– Пальцем на целующихся геев не показывать, не ржать, держаться парами! И забудьте на это вечер страшное слово – «натурал», – жестко инструктировал нас Дима перед входом в кафе «Лакомка».
Я с готовностью вцепилась в потную ладошку Ирки, Саша скромно подвинулся поближе к нашему проводнику в мир однополого разврата.
– Собрались? Дружно пошли парами. Улыбаемся-улыбаемся… Привет, Оля, эти ребята со мной, – поприветствовал официантку Дима.
Оля недоверчиво окинула нас взглядом, словно облила дерьмом, быстро заменила пепельницу и прошипела:
– Спалитесь – выкину! И больше не пропущу! Тоже мне – секс-меньшинства! Дима, хватит водить сюда экскурсии, на неприятности нарвешься!
После ухода надзирательницы-официантки стало чуток легче. Я ненавязчиво отпустила Иркину ладошку и тайком вытерла руку о юбку. Контролируя амплитуду движения головы, чтобы не выглядеть любопытным флюгером, огляделась вокруг. Вечер только начинался. За соседним столиком сидела толстая девушка и с вдохновением что-то строчила в блокнот.
– Дим, а Дим! Если она лесбиянка или розовая, как там правильно, чего она одна? Или она пару ищет? Слушай, а может она проститутка? Среди лесбиянок есть проститутки? – пнула я однокурсника под столом.
– Петрова, вот ты вроде отличница, а дура дурой, – беззлобно отреагировал он. – Это Лена. Она «чайка». «Чайками» называют девушек, которые дружат с геями.
– Надо же, как поэтично. Одинокая, как чайка… А, по-моему, она просто парня найти не может с такой рожей, – поумничала я.
Ирка нервно икнула. Отреагировав на звук, я наткнулась на стеклянный взгляд моей «пары», устремленный в центр зала. Под романтическую ретро-мелодию неуклюже переминались с ноги на ногу влюбленные: рыжий долговязик трогательно обнимал за талию полутораметрового коротышку с большими ушами.
«Ах, какая женщина, какая женщина. Мне б такую…», – с чувством пропел певец. Я издала булькающий звук вовремя подоспевшим коктейлем, давясь от хохота, а, быть может, от переизбытка романтических чувств.
– Танька, я тебя предупреждаю! – шикнул в мою сторону Димон. – Вот так и знал, не надо было тебя с собой брать, ты до мозга костей «натуралка»!
– А я тебе говорил, – меланхолично протянул Саша.
– Нет-нет, Димочка! Это я от … зависти, – спасая себя от выдворения из гнезда разврата, поспешно сказала я.
В кафе «Лакомка» – известное в городе место встреч геев и лесбиянок – меня не хотели брать. На большой перемене я застукала своих однокурсников, шушукающихся в курилке. Димка славился обилием знакомых и был вхож на все тусовочные мероприятия. Жизнерадостный грек, как по национальности, так и по темпераменту, он всегда придумывал, как скрасить студенческий досуг. Его друг Сашка был занудным и немногословным философом. Ему явно не хватало Димкиной жизнерадостности, и я подозревала, что он просто «вампирит» оптимизм. А что? Всякое в жизни бывает. Ирка – третья из друзей-студентов – выросла в обеспеченной семье, хотя и приехала откуда-то со станицы. Она балдела от нашей нищеты и с удовольствием таскалась по гостям. Главное, чего не стоило делать, так это много ей наливать. Пьяная Ирка с блуждающим взором садилась на шпагат и громко кричала: «Эгегей!!!». Зрелище, я вам скажу, не для слабонервных. Мы все учились на первом курсе журфака и очень любили повеселиться в свободное время.
И вот эти симпатичные гады сначала наотрез отказались брать меня с собой, мотивируя тем, что я немедленно нас разоблачу своей умной физиономией и острым языком. Я клятвенно заверила друзей вести себя прилично, очень уж хотелось потусить с секс-меньшинствами. Будущий журналист должен быть любопытным!
– Привет, мой хороший! – мои мысли прервал громкий голос, адресованный явно Димону.
– Анюта, привет! – вскочил со стула Димка.
Рядом с нашим столиком стояла высокая, ярко накрашенная и коротко стриженая блондинка в кожаных штанах. Димка радостно чмокнул барышню в обе щеки.
– Знакомьтесь, это Анюта! А это мои друзья: Таня, Ира и Саша, – представил нас однокурсник.
– Ух ты, какая хорошенькая, – подмигнула мне новая знакомая. – А это твоя пара? – кивнула она на Ирку.
– Угу, – краснея, промычала я.
– Если расстанетесь, не теряйся, я тебе быстро подружку найду! Ладно, ребятки, увидимся, – сверкнув кожаными штанами, Аня удалилась вглубь зала.
– Дим, а она лесбиянка, да? – шепотом спросила я друга.
– Вообще-то, нет. Нууу… Как бы, – Дима замялся. – Это парень. И зовут его Леша. Но лучше это не обсуждать. Здесь.
Мне немедленно захотелось побежать следом за Аней-Лешей и разглядеть её, тьфу, его получше. Но в зале громко заиграла музыка. Пары и тройки потянулись на танцпол.
– Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! – пьяно пропела Ирка и метнулась к танцующим. Я решила бежать следом. Даже для этого заведения Иркин шпагат мог бы стать лишним зрелищем. Димон с Сашкой пошли тусить по соседним столикам.
Гомосексуалисты и им сочувствующие, честно говоря, лесбиянок я не наблюдала, двигались пластично и зажигательно. Очень быстро я расслабилась и стала получать удовольствие от танца. В этом есть особый кайф, когда никто не глазеет на твою вертлявую попу и «ничего себе ноги». Увлекшись танцем, я нечаянно кого-то задела рукой.
– Ой, простите, я не хотела! – обернулась я.
– Да ничего. Чебурашка! – мне протягивал руку для приветствия тот самый коротыш с большими ушами.
Я энергично ответила на рукопожатие:
– А я – Таня. Просто Таня. Так уж вышло.
И тут на танцпол ворвалась Аня! Она вращала бедрами и выписывала такие коленца, что танцоры «Тодес» опухли бы от зависти. А я глазела на … ммм, область паха. Не то чтобы я ожидала, что там будет что-то топорщиться, но хотя бы бугриться! Скотчем она что ли свою штуку примотала? Штаны то были кожаные, в облипочку! В экстазе Анюта сдернула свитерок, и мой взгляд переместился на черный лифчик. Он «сидел», как надо, правда, декольте не наблюдалось, но, извините, и с моим полуторным размерчиком нужного эффекта фиг добьешься.
От греха подальше я ретировалась с танцпола. Быстро обнаружив Диму с Сашей за одним из столиков, я чуть было не приземлилась на гостеприимно предложенный их соседом стул. Затормозить меня заставила его же фраза, которая была, по всей видимости, финалом эмоционального рассказа:
– И вот, прикиньте, во мне бусы порвались. Эээ, не анальные, обычные. Потом ходил по-большому, как золотая антилопа, со всеми вытекающими, точнее, выпрыгивающими…
Отпрыгнув от столика, как ошпаренная, я пошла искать Ирку. Время было позднее, а возвращаться домой нам предстояло в один район. К тому же я обещала Ирке-трезвой доставить Ирку-пьяную и сдать на руки соседкам. Однокурсница сидела за столиком с парнем похожим на грустную крыску и смотрела на него влюбленными глазами.
– Ира, нам пора. До дома, до хаты, до будки родной, – как смогла пропела я. После бешеного танца Анюты и золотой антилопы меня пробило на творчество.
– Тааань, ну еще чуть-чуть, – пьяно и слезливо тянула подруга слова. – Знакомься, это Филипп. У него душевная травма.
– Никак не встретишь парня своей мечты? – пошутила я.
– Я не гей. Я би, – грустно уточнил Филипп.
– Эх, как там у вас говорят: мальчики, девочки – какая в попу разница, – тактично заметила я и потянула Ирку на улицу. Душевно травмированный Филипп семенил рядом.
Таксиста я нашла быстро. А вот отлепить «би» от «любительницы шпагатов» оказалось нелегко. Запихнув Ирку в машину, по ходу лягнув Филиппа, я запрыгнула сама. По дороге Ирка пела грустные песни, а я успокаивала нервного таксиста:
– Понимаете, у нее любовь к бисексуалу. Ее сердце рвется на части, вот и рыдает.
Доставив однокурсницу по назначению, я, наконец, добралась до своего временного дома. Жила я у бабы Нюры, в частном секторе, в проходной комнате. Отдельную комнату там же арендовали парни-строители. Баба Нюра была доброй теткой, но малость занудливой. Но ее огромным плюсом была работа: баба Нюра несла вахту сторожем и раз в трое суток уходила на ночную смену. Как только хозяйка дома отправлялась на вахту, меня и соседей сдувало на ночные приключения. Но мы неизменно возвращались до наступления утра, чтобы не подставлять друг друга и не травмировать бабу Нюру, которая не терпела разврата. Быстро умывшись, я запрыгнула в постель. Под впечатлением гей-вечеринки я долго вертелась с бока на бок и не могла уснуть. В полудреме мне мерещилась ужасная картина: Аня медленно расстегивала ширинку, а оттуда выпрыгивала золотая антилопа, била копытом и проникновенно говорила грустным голосом Филиппа: «Понимаешь, у меня душевная травма…»