Я вернулась домой, готовила ужин, но думки мои были печальны и далеки от тарелки с салатом.
– Что случилось? – спросил Василий.
У меня была мысль все сразу и честно рассказать ему, но я этой мыслью не воспользовалась. Потому что она, мысль, была отнюдь не соло. А практически в симфоническом сопровождении всяких тлетворных мыслишек, навеянных приключившемся с Наташей и мировоззренческих Иркиных инсинуаций, заронивших все же зерно сомнений в мою душу. Я начала издалека:
– Ты меня любишь?
– Конечно, – лаконично ответствовал Василий.
– А за что?
– Ну-у, ты – хорошая.
– Да. А еще за что?
– Ну-у, ты смешная.
– Сомнительный комплимент.
– Но это – правда.
– Скажи еще: любят не за что, а вопреки.
– Да, так и есть, – охотно согласился Василий.
Я посмотрела на него. Взгляд Василия был прям и решителен. Бесполезный, конечно, разговор. Тем более я и сама вряд ли точно сформулировала бы – за что я люблю Василия. А у меня все же больший запас слов в активе, и мысль свою я могу легче формулировать, чем Вася. Даже самую сложную! Но – будем считать: это – арт подготовка.
– А поедем куда-нибудь? – сказала я. – Так хочется съездить куда-нибудь. Хоть бы даже ненадолго…
– Ну, давай, – кивнул Василий, – куда-нибудь в теплые края… Живность Вере оставим.
Вера – это тетка Василия. Сын у нее работал в Америке. И Вера всегда с радостью соглашалась пожить у нас, когда мы уезжали.
«Вот, – подумала я с некоторым превосходством, – а я-то знаю родственников Василия. На всякий случай. Если что…» Но я тут же устыдилась. Нельзя допустить недоверия! Оно сожрет все хорошее и доброе. А с другой стороны – доверяй, но проверяй. Не нами же придумано. И не вчера. Хорошо все же, что люди не умеют читать наши мысли. То есть, может быть, они о чем-то и догадываются, но смутно. А в точности не знают, о чем мы думаем.
– Нет, поедем лучше в Муром, – выпалила я как-то очень нервно.
– В Муром? – переспросил Василий. – Почему в Муром?
Вот тут бы мне и сказать правду. Но я опять притормозилась и сказала загадочно:
– А об этом я тебе расскажу по дороге.
На следующий день, расцеловавшись с Верой, заступившей нам на смену ласкать, любить и потчевать наш зверинец, мы пустились в путь-дорожку. Василий сосредоточенно вел машину, а я заливалась соловьем, доказывая рациональную необходимость нашей поездки.
– Славный город Муром, – говорила я, – родина Ильи Муромца! Ты же хочешь узнать, где рождаются богатыри? Он там тридцать лет и три года на печи сидел, а потом встал с печи – и сразу богатырь! С разбойниками сражался. Кроме того, там жили Петр и Феврония. Знаешь, какой мудрой женщиной была Феврония? О! Ты не знаешь! Однажды на нее пялился какой-то гребец лодки. На лодке они через реку переправлялись. С вожделением глазел. А Феврония ему и говорит: «Зачерпни воды из реки и попробуй». Гребец зачерпнул и испил воды. «А теперь, – говорит Феврония, – зачерпни воды с другой стороны лодки и попробуй». Гребец зачерпнул. «Есть, – говорит Феврония, – разница?» Мол, вот и нечего на меня пялиться.
Но чем больше я рассказывала, тем мрачнее становился Василий. И я, наконец, отважилась спросить:
– Ты не хочешь в славный город Муром?
– Зачем мы туда едем?
– Я же говорю: Феврония…
Василий хмыкнул:
– Предположим, Феврония. Но что еще? Зачем мы заказали гостиницу на три дня?
– Проникнуться духом места. Ощутить.
– Ты вчера с Иркой Осокиной встречалась?
– Ну. Встречалась. А что?
Но дальше врать и изгаляться было бессмысленно. Пришлось сознаться про Наташку.
– Может, мне поговорить по-мужски с этим Валерой? – рыкнул Василия.
– Вряд ли это поможет.
– Это – как поговорить…
– Нет, – сказала я решительно, – силовые решения – не наш метод. Мы будем действовать с помощью тонких, интеллектуальных маневров. Мы накопаем на мерзавца компромат и прижмем его неопровержимыми уликами.
– Стыдить что ли будете?
И в этот момент я горько пожалела, что вовлекла Василия в эту историю. Горько и безутешно пожалела. Потому что Василий был прав: таких, как Коростылев, надо давить, как тараканов. Но, во-первых, это уголовно наказуемо – Коростылев все же не таракан, а полноправный член общества, могущий рассчитывать на защиту всего государственного аппарата. А во-вторых, я не имела никакого права втягивать Василия, провоцировать его. Я же прекрасно знала, во всяком случае, догадывалась, как Василий на эту историю отреагирует. В прошлый раз, например, когда я просила помощи у Василия, дело закончилось стрельбой3. Что ж, придется в дальнейшем скрывать (о! опять!) свои шаги по выяснению истины и восстановлению справедливости.
Я сделала вид, что размышляю над вопросом:
– Ну, как стыдить? Улики должны быть убийственные!
– А если он чист как агнец?
– Ты в это веришь? Чтобы человек был подонком в сорок пять лет и ни разу до этого свое подонство не проявил?
– Да, что-то есть наверняка. Но скорее всего по закону все чисто. А на совесть давить – бесполезняк.
– А зачем ты тогда предлагаешь с ним поговорить? – спросила я настороженно.
Василий хмыкнул.
– Ты имеешь в виду невербальный разговор? – ужаснулась я.
– Нет, ну что ты… Просто не для того Валерий этот твою подругу три года обхаживал, чтобы лапки сложить при первом же требовании.
– Требование требованию – рознь, – надулась я.
Василий снова хмыкнул. Почти всю оставшуюся дорогу мы молчали. Каждый думал о своем. Я-то понятно, о чем. А вот о чем думал Василий – неизвестно.
Гостиничка была очень светлая и опрятная, располагалась в старинном двухэтажном особняке. Дама на ресепшн – приветливая. Василий понес вещи в номер, а я задержалась, расспрашивая Катерину Петровну о местном житье-бытье.
– Что у вас мэр, давно работает?
– Года три.
Я отразилась в старинном зеркале, висящем в холле гостиницы. Обожаю старинные зеркала! В них – недоступная тайна, которую хочется разгадывать.
– Старинное? – спросила у Катерины Петровны.
– Судя по всему – да. Наш дизайнер приволок откуда-то. Но уверял, что аутентичное.
Услышав сложное слово, я решила не хитрить с этой женщиной. Хитрость моя будет быстро ею разгадана, и я паду в ее глазах (я и сама не люблю, когда со мной хитрят). Поэтому я спросила напрямую:
– А остался кто-нибудь в городе из старой мэрии? Мне очень нужна информация.
И я без обиняков вкратце обрисовала ситуацию.
– Каков мерзавец! – воскликнула Катерина Петровна со слезами на глазах, и я поняла, что заручилась искренней поддержкой доброй женщины.
Мы тут же составили план действий.
– Все же не зря раньше в характеристиках писали: «морально устойчивый, политически грамотный»! Человек, предавший семью, – он и Родину предаст! – напутствовала меня дежурная по гостинице.
Я подняла правую руку со сжатым кулаком: Рот Фронт!
Быстро поднялась в номер, залезла в душ…
Быстро рассказала все Василию, и мы, предварительно созвонившись, помчались на встречу с источником информации.
Катерина Петровна настоятельно посоветовала встретиться с некой Мариной Евстафьевой: «Соседка моя. Уж она-то знает, она на махинациях нашей мэрии собаку съела. Ее даже увольняли из-за этого. Но сейчас опять работает, слава Богу!» В принципе, я и сама изначально хотела к местной прессе обратиться. Но Катерина Петровна назвала конкретную фамилию – за что огромное спасибо. Прийти просто в редакцию, хватать всех проходящих за рукав, расспрашивать – не ком иль фо. К тому же мы получили рекомендацию – все той же проникнувшейся Катерины Петровны. А это вообще неоценимо в совершенно незнакомом городе! Все же – как вовремя я посмотрелась в старинное зеркало! Вроде бы случайно. Но правильно говорят (чуть ли не Гегель с Марксом): «Случайность – это непознанная закономерность»! Посмотрелась случайно, а столько сразу прекрасных возможностей открылось. И это – закономерность!
Редакция газеты «Вечерний Муром» тоже располагалась в старинном особняке, что для этого города не примечательно. Весь центр был с историей.
Мы вошли в крохотную комнатку, в которой ютилась редакция, и сразу вышли, увлекая за собой Марину – женщину средних лет. Она-то и была источником информации, получить которую не представлялось возможным в гомоне и суете редакционного помещения.
Добрели до ближайшего кафе. Довольно симпатичного и стильного – все, конечно, на мотив городских достопримечательностей.
Марина скромно заказала себе чай. Непрокрашенные корни волос, самовязаный растянутый серый свитер, нездоровая полнота. Марина была строга. И я не стала рассказывать ей Наташкину историю. Этого дополнительного мотива и не требовалось. При одном только упоминании о Коростылеве В.В. Марина преисполнилась жгучим негодованием. И было от чего!
– Вы наши дорожки видели?
– Видели, – мы с Василием кивнули.
Дорожки здесь те еще, не дороги, а ухабы и рытвины.
– А квантовый структурный преобразователь обошелся городу в двести миллионов! Это три городских дорожных бюджета за три года!
Я зажмурилась. С физикой у меня всегда были нелады. А тем более с квантовой. Смогу ли сейчас понять суть вопроса?
А суть кратко была такова. Предыдущая администрация города четыре года назад заключила договор с ООО «Русский двигатель» на покупку и установку в котельной города квантового структурного преобразователя. Это было гениальное изобретение! Кусок металлической трубы. Труба разделена на две камеры (в патенте они называются диффузор и конфузор). Между ними отверстия (в описании прибора называются «кольцевые канавки»). И все. Весь квант.
Изобретателю за использование гениального изобретения платят до сих пор десятки миллионов в год. Все гениальное – просто! Отопительная система подает в квантовый прибор воду, вода под напором проходит через отверстия-«канавки» и, как гласит патент, пробуждает в металле некие электроны. А электроны эти нагревают всю конструкцию. Такой вот получается отопительный прибор. Прибор (квантовый) должен экономить городу Мурому 30% потребления газа, половина из которых (15%) по договору уходила изобретателю (в денежном эквиваленте).
Но отопительной системе города никакие такие радости не светили. Экономии не чувствовалось. Но изобретателю деньги как шли – так и шли.
Люди стали задавать вопросы. Чиновники, подписывающие договор, разрешения и прочие бюрократические бумажки, необходимые для использования государственных денег, важно объясняли: «При взаимодействии с водой горячие электроны отдают свою энергию и перестают быть горячими, но, поскольку контур заземлен, концентрация «горячих» электронов в нем восстанавливается за счет взаимодействия с энергетическим электронным спектром Земли (наша планета в данном случае выступает в роли огромного электроконденсатора). И получается практически бесконечный источник энергии…»
– Но это же развод чистой воды!
– Да, – понуро согласилась Марина, – но наш суд – самый гуманный в мире – так не считает. Уже новая администрация и в суд подавала, и Ворсобин из «Комсомолки» об этом писал… А город как платил проходимцу миллионы – так и платит! Все бывшие чиновники, с этим проектом связанные, особняков себе настроили – будь здоров. Видать, щедро делится «изобретатель».
– Чудеса! А Коростылев здесь каким боком?
– Как же, как же! Главный радетель квантового чуда. И вот что обидно: Муром – его родной город, он здесь родился, вырос. Он прекрасно знает, как люди здесь живут, – и обирает их. Совести нет совсем!
Я потирала руки (виртуально). Ну, конечно, как я и думала! Ничего ниот куда не берется. Не может человек вдруг, на ровном месте стать подонком. Обязательно есть «этапы большого пути». Всенепременно!
Марина пылала праведным гневом, рассказывая о махинациях городской администрации. Мы с Василием в общем-то тоже. А как тут не пылать?
– Вы его лично знали, Коростылева этого? – спросила я.
– Да, сталкивались. Мерзотный, скользкий тип. Лицемер. Обожал на митингах выступать – за Россию речи толкать. Но народ-то все видит. И особнячок его тоже на виду.
– Ушел со скандалом?
– Нет, вполне себе тихо-мирно. Команда поменялась, и Коростылев просто пропал с радаров. Говорят, наезжает иногда. Но уже – не при делах.
– А семья?
– Ой, там такая мадам была…
Я попросила адрес особняка Коростылева.
– Только там сейчас никого нет скорее всего, – сказала Марина, – мадам в Лондоне с сыном. Только охрана и прислуга на месте.
Мы попрощались.
– И, пожалуйста, – строго сказал Василий, – никому не говорите о нашем разговоре. Ладно?
Последнее слово прозвучало, прямо скажем, нехорошо, с угрозой. И Марина тоже это почувствовала. Я постаралась улыбнуться. Но получилось как-то криво.
На крыльце кафе попрощались с Мариной. Она пошла от нас, такая сгорбленная, в своем дешевом коричневом пальтишке с воротником из искусственного меха. Борец за правду и справедливость отдельно взятого маленького города. Некрасивая и неухоженная в спа салонах. А ведь могла бы подсуетиться – писать хвалебные оды квантовому чуду. Глядишь, и ей что-нибудь обломилось бы от чуда этого.
– Что теперь? – спросил Василий.
Я молчала.
– Пригласим ее на ужин, – буркнул Василий.
– Подачка жалкая с барского плеча. Нужны мы ей. Ладно, едем к особняку Коростылева. На месте решим, что делать.
Особняк был выстроен нарочито богато. Было ясно, что никто в нем тайно не жрал черную икру под подушкой, скрывая неправедные доходы. Все – напоказ.
«Что придумать? – лихорадочно думала я. – Что придумать? Как войти в дом? Посылка? Письмо?»
– Поехали обратно в гостиницу!
– Ты сначала делаешь, а потом думаешь, – ворчал по дороге Василий.
– Зато я это делаю! – огрызнулась я. – Думаю, в смысле.
Хорошо, что такси не успело далеко уехать.
Катерина Петровна любезно разрешила воспользоваться компьютером. Я быстро сочинила текст и даже «шапку» бланка. Здесь же и распечатали.
Такси нас дождалось, не нарасхват был этот вид транспорта в старинном дремном городке.
На массивных воротах коростылевского особняка прямо под камерой наблюдения зиждился звонок. Я нажала кнопку. Звука не последовало. Но через короткое время откликнулся голос:
– Слушаю вас.
– Федеральная служба судебных приставов! – провозгласила я.
Василий рассматривал меня с интересом. Тот, кто наблюдал за входом, видимо, тоже. Щелкнула щеколда калитки. Стараясь шагать уверенно, по хорошо расчищенной от снега дорожке, я потрусила к дому. Не оборачивалась, но чувствовала, что Василий ни на шаг не отстает. Это придавало уверенности.
На пороге нас ждал человек в камуфляже. Я достала свое красное удостоверение помощника адвоката4 и помахала им перед носом охранника:
– У меня повестка гражданину Коростылеву Валерию Валерьевичу. Могу я его видеть?
– А в чем дело? – довольно миролюбиво поинтересовался сторож.
Я смерила его суровым взглядом и присовокупила:
– А вы кто?
Охранник перевел взгляд на возвышающегося за моей спиной Василия и предпочел ответить:
– Сергей Сергеевич Борисов. Частное охранное предприятие «Заря».
– Это там что ли, где Лешка Зотов подвизается? – радостно воскликнул Василий.
– Алексей Семенович Зотов – наш директор, – степенно, но не без удивления ответствовал Сергей Сергеевич.
Василий совершенно не к месту хлопнул служивого по плечу:
– Привет передавай при случае. От Васи Сугроба. Он помнит. Такое не забывается.
– Как тесен мир, – мрачно заметила я, – однако это не снимает с меня обязанности вручить хозяину повестку.
– Хозяин в отъезде.
– Близкие родственники?
– Тоже в отъезде…
– Я должна немедленно связаться либо с хозяином, либо с родственниками. Супруга где?
Координаты мне были выданы.
Василий молча протянул мне свой телефон. Я кивнула. Конспирация никогда и никому не мешала. Хотя в данном случае это та еще конспирация. Нашу парочку вычислить – как нечего делать. Василий прав сто раз: надо сначала думать, и очень тщательно! Если бы я соображала – взяла бы телефон с какой-нибудь «левой» симкой. Но я не этого не сделала.
Валерию я, разумеется, звонить не стала. Набрала жену Нинель Ивановну, как выяснилось.
– С вами говорит старший судебный пристав буль-буль-буль, – я постаралась как можно невнятнее произнести придуманные имя и фамилию, – у меня предписание вручить Валерию Валерьевичу Коростылеву постановление о назначении ему алиментов на содержание Ерохиной Галины две тысячи двадцатого года рождения в пользу Миранды Игоревны Засохиной.
Я замолчала, желая насладиться эффектом. И он был!
– Подонок! – выдохнула Нинель Ивановна.
Я согласно кивнула.
– Мерзавец! – присовокупила жена Валерия.
Судя по всему, никакая она не бывшая жена. Мало ли что там в паспорте, какие штампы стоят. Отношения есть, здесь нет сомнений.
– Вы можете сфотографировать постановление и послать мне по вотсапу? Вот по этому же телефону.
– Хорошо, – без запинки согласилась я, предвкушая семейный скандал. (Так ему и надо, обманщику вероломному.) – Но где мне все-таки найти гражданина Коростылева В.В.? Он срочно нужен! Иначе мы объявим его в международный розыск!
– Он сейчас в Москве, – и мне были назван точный адрес проживания Валерия.
– Очень хорошо! – сказала я. – Спасибо за вашу гражданскую позицию. Дети не должны голодать из-за безответственности скрывающихся папаш!
– О-о-о! – раздалось в трубке.
Видимо, Нинель уже лезла на стенку, мечтая о разборках с благоверным.
– Я сейчас вам все отправлю, – сказала я и отключилась.
Я действительно сфотографировала свою бумагу и переслала ее в далекий Лондон.
– Так, – я пристально рассматривала окружающую обстановку (при таких-то деньжищах картины на стенах могли бы быть и повысокохудожественнее, а не эти вот лебеди на фоне мутного пруда), – сегодня мы описывать имущество не будем. Но хотелось бы взглянуть на документы на дом. Они у вас есть?
В принципе, кому принадлежит этот дом – можно было бы узнать и в Росреестре. Но поскольку пока все складывалось удачно – надо было ковать железо.
Охранник стоял в растерянности.
– Вы слышали? – сказала я строго. – Нинель Ивановна крайне заинтересована в соблюдения законности и правопорядка.
Охранник молчал. Я тоже. Поскольку, как человек искренний, в сущности, совершенно не была уверена в своих словах.
– Покажи, – подал голос Василий, – и договор на охрану дома.
– Да, – подтвердила я, – и договор.
Сторож поднес к губам рацию. В моем мозгу одна за одной ярко вспыхивали душераздирающие сцены: появляется полиция, нас разоблачают как самозванцев, заламывают руки и с позором препровождают в участок. Долгое изнурительное разбирательство. Уголовное дело за незаконное вторжение в частные владения. Суд. Наш невнятный лепет…
Но сегодня был удачный день! Охранник Сергей всего лишь попросил какую-то Зою принести документы на дом и договор на охрану объекта.
Бумажки нам на фиг были не нужны, но я обрадовалась Зое, их принесшей, как восходящему солнцу. Внимательно изучила документы, сфотографировала телефоном.
– Как долго здесь не появлялся гражданин Коростылев? – я постаралась вложить в свой голос всю сущность непоколебимого принципа неотвратимости наказания.
Охранник и горничная переглянулись.
– На прошлой неделе? – спросила Зоя.
Сергей кивнул.
– Та-ак, значит, гражданин Коростылев все же здесь появляется! И вы укрываете злостного уклониста от алиментов? Интересно, интересно…
– Когда должен появиться в следующий раз? – спросил Василий.
– Вообще-то сегодня хотел. Но он нам не докладывает, – обиженно сказала Зоя, – мы-то тут при чем?
Мы с Василием переглянулись.
– Значит так, – грозно пророкотал Василий, – мы гражданина ждать не будем. Нас ждут другие дела. Но вы сообщите гражданину, что мы еще вернемся!
– Несомненно, – поддакнула я.
– Оставьте бумагу, – неслось нам уже в спину.
– Не имеем права, – не оборачиваясь, заявила я, – только в собственные руки!
Сдерживая желание пуститься вскачь, мы с Василием степенно отдалились от особняка на приличное расстояние. Странно, конечно, что судебные приставы прибыли при исполнении не на служебной машине.
– Откуда ты знаешь этого Зотова? – спросила я.
– Ниоткуда. Когда первый раз приезжали – посмотрел на ворота. Там табличка висит: «Охраняется частным охранным предприятием «Заря». Пока ты в гостинице бумажку стряпала – посмотрел в интернете, кто там главный.
– Ну, ты и жук, – восхитилась я.
– Ты тоже та еще жучица.
– Мы – пара, – согласилась я.
– А то. Зачем ты эту историю с алиментами придумала?
– Не догадываешься? Чтобы мерзавцу жизнь отравить. Пусть пооправдывается перед родной женой.
– Может быть, ей наплевать глубоко.
– Не может. Видишь, Коростылев появляется здесь регулярно. И отношения у него с женой вполне взаимозависимые. Просто подлец поехал в Москву на отхожий промысел, так сказать. Дурочек разводить типа Наташки.
– Тебе ее не жалко?
– Наташку жалко, конечно.
– Нет, жену.
– Ничего. Пусть тоже пострадает. Не верю, что она не знает – не догадывается о махинациях мужа с квантовой физикой. И думает, что в нашей стране каждый зам мэра, честно выполняющий свою работу, может позволить себе такой дом. И пусть гад Валерий ощутит несправедливость бытия…
Мы брели по не чищенному от снега тротуару.
– Нет в городе Муроме киргизских гастарбайтеров, – чертыхнулся Василий.
– Денег нет. Не думаю, что здесь все хорошо с работой. Местные тоже могли бы почистить. И постоянных работников нанимать не надо – вопрос только в организации. Кинуть клич, собрать людей, обозначить фронт работ. И вот тебе – чистые тротуары.
– Но этим же заниматься надо.
– Вот именно.
Добрались до центра, забились в ресторанчик. Вроде все складывалось удачно, все выяснили, что хотели. А на душе кошки скребли, муторно было на душе. Не елось – не пилось. Мне. А у Василия, напротив, аппетит проснулся зверский (видимо, я его все же недокармливаю). Заказал борщ с пампушками, увесистый кусок мяса и графинчик водки. Я поразмыслила и все же тоже борщ съела. Правда, без водки, что, наверное, несколько умалило вкус первого блюда. Я вообще-то лучше борщ варю. Если варю, конечно. Вот именно.
– В принципе завтра можем ехать, – сказала я, – в принципе, мы все узнали. Даже город посмотрели путем пеших прогулок и разъездов туда-сюда.
– Давай еще останемся на денек?
Ну что ж. Ирке настрочу вечером подробный отчет. А об ее изысканиях могу и послезавтра узнать – Ирка не очень-то любит письменные жанры.
Мы вышли на морозный воздух, прошлись по улице.
– Не оборачивайся, – сказал вдруг Василий.
Я, конечно же, обернулась. Двое прохожих следовали за нами на почтенном расстоянии.
– Ты думаешь?..
– Однозначно. Поедем-ка мы сегодня.
– Ты водки выпил.
– Ну, ты-то не пила…
– Нет, давай переночуем хотя бы. А то еще подозрительнее получится. Типа – сматываем удочки в темпе.
Но «прохожие» мне тоже не понравились. Они проследовали за нами до гостиницы. И остались стоять на противоположной стороне улицы, переминаясь с ноги на ногу. Холодно все же.
– Едем, – решительно сказал Василий.
Мы поднялись в номер. Я твердо встала на путь исправления и решила сначала подумать, прежде чем что-то предпринимать.
– Напороться на погоню на пустой ночной дороге – не слишком лакомая перспектива, – делилась я сомнениями с Василием.
– А если они стукнут в правоохранительные органы? Знаешь, вторжение в частные владения, да еще под видом государственных служащих…
Да, не хотелось бы такого разоблачения.
– Не спеши! – мне очень понравилось все тщательно обдумывать, и я делала это со всем размахом неофита. – Поспешность нужна для ловли блох. Мой предыдущий опыт борьбы с мафией и коррупцией5, а ты знаешь – он у меня есть – подсказывает мне, что никто никуда не обратится. Официально во всяком случае. Здесь никому шумиха не нужна. Вовсе даже и совсем не нужна.
– Да, – согласился Василий, – скорее всего, просто присматривают: с кем мы еще будет встречаться.
– Вот именно. Можно доставить им завтра радость и встретиться еще с кем-нибудь. Сбить их с толку!
– А если, – начал Василий, но я его перебила:
– Никаких «если». О местном квантовом чуде знает весь город, а также центральная пресса в курсе. Это не секрет. Ну, да, зачем-то поперлись в особняк Коростылева, да еще по дурацкому поводу. Подумают: бабские дела, какая-то баба хочет денег срубить.
– Если бы ты мне сразу сказала – поехали бы на какой-нибудь другой машине. Или номера бы другие навинтил.
Я погладила Васю по голове и подумала, что больше ничего ему не буду рассказывать об этом деле. Нечего его впутывать. Я просто не имею на это права – впутывать Василия в эти разборки. Он мне, в конце концов, дорог. Причем – на свободе.
– И с чужими паспортами явились бы в гостиницу, да. Василий, не усложняй и без того непростую ситуацию. Если захотят нас вычислить – вычислят. Спасибо тебе, конечно, за телефон, его номер может несколько запутать интересующихся, но ненадолго.
В общем, мы решили никуда не ехать и на следующий день, а, как и хотели, побродить по городу, подивиться на местные красоты.
Утром поболтали с любезной Катериной Петровной. И сразу прошли к Оке. Заснеженная река навевала мысли о непрерывающемся движении времени – река неспешно несла свои воды и при Илье Муромце, и при Иване Грозном, и при Петре с Февронией.
Мы никогда не хохотали с Василием, как в тот день в Муроме, подвергаясь слежке и опасности. Нас смешило буквально все: кот, свернувшийся калачиком в окошке; улица Автодора, Вишневая улица и Июльская; улицы Медовая и Луговая, Радужная и Совхозная; грозный человек в костюме Ильи, разумеется, Муромца, размахивающий мечом и призывающий при этом посетить местный краеведческий музей; и стаи толстых голубей повсюду; и малюсенький киоск под названием market; и парень в красной ушанке…
Но не зря в нашем народе бродит примета: много смеяться – не к добру. Знает наш народ, что к чему. Разбирается. Потому такой настороженно-неулыбчивый – всегда подвоха ждет. И подвох случился. Это – мягко говоря. Вообще-то это был целый подвохище.
Сумерки. Мы бредем по улице. Настроение у нас – лучше некуда.
И тут нам заламывают руки и запихивают в машину. Мне показалось, что это танк. Но то был всего лишь огромный минивэн. Везут куда-то, мне показалось недолго.
Василий пытался сопротивляться. Ему дали по морде (и не только), защелкнули на руках наручники. Я вообще-то тугодумка, до меня не сразу дошло, что происходит. Но даже если бы и дошло – что толку? Превосходящие силы противника не оставляли выбора.
И вот уже мы входим в какой-то особняк, судя по всему, загородный. Ну как входим? Нас грубо подталкивают люди сзади, и мы с трудом удерживаем равновесие от этих толчков.
Я все время смотрю на Василия, Василий смотрит на меня. В его глазах нет страха – только злая решимость. Что Василий читает в моих? Обреченность?
Нас вталкивают в комнату. Вернее в комнатищу. Помещение огромное, явно жилое, и у меня мелькает луч надежды: это не тюрьма. Мелькает и гаснет – ввиду своей бессмысленности.
– Ну, что, кто тут привет мне передавал? – человек подходит к нам лениво, враскачку.
Блин, вот, действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
– Алексей Семенович Зотов? – напрягаю я свою слабую память. – Как тесен мир!
– Брателла, почему такой неласковый прием? В чем дело? – сипит Василий и тут же получает кулаком под дых.
– Эй, полегче, – вякнула я, – что за беззаконие? Объясните хотя бы за что?!
Меня бить не стали. Зотов просто подошел ко мне вплотную и стал внимательно меня рассматривать. А я – его. Довольно стандартный типчик для охранных предприятий – челюсть, короткий бобрик волос, перебитый нос, сломанные уши.
– Вы бы лучше проявили естественную в данном случае любезность, – промямлила я, – и поинтересовались, почему именно вам передают привет, а не кому-то другому.
– Ну, излагай, – кивнул головой Зотов.
Я взяла мхатовскую паузу, но Зотов был явно не знаком с этим высокохудожественным приемом. Потому что опять с размаху ударил Василия кулаком в лицо.
– Прекратите рукоприкладство, – строго пискнула я, – это вам даром не пройдет! Василий – бандит. И кличка его – Сугроб! Чтоб вы знали. А если не знаете – поинтересуйтесь у сведущих людей, чем вам это грозит!
Зотов расхохотался. Но довольно натужно. Все же какие-то сомнения зародились в его бритой голове.
– Ты кто? – спросил у Василия.
– Я – Вася Сугроб. А ты кто? – взревел Василий.
И так это у него убедительно получилось (рык имею в виду), что Зотов не ударил его на этот раз. А кивнул своих подручным, и нас опять куда-то повели.
Привели. Это был подвал с абсолютно голым полом и стенами. Как только закрылась дверь и лязгнули засовы, я кинулась к Василию. Лицо его представляло собой сплошное месиво. А у меня даже не было с собой обширного содержимого моей сумки на все случаи жизни, сумка куда-то делась во время нашей транспортировки. Нечем было стереть кровь, продезинфицировать раны. Я стала облизывать лицо Василия. Как собака.
Еще я плакала. Слезы лились сами собой. Василий прижался ко мне. Руки у него по-прежнему были за спиной скованы наручниками.
– Прости меня, – сказал Василий.
– И ты меня прости, – сказала я.
Мы сидели на холодном каменном полу целую вечность, как мне показалось.
Наконец открылась дверь. Нас опять куда-то повели, а потом повезли. Но как-то слишком вежливо обращались. «Везут на казнь», – мелькнуло в голове. И не хотят напоследок отягчать свою душу лишним грехом. Зачем хамить обреченным?
О! Нас привезли в ресторан. Василия – прямо в наручниках. Едва мы шагнули через порог, как на Василия обрушился какой-то здоровенный мужик.
– Вася, – орал он, – Вася, брат! Как я рад тебя видеть!
Мужик просто-таки тискал Василия, поднимал не такую уж легкую его тушку. При этом совершенно не обращая внимания на Васину избитость и наручники. Как будто так и надо. Как будто это Васино естественное и всегдашнее состояние: морда в синяках и ссадинах и наручники за спиной.
В другое время я бы снобистски отшатнулась от таких «друзей». Но сейчас чистоплюйству не было места. Я обрадовалась хоть какой-то доброжелательности.
С Василия сняли наручники. Оковы, можно сказать, пали.
Зотов понуро извинился. Мне так и хотелось пнуть его ногой, но я сдержалась, хотя и с трудом.
После холодного подвала мы оказались в чарующем мире хрустящих скатертей, аппетитных запахов и приветливого окружения.
– Так надо было сразу сказать, что ты мой братан. Поскромничал, поскромничал, – басил «братан» Василия, которого звали, как выяснилось, Гоша.
«Бойцы вспоминали минувшие дни», я краем уха слушала, а думала о том, что не всегда нам так будет везти, о том, что противоправные авантюры надо прекращать и строго следовать букве закона, а не нарываться на всякие «непонятки». Можно сказать, мы легко отделались в данном случае. Совершенно не обязательно Гоша мог значиться в знакомых Зотова, и тогда наша участь была бы печальней некуда. Но нам опять помог случай. Та самая случайность, которая непознанная закономерность. Но все же в дальнейшем – не стоит на нее надеяться.
Вдоволь навспоминавшись, мужики перешли к дню сегодняшнему:
– Каким ветром занесло в наши края? Какой интерес?
– Да человечком одним интересуюсь. Коростылев по фамилии.
– Кормилец наш! – ласково сказал Гоша. – Тут полно народу кормится с его идеи квантового структурного преобразователя. А ты внедрить хочешь? Шикарное изобретение! Все в шоколаде будут.
Мы с Василием переглянулись. И не стали дальше развивать тему. И так все ясно. Дружба дружбой, а табачок – врозь.
Возвращались мы в Москву в некотором унынии. Катерина Петровна, провожая нас, всплакнула.
– Так ничего и невозможно поделать с этим квантовым? – сказала, не задав ни одного вопроса по поводу синяков на лице Василия. – Я так и думала. Но спасибо хоть, что попытались…