Убежище, сложенное невесть кем и невесть когда, оказалось и впрямь совсем недалеко от бухты. Крыша его спускалась почти вровень с землей. Она была тщательно обложена дерном – издали, пожалуй, и не заметишь. Стенами дому явно послужили обломки корабельных досок. Ведь недостаточно просто достигнуть острова. Порой даже в гавани пенителю волн могут достаться такие знатные оплеухи от Ньерда, что когда буря стихает, то на берегу остается и не корабль вовсе, а груда обломков, которая годится лишь на дрова для костра или на постройку хижины. Потому-то на этих скалистых островах всякое жилище когда-то ходило по морю, пока не нашло здесь свой последний приют.
Подпертая камнями дверь легко отворилась, впуская утомленных воинов. Эгиль немедля начал складывать кем-то заготовленные дрова в круглый очаг посередине дома. Тот, кто оставил все это, тщательно позаботился, чтобы спасенные могли бы здесь быстро обогреться. Рядом с дровами лежал сухой трут и огниво, так что развести костер для Эгиля было делом несложным.
И пока прочие соратники его отца готовили принесенную с корабля еду, сын Торвальда обратился к знатоку рун Агнару.
– Тебе ведомы веления богов и знаки судьбы. Расскажи, от чего вдруг громовержец Тор, чья сила не знает границ, осерчал на нас? Отчего решил погубить отца и его корабль?
Улыбнулся Агнар и лишь покачал головой.
– Неужто ты и впрямь подумал, что Тор желал разделаться с нами?
– Но разве сама буря не знак тому? – удивился Эгиль.
– Вовсе нет. Как раз о великом благоволении к нам Тора свидетельствует нынешний день.
– Объясни! – попросил юный викинг. – Открой то, что не видят мои глаза.
– Что ж, слушай. Как ведомо каждому, Ньерд, повелевающий морями и ветрами – все же не ровня асам. Он – из народа ванов, с которыми асы в древние времена сражались так, что сотрясались небеса, горы рушились, и земля ходила ходуном. В ту пору под покровом темных вод и нерушимых льдов рождались огромные чудовища, каждое из которых могло проглотить корабль побольше нашего вместе со всеми людьми, и все равно остаться голодным. Потом между асами и ванами наступил мир. Однако порой чудовища по прежнему родятся в пучине моря.
Тор же, защитник людей и асов, день и ночь стережет наш мир от порождений темной бездны. Когда чудовище родится, огромные волны, как нынче, сотрясают землю. Тогда Тор в ярости хмурит брови и начинает метать с небес волшебный молот, который недаром называют Мьелльнир – «Молния». Подумай сам, Эгиль – хорошо ли нам было бы, если б оказался у нас на пути не этот остров, а какой-нибудь ужасный морской змей с распахнутой пастью?
– Вроде Ермундганда?
– Именно так. Ты ведь знаешь, что Тор не дает ему вынырнуть из пучины и поднять головы? Но тот все рвется наружу и пожрать все живое. Так что Тор спас нас и укрепил руку твоего отца!
– Но разве Тор не мог сохранить и наш корабль? Что же это получается – Ньерд оказался сильнее?
Агнар пожал плечами.
– Даже громовержцу неплохо бы помнить, что на силу всегда сыщется иная сила. Тот, кто самодовольно считает себя сильнейшим, проиграет. Воин никогда не должен зазнаваться. Мы ныне сами убедились, что мир полон могущественных и страшных сил. И даже такие могучие вожди, как твой отец, не всегда могут с ними совладать.
– Что же, надо было сидеть дома?! – возмутился Эгиль.
– Конечно нет. Нужно знать противника и уважать его. Кто не уважает врага – проигрывает ему. Даже сам Тор.
Скальд оглянулся, увидел, что многие воины внимательно слушают его, и проговорил:
– Вот послушайте-ка историю, до чего сильнейшего из асов довело зазнайство!