храбриться. Еще неизвестно, кому из этих двоих – Филиппу или его племяннику – больше нужна помощь. Я – человек посторонний, и могу рассуждать здраво.
– Стоп! – приказала я. – Паника – плохой помощник. Надо обратиться в полицию – заниматься поиском людей – их работа. А вот малыша неплохо было бы переодеть. И, кстати, когда он кушал последний раз?
– Не имею понятия, – мрачно ответил Разумовский. – Я здесь уже почти три часа, и мне его кормить нечем.
Я снова покачала возмущенный кулек и вздохнула.
– Мы можем ждать Кристину еще долго. Она действительно может быть в больнице или еще где-то, а ребенок не должен страдать.
– Да, да, да, – закивал Филипп Олегович. – Ты можешь с ним что-нибудь сделать? Поиграть?
Я вздохнула.
– Филипп Олегович, если бы вы дико хотели кушать и сидели в мокрых штанах, стали бы вы играть?
– При чем тут я? – возмутился шеф.
– Ребенок – тоже человек, хоть и совсем маленький. Он не может сказать словами, что ему не нравится, поэтому кричит. А засыпает он, потому что кричать устает. Дайте мне пеленки и полотенце. Я его хотя бы помою. А потом решим, что делать с питанием.
Филипп вскочил и забегал по комнате.
– Полотенце – вот. Чистое! А пеленок нет!
– Как нет? – не поверила я. – Вы привезли домой ребенка и не позаботились о том, во что его переодеть?
– Я же тебе объяснил…
– Ладно, – остановила его я. – Не предполагала, что случай настолько тяжелый. Пока заверну его в полотенце, а там решим.
Я быстро развернула в ванной пеленки и обнаружила там то, что и ожидала. Судя по виду содержимого, малыш пролежал в собственных «делишках» не меньше часа.
Я помыла паренька и аккуратно завернула в полотенце. Малыш открывал ротик и всем видом давал понять, что хочет кушать. Мое сердце охватила беспредельная жалость к крошечному голодному существу, мать которого пропала неизвестно где, а дядя за три часа даже не додумался поменять пеленки.
Издеваться над ребенком и дальше в мои планы не входило. Неизвестно, когда вернется Кристина. Нам нужна детская смесь и бутылочка. Я вернулась в комнату.
– Далеко супермаркет или аптека?
– Аптека прямо в доме! – отчитался Разумовский.
– Подержите, – я сунула кряхтящего племянника дяде и достала сотовый.
Собственных детей у меня пока нет, но, к счастью, у меня есть к кому обратиться. Настя – жена моего брата Димки – счастливая мамочка двоих деток, младшему из которых два годика. Уж она-то точно знает, чем кормить малявочек, и какие подгузники лучше купить.
Можно было бы позвонить маме, но она вырастила своих детей в те самые времена, когда не было ни мультиварок, ни одноразовых трусиков, ни сотни наименований детского питания. Мне нужен консультант по современному материнству.
К тому же, объяснить маме, где я взяла ребенка, и почему его родителей нет рядом, задача непростая. Моя гиперответственная матушка будет сильно волноваться.
– Привет, Настюша! – бодро поздоровалась я. – Не отвлекаю? Я на пару минут. Мне нужно название хорошей детской смеси для новорожденного. Что? А, ну, совсем крошка. Меньше недели! Угу. Что еще? Бутылочка с соской, самый медленный поток… подожди секунду!
Я взяла ручку и принялась записывать. Анастасия – человек потрясающий. Она умна, неболтлива и тактична. Вместо того, чтобы начать задавать дурацкие вопросы о том, зачем и кому понадобилась смесь, она дозированно сообщает мне нужную информацию, не перегружая меня лишними деталями.
– А подгузники какие? Какие еще японские? А они есть в аптеке? Ага. Поняла. Килограмма четыре вроде. Записала. А еще пупочек в зеленке измазан. Это так надо? А, ага. Поняла. Спасибо, дорогая! Мужикам привет!
Я прошла в комнату и отобрала у Разумовского сверток с ребенком.
– Вот, – я подала клочок бумаги со списком. – Срочно купите все это в аптеке, а потом будем думать, что делать дальше.
Ошалевший начальник молча убежал в аптеку, а я принялась носить парнишку по комнате, напевая колыбельную. Он пытался сфокусировать на мне взгляд, но глазки то разъезжались в стороны, то просто закрывались. Малыш поворачивал голову к моей груди и чмокал губешками, явно выражая огромное желание перекусить.
– Ну что ты, мой хороший? – я ласково стала успокаивать кроху. – Нет у меня молочка. Потерпи чуть-чуть, сейчас придет дядя Филипп, принесет тебе покушать! Ням-ням! О, а вот и он! Какой быстрый у нас дядя, да, малыш?
Спустя пятнадцать минут сытый и одетый в подгузник ребенок довольно и обессиленно уснул в коконе из пододеяльника, а мы с Разумовским устроились на кухне.
– Куда она могла деться? – в который раз спрашивал Филипп Олегович. – Я звонил в полицию, они не будут ее искать. Сказали, если до понедельника не вернется, тогда примут заявление. Но ведь это бред! До понедельника!
Я поджала губы.
– Три дня просто ждать?
– Они говорят, что она, мол, загуляла! Что за хрень? Как она могла загулять? Уйти, бросив новорожденного ребенка одного в квартире? Нет, Кристинка не могла так поступить!
– А если у нее эта штука? Ну, как называется, когда родившие женщины начинают сходить с ума? Психоз этот! Да, чего гадать? Сейчас проконсультируюсь у профессионала!
Я снова достала сотовый и набрала номер Ируси Овсянниковой. Ирка училась со мной в одном классе и всегда была не слишком адекватной, довольно своеобразной, эмоционально неустойчивой личностью. Представьте всеобщее удивление, когда она стала психологом, консультирующим семейные пары, беременных женщин и деток с неврозами.
Если у сестры моего начальника произошло помутнение рассудка, то Овсянникова может подсказать, что нам делать.
– Слушаю тебя, дорогая, – устало отозвалась в трубке Ируся. – Что случилось?
– Как ты угадала, что я не просто так звоню? – поразилась я.
– А я теперь психолог-экстрасенс, – снова вздохнула Ируся.
– Вот и отлично, – отрубила я. – Мне нужна твоя помощь.
Я кратко изложила Ирке ситуацию, выслушала ее мнение, положила трубку и сложила руки на груди.
– Ну? – нетерпеливо спросил Филипп. – Что она говорит-то?
– В общем, есть вероятность послеродового психоза, но в этом случае, ее, тем более, надо найти, как можно скорее. В таком состоянии возможна потеря памяти, суицидальные приступы, неконтролируемая агрессия. А как ее искать? Извините, если расстроила.
Филипп Олегович опустил голову и обхватил затылок руками. Мне стало его очень жалко, и я предложила единственный, на мой взгляд, способ отвлечься – начать действовать.
– Давайте хотя бы посмотрим, в чем она была одета, когда уходила? И вообще, какие вещи пропали?
Пользуясь тем, что ребенок крепко спит, мы перерыли всю квартиру и пришли к выводу, что либо ничего не пропало, либо Разумовский просто не в курсе, какие вещи были у его сестры. Почему я не удивлена? Спроси у женщины, что пропало из дома в ее отсутствие, она сразу же уверенно скажет – белая рубашка с розовыми пуговицами, две пачки колготок из третьего ящика комода и статуэтка кошки с верхней полки. Мужчина же искренне удивится тому, что что-то вообще пропало, даже если вещи вынесут прямо перед его носом!
– Вот в этой куртке она приехала из роддома. Сто процентов!
– А обувь?
– Хрен знает, – пожал он плечами. – Не приглядывался. Ключи, документы и мобильник на месте, вот что плохо.
– Какие у нас есть варианты? – начала я. – Вариант первый. Кристина вспоминает, что не купила подгузники и бежит в аптеку. Ей становится плохо, провизор вызывает скорую, женщину без сознания увозят в больницу. Поскольку у нее при себе нет ни документов, ни телефона, никто не может позвонить родне, то есть вам.
– А ключи? – справедливо заметил Разумовский. – Почему она ушла без ключей?
– Давайте спишем это на забывчивость, – отмахнулась я. – Пусть первый вариант будет таким, хорошо? Просто я знаю, что нам делать в этом случае.
– Что? – нахмурился начальник.
– Обойти все ближайшие торговые точки с фотографией Кристины и расспросами – не видели ли, не слышали ли. Может быть, ей стало плохо на улице. По любому, свидетели должны быть.
– Разумно, – кивнул Филипп Олегович.
– Еще есть вариант послеродовой депрессии или психоза. Мать просто не выдерживает и сбегает. Либо она теряет память, что, конечно, хуже, либо она отправляется сознательно или на автопилоте в свою квартиру в Зеленке.
– Надо поехать туда! – вскочил Разумовский. – Прямо сейчас!
– Для начала неплохо было бы проверить, где ее ключи от той квартиры. И если они здесь, то ехать туда практически бесполезно.
– Она могла потерять память и поехать туда, не подумав о ключах. Она могла о них просто забыть. Ты правильно сказала – «на автопилоте».
– Верно, – кивнула я. – Эту версию тоже надо проверить. Но, Филипп Олегович, вы меня извините, только вот время уже – седьмой час, а у меня там стажерка одна. И у нее, кстати, рабочий день до шести. Я ее попросила не уходить без меня, но…
Разумовский схватил меня за руку:
– Пожалуйста, не уходи! Мне не справиться одному!
– А что мне делать с работой?
– Я – твой начальник. Я тебя отпускаю! Прошу тебя, помоги найти Кристину! Ну, что мне делать с ребенком? Ты вот хотя бы знаешь, чем и как его кормить! А у меня детей не было никогда…
– У меня тоже, – отрезала я. – Я немного водилась с племянниками, но большого опыта у меня нет. Ребенку надо будет обработать пупочек, выкупать на ночь, переодеть. Кстати, во что? И обойти торгашей надо побыстрее… Вот блин!
– Что? – встревожился начальник.
– Пипец! – выругалась я. – Во что вы меня втянули!
Филипп опустил голову и вздохнул.
– Прости меня. Конечно, я не имею права тебя заставлять. Иди на работу. Ты и так очень много для нас сделала. Без тебя я бы до сих пор его не покормил. И не помыл бы, наверное. Как-нибудь справимся.
Я молча натянула куртку и обулась:
– Надеюсь, Кристина найдется, – вздохнула я и вышла. – До свидания!
Разумовский закрыл дверь, и я стала спускаться по лестнице.
Иногда в фильмах, когда главного героя разрывают противоречивые мысли, ему на плечи «сажают» ангелочка и чертика, и те ведут диалог. Вот и сейчас во мне началась борьба.
– Куда делась мать малыша? Когда она вернется? И вернется ли? Ее ведь надо искать! – паниковал ангел.
– Полиция примет заявление в понедельник, – успокаивал меня чертик. – Расслабься, это не твоя проблема.
– До понедельника может быть уже поздно! – завопил ангел.
– У нас выходные! А выходные в выходные – это редкость! Такое случается всего раз в месяц!
– Там, в квартире, малюсенький мальчик, который скучает по маме! А его бестолковый дядя не может ни поменять подгузник, ни покормить племянника! А ведь его еще надо выкупать, обработать пупочек зеленкой, переодеть!
– Вообще-то, мы ему уже помогли. А то, что они не купили одежды пареньку – их личная головная боль, – отчеканил черт. – И у нас – выходные! Шопинг! Здоровый сон! Полноценный отдых!
– Как можно спать, когда тут такое происходит! – изо всех сил заорал ангел, сорвал с головы нимб и треснул чертика. – Мы – приматы, долбанный ты урод! Забота о потомстве записана у нас в генах! Неужели ты веришь в то, что она сейчас погуляет и вернется? С ней явно что-то случилось! И сейчас там, наверху, остались два беззащитных мужика, одному из которых нет еще и недели! И он, как бомж, завернут в пододеяльник!
Чертик на моем плече потер ушибленный лоб и вполне мирно сказал:
– Ну, да. Все верно. Вдвоем им не справиться. Олька, если ты сейчас их кинешь, то даже я с тобой разговаривать больше никогда не стану.
– Да что ж за день-то такой сегодня? – прошипела я и достала телефон. – Наташа? Это Оля. Ты не ушла еще? В общем, Наташенька, ты принимай и раздавай заявочки, а потом зайди к Боре в соседний кабинет, попроси его закрыть наш офис в девять, хорошо? Умничка!
Как прекрасно, что меня окружают люди, которым не надо объяснять одно и то же по тысяче раз и отвечать на лишние вопросы. Макс, который уже дважды мне позвонил, чтобы услышать, что все хорошо. Настя, которая не спросила, какого ребенка я собираюсь кормить. И вот – Наташа Лысцова, которую в первый же рабочий день бросили «в свободное плавание».
– Что-то забыла? – мрачно буркнул Филипп Олегович, когда я поскреблась в дверь.
– Да, – кивнула я. – Забыла, что я – человек, и не могу бросить в беде другого человека. Особенно маленького. Пока шла вниз – вспомнила.
– А как же работа? – съязвил шеф.
– Ай, – махнула я рукой. – Как-нибудь договоримся с начальником. Ладно, я слышу, клиент проснулся, надо его снова мыть и кормить. Давайте так, я занимаюсь пареньком, а вы – отрабатываете первую версию. Кстати, я попрошу своего приятеля вам помочь, живет он рядом. Вдвоем быстрее!
– А он захочет помогать?
– Макс-то? – я приподняла бровь. – Макс захочет, если он сейчас не на работе. Он вообще человек хороший. Гораздо лучше, чем я. И очень умный. У него могут возникнуть какие-то новые идеи, до которых я бы в жизни не додумалась.
Я снова достала мобильник и соединилась с Максом. Тот выслушал мою историю и коротко ответил:
– Через пять минут буду.
Он пришел даже быстрее. Я не успела даже развести новую порцию смеси, как в дверь постучался Котов. Пока приятель и начальник знакомились, мы с малышом успели поменять подгузник и снова завернуться в пододеяльник.
– Какой милый, – засюсюкал Макс, едва увидев сморщенное личико. – А как его зовут?
– Опаньки! – осенило меня. – Точно! Как его зовут-то?
Филипп Олегович пожал плечами.
– Не успели назвать!
– Давайте хотя бы какое-то временное имя дадим. Найдем Кристину – сама назовет, как захочет. А пока пусть будет…
– Кристиан! – выпалил Макс.
– Чушь собачья, – отрезал Разумовский. – Кирилл!
– Еще одна чушь, – возразила я. – Артем!
– Макар! – снова выдал Макс.
Филипп Олегович поморщился.
– Бред. Никита!
– Тьфу! – отмела я. – Ну, какой же он Никита? Посмотрите на него?
Мы заспорили, предлагая каждый свои варианты. Интересно, когда называли моих племянников – тоже так спорили? Точно знаю, что с моим именем ни у кого не было сомнений – кто еще мог родиться в день открытия Олимпийских игр, как не Олимпиада? Насколько я знаю, чаще всего решают мамы, но, в нашем случае, придется действовать коллективным разумом.
– Илья, – предложила я, и неожиданно пупсик улыбнулся во сне.
– Какой лапочка, – сразу же умилился Филипп Олегович. – Кажется, ему нравится это имя!
– Точно, – подтвердил Макс. – Илюша! Ой, какой славненький!
– Так, все, идите уже, не теряйте время зря! – строго нахмурилась я. – Не могу же я тут всю ночь сидеть.