В «Хроникл» всегда были литеры, которые надо почистить и рассортировать.
Кэтрин сидела за столом на рабочем этаже, перед ней стояла типографская касса, ее деревянные отсеки освещались ровным светом лампы. Было уже довольно поздно; она была одна, но могла различить приглушенные шаги и голоса в верхних комнатах.
Это было ее любимое время. Когда все было спокойно и тихо, когда она могла позволить своему разуму блуждать, когда ничто не отвлекало и можно было все обдумать. Часто она думала о доме. Иногда боль от того, что она не там, была настолько острой, что у Кэтрин перехватывало дыхание.
Она воспользовалась моментом, чтобы полюбоваться результатом своей работы – очищенными и рассортированными литерами, – прежде чем вернуть ящик в шкаф. Взяв лампу, направилась к лестнице в свою комнату. Бриджит сидела на стуле в углу и штопала дыру в чулке.
Кэтрин поставила лампу на тумбочку. Задергивая штору, увидела свое отражение в оконном стекле.
– Сегодня ночью я выполняю поручение мистера Эйнсворта, – сказала она.
Бриджит подняла глаза.
– Это не может подождать до утра?
Кэтрин покачала головой. Встав на колени у края кровати, вытащила коробку, которую хранила под ней. Лежащие там письма, полученные за время, проведенное в городе, напоминали о доме. Самое последнее письмо от матери уже было спрятано внутри. Она открыла его, как только вернулась в типографию в тот день. В нем было написано:
Дорогая Кэтрин,
Я надеюсь, что это письмо застало тебя в добром здравии. С тех пор как ты писала в последний раз, Джон снова ушел в шахты. В последнее время у нас тут только серое небо и дождь. В городе так же? Как дела у тебя на работе? Твой отец и Энн вчера были в нашем городке, и все там спрашивали, как у тебя дела.
Кэтрин часто рассматривала письма по ночам – как будто для того чтобы убедиться, что за день они не исчезли. Чтобы убедиться, что она все еще помнит ту жизнь, которую вела за пределами кирпича и камня Инверкарна. Она вытащила еще один конверт из коробки. Открыв письмо, посмотрела на почерк брата. Теперь они оба работали в темноте: он в угольных шахтах, а она здесь, в городе, раскапывала гробы и будила умерших.
Девушка вспомнила тихое утро, когда Джон ушел.
Кэтрин сидела напротив брата за кухонным столом и, несмотря на стоящий в горле ком, пыталась позавтракать. Слезы жгли глаза, но она все же предложила помочь ему загрузить телегу, которую он брал с собой.
– Не волнуйся, Кэтрин, – сказал он. – К зиме я буду дома.
Но ее беспокоила не мысль о его отсутствии. Ее беспокоило то, куда он направлялся. Она слышала рассказы о городских шахтах. О том, какие они темные и сырые, насколько опасные.
– Тебе необязательно уходить, – тихо прошептала она.
– Мне хорошо заплатят, – напомнил Джон, как будто это решало все.
Брат всегда был практичным. Это была одна из многих общих черт их характера, и это заставило ее закончить спор. Она не хотела, чтобы их прощание завершилось на такой ноте.
– Береги себя, Джон, – сказала она, обняв его.
Бриджит наклонилась в своем кресле вперед.
– Ты же будешь осторожна, Кэтрин?
– Конечно, – ответила она. Со вздохом девушка отложила письмо брата и сунула коробку обратно под кровать.
Когда Кэтрин подошла к воротам кладбища, был только одиннадцатый час. Полоска лунного света освещала мраморные склепы и накренившиеся надгробия, деревья с выступающими над землей корнями и уже знакомые дорожки. Девушка взяла лопату, которую спрятала за забором, закинула себе на плечо и направилась по одной из извилистых грунтовых дорожек.
Во многих отношениях городские кладбища были для нее таким же домом, как и ее комната в типографии. Общественное кладбище Инверкарна существовало задолго до Роуз-Хилл, и возраст отражался на его облике. Здесь были старинные надгробия, переплетенные узлом кресты, каменные ангелы с раскинутыми руками, резные лица, обращенные вверх в вечном горе. Плющ прорастал сквозь трещины, обвивая памятники, пряча их разрушенные основания. Вдалеке вырисовывались стены ветхой церкви: ее сырые камни были покрыты мхом.
На могиле гробовщика не было опознавательных знаков, но Эйнсворт отметил ее на карте возле старой ивы. Взяв фонарь, Кэтрин с помощью лопаты стала отмерять расстояние от ствола дерева до могилы. Достигнув точки, отмеченной Эйнсвортом, дважды постучала лопатой по земле. Гая Нолана еще не было, и она удрученно осознала, что без него выкапывание и закапывание могилы займет в два раза больше времени. Глаза закрывались от усталости; выдыхая туманный воздух, девушка посмотрела в ночь.
Затем приступила к работе.
Лопату за лопатой она отбрасывала землю в сторону, пот стекал по лопаткам и пояснице. Выкопав еще одну кучу земли, она увидела тень на краю могилы.
Это был бледный и похожий на призрака Гай Нолан. У него была собственная лопата, плотное черное пальто и черный цилиндр. Когда их глаза встретились, он поднял свободную руку, чтобы коснуться его края.
– Здравствуйте, мисс Дейли.
– Мистер Нолан, – воскликнула Кэтрин. Вынув платок, она вытерла пот с лица. – Рада вас видеть.
Юноша снял пальто и шляпу и оставил их рядом с ее фонарем. Кэтрин было приятно увидеть, что он одет подходяще для такой работы. На нем была простая рубашка, жилет и коричневые шерстяные брюки.
– Ну, вот и я. Так вы обычно проводите ночь? – спросил он, присоединившись к ней в уже наполовину выкопанной могиле.
Затаив дыхание Кэтрин засмеялась и положила платок в карман.
– Конечно, нет.
Гай изучал ее. В темноте его глаза казались черными, как чернила.
– Я знаю об услуге по прощанию, предлагаемой в «Хроникл». О той магии, которую вы используете на кладбищах.
– Знаете? – Она оперлась на лопату, слегка улыбаясь. – Меня это не особо волнует, но, полагаю, именно поэтому мистер Эйнсворт заинтересовался этими часами.
Она направила лопату в его сторону.
– Я слышала, что вы продаете в своем магазине время в прямом смысле слова. Это кажется довольно рискованным делом.
Гай отвернулся.
– Мой отец занимался этим раньше. Но больше нет.
Его голос звучал странно – с неожиданной жесткостью, – и Кэтрин почувствовала, что нарушила личные границы юноши. Вернувшись к выкапыванию, вздохнула с облегчением, когда Гай последовал ее примеру. Некоторое время спустя его лопата воткнулась в дерево. Они убирали оставшуюся землю, а их дыхание затуманивало воздух. Кэтрин бросила лопату на траву и вытащила небольшой лом из своего пальто.
– Позвольте мне, – настоял Гай, потянувшись за ним. – Вы и так сделали бо́льшую часть.
Она передала ему лом. Гроб сильно просел. От гнили заржавели гвозди. Кем бы ни был этот гробовщик, он был похоронен довольно давно.
Гай вырвал последний гвоздь и сел на землю. Юноша весь раскраснелся, но улыбался, держа гвоздь, словно приз. Кэтрин усмехнулась в ответ. Она взяла фонарь и стерла пятно со стекла.
Когда девушка вновь подняла голову, то увидела, что улыбка Гая потускнела. В свете лампы он казался мрачным и задумчивым, словно плакальщик.
– Посветите мне, – вставая проговорил юноша.
Кэтрин поднесла фонарь, и он отодвинул крышку гроба. Они оба заглянули внутрь.
На долгое мгновение воцарилась тишина.
Гай заговорил первым.
– Мисс Дейли, вы совершенно уверены, что это нужная могила? – откашлявшись, вежливо уточнил он.
Она сглотнула.
– Я уверена.
– Разве вы не говорили, что у него есть часы?
– Говорила.
– Ага. – Он вновь заглянул в гроб. – Тогда могу ли я спросить, где они?