Перейдя дорогу, они растянулись по Плотникову переулку. Вскоре показалась бронзовая спина Окуджавы. Арбат. Дойдя до монумента, остановились.
– Отец мне говорил, что убрал бы из композиции стол и скамейки, – щурясь от солнца, сказал Лев. – Когда видел очередную пьянку за спиной Булата Шалвовича, подходил и просил уйти. И ведь вставали и уходили.
Двинулись дальше. Как флагманский корабль, Лев разрезал многоликий и разноголосый поток туристов, ведя за собой всех остальных. Пройдя фонтан с золотой Турандот, завернули налево и углубились в любимые Евгением Фёдоровичем старинные московские улочки. Унылые многоэтажки здесь с завистью поглядывали на отреставрированные небольшие домики.
– Как можно было построить безликую коробку рядом с таким образцом изящества! – Ольга нацелила объектив камеры на нарядный фасад одноэтажной усадьбы.
В поисках лучшего ракурса женщина носилась как заведённая, присаживаясь на колени и почти ложась на асфальт.
– Какие прелестные головки! Ребята, посмотрите, какой орнамент! Мне нужно утащить цветочную идею в свой проект!
– Оля, догоняй! – крикнул Сергей.
Неожиданно из-за угла особняка, шатаясь, вышел бомж, на ходу застёгивая ширинку и улыбаясь пьяным беззубым ртом.
– Шрайбикус! Хошь попозирую за бутылку?
Женщина взвизгнула и побежала.
– Да уж, Арбат – район контрастов! – На коротко стриженных волосах Ольги блестели капельки пота. – Смотрите! Вот исторический особняк. А через дорогу – музей эротики! Как вам? По улице впереди вас может идти заслуженный артист из Вахтанговки, а навстречу – банда бомжей и попрошаек!
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Максим, – со времён Пушкина и Вяземского Арбат сильно изменился. Впрочем, как и мы с вами не похожи на их современников. Но сокровища прошлых веков всё же сохранились.
– Конечно, ведь их захапали себе различные посольства, – язвительно заметила Ольга.
Жара усиливалась. Компания шла всё медленнее, всё неохотнее общаясь. Иногда молча останавливались у какого-нибудь особняка полюбоваться лепниной или прочесть надпись на табличке. Дошли до музея Скрябина, повернули к Щуке1 и через неприметную арку вышли на Новый Арбат.
От раскалённой плитки поднималось марево, словно друзья очутились в турецкой бане. Хотелось спрятаться в тень, но её тут не было. В рядок стояли хилые пыльные деревца, похожие на муляж. Нырнув в едва ощутимую прохладу подземного перехода, перешли на другую сторону, к Борисоглебскому. Памятник, к которому они направлялись, виднелся издалека: сидящая со сложенными руками, будто задумавшаяся, женщина. Встав под табличкой «В этом доме с 1914 по 1922 г. г. жила Марина Цветаева», компания устремила взгляды на памятник поэтессе.
– Бедная, – вздохнула Катя. – Столько пережить! И как правильно её изобразили именно такой: уставшей, измученной, грустной.
– Твоя очередь, Катюша! – сказал ей Лев.
Катюша обмахивалась веером и шумно сипло дышала.
– Братцы, я еле жива! Давайте кто-нибудь другой!
Все хором запротестовали. Катя сделала долгий глоток воды, охнула ещё пару раз и вдруг красивым проникновенным голосом начала:
Мне нравится, что Вы больны не мной.
Мне нравится, что я больна не Вами.
Что никогда тяжёлый шар земной
Не уплывёт под нашими ногами…
Катерина читала нараспев строчку за строчкой, прикрыв глаза и помогая себе руками. Некоторые прохожие останавливались, завороженные её голосом. Наградой ей было дружное «Браво!» и долгие аплодисменты, как только она произнесла заключительное
За то, что я больна – увы! – не Вами2.
Казалось, у всех открылось второе дыхание. Бодрым шагом дошли до Гнесинки. Но тут женщины взмолились: «Дайте нам немного передохнуть!»
– Чуть-чуть до «Полтавы»3 осталось! – Лев потряс рукой в сторону ряда домов через дорогу.
– Я не помню ни одной строчки, умираю от жажды, – затрясла головой Наташа.
Друзья купили воды в магазинчике, посидели на скамейках, слушая рулады, раздававшиеся из открытых окон академии. Несколько раз Наташа и Макс предлагали здесь закончить и разъехаться по дачам, но Лев, смеясь, требовал прекратить бунт на корабле. Кряхтя, отдуваясь и ворча, компания отправилась дальше. Потолкавшись в толпе гуляющих на Патриарших, преодолев ещё пару поворотов, они наконец вышли на Большую Садовую и остановились возле дома 302-Бис.
Лев развёл руки в стороны и воскликнул:
– Ну-с, достопочтенные москвоведы, рад сообщить, что мы дошли. Я вам никогда не рассказывал историю возникновения этого маршрута, хотя, может быть, вы уже и сами догадались?
– Не томи, мы уже одурели от жары! – застонала Катя. – И есть очень хочется!
– Я думаю, – перебила Катю Наташа, – что Евгений Фёдорович любил гулять по этим улочкам, когда был влюблён в твою маму. Угадала, Лев?
– Наташа, сегодня ты превзошла и Агату Кристи, и Шерлока Холмса вместе взятых! – воскликнул Лев. – Когда отец был жив, то всегда отшучивался, что просто влюблён в русскую литературу. Но на самом деле этот маршрут изначально предназначался для одной почитательницы творчества Есенина.
Вы знаете, что Булгаковский дом прославился не только благодаря Михаилу Афанасьевичу? Здесь же, в 1921 году Есенин встретил Айседору Дункан. Мама просто боготворила Есенина. Родители, кстати, познакомились благодаря ему: мама выступала на концерте ко Дню учителя, читала «Песнь о собаке» и «Чёрный человек». Папа был потрясён. И маминой красотой, и глубиной исполнения. Подошёл после концерта и, робея, предложил проводить. Он рассказывал, что всю дорогу до дома мама читала ему стихи Есенина.
И вот, спустя время, когда отец решился признаться маме в своих чувствах, он составил этот литературный маршрут. Встретил после педсовета и пригласил на прогулку. Сердце красавицы Зои, учителя русского и литературы, нужно было подготовить. За разговорами об учениках и о нагрузке они незаметно дошли до дома Толстого. Вспомнили, что именно туда переехал Николай Ростов и его возлюбленная Соня в эпилоге «Войны и мира». У дома Цветаевой поговорили о счастливых временах, когда Марина, Сергей и маленькая Ариадна были вместе. А у дома, где Пушкин читал «Полтаву», посокрушались над судьбой несчастной Марии, влюблённой в Мазепу.
Наконец, после короткого отдыха на лавочке у Патриарших, он привёл её сюда. И, собравшись с духом, признался, что, как Есенин влюбился с первого взгляда в свою Изадору4, так и он утонул в голубых глазах Зои, сразу и навсегда. Вот такая история маршрута влюблённого историка. Они его проходили каждый год… пока мама была жива.
Раздались одиночные хлопки. В арке стоял Игорь.
– Браво! Эту историю можно передавать из поколения в поколение! А что вы так долго шли до этого знакового места? А, наверное, стихи читали у Цветаевой. Неужели ещё и «Полтаву»?
– Нет, «Полтаву» мы не вспомнили, – пропищала пунцовая Наташа.
Появление Игоря произвело невероятный по силе смущения эффект. Сергей старался не встречаться с ним взглядом. Макс тихо посмеивался, толкая в бок опешившую Наташу и шепча на ухо: «От могильной мафии не скроешься, да, Натах?» Лев снял очки и начал протирать линзы платком. Неловкое молчание нарушила Ольга:
– Так, ребята и девчата! Становимся кучнее для общего снимка. Игорь, и вы тоже, пожалуйста.
– Игорь, давай сделаем фото на память, – попросил Лев. – Поистине, ты человек-загадка!
Игорь привычно ухмыльнулся, скривив губы, но подошёл ко Льву и встал рядом, засунув руки в карманы. Ольга на какое-то время оторвалась от объектива, разглядывая двух мужчин.
– Оль, ну всё? Ребята, пойдёмте уже поедим! – умоляюще сложила пухлые ручки Катя.
– Поддерживаю! – сказал Лев и показал на вывеску. – Никто не против «Шоколадницы»?
– Все за. – Сергей взял под локоть Катю и направился к кафе.
– Не все. – протянул Игорь. – Я пас.
– Игорь, ну хотя бы кофе? – растерялся Лев. – Мы так толком и не поговорили. Всего на полчаса, в память о…
– Ты не расслышал? Я же сказал: я пас.
– И ты действительно думаешь, что это вежливо? – Сергей остановился и уставился на Игоря.
– Я думаю, что ты явно лезешь не в своё дело, Брежнев, – вздохнул Игорь.
– Я не понял, – повысил голос Сергей, бросая взгляд на Катю. – Долго ты ещё будешь мне хамить? Может, отойдём?
Игорь побледнел и проговорил сквозь зубы:
– Легко. Запомни, ты меня сам позвал.
Ольга попыталась успокоить Игоря и предложила пойти выпить мировую или на брудершафт, как больше нравится. Катя что-то шептала Сергею, кокетливо прижимаясь к нему грудью. Но мужчины направились в небольшой дворик перед входом в музей Булгакова.
– Ребята, вернитесь! – крикнул Лев.
Когда он вбежал в арку, то увидел Сергея, сидящего у водосточной трубы. Бронзовые кот Бегемот и Коровьев ехидно поглядывали на его разбитую губу. Навстречу, сжав челюсти, шёл Игорь. Он сплюнул и, толкнув плечом Льва, буркнул: «Иди и вытри ему сопли».
– Игорь! Серёга! Вы с ума сошли! – закричал Лев. – Игорь, стой!
Но «рокер» уже вышел на Садовую.
– Серёга, ты как? Нормально? Идите в «Шоколадницу», я скоро, я сейчас!
Лев побежал, вглядываясь в спины, то и дело извиняясь и снова неловко наскакивая на прохожих. Наконец он заметил собранные в хвост светлые волосы. Словно почувствовав его взгляд, Игорь обернулся и остановился.
– Прибежал за другана вписаться? Добавку передашь?
– Слушай, может хватит? – воскликнул запыхавшийся Лев, – Весь день ты хамишь незнакомому тебе человеку! Я позвал тебя в память о моём отце, а ты… Ты хоть знаешь, кто Сергей? Он это не оставит просто так! И ты хоть представляешь, что все о тебе думают?
– Мне по барабану, кто он и что он, – оскалился Игорь. Его голос звучал угрожающе. – Мне по барабану, что все обо мне думают. И мне плевать на тебя, понял? Отвали от меня!
Игорь с силой толкнул Льва в плечо, но тот удержался.
– Да кто ты вообще такой? – закричал Лев. – Откуда ты знаешь моего отца? Откуда ты знаешь, где он похоронен? Откуда ты знаешь наш маршрут?
– Лёвочка мне допрос решил учинить? – презрительно засмеялся Игорь. – Ты точно хочешь услышать правду? А? Рассказать, откуда знаю? Что замолчал?
Мужчины стояли напротив друг друга и тяжело дышали, не обращая внимания на проходящих мимо людей. У Льва зазвонил телефон.
– Давай-давай, беги обратно, – усмехнулся Игорь. – Меня уже тошнит от твоей рожи.
Игорь развернулся и пошёл дальше. Дойдя до подземного перехода, смешался с толпой и сбежал по лестнице. Лев не стал его догонять. Он ответил Наташе «Да, уже иду, возьмите мне пива» – и поспешил к друзьям.
Жаркий день сменился приятным тёплым вечером. Косые блики закатного солнца мягкими штрихами ложились на стены домов, переливались золотом в окнах. Улица заполнилась людьми, совсем не похожими на озабоченных дневными проблемами торопыг. Эти мужчины и женщины никуда не спешили. Они наслаждались выходным, хорошей погодой, возможностью выгулять красивый летний костюм. Беспечные лица, смех, флирт – атмосфера расслабленности витала в воздухе.
Лев замедлил шаг, повинуясь общему ритму, и тряхнул шевелюрой, словно отгоняя неприятные мысли об этом странном Игоре Молчанове. Он вошёл в «Шоколадницу» в прекрасном расположении духа.