Этот Дэн – какой-то беспредельный, вообще неконтролируемый краш. Прям в осколки. Идеальный во всём, в каждом жесте и слове. Руки эти, шея, ему стало жарко, и он рубашку ещё расстегнул. Вид – залипательный донельзя. Я чем дольше смотрел, тем сильней убеждался: у него всего один недостаток. Он упорный и последовательный гомофоб. Ну, и не таких обламывали и в постель укладывали, так что недостаток Дэна вполне устранимый. Тут другое пугало – он меня всерьёз зацепил.
В жизни чего только не бывало. Не в первый раз такое. Но каждый раз для меня это заканчивалось хреново. И каждый раз я себе обещал, что не позволю так влипнуть, так зависнуть на другом человеке.
Дэн красивый, даже роскошный мужик. Пахнет от него правильно, так бы и дышал им одним. Не курит, почти не пьёт – ну, если не задаться целью всерьёз его напоить. Я постарался на славу, и у меня всё получилось.
Глаза у него – чистые-чистые, прям тонешь в них. Хочется и дальше смотреть. Как омут – чертовски опасный.
Некоторые индивидуумы в таком состоянии становятся агрессивными, строят из себя брутальных мачо. Кому, как говорится, чего не дано, то и лезет наверх. А Дэн – он во всём идеал. Он же сейчас как сенбернар. Большой, красивый и немного печальный. Так и подмывает броситься его утешать. Чистый секс, вали и трахай. Правда, он таких порывов и не поймёт, и не примет. Тут к бабке не ходи, всё понятно.
Специально он никого не соблазнял. Но вёл себя так, что не пялиться на него невозможно, не хотеть его невозможно. Вот губы сейчас облизал. Не знаю, как я себя удержал от желания продолжить и углубить это движение.
И не только я замечал всю эту красотищу. Другие тут тоже не без глаз и ушей, и не без желания прибрать всё, что плохо лежит, вернее, сидит, откинувшись на спинку дивана, и почти дремлет.
Игорёк не постеснялся подойти, нарушить наше уединение за столом. Упорный, принёс себе стул, начал болтать, разливаться соловьём. Я, когда возможность представилась, посоветовал ему пойти в другом месте свои песни попеть.
– Ну ты, Кирюша, и злой, когда голодный, – заметил он, но послушался – отвалил.
А я понял, что и правда злость поднялась в душе.
– Знаешь, Дэн, – сказал я, отогнав очередного желающего пообщаться. – Не пора ли нам отправляться домой?
Дэн похлопал ресницами – чёрт-чёрт-чёрт. Ну нельзя же быть таким милым.
– Пора? Домой? – спросил он медленно и тягуче.
– Да, нам пора отправляться домой.
Он согласился. Даже вопроса не задал, почему мы идём куда-то вместе, вдвоём.
Костя вышел в прихожую провожать. Гена тоже. Пока мелкий старшему помогал обувь надевать, Костя отвёл меня на два шага в сторону. Как он сказал, на два слова, но двумя, понятное дело, не ограничился.
– Что ты творишь, Кир?
– Всё будет ок, – пообещал я. – Мы с твоим свояком круто подружились.
– Ты пьян, что ли? – Костя прищурился.
– Да я почти не пил. Не беспокойся, всё будет в порядке.
– Кир…
– Успокойся. Поверь, я милого Дэна не обижу.
– Я серьёзно.
– Я тоже.
Подошёл Гена – милый такой, красивый, с розовыми щеками и тревогой в глазах. Я сразу сказал:
– Всё будет ок. Я доведу твоего брата до постели и уложу спать. Его невинности ничего не угрожает.
Генка покачал головой.
– Я знаю, что ему ничего не угрожает. Если что, он тебе голову оторвёт. По-настоящему. – Он, хмурясь, смотрел на меня. – Мало тебе не покажется.
– Так волнуешься за него?
Он вновь покачал головой.
– Мой брат за себя постоит. Не лезь к нему, мой тебе добрый совет.
Я соврал, глядя ему прямо в глаза:
– Да не собираюсь я к нему лезть.
– Ну-ну, – протянул Генка. – Огребёшь, потом не жалуйся.
Костя покачал головой. В своей обеспокоенности они стали похожи, как старые супруги. Я махнул рукой.
– Всё, мы пошли!
И мы с Дэном пошли. Сначала по лестнице вниз (лифт в таком состоянии не вариант), затем из подъезда к машине. Я поддерживал слегка покачивающегося Дэна под руку. Затем обнял со спины – в общем, решил себе ни в чём не отказывать.
Мы с ним одного роста. Возможно, он чуть пошире в плечах, не уверен. Тело под мятой рубашкой ощущалось крепким, как кремень, горячим.
И да, Генка оказался прав – его брат себя контролировал лучше, чем я думал. В мою машину отказался садиться наотрез. «Ты пил», и всё тут. Встал насмерть. Пришлось вызвать такси.
Мы стояли, дышали свежим прохладным воздухом. Дэн больше выглядел не таким разморенным, взбодрился даже, но когда сели в подъехавшую машину – минут за пять его вновь развезло. Он задремал, и я сказал водителю разворачиваться. Сто процентов в таком состоянии не вспомнишь, какой адрес называл и называл ли вообще.
Я бы деньги поставил на то, что Дэн ничего из этого вечера завтра не вспомнит.
– Помочь? – спросил таксист, когда мы остановились. Дэн спал крепко, уткнувшись мне лицом в плечо. Грел своим дыханием всю дорогу, навевал, так сказать, романтическое настроение.
– Да нет, друг, сам справлюсь.
Рассчитался я щедро. Водитель мне дверь со стороны Дэна открыл. В общем, как-то выползли.
Дэн, даже стоя, всё норовил упасть и заснуть. Видно, и правда пил очень редко. Потом я прикинул, сколько в него влил, и мне стало совестно перед его печенью – ну, самую малость.
– Пошли, красавчик, – сказал я, уже привычно обнимая его за плечи.
Охрана на входе побеспокоилась о том, чтобы вызвать мне лифт. Дэн тёр лицо, вздыхал, покачивался – сомневаюсь, что он на все сто понимал, где мы находимся. Я не торопился его просвещать. В квартире не стал включать яркий свет, завёл сразу в спальню, сгрузил на постель.
– Что ты делаешь, Кир? – спросил Дэн, глядя прямо над собой – в потолок.
Я удивился, что он помнит моё имя.
– Спи, – посоветовал. – Завтра со всем разберёшься.
– Почему я не дома? – Он закрыл ладонью лицо, и я принялся снимать с него обувь.
– Потому что не смог вспомнить адрес в такси.
– А-а…
Он вновь задремал, и я расстегнул ремень на его брюках. Невольно коснулся живота и потряс головой.
«Что ты делаешь, Кир?» – спросил меня внутренний голос, очень похожий на папин.
И правда, что я делаю? На черта творю вот это всё?
Дэн вновь крепко спал, и я ушёл в ванную, поплескал холодной водой в лицо. Взглянул на своё отражение в зеркале. Вот же чёрт. Какой-то я тут совсем дикий.
* * *
Квартира у меня немаленькая, отец, уезжая, расщедрился – переписал хоромы на моё имя. Места тут хватало с избытком. Чтобы не пересекаться с Дэном, я мог лечь спать не только на диване в гостиной, но и в свободной спальне. Мочь-то мог, а хотелось совершенно другого. И как я ни уговаривал себя успокоиться, действовать разумно, не форсировать без нужды – в итоге плюнул на всё разумное-доброе-вечное и направился к себе, вернее, к нам в спальню. Сегодня она стала нашей с Дэном, и эта мысль как засела в голове, так и не исчезала.
Я смотрел на спящего Дэна и не мог не думать о том, что был бы совсем не против видеть его лежащим в моей постели как можно чаще.
Он спал, приоткрыв рот – посапывал очень уютно. Лежал на спине, вытянув длинные ноги. Освобождая его от обуви, я снял и носки, и теперь босые ступни придавали его виду оттенок беззащитности. Рубашка сбилась, обнажая полоску бледной кожи на животе. Грудь равномерно вздымалась. В одном месте ткань натянулась, так что я видел рельеф, не оставляющий простора для воображения.
Дэн выглядел так, что слюнки текли. Как подарок, о котором вечность мечтаешь, а затем в один прекрасный момент находишь его лежащим под ёлкой. Проблема состояла лишь в том, что срок не подошёл, ещё не настало время его развернуть. А хотелось, прямо руки чесались, аж свербело внутри от желания забраться на постель с ногами, оседлать его бёдра, начать расстёгивать пуговицы на рубашке, вжикнуть молнией на брюках – стянуть с него всё.
Я походил вокруг кровати – зашёл и слева, и справа, в ногах постоял. Глаз не сводил с причины своего сумасшествия. Пару раз повторил себе, что Дэн – самый обычный парень, таких миллионы. Не помогло. Я его очень сильно хотел, давно не испытывал такого острого желания хотя бы прикоснуться.
Плюнул на всё и начал раздеваться. Снял с себя всё, оставил только трусы. Забрался на постель со свободной стороны, сел на пятки. У меня дыхание срывалось, когда я смотрел на него.
Дэн в любой миг мог проснуться, но я всё равно начал расстёгивать пуговицы на его рубашке. Действовал медленно, а не как в мечтах. Касался пальцами его тёплой кожи и замирал. Прямо сердце в груди останавливалось.
Ну чем я рисковал? Физически – мог получить по морде, выслушать всякую грязь. Это всё ерунда. Важно лишь то, что Дэн перестал бы мне доверять. Он бы не хотел того, что я с ним сейчас делал – я это знал. Я бы тоже не хотел, чтобы моё безвольное тело использовали для чьего-нибудь развлечения. Я всё это знал, а остановиться не мог. Творил то, что творил. Руки делали почти что без участия мозга.
Я не успокоился, пока его полностью не раздел. Оставил только боксёры как последний оплот невинности. Потом долго сидел и смотрел. И меня крыло от того, что я видел перед собой.
У Дэна отличное тело. Он не гора мышц, специально наверняка не качается. Он сильный и мускулистый, естественный. У него невероятные руки и широкие плечи. Маленькие соски чувствительны к прикосновениям. Я покружил вокруг левого пальцем, и член Дэна начал увеличиваться в размерах.
Я скользнул рукой вниз, пальцами очертил пупок, прошёлся по мягкой дорожке волос и остановился у резинки.
Дэн шумно выдохнул, повернул голову в мою сторону, но не проснулся. Я сидел рядом с ним без движения очень долго, затем скатился с кровати. Накрыл спящего тонким одеялом, затем собрал всю одежду с пола и ушёл с кучей шмотья в прачечную. Сначала вывернул все карманы, затем отправил одежду стирать.
В потрёпанном портмоне Дэна я нашёл пару кредиток и более чем скромную сумму наличных. На небольшой фотографии Дэн находился в компании трёх человек. Молодой парень – это, конечно, юная копия Гены, в женщинах проглядывало семейное сходство. Видимо, мать и сестра. Я смотрел на них, знал, что не имею на это права, но лез туда, куда меня не приглашали. Бесился непонятно из-за чего.
Когда я вернулся, Дэн крепко спал, и ему, очевидно, снился эротический сон. Он вздохнул пару раз, повернулся налево-направо, затем положил ладонь на прикрытый одеялом бугор у себя в паху. Его довольный то ли стон, то ли вздох следовало отнести к отдельному виду сексуальных пыток. Ну, я сам себя наказал. Будь Дэн моим парнем – разбудил бы его нам на радость. А так пришлось лечь рядом и сунуть себе руку в трусы.
Впервые за многие годы простая дрочка доставила мне настолько острые ощущения. Дэн глубоко и сладко вздыхал, и мне становилось особенно хорошо. Я останавливался, когда его дыхание становилось неровным. Ускорялся, когда ускорялся и он.
Дэн метался в поисках разрядки, но не находил её. Затем повернулся на живот, пару раз толкнулся бёдрами и удовлетворённо затих.
Я последовал за ним очень скоро. Потом лежал, смотрел в потолок, отходил. Вытер руку влажными салфетками и смахнул их, использованные, в ящик тумбочки. Лень было вставать. С разрядкой ушла и нервозность, меня стало рубить.
Я думал о том, как проснусь утром, что скажет и сделает проснувшийся со мной в одной постели Дэн, как мы будем выбираться из того, что я натворил, как я буду объясняться. Вопросы, вопросы, ответов на них сейчас я не мог найти. Положился на судьбу и удачу. Обычно они меня не подводили.