Ей нет соперниц, нет подруг…
В один из поздних апрельских вечеров небольшая крытая карета стояла против великолепного дома номер 7 на Миллионной улице. Дом этот принадлежал одному из богатейших и знаменитейших людей Санкт-Петербурга, Юлию Помпеевичу Литте, фавориту прежнего царствования, сохранившему, впрочем, свое высокое положение и при императоре Александре Павловиче.
Дом сиял огнями, двери на высокое крыльцо были распахнуты настежь. Здесь явно кого-то ждали, причем ждали с большим нетерпением, иначе сам хозяин, высокий, статный, сохранивший и в преклонные годы свою легендарную итальянскую красоту, не стоял бы в дверях, то и дело выглядывая из них и крича что-нибудь вроде:
– Еще свечей!
Или:
– Пошлите посмотреть, едут ли!
В результате сих мероприятий дом и подъезд оказались освещены столь ярко, что наступления ночи вовсе не чувствовалось, и вереница слуг, желавших первыми увидеть столь долго ожидаемую особу, протянулась чуть не до Невы.
Некоторые слуги подозрительно косились на уединенно стоявшую карету и делали даже попытки заглянуть в окна, однако они были плотно зашторены, а кучер, дремавший на козлах, не вступал ни в какие разговоры и не отвечал даже на оскорбления.
В конце концов таинственную карету оставили в покое, сочтя пустой, а кучера – глухим и немым.
Но вот раздался вопль:
– Едут! – и вокруг дома все оживилось. Грянул оркестр, доселе таившийся на балконе, из окон посыпались цветы, раздался треск фейерверков, и в небо над домом взвились разноцветные огненные струи, сложившиеся в отчетливую надпись: Julie.
Надпись рассыпалась сотнями звезд, а после нового залпа сложилась опять – как раз в ту минуту, когда к дому подъехала белая карета, запряженная белыми же лошадьми.
Несколько слуг протянули к подножке алую шелковую дорожку, которая была усыпана лепестками белых роз. Литта сам подошел к дверце и сам распахнул ее, приняв на руки черноволосую девушку в белом платье и белом плаще.
Девушка обвила его шею руками и принялась лобызать столь пылко, что едва не была уронена наземь. Впрочем, она тут же соскочила с рук Литты и вскричала:
– Дедушка! Я счастлива видеть вас! А где же бабушка?
– Идем, сердце мое, идем! Мы заждались тебя! – чуть не плача от умиления, проговорил Литта и повел девушку к дому.
На террасе гостья обернулась, вновь и вновь оглядывая роскошь и красоту устроенной для нее встречи, и лицо ее сделалось отчетливо видно тому, кто все это время таился в глубине загадочной кареты, а теперь раздвинул шторки и припал к окну.
Почти тотчас раздался условный стук в переднюю стенку кареты, который дал кучеру знать, что ожидание закончилось, пора уезжать.
Карета тронулась, сворачивая с парадных улиц и направляясь к Островам. Спустя некоторое время она остановилась около Елагина дворца.
Женщина в длинном черном плаще с капюшоном выпорхнула из кареты и, почти неразличимая в сумерках, вошла во дворец, причем стража почтительно вытянулась при ее появлении.
Поднявшись на второй этаж, женщина без стука отворила дверь в уютный кабинет и, взглянув на нетерпеливо обращенное к ней лицо хозяйки этого кабинета, воскликнула без всякого предисловия:
– Она великолепна!