– И что, и кем? – он посмотрел на мой пустой бокал и направился к бару, оглядываясь: – Давай, рассказывай, что там было, люблю комедии.
Тоже мне, нашел личную стендап-актрису. Но сейчас, из уже перевернувшегося с ног на голову мира, мое собеседование реально выглядело комедийным шоу.
– Ну, вначале меня встретила девушка с ресепшена, такая пухлогубая блондинка.
– Элеонора, – Вадим принес всю бутылку и долил мне немного, а себе полный бокал. – Лед надо?
– Серьезно?
– А что? Я со льдом люблю. Или ты про Элеонору?
– Вот такая девица с кудрями и губами на ресепшене, должность «секретарь» и зовут Элеонора?
– А что такое?
– Ты ее паспорт видел? Может, псевдоним?
– Нормальное имя, не понимаю, что…
– Ладно. Потом пришла другая, темноволосая и зализанная, в юбке. В очках таких, как строгая училка из порнухи.
– Это глава кадров.
Он помолчал, отпил из бокала. И тогда уже добавил, не глядя на меня:
– Розалина.
– Да ты шутишь!
– Ну что такого? Нормальное имя.
– Одну куклу-секретаршу зовут Элеонора, другую Розалина. Совершенно случайно. Ты их сам принимал на работу?
– Да, – стиснув зубы, выдавил он.
– И квартиру купил с сиреневым потолком. Вкус у тебя, конечно безупречный… – я откинулась на диване и потянулась.
– И пригласил домой девушку с сиреневыми волосами… – его ладонь скользнула по животу и почти легла мне на грудь.
– Тут вкус тебя подвел, – сообщила я, смахивая его руку, как случайно упавший, ну, например, листик.
– Чем тебе не нравится вообще моя квартира? – ладонь упорно вернулась на живот.
Вадим даже стакан поставил на пуфик, чтобы не мешался.
– Слушай, боюсь представить сколько стоит такая безвкусица, – доверительно посмотрела я ему в глаза.
– Сто миллионов, – ответил он спокойно.
– СКОЛЬКО?! – я дернулась и пролила на себя виски. Наверняка дорогой. Надеюсь. Теперь мой любимый свитер будет носить на себе пятно от дорогого виски, а не какого-то пошлого кетчупа. Это должно быть новой модой – пятна от дорогой еды. Черной икры, устриц, трюфелей. Как разодранные джинсы, такой же псевдо-нищенский тренд, но демонстративно богатый.
О чем я думаю? О чем? У меня мозг от таких цифр пытается защититься, что ли?
– Ну, девяносто шесть, на самом деле.
– Да, какая мелочь, разница в стоимость моей квартиры. И вот этот ужас – сто лимонов… У богатых свои причуды.
– А ты бы что на них купила?
– Дом в Лондоне, – я даже на секунду не задумалась.
– Далеко на работу ездить, – он посмотрел на меня с серьезным видом. – Пробки под Ла-Маншем. А тут пять минут, если лифта не очень долго ждешь.
– Это если работать в офисе.
– Ты тоже теперь будешь работать.
– Кем?
– А на кого ты собеседовалась? И почему тебя не взяли, кстати?
– Ну, а как ты думаешь, почему? – я тряхнула головой. – Сказали, что сиреневые волосы это во-первых, неприлично, во-вторых, инфантильно, в-третьих, свидетельствует о моей недисциплинированности.
Мне вдруг стало страшно себя жалко. Я такая хорошая, опытная, творческая, могу быть трудоголиком, все равно домой возвращаться не к кому, а меня не захотели брать паршивым…
– …комьюнити-менеджером, кстати. Не понимаю, зачем вообще в офисе сидеть с такой работой и при чем тут приличия вообще… Можно же рекомендации получить, посмотреть на мое резюме. Я ведь справлялась, отлично справлялась. Ну почему меня не взяли? Я могу гораздо больше, чем отвечать на форумах и обрабатывать жалобы, но я готова была делать даже это, потому что ваша компания, ну, как бы наследница нашей. Может быть, старые юзеры приходили бы…
Я неожиданно всхлипнула. Как говорила бабушка – слишком много смеешься, не пришлось бы плакать. Я тут веселюсь, а на самом деле я в полной жопе. И Вадим меня никуда, конечно, не возьмет. Прямо с утра и передумает, что я, мужиков не знаю? Спьяну мои друзья готовы и в Питер на собаках, и в Сочи на сноуборде, и в Тай с тремя пересадками, а наутро их в магазин за минералкой не выгнать.
Вадим потянул меня к себе, и я с неожиданной готовностью уткнулась в его плечо сопливым носом. Я старалась не всхлипывать, но рыдания были сильнее моих волевых решений, и я вздрагивала всем телом, пока он все крепче прижимал меня к себе.
А когда вдруг начал очень нежно и бережно гладить по голове, я сломалась, и перестала держаться. Расплакалась в голос.
Он терпеливо ждал, гладил по голове, обнимал за плечи и позволял вытирать лицо о рубашку. Когда меня чуточку отпустило и стало как-то чудовищно неудобно, он тихо сказал:
– Теперь возьмут.
– Глупости же. Зачем это тебе?
– Никакие не глупости. У тебя глаза горели, когда ты про работу говорила. Люблю таких же психов, как я сам.
– Я бы отказалась из гордости, но очень кушать хочется, – всхлипнула я и аккуратно освободилась от его рук.
Стыдно было – ужас.
– Но ты согласна? – Вадим посмотрел на промокшую рубашку, вздохнул, снял пиджак, наклонился и выдвинул ящик сбоку от дивана. Выудил оттуда пачку влажных салфеток и кинул мне.
Не хочу думать, зачем они ему там.
Нет, я лучше подумаю, что руки после чипсов вытирать, когда смотрит футбол по телеку. И только для этого.
– Конечно, – кивнула я.
– Тогда завтра жду тебя на работе, – он снова посмотрел на рубашку, поколебался.
– С нормальными волосами в юбке-карандаше и на каблуках? – угрюмо спросила я. Если честно, я бы прогнулась. Вот совсем честно.
– Я что, похож на идиота? Нет, лично для тебя отменю дресс-код, если обещаешь не светиться, когда у нас будут важные клиенты. Но остальное – на общих условиях.
Вадим все-таки решился и стал расстегивать рубашку. Он собирается прямо при мне раздеваться? Кстати, запонки у него и правда были золотые.
– Договорились, – вот сейчас я бы не отказалась от льда к виски – протереть опухшую от слез морду.
– Будешь завсегдатаем Москва-сити. Любоваться на небоскребы ночью и ругаться из-за кофе. Тогда поймешь меня!
– Да уж, – я прерывисто вздохнула.
Спорим, это было одно из самых странных собеседований в мире?
– Ну что, теперь мы можем перейти к той сцене, где ты спишь со своим начальником? – Вадим наклонился ко мне в расстегнутой рубашке, под которой открывался вид на загорелую грудь и подтянутый живот, и мне до одури захотелось провести по его коже кончиками пальцев.