Желудок Рози сжался, а по лопаткам пробежала мелкая дрожь.
– Да. Думаю, мы только что установили это. Я – женщина, которая была чрезвычайно мила с вами и принесла вам пионы.
Он сделал шаг вперед.
– Вы также женщина, которая познакомила Никки с Россом Хайдом.
Дерьмо! Это была правда.
Черт побери, как только она увидит Росса Хайда снова, то тут же врежет ему по горлу.
Она познакомилась с Россом около двух лет назад, когда он писал дурацкую книгу о призраках Французского Квартала. Он разыскал ее, чтобы взять интервью, и они поладили, так как она оценила его ум, а он нашел забавным ее саркастичность. Она и подумать не могла, что он так воспользуется их дружбой.
– Человеком, оказавшимся журналистом, одержимым желанием уничтожить мою семью. – Каким-то образом Девлин оказался еще ближе, так, что она даже не заметила его движения. – И если вам интересно, поверил ли я хоть на секунду, что вы в тот день не знали, кто я такой, то нет.
Рози почувствовала заливающий лицо жар и изо всех сил постаралась отвечать тихо, так, чтобы их не услышали:
– Ладно, давайте кое-что проясним. Я не знала, что Росс хочет встретиться с Никки, потому что та работает на вашу семью или из-за ее связи с Гейбом. Я никогда не поступила бы так с подругой.
Он промолчал, склонив голову.
– Росс также знает, что ему сейчас ко мне лучше не приближаться, потому что я страшно разозлилась, когда узнала, что он использовал меня, чтобы добраться до Никки, а видеть меня в гневе никому не захочется, – сказала она, шагнув к нему. – В последний раз я не знала, кто вы, пока не увидела вас стоящим перед гробницей де Винсентов.
Девлин теперь стоял так близко, что она чувствовала запах его одеколона. Это был свежий цитрусовый аромат, смешанный с древесным запахом тика. Другими словами, от него пахло очень, очень хорошо, и если бы он не был таким придурком, ее женское начало оценило бы такой выбор одеколона.
Один уголок его губ слегка изогнулся. Ухмылка.
– Вам стоит узнать обо мне кое-что.
– Не думаю, что мне нужно знать о вас что-то еще.
Она развела руками.
Он издал сухой, сардонический звук, не очень-то похожий на смех.
– Ну, вам стоит знать, что я знаю все, а если натыкаюсь на что-то, чего не знаю, то быстро это узнаю. Поэтому я, конечно же, узнал, что Росс пытался добраться до моей семьи через Никки. И ничего не стоило обнаружить, что связью между ними была Рози Герпин. Мне сказали лишь ваше имя.
Окей. Вот это уже звучало по-настоящему пугающе. Желание подчеркнуть, что эго у него больше, чем озеро Понтчартрейн, пропало само собой.
– Кто сказал?
Он проигнорировал этот вопрос, опустив подбородок еще на дюйм.
– Мне следовало узнать, как вы выглядите. Это моя ошибка, но теперь я знаю это.
– Кто сказал вам мое имя? – требовательно спросила она.
Девлин улыбнулся ей, и это была натянутая, холодная улыбка.
– Если вы когда-либо сделаете еще хоть что-нибудь, что поставит под угрозу мою семью, а это включает в себя и Никки, вы не просто пожалеете об этом. Вы меня понимаете?
Эта ледяная улыбка и слова должны были напугать ее, но они лишь разозлили ее еще сильнее.
– Вы серьезно стоите в моем доме и угрожаете?
Его подбородок опустился еще ниже, и их губы оказались на одной линии, словно они были любовниками.
– Я уверен, что мы уже определили, что это не дом, а квартира.
Рози не была уверена, что стало последней каплей, заставившей ее забыть о разъяренной тигрице и перепрыгнуть сразу к тигрице, дающей по морде лапой. Может, это был намек на то, что она способна чем-то угрожать Никки, или, может, тот факт, что у него хватило наглости угрожать ей. Дьявол, да в тот момент ее выводил из себя сам факт его присутствия.
Как бы там ни было, Рози вскинула руку, не думая. Она не собиралась бить его, хотя это доставило бы ей такое удовольствие, от которого стоило бы забеспокоиться психотерапевтам всей страны. Она подняла руку, чтобы оттолкнуть его.
Но этого не случилось.
У Девлина были рефлексы чертова кота – он поймал ее запястье раньше, чем она хотя бы имела удовольствие коснуться его. Она задохнулась от удивления, а его глаза превратились в щелки.
– Вы собирались ударить меня?
– Нет, – ответила она, кипя и жалея, что ее глаза не испускают смертельные лучи.
– Мне так не показалось, – ответил он смертельно мягким тоном.
– Ну, мне кажется, что вы много чего видите не так, как оно есть на самом деле, – огрызнулась она, дергая руку, но он не отпускал ее. – Я собиралась оттолкнуть вас, поскольку вы, знаете ли, вторглись в мое личное пространство.
– Я не вторгался в ваше личное пространство. – Под скулами у него заходили желваки. – Это вы вторглись в мою жизнь.
Ладно, это было в некотором роде так.
– Есть кое-что еще, что вам стоит знать. – Он потянул ее за руку, и, прежде чем Рози успела отреагировать, его грудь внезапно оказалась прижата к его груди. Соприкосновение было внезапным и вызвало бурю ощущений.
– Я никому не угрожаю. Я обещаю.
Она глубоко вздохнула и тут же пожалела об этом, потому что ее грудь прижалась к его груди еще сильнее и… Боже, внутри у нее все перевернулось, и это было не неприятно. Она почувствовала, как затвердели соски, и начала молиться о том, чтобы он не почувствовал их сквозь невероятно тонкую, поношенную рубашку, которую она надела сегодня, и кружевной тонкий бюстгальтер, в котором она спала.
Тем не менее она не отпрянула.
– Кажется, вы не знаете, как правильно разговаривать, потому что все это звучит как угроза.
– Разве? – спросил он, и голос его стал глубоким и хриплым. Его взгляд затуманился. – Если это была угроза, то, кажется, она не сработала.
– Это почему?
Девлин чуть-чуть шевельнулся, и следующий вздох застрял у Рози в горле. Она почувствовала что-то своим животом. Что-то твердое. Это значило только то, что он предельно возбужден.
Как и она.
И они оба, очевидно, были сумасшедшими, потому что она только что пыталась оттолкнуть его, а он просто угрожал ей, но при этом оба они были крайне возбуждены, и, скорее всего, ей действительно придется искать психотерапевта.
Эти густые ресницы поднялись, и его глаза устремились к ее лицу. Он как будто ждал, что она скажет что-нибудь или отстранится, но она лишь удерживала его взгляд, пока в животе у нее сжималась жаркая пружина.
Взгляд Девлина скользнул ниже, и полные губы разомкнулись.
– Мне кажется, эта угроза подействовала как-то совершенно иначе.
Это была правда. По множеству неправильных причин это была правда, и Рози закусила губу, когда ее бедра дернулись сами собой.
– Так и будем притворяться, что ты меня не чувствуешь? – довольно спокойно спросил он.
– Да, – огрызнулась она.
– И как тебе это?
– Просто прекрасно. – В ту секунду, как эти слова сорвались с ее губ, она осознала, как глупо это звучит.
Губы Девлина дернулись, и она захотела, чтобы он просто…
Из спальни донеслись шаги, и они оба отреагировали моментально. Девлин отпустил ее запястье, как будто ее кожа жгла его, а Рози, превратившись в кенгуру, отскочила на добрый фут.
Занавески раздвинулись, задребезжав, когда бусины застучали друг о друга. Она надеялась, что выглядела более-менее прилично, а не так, будто она была лишь в шаге от того, чтобы не начать тереться о Девлина, словно кошка, разъяренная в течке.
Гейб крепко обнимал Никки за плечи и, казалось, вовсе не удивился тому, что Девлин еще тут, но, стоило Рози увидеть Никки, она тут же забыла о том, что происходило между ними с Девлином. Рози почувствовала легкий укол совести. Пока она была тут, ругаясь с Девлином, Никки там мучилась от боли и переживала воплотившийся в жизнь кошмар.
Рози поежилась. Почему-то синяки теперь выглядели еще хуже. Она поспешила к ней со своего места.
– Привет, милая. Как ты себя чувствуешь?
Никки попыталась улыбнуться, но улыбка вышла похожей на гримасу.
– Лучше. Я чувствую себя лучше.
– Это хорошо. – Она бросила взгляд на Гейба, почувствовав, что Девлин придвинулся ближе к ним.
– Я поеду к Гейбу, – сказала Никки, и, если бы лицо ее не было сейчас одним сплошным синяком, Рози могла бы поклясться, что она вспыхнула.
– Хорошо. Я могу чем-то помочь?
– Ты и так уже много сделала, – ответила Никки.
– Спасибо, что забрали Никки сегодня утром, – вклинился Гейб.
– Я ничего такого не сделала, так что не за что. – Рози потянулась, осторожно поцеловав одно нетронутое синяками пятнышко на щеке Никки. – Напиши мне, когда будешь в силах, ладно?
– Обязательно.
После этих слов Рози повернулась к Гейбу и встретила его пристальный взгляд.
– Позаботься о моей девочке.
– Всегда, – ответил Гейб.
Она секунду держала его взгляд: достаточно долго, чтобы он, без сомнения, понял, что, если он снова обидит Никки, она найдет колдунью вуду, чтобы проклясть его.
Медленная, легкая улыбка тронула губы Гейба, а затем он повернулся и повел Никки к двери. Девлин был уже там, открывая им дверь. Рози поплелась следом.
Девлин уже вышел в коридор, когда она схватила ручку двери. Он повернулся и посмотрел на нее, открыв рот.
– Вся эта желтая пресса ошибается, – сказала она, встретив его взгляд цвета морской волны. – Они называют вас Дьявол, но им стоило бы называть вас Дебилом.
И с этими словами она захлопнула дверь перед лицом Девлина де Винсента.
– Живой или мертвой? – Последовала пауза. – Или вы предпочли бы, чтобы объект просто исчез?
Сидя в воскресный полдень в тускло освещенной кабинке «Красного жеребца», Девлин в тот момент решал, жить кому-то, умереть, или… как удачно выразился Арчи Кар, просто исчезнуть.
Откровенно говоря, он хотел, чтобы объект умер и был стерт из памяти.
Это заставило бы его улыбнуться, но, проводя пальцем по краю тяжелого бокала, он знал, что не может позволить личным чувствам к этому человеку встать у него на пути. У него были вопросы, и ему нужны были ответы.
– Живой, – ответил он. – За это заплачу больше. – Странно, как убийство может оцениваться меньше, но, опять же, сохранение чьей-то жизни часто сопряжено с рисками. Дев это понимал. – Вдвое.
– Намного больше.
Дев медленно поднял взгляд на мужчину, сидевшего напротив. Арчи был его ровесником, но служба в ЧВК измотала и ожесточила его, он выглядел гораздо старше своих тридцати восьми лет. Но этот человек представлял собой смерть, и Дев полагал, что часть этих глубоких морщин на бледной коже вокруг глаз Арчи появились в результате того, что он делал за деньги.
Люди лгут, когда говорят, что за деньги нельзя купить все.
Деньги могут обеспечить все, что угодно. Жизнь. Смерть. Любовь. Безопасность. Защиту. Прощение. Счастье, или, по крайней мере, улыбку радости. По собственному опыту Дев знал, что купить или выменять можно все что угодно. Только наивные или эмоциональные люди верили в иное, и Дев никогда не встречал человека, которого нельзя было бы купить тем или иным образом.
– Вдвое, – повторил Дев.
Арчи внимательно смотрел на него минуту, потом кивнул.
– Что у вас есть для меня?
Указательным пальцем он подвинул к Арчи закрытую папку.
– Тут есть все, что тебе нужно.
Рыжий мужчина взял и открыл папку. Он издал резкий, низкий смешок.
– Интересно. Это связано с тем, о чем все выходные трубили в новостях?
Дев ничего не ответил, и этого было достаточно. В новостях больше говорили о попытке Паркера Харрингтона совершить убийство и о его последующей смерти. Это был лишь вопрос времени, прежде чем сестра Паркера, его бывшая невеста, будет объявлена семьей пропавшей. Сабрины не было нигде. Но она ведь была где-то. И он собирался найти ее раньше, чем кто бы то ни было.
Арчи закрыл папку.
– А когда я обнаружу объект?
– Ты знаешь место, там, в Байуотере.
– Код тот же?
Он кивнул.
– Кстати, у вас есть пистолет? Просто на тот случай, если эта сумасшедшая вернется к вам, – спросил Арчи.
– Конечно. Есть еще кое-что, что я хотел бы, чтобы ты для меня сделал.
– Я весь внимание. – Арчи закинул руку на спинку дивана.
– Я хочу, чтобы ты расследовал кое-что, связанное с моим дядей. – Арчи вскинул брови, отчего на лбу появились морщины.
– Сенатор.
– Он единственный живой, мой дядя, не так ли? – Дев сцепил пальцы вокруг бокала. – Я хочу, чтобы ты нашел все, что можно, об этом его интерне.
В глаза Арчи вспыхнул интерес.
– Той, что пропала? Андреа Джоан?
– Да.
Он, по-видимому, обдумал это.
– Считаете, она мертва?
Дев долго молчал.
– Надеюсь. Ради ее же блага.
– Боже, – пробормотал Арчи. Он был одним из тех немногих, кто понимал, что значат слова Дева, поскольку он знал десятую долю того, что знал Дев. И Дев был уверен, этого хватало, чтобы Арчи страдал от бессонницы. – Сделаю.
– Идеально.
– Кстати, о сенаторе. Ты получил от меня новости, связанные с твоими подозрениями?
– Риц-Карлтон, пока меня не было в городе? – спросил Дев.
Арчи кивнул.
– И много раз до этого, судя по информации моих контактов.
– Да. – Сделав глоток, он с удовольствием приветствовал чувство жжения, возникшее, когда янтарная жидкость потекла по горлу. – Я буду ждать вестей от тебя.
Кивнув, Арчи отошел в конец кабинки и остановился там. Посмотрел в глаза Деву.
– Я видел дерьмовые вещи. Смотрел злу в глаза, потому знаю, что у зла есть лицо. И порой меня ужасало то, что я видел, и те, с кем я сталкивался. А вы? Никогда не видел, чтобы вы улыбались. Вы меня немного пугаете.
Дев вскинул бровь.
Арчи ухмыльнулся.
– Я буду на связи.
Наблюдая, как Арчи выскользнул из кабинки и исчез в тенях, Дев допил свой бокал бурбона и подумал о том, в чем признался ему Арчи.
«Вы меня немного пугаете».
Он пугал даже собственных братьев. Хотя у них и не было на это причин, но он их понимал. В конце концов, он был готов пойти на это, чтобы защитить своих братьев, сделать немыслимое. Но они не знали того, что знал он. И все останется так.
Он был их щитом, и он всегда им будет.
– Еще бокал?
Дев перевел взгляд на Джастина, одного из официантов, годами работавших в «Красном Жеребце».
– Да. Спасибо.
Склонившись, Джастин наполнил бокал и исчез.
Дев бросил взгляд на телефон, потянулся к нему, но замер. Дел у его брата сейчас было по горло. У них обоих, на самом деле. Откинув голову на высокую спинку дивана, он испустил долгий, ровный вздох и по какой-то проклятой причине увидел образ.
Не просто образ. Человека.
Человека, с которым он познакомился в пятницу.
Человека, который догнал его на кладбище, чтобы отдать цветы. Человека, который сказал, что со временем ему станет проще справляться со смертью отца так, будто имел какого-то рода личный опыт в подобных делах. Человек, который оказался связан с этим раздражающим сукиным сыном журналистом. И она действительно не боялась его. Ни капли. Она не испугалась, когда он прижал ее к себе.
И он определенно чувствовал… нечто. Рози Герпин.
Креольская фамилия в тон смуглому лицу. Перед ним появился еще один бокал бурбона, но он не потянулся за ним.
Занавески из бусин?
У этой женщины в квартире висели самые вульгарные занавески из бусин. Какой взрослый, будь у него хоть на ноготь вкуса, повесит дома дешевые занавески из бусин? На дворе не шестидесятые и не семидесятые, а Рози – не ребенок, которого забавляют погремушки.
Через день после того, как его брат сыграл свою роль рыцаря в сверкающей броне и вернул их временную домработницу из – как догадался Дев – квартиры ее лучшей подруги, они все болтались на краю его сознания.
Занавески из, мать их, бусин.
Дев даже представить себе не мог, с чего он вообще думает об этой женщине.
На самом деле, это было не совсем правдой. Если бы хоть раз в своей жизни он был честен сам с собой, он думал о ней потому, что Рози… интриговала его. Одной из причин был тот факт, что она смотрела на него так, будто одно его присутствие в квартире портило в ней все, включая эти занавески из бусин.
Никто, кроме его братьев, не смотрел на него так и не осмеливался бросать разъяренные взгляды.
Это… заинтересовало его. И ему понадобилось всего несколько минут наедине с Рози, чтобы понять, что она ничуть не похожа на эту вероломную…
Он оборвал эти мысли. Отмел их подальше к черту.
Дев подумал о том, где жила Рози. Недалеко от площади Джексона. Как, черт подери, она жила там со всем этим шумом, что царит там. Его взгляд скользнул к бокалу с бурбоном.
Существовало два типа жителей Нового Орлеана. Те, кто наслаждался звуками, запахами, видами и всей атмосферой Французского квартала. И те, кто всеми силами избегал его.
Он полагал, что Рози принадлежала к первым. Тогда как он – к последним.
Дев знал о ней немного. Он мог изменить это за секунду, если бы захотел. Один звонок, и он узнает все, что захочет. Возраст. Место рождения. Семья. Сестры и братья. Образование. Место работы. Все, что угодно. Он мог даже узнать, как умер этот ее муж.
Проклятье.
Он вел себя как засранец, разве нет?
Его взгляд снова скользнул к телефону. Очень странная вещь случилась с ним, когда он стоял этим утром в квартире Рози, ожидая брата и споря с ней о том, что такое настоящее дерево. Он прекратил… думать.
Думать обо всем.
Дев не мог припомнить, когда подобное случалось в последний раз, и, надо признать, это было приятное разнообразие.
Девлин не верил в совпадения, так что он ни минуты не сомневался, что она совершенно точно знала, кто он, когда нашла его на кладбище. Преследовал ли его Росс, и не он ли подослал ее? Вполне возможно, поскольку это было любимым времяпрепровождением этого репортера. Ее очевидно близкие отношения с Никки и ее связь с Россом делали Рози опасной.
Так что, конечно же, он вел себя с Рози предельно жестко. Он даже знать не хотел, как это характеризовало его, но он знал, что за все время, что он провел с Сабриной, а это были долгие годы, никогда, ни разу он не возбуждался так быстро и легко.
Вот почему секс с Сабриной, довольно нечастый, был рутиной, средством достижения цели, которой он так и не достиг. И Сабрина не могла не чувствовать его бесстрастность, когда дело касалось ее. Он тоже был для нее средством достижения цели. Черт, он не хотел думать о Сабрине. Он предпочел бы думать о женщине, которая смотрела на него так, будто хотела убить одним лишь взглядом. Как она назвала его? А, да. Дебилом.
Его плечи приподнялись в беззвучном смешке, когда он потянулся за бурбоном. Женщина, у которой были занавески из, мать их, бусин, всерьез заинтересовала его. Женщина с ореховыми глазами – глазами, менявшими цвет от карих до зеленых в зависимости от того, насколько сильно она злилась.
Проклятие.
Ореховые глаза.
Это заставило его вспомнить то время, когда он был маленьким мальчиком. У его матери была подруга, которая приходила по субботам. Это было до того, как родились братья и сестра, так что тогда был только он, его мать и… субботы. Миссис Виндхэм всегда приводила с собой свою дочь. Девочка была одних лет с Девом, плюс-минус несколько месяцев. Он помнил лишь, что у нее были светлые волосы и ореховые глаза. Как ее звали?
Перл.
Они играли во всех комнатах поместья, потому что по субботам Лоуренса никогда не было дома, и Дев мог просто быть собой. Однажды он несся из комнаты в комнату в поисках Перл. Они играли в прятки или какую-то другую подобную глупую игру. Он не помнил точно, но помнил, что нашел Перл. Он также нашел Лоуренса и миссис Виндхэм в одной из этих комнат.
После этого подруга матери уже больше не приходила. Дев никогда больше не видел Перл, и субботы изменились. Все изменилось тем субботним днем, и лишь спустя годы, когда Дев стал старше, он начал понимать, почему.
Когда в последний раз он думал о Перл? Дьявол. Это было много лет назад.
Его мысли вновь вернулись к Лоуренсу. Этот человек был заразой, поражавшей все, к чему он прикасался, и это была истинная правда. Слишком многие, имевшие дела с Лоуренсом, начиная с его адвоката по недвижимости Эдмонда Оакса и заканчивая несколькими высокопоставленными городскими чиновниками, стали испорченными.
Дьявол, Лоуренс был больше, чем заразой. Он был, мать его, раковой опухолью.
Тень упала на стол, привлекая его взгляд. Перед ним снова стоял Джастин, держа в руках конверт из оберточной бумаги.
– Прошу прощения за беспокойство, мистер де Винсент, но это оставили для вас на входе.
– Да? – Он потянулся за конвертом, забрав его. – Кто?
– Кажется, его кинули в ящик всего несколько минут назад. Никто не видел, кто оставил его.
Интересно.
– Спасибо, Джастин.
Мужчина кивнул и поспешил прочь, пока Дев рассматривал конверт. В центре конверта было напечатано его имя. Перевернув его, он сорвал печать и открыл его. Сначала ему показалось, что там ничего нет, но он почувствовал нечто гладкое. Дев вынул фотографию восемь на одиннадцать сантиметров.
Что за?..
Фотография его и Лоуренса де Винсента. Его отца. Ее сделали на благотворительной акции, куда они пошли вдвоем незадолго до того, как Лоуренс… скончался, и всего через несколько месяцев после того, как подозрения Дева о Лоуренсе подтвердились самым неожиданным образом.
Они стояли плечом к плечу, и ни один из них не улыбался. Ни один из них не выглядел так, будто хотел быть там. И ни один из них не пытался скрыть безмерную неприязнь и недоверие друг к другу.
Дев помнил ночь на Балу Одиссея. Это тем вечером в машине, по дороге на мероприятие человек, который воспитал Дева, насмешливо сказал ему, что он и Габриэль не его дети. Его детьми были лишь Люциан и их сестра Мадлен.
Дьявол. Дев никогда не чувствовал облегчения сравнимого с тем, что он почувствовал в ту минуту. Некоторые могли верить, что Дев – монстр, но если бы они знали, что он сделал с Лоуренсом, они бы знали, что слова Арчи, произнесенные сегодня – правда.
У настоящего зла всегда есть лицо.
Его братья не знали, что Дев узнал правду раньше них. Его братья вообще едва ли что-то знали.
Даже Дев ничего не знал вплоть до того Бала у Одиссея. Эта тайна настолько меняла все в жизни, что он до сих пор, до сего дня, не знал, как рассказать братьям.
Или даже как справиться с этим самому.
Если бы он мог избавить своих братьев от знания о том, как злобен, как испорчен был вырастивший их человек, он бы сделал это. Проклятие, если бы он мог, он бы сошел в могилу с этим знанием. Так было бы… лучше.
Но не фотография заставила Дева стиснуть зубы. И даже не то, что символизировало это фото. Это было послание, нацарапанное на фото чем-то вроде иглы или даже чем-то потоньше, каким-то острым инструментом.
«Я знаю правду».