Ссориться с Денисом в такси мы начали сразу же.
– Слушай, а чего ты так безропотно стоял, когда эта коровка к тебе присосалась? Наслаждался? – со злобой сказала я.
Да, я была взбешена сегодняшним вечером. Я просто кипела, как перегретый чайник. Я чрезвычайно хотела стукнуть кого-нибудь по голове. И Дэн был ближе всех, не считая таксиста. Но ведь кто-то должен вести машину? Я не умею.
– Да может и наслаждался! Нормальная девчонка. Страстная, в отличие от некоторых! – парировал Денис.
– Это ты сейчас меня бревном обозвал?! – возмутилась я.
– Ну, с твоим размером груди скорее не бревном, а досочкой, – ухмыльнулся он.
Я задохнулась от возмущения:
– Значит, грудь моя не устраивает! Меня, может, тоже в тебе не устраивают определенные части тела! Выдающиеся и не очень!
Мой бой-френд, хотя в данный момент он со скоростью света приближался к приставке «экс», намеков не понял. Или сделал вид.
– И у тебя вкус дурной. Окружила себя каким-то мультипликационным зверинцем! Кто там – Чебурашка и компания? – продолжал издеваться он.
Я хотела дать ему по ехидной роже! Втоптать в автомобильный коврик! Выкинуть на проезжую часть! Вместо всех этих прекрасных и, безусловно, справедливых вещей, я молча отвернулась к окну и не сказала больше ни слова до дома бабы Нюры.
– Придурок! – крикнула я напоследок и хлопнула автомобильной дверью.
Баба Нюра хлопотала на кухне. Я пролетела мимо нее в комнату, буркнув:
– Добрый вечер.
Хотя вечер, конечно, добрым назвать было сложно. Меня душили слезы. И только немедленное и самое ужасное возмездие могло бы меня хоть чуточку успокоить. Я представила Дениса голого, привязанного к дереву возле входа в «Лакомку». Вокруг него водили хоровод геи, хихикали и показывали пальцем на его скромное мужское достоинство…
Я моргнула. Вздохнула. И легла спать.
***
Утром в окно задумчиво стучал дождь. Я прижалась лбом к прохладному стеклу и пощекотала ресницами стеклянную поверхность. Капли, проделав путь длиной в вечность, брошенные порывом ветра, умирали от столкновения с прозрачной преградой, напоследок шепча: «Птык-птык-птык». Вот бы полететь в потоке серых брызг и, сделав пару крутых виражей, расплющиться о стекло и стечь грязной лужицей по водосточной трубе.
Вместо романтического полета и трагической «мокрухи», по дороге к трамвайной остановке я еле успевала отпрыгивать от мутных потоков и грязи, вылетающих из-под колес спешащих автомобилей. Прождав трамвай с пол часа, я поняла, что в городе очередная неожиданная катастрофа вселенского масштаба под названием «дождь». Следовало идти ногами. Туда, к людям, где стоят многоэтажки, и ездят автобусы, маршрутки и троллейбусы… Где нет этого блядского бездорожья и местами даже есть асфальт.
В универ сегодня можно было не ходить, если бы не консультация по всемирной истории, которую нам предстояло сдавать на этой сессии. Обучение на журфаке – веселый процесс, не поддающийся логике. Как можно проводить экзамен по предмету, которому не было ни одной лекции, и нет учебника? Вот и я не знаю. Но очень хочу узнать. Вот и прусь за знанием по такой сволочной погоде.
Мокрая, грязная и несчастная, я переступила порог родного университета, как ни странно, даже не опоздав. У входа, я столкнулась с Иркой, которая, сияя, как медный пятак, уволокла меня в сторону и начала громко плеваться на ухо:
– А я сегодня у Филиппа ночевала! Он такой… такой… Не передать!
– Не дай Бог мне что-то передавать! И ты будь осторожней – еще заразишься чем-нибудь! Они же там лазают своими штуками в труднодоступных местах, – буркнула я раздраженно.
– Фууу! Фу быть такой! Ты чего злая? – поинтересовалась подруга.
В красках описав все события вчерашнего вечера, дав нелестную оценку всем главным героям, я добавила:
– И с Дэном теперь придется как-то мириться! А так хочется дать по башке этому ушлепку, который сначала сам напросился на поход в «Лакомку», потом чуть не трахнулся с этой розовой шлюшкой, а потом еще прошелся бульдозером по размеру моей груди!