Богдана застала тот дом, в котором они жили, пустым и грязным, когда вернулась с похорон. Она уладила все вопросы, связанные с компенсациями и формальностями. И хотела двигаться в том направлении, чтобы приобрести свое жилье и забрать детей.
И никак не ожидала новости, что дети практически жили в интернатах. А Сергей превратил жилье в хлев. Сил, чтобы разобраться со всем этим, у нее не осталось.
И она принялась наводить порядок, поскольку только какая-то активность могла отвлечь ее от постоянных тяжелых мыслей.
Сергей был опять пьяным. И почему-то позволил себе расслабиться и страдать из-за Василины, которая находилась в краевой больнице в тяжелом состоянии. Ей сделали несколько операций и переливаний крови. Но была какая-то непереносимость лекарств, что затрудняло лечение. И потому врачи ввели сестру Богданы в кому.
Богдану добили две вещи – то, что жена ее родного дяди избавилась от ее детей и племянников. И второе – Сергей крутил роман с этой бесстыжей Урсулой.
От злости она колола дрова сама и представляла на месте поленьев свою племянницу. Потом она наносила воды и попыталась разбудить мужа сестры. И хотела устроить ему разнос и снова разрыдаться. Но поняла, что это бесполезно.
И продолжила все вытряхивать, выгребать и выметать, словно избавляясь от всех печалей. И почему-то решила снять черный платок – он напоминал ей об утрате. И переодеться в яркую одежду.
Накинув на себя лиловое платье с желтыми подсолнухами, она вдруг почувствовала себя легче.
В хате стало тепло и уютно, потому что Богдана растопила печь и все вымыла. Она также стала варить какую-то похлебку на плите, чтобы покормить детей, которых она собралась забрать у родственников.
Дядя сообщил ей по телефону, что на выходных они снова у них.
Богдана хотела так же навестить и родную сестру, но к ней не пускали никого, поскольку в больнице объявили карантин.
Ее мама тяжело переживала утрату Матвея вместе с ней. Сейчас она была вынуждена находиться в центре размещения беженцев. Но то, что тетя Михайлина(мама) в безопасности, радовало Богдану.
И она, подумав немного, все-таки опять надела траур, чтобы отправиться к своему родному дяде. Но в это время проснулся Сергей. И очень удивился тому, что дом так преобразился.
Ему даже показалось, что все вернулось в прежние времена, когда его жена Василина была рядом и могла устроить все так, чтобы было хорошо и безмятежно.
Нет, оказалось, это всего лишь ее старшая сестра Богдана превратила берлогу Сергея в самый настоящий райский уголок.
Но почему Урсула никогда не стремилась навести такую же чистоту, спросил себя Сергей, глядя на Богдану, которой не шел черный наряд? И в котором она выглядела старой и очень изможденной. Хотя была достаточно молодой и вполне привлекательной женщиной.
– Как все прошло? – Спросил он у сестры жены.
– С почестями. – Коротко ответила она. А потом добавила. – А ты хорош! Развлекаешься, да пьешь. Когда уже насытишься?
– Да всего один день, ну? Чего шумишь? – Попытался оправдаться помятый Сергей, на ходу соображая, какой сегодня день и прилизывая свои отросшие волосы.
– В чудище превратился. А Василина? Лежит, моя кровинушка. А дитятки? Ууууу…– Она почему-то заревела.
Сергей не выносил женских слез, как и все мужчины. Ему легче было, когда на него орут или в чем-то упрекают. А вот слезы. Что делать, он не знал. И терялся в таких случаях.
– Ну перестань, а? – Промямлил он. – Ну…Будет. Иди сюда.
Он стал обнимать Богдану, которая дала волю своим чувствам и заголосила, как деревенская баба:
– Горе то какое. На кого оставил он меня? УУУУУ....ыыыы....гыгггг…и детей то осиротил.....
Сергей и сам начинал уже впадать в состояние, близкое к истерике, так глаза у него тоже слезились. И он себя сдерживал, чтобы тоже не закатить истерику.
Потом Богдана вдруг резко прекратила, утирая концами своего платка слезы и смачно сморкаясь, и достала из сумочки удостоверение и коробочку с медалью, протягивая ее Сергею.
И он вдруг почувствовал невероятный стыд и вину. Его друг ушел защищать и отдал свою жизнь, пока он наслаждался морем и молодым телом своей любовницы. И прогуливал детские пособия. Сволочь он, а не мужик.
– Я тоже пойду. – Вдруг решительно и громко произнес он.
– Ты чего? Да зачем? – Вытаращила свои огромные глаза Богдана. – Не пущу. Одного нам хватит.
– А я и спрашивать не буду. – Упрямо настаивал на своем еще не совсем трезвый Сергей.
– А дети? Сиротами хочешь оставить? – Опять попыталась отговорить его Богдана. – И Васька? Что с ней то будет?
– Ради детей и ради нее. – Опять повторил Сергей, закуривая и тряся своими кудрями. – Я что, скот по-твоему? Трус? Свинья? Друга то моего нет. Матвейки. А ?
– Ууууууууу....Господи…да за что же нам это горе то....– Опять запричитала Богдана, заламывая руки и падая на пол на колени…
Сергей не стал докуривать. Быстро достал паспорт из тумбочки. И вышел из хаты, оставляя открытой дверь, которой ударил вдруг порывисто ветер.
Богдана от этого снова завыла по покойнику, сидя на полу на коленях и бормоча что-то бессвязно.