Вернувшись из будуара, Линн вызвала слуг. Я забрался под одеяло (в замке по-прежнему стоял дикий холод, за ночь он только усилился) и потребовал чаю в постель.
Меня не поняли.
Тогда я попросил горячий утренний напиток – мне принесли ещё кипящий глинтвейн, сшибавший с ног одним своим сивушным запахом.
Сначала я рассвирепел. Если и есть в мире что-то хуже, чем ранний подъём, то это – ранний подъём без чашки горячего, крепкого, горького чёрного чая. Ну или хрен с ним – зелёного. Или даже – чёрт, сдаюсь! – кофе. Но увы! Галлюцинация моя решила придерживаться грёбаной исторической достоверности. В мире, рождённом моей больной фантазией на основе чтения многочисленных исторических романов, эпоха Великих географических открытий ещё не настала, и довезти заветные чайные листы до берегов Альбиона никто не потрудился. И мавры кофейных зёрен не подкинули…
Именно в этот момент я впервые задумался – а мог ли на самом деле мой мозг породить такое? Что если это не кома и не глюк, а какая-то долбаная параллельная реальность, из тех, что сводят с ума физиков и поклонниц холостых тёмных властелинов разной степени брутальности?
По этой логике выходит, что я – так называемый “попаданец” (не намного лучше, чем “лорд Пиздец”, прямо скажем). И отбор невест, то есть, пардон – женихов, и вынужденный брак – всё одно к одному.
Гипотеза была слишком невероятной, чтобы в неё поверить, но она заставила меня задать себе важный вопрос: есть ли в этой реальности что-то, что не мог бы вообразить мой мозг? Пока каждый кусок окружавшей меня действительности находил отголосок в моём жизненном опыте. Тут не было ничего такого, что мой разум не смог бы скомпилировать из имеющихся у меня сведений. Вот разве что отсутствие чая – такого опыта чисто физически у меня не было.
Впрочем… Ну точно! Я аж выдохнул, вспомнив об этом (очень уж не хотелось верить, что моё пребывание тут – настоящее, и на помощь бригады врачей, борющихся за возвращение меня в сознание, рассчитывать не приходится). Разумеется, в моей памяти есть пример мира, где нет ни чая, ни кофе. Мир Ехо11 – вот откуда взялась моя тоска по несуществующим напиткам, ничего сверхъестественного. Сколько раз я перечитывал книги о приключениях сэра Макса – не сосчитать, всё логично.
Приободрённый этим открытием, я попытался, по примеру упомянутого сэра Макса, извлечь чашку чая из-под подушки. Хрен! Мой мозг, упрямый реалист, отказывался добавить чуток волшебства в происходящее.
Слуга, всё это время почтительно топтавшийся рядом с кроватью, смотрел на мои манипуляции с подушкой с вежливым интересом. Я собрался с силами и сформулировал новый запрос:
– Горячий травяной напиток, – и, подумав, уточнил: – Для бодрости.
Слуга молча кивнул и удалился. Насчёт успеха его новой миссии я сильно не обольщался – перед тем, как он припёр глинтвейн, мне тоже казалось, что я всё понятно объяснил. Не исключено, что теперь мне притащат приправленное кипятком сено с замковой конюшни, но попытка не пытка.
Линн тем временем принимала ванну. Возле камина установили большую деревянную лохань, служанка натаскала туда воды (учитывая, что в холодной комнате пар от неё шёл очень недолго, как минимум прохладной, если вовсе не ледяной), и Линн забралась туда прямо в длинной нижней сорочке. От двери лохань была отгорожена ширмой, зато мне открывался прекрасный вид.
В отличие от меня, леди явно не боялась холода, и я смотрел на неё с откровенным удовольствием. Тонкая мокрая ткань облепила красивое тело, сделав его похожим на изящную античную статую – фигурой Линн напоминала Джессику Бил, какой она была в “Легком поведении”. Округлая высокая грудь, острые от прохлады соски… Счастливчик Тау! – вздохнул я про себя и принялся представлять, каким бы мог быть секс у этих двоих. Как Тау обхватывал бы эту грудь большими чуть шероховатыми ладонями, целовал длинную шею, а Линн…
Мой мысленный порнофильм (фантазия в галлюцинации – вот я псих!) был прерван возвращением служанки, которая принялась драть роскошные волосы Линн каменным гребнем. Кто-то, возможно, не обратил бы на это внимания, но я не был бы сыном своей матери, если бы не усвоил с детства – мокрые длинные волосы ни в коем случае нельзя расчёсывать. А этот процесс даже расчёсыванием трудно было назвать – дура-служанка просто выдирала золотые пряди, будто пух из козы вычёсывала.
– Эй! – я вскочил прямо на холодный пол, быстро подошёл к лохани и отобрал у служанки гребень. Та с испугом от меня отпрыгнула. – Вы свободны, – я постарался сказать это как можно спокойнее, чтобы компенсировать свой импульсивный поступок. Служанку как ветром сдуло.
– Зачем вы напугали Эдну, лорд Фей? – возмутилась Линн.
– Зови меня Алексом, ладно? – попросил я её. Потрогал воду – как я и подозревал, ледяную, и потребовал: – Вылазь, пока не простыла. Догадываюсь, что ты привыкла, но, готов спорить, у вас тут немало народу умирает от простуды.
– Случается, – пожала плечами Линн. – Но что же теперь – не мыться?
– Уже вымылась, – буркнул я, раскрывая большую чистую простынь, которая, видимо, призвана была заменить полотенце. Поднял её повыше, зажмурился и добавил: – Я не смотрю! Снимай свою ночнушку, или как это называется. В мокрой одежде ходить тоже вредно.
Линн хмыкнула, послышался плеск, и я почувствовал, как она забрала у меня простынь и вышагнула из лохани.
– И что мне делать теперь с мокрыми волосами? – спросила она насмешливо.
Я открыл глаза – простыня на Линн стремительно намокала под тяжестью длинных прядей.
– А чем ты их обычно вытираешь? – спросил я, оглядываясь по сторонам.
– Простынёй, – она кивнула на ткань, в которую была завёрнута.
Я вздохнул и попытался стянуть простынь с кровати, но она прочно застряла на матрасе – пришита к нему что ли? Пришлось снять собственную сорочку (при виде голого меня Линн ойкнула) и быстро перемотать ею мокрые волосы. В дверь постучали, раздался голос моего слуги. Линн резво юркнула в кровать и загородилась пологом. Я осмотрелся в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы прикрыться, но потом плюнул – снова напомнил себе, что это моя галлюцинация, так какого чёрта я буду тут церемонии разводить?
Слуга не выказал никакого удивления по поводу моей обнажёнки, поставил на тумбочку у кровати чашку с очередным дымящимся напитком и поинтересовался, можно ли приступать к одеванию. Я с трудом его понял, но в итоге сообразил – он не просто слуга, а что-то вроде камердинера. Объяснил ему, что оденусь сам (вот тут он удивился), и отправил прочь.
– Так, – сказал я, открывая полог, за которым пряталась Линн. – У тебя найдётся какое-нибудь косметическое масло? Ну, такое, чтобы вкусно пахло?
– Масло найдётся, – церемонно ответила Линн. Она уже забралась под одеяло, натянув его чуть ли не до ушей, и завернула волосы в простыню. – Но если вы не намерены консумировать брак, лорд Фей, может быть, оденетесь?
– Да не собираюсь я ничего консумировать! – возмутился я. – Но и мокрое надевать не собираюсь, – добавил твёрдо, проигнорировав ночнушку, которую она стянула со своих волос.
– Так надевайте сухое, – она кивнула в сторону кресла у камина, и я заметил на нём аккуратно разложенный костюм.
Дневная сорочка едва прикрывала задницу, и вместо штанов пришлось натянуть что-то вроде узких колготок.
– Ну? – спросил я, подойдя к кровати со стороны Линн. – Так ты меня допустишь к своим волосам?
– А вы знаете, как обращаться с гребнем? – она смерила меня скептическим взглядом.
– В детстве часто наблюдал за маминым парикмахером… Слугой для причёсок, – нашёлся я. Это была правда, но не вся – я действительно с детства любил смотреть, как делают причёски, причём не только матери, но и партнёршам по танцам. Благодаря танцам же научился плести косы и сооружать сложносочинённые пучки и корзинки, а в Академии взял дополнительный курс по гриму, куда парикмахерские навыки тоже входили. – Так что там с маслом? – напомнил я. – Найдётся? Иначе, боюсь, мы это не прочешем… – я сел на кровать и осторожно выпутал из копны волос длинную – чуть ли не до колен Линн прядь. Это могло бы смотреться красиво, но увы! – волосы больше походили на мочалку.
– Сомневаюсь, что это и с маслом получится, – скривилась Линн. – Только Эдне хватает сил и терпения хоть как-то их прочесать, но и то – без воды не обойтись.
Я попытался распутать кончики, и понял, что в чём-то Линн права – прочесать эти колтуны без повреждения волос невозможно. Предложил:
– Почему бы их просто не остричь? Они всё равно останутся длинными, но…
Линн возмутилась:
– Чем длиннее, тем красивее!
– Вот этот пук соломы, по-твоему, красиво? – я помахал перед её лицом спутанной посечённой прядью.
– В причёске не видно! – заупрямилась Линн.
– Доверься мне, – попросил я – очень уж хотелось хотя бы повозиться с её волосами – раз переспать не светит. – Если я их остригу, сделаю тебе такую причёску, какой у тебя наверняка не было! Королевскую.
Линн некоторое время колебалась, но затем решилась – сказала, где в её будуаре найти ножницы и масло. А ещё попросила принести сухую сорочку ей и открыла мне местный секрет борьбы с вшами и блохами – оказывается, для этого тут использовали какой-то жирный пахучий крем. Он в будуаре тоже нашёлся, и мы оба, разделённые завесой полога, им намазались.
В процессе этого действа я наконец вспомнил про обожжённую накануне вечером руку. Именно вспомнил, а не почувствовал – боли в ладони больше не было, а ожог затянулся ровной нежной розовой кожей, будто ему было уже несколько дней. Чего ещё ожидать от сна? – подумал я сперва. Однако затем, когда запах хлева сменился ярким незнакомым мне ароматом горьких трав, это снова заставило меня задуматься, а так ли воображаем окружающий меня мир? Но сосредотачиваться на этой мысли у меня не было желания. Я, как советовала Линн, вернул сорочку прямо на жирную от крема кожу, и наконец приступил к стрижке.
В итоге её волосы всё же остались длинными – не до колен, как было, но до пояса. Масло, в отличие от крема, пахло знакомо – лавандой. Я размазал его по гребню и принялся приводить густые тяжёлые пряди в порядок. Прочесал, а затем соорудил ей корону из косы, вроде той, что была у австрийской императрицы Элизабет12. На золотистых волосах вышло ничуть не хуже, чем на каштановых.
На столике у камина обнаружился букет с какими-то мелкими голубыми цветами, и я, в порыве вдохновения, напихал их в "корону" в качестве альтернативы драгоценным камням.
Линн результат эксперимента определённо понравился – настолько, что она забыла о стеснительности и крутилась у зеркала в нижней рубашке, невзирая на то, что это позволяло мне отлично её рассмотреть. Я снова отчаянно завидовал Тау и одновременно радовался за него.
Мы так увлеклись, что я едва не забыл о насущной необходимости – почистить зубы. К счастью об этом вспомнила Линн.
– Костяной порошок или толчёный мел? – спросила она, направляясь к будуару.
Я вспомнил о зубной гигиене в это время и решился:
– Мел.
– Тогда пойдём, – Линн кивнула на дверь. – Умывальник и ивовые веточки у меня там.
Ощущения от чистки зубов расщеплённой палочкой, мелом и настоем трав были настолько необычными, что на некоторое время поколебали мою уверенность в том, что я нахожусь в воображаемом мире. Однако затем Линн с досадой вздохнула:
– Как же я теперь надену платье, причёска же испортится? – и я сразу же вспомнил, как то же нередко говорили мои партнёрши по танцам. “Всё в порядке, – сказал я себе, – очередной выверт подсознания”.
К счастью, с платьем прекрасно справилась призванная обратно Эдна. Она ловко помогла Линн занырнуть в её наряд – синий, в тон цветам в причёске. Правда на меня при этом косилась со священным ужасом. Кажется, впервые видела мужчину, который знает, какой стороной гребень к голове прикладывать. Ну и плевать! В конце концов, это же просто мой бред.
Я решил попробовать внушить себе, что заваренная камердинером трава – это нормальный чай, и, кажется, преуспел. Во всяком случае, напиток оказался вполне терпимым.
***
Завтрака я немного опасался. Мать с детства пугала меня перспективой обеда с английской королевой, но это не помогло мне выучить названия всех треклятых предметов столового серебра. Я утешался рассказом бабушки о том, как с Елизаветой Второй обедал Юрий Гагарин – он, будучи нормальным человеком, без пафоса и выпендрёжа честно признался, что понятия не имеет, какая вилка для чего используется. На что королева, по слухам, ответила, что и сама не знает назначения половины приборов.
За годы жизни в Соединённом Королевстве на аристократическом рауте мне так и не довелось побывать. Единственное, что могло с большой натяжкой попасть под эту категорию – пьянки в обществе однокурсника-лорда, но этот паршивец ужирался и блевал на пол моей гостиной совершенно неаристократично.
В общем, спускаясь к завтраку я ощущал некоторое беспокойство. Как выяснилось – совершенно зря. Вилка в чудесном хронотопе моего видения ещё не достигла берегов Альбиона. Окружавшие меня лорды и леди орудовали ножами и руками, вместо тарелок использовались куски хлеба, а пальцы вытирали о скатерть.
Проблема была лишь одна – Линн посадили напротив меня, Тау вовсе отсутствовал, так что я не смог, как собирался, спросить у них, кто же из гостей этот загадочный мой сюзерен – мало ли, какие ещё идиотские требования возникнут у мерзавца.
Завтрак почти закончился, когда сидевший во главе стола лысеющий шарообразный блондин, по всем признакам отец Линн и хозяин замка, спросил:
– Кто сделал вам ваши удивительные доспехи, лорд Фей? Клянусь именем Дану13, никто из моих рыцарей никогда не видел ничего подобного!
От осознания возникшего противоречия я подавился и закашлялся. Эта пауза позволила мне найтись с ответом:
– Это семейный секрет, милорд, – прохрипел я, в последний момент поняв, что в довершение всех бед не знаю, как обращаться к хозяину (Линн-то вчера называли по имени, как незамужнюю девицу, а теперь, будучи моей женой, она стала леди Фей). – Кузнец в моих землях бережно его хранит.
– Удивительно! – продолжал восхищаться новоявленный тесть. – Мне бы очень хотелось узнать об этом побольше.
– Разумеется, – кивнул я. – Я постараюсь удовлетворить ваше любопытство в более подходящей обстановке.
Не знаю, понял ли он эту куртуазную фразу, которую я с трудом сконструировал на малознакомом языке, но ответил мне одобрительным кивком и принялся обсуждать мой доспех с сидевшим по правую руку от него громилой в чёрном.
А я задумался. Впервые в этой реальности мне встретилось явное несоответствие: доспехи окружающих меня рыцарей точно отвечали остальному историческому контексту – я определил его для себя как конец одиннадцатого – начало двенадцатого веков, самое время Вильгельму Завоевателю грузиться на корабль и пересекать Пролив. И его воины наверняка выглядели бы как участники вчерашнего турнира.
Я много лет отучал себя к месту и не к месту вставлять в разговор реконструкторский сленг, но сейчас просто не мог не отметить – здесь в ходу были хауберки14 с гамбезонами15 и остроконечные норманнские шлемы. Мои же доспехи, те, в которых я себя помнил на турнире в тот момент, как сбил Тау, были гораздо более современными. Полноценные латы, полностью закрывающие тело (Гринвичский доспех), при этом настолько удобные, насколько это вообще возможно – вершина кузнечной инженерии шестнадцатого века в сочетании с материалами и технологиями двадцать первого.
Казалось бы, какая разница, ну снюсь я себе в любимом доспехе, что странного – галлюцинация она и есть галлюцинация. Но во всём остальном прослеживалась чёткая логика и реализм. Так почему моё сознание не подкинуло мне что-то более подходящее? В конце концов, неплохой хауберк у меня был, и гамбезон, и сюрко, и даже грёбаный шлем с наносником…
Додумать эту мысль я не успел – в зал вбежал чумазый мальчишка лет восьми, подошёл ко мне и заговорщически прошептал: “Лорд Тау просит вас встретиться с ним у подножия Южной башни”. Я кивнул и посмотрел на Линн. Она не подвела – принесла отцу с матерью какие-то витиеватые извинения, сказала, что обещала показать мне замок, и вывела из трапезной в прямом смысле слова за ручку.
– Где Южная башня? – спросил я её, как только мы оказались во внутреннем дворе. – Тау назначил нам с тобой свидание возле неё.
– Нам? – брови Линн удивлённо поднялись.
– Вообще-то мне передали, что ждут именно меня, – признался я. – С другой стороны, было бы странно, если бы он приглашал на уединённое свидание замужнюю даму. Даже мелкий пацан мог что-то заподозрить и пустить слух.
– Да, но мы уже договорились, что встретимся после обеда в роще, – возразила Линн.
– Планы изменились, – предположил я.
– Он мог передать свои слова через Эдну, – отмахнулась Линн. Она выглядела такой задумчивой и обеспокоенной, что я просто не мог её не поддразнить:
– Может, он вообще хотел видеть меня одного! Влюбился с одного шлепка, – я сопроводил реплику жестом, ударив по воздуху, так как не был уверен, что правильно подобрал слово, – и жаждет повторения!
Линн рассмеялась, оглянулась по сторонам и прошептала мне на ухо:
– В таком случае ему следовало догадаться, что в одиночку ты не найдёшь в этом замке не только его задницу, но и свою собственную.
Я тоже расхохотался, одновременно удивляясь смелости этой шутки.
– Да-да, знаю, – покачала головой Линн в ответ на мой взгляд. – Мне все говорят, что я слишком много общаюсь со слугами и набираюсь не тех манер.
– Отличные у тебя манеры, – поспешил я её успокоить. – Для леди Фей – в самый раз.
Она снова качнула головой – неверяще и изумлённо, но говорить ничего не стала.
***
Тау метался по круглой комнате на вершине башни как хищник в неудобной клетке – я видел такие у разъездных цирков на родине и по мере сил боролся с варварством: постил фотки несчастных зверей с соответствующими хэштегами и просил друзей о перепосте (с тех пор, как в друзьях появились звёзды сериалов Нетфликса, это даже начало приносить некоторую пользу).
Короче, Тау выглядел так, что его хотелось немедленно выпустить погулять на травку, снабдив перед этим большим куском сырого мяса. И взгляд у него был такой, будто он готов кого-нибудь растерзать собственными зубами. На его красивом, но мальчишеском лице это смотрелось несколько неуместно – чересчур театрально. И разговор он начал так, будто говорил со сцены, обращаясь ко всему залу от первых рядов до галёрки:
– Лорд и леди Фей, увы, вместе с пожеланием доброго дня я должен сообщить вам печальные вести, – продекламировал он торжественно.
– Нас кто-то подслушивает? – прошептал я в самое ухо Тау, подойдя вплотную и невольно втягивая запах его кожи. Чёрт! Мерзавец даже пах не как немытый средневековый варвар, а как мечта парфюмера, создающего элитный мужской парфюм. Доминирующая нотка – естественный запах кожи, напоминавший аромат кедровых орешков. К ней примешивались отголоски какого-то совсем простого мыла, горьких трав и нагретого железа кольчуги.
– Нет, – Тау повернул ко мне голову, но не отстранился. Его удивлённые тёмно-серые глаза оказались ровно напротив моих, а горячее дыхание тронуло мои губы. Ощущения были настолько реальными, что я напрочь забыл о галлюцинаторной природе красавчика и зачем-то отступил – опять! – вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией и поцеловать это совершенное даже в небольших неправильностях наваждение.
– Тогда зачем ломаешь комедию? – возмутился я, пытаясь сбросить морок. – Говори по-человечески, по имени и без лишнего пафоса. Что за новая беда у нас стряслась?
– Я полагаю, вы заметили отсутствие лорда Стентона на завтраке, – Тау поджал губы, явно недовольный моим легкомыслием.
– Это ещё что за хрен? – спросил я, оборачиваясь к Линн – надеялся, что она будет более сговорчивой. – В смысле, не имею чести знать, кто такой лорд Стентон.
– Как это… – опешила Линн. – Он же ваш… Твой сюзерен!
– А-а, – протянул я, поворачиваясь к Тау. – То есть, мерзкий старикашка, который покушался на нашу с тобой прекрасную леди, свалил в голубые дали. Ну и прекрасно – с чего нам горевать о его отсутствии?
– Вы не помните имени своего сюзерена? – прищурилась Линн, сложив руки на груди.
Я хмыкнул и почесал в затылке, прикидывая, как это объяснить, но тут Тау неожиданно пришёл мне на помощь:
– Мне кажется, я догадываюсь, что происходит, – он посмотрел на меня испытующе. – Лорд Фей, вы помните обряд, который перед боем проводил ваш шаман?
– Мой кто? – вытаращился я.
– Шаман, – повторил Тау. – Человек, который вызывает духов.
– Я знаю, чем занимается шаман, просто… Серьёзно? – этот поворот заставил меня засомневаться в том, что окружающая реальность создана моей фантазией – уж к кому никогда бы не обратился за помощью, так это к шаману. Ответ Тау только укрепил мои сомнения.
– Возможно, – осторожно предположил он, – вы не знаете лорда Стентона потому, что являетесь вовсе не тем лордом Фей, который прибыл на турнир.
Линн нахмурилась, пытаясь понять, о чём речь, а я подобрался, не желая упустить ни слова.
– Я подслушал, что делал шаман в вашей палатке, – продолжил Тау. – Он призывал сильнейшего воина из рода Фей прийти на помощь своему господину. Что если…
– То есть, по-твоему, я не тот придурок, который прибыл на турнир, а его какой-то дальний родственник? – уточнил я.
– Это могло бы объяснить ваши странности, – пожал плечами Тау.
– Ага, – вздохнул я, прикидывая, как прикрутить это сообщение к теории о галлюцинации.
Информация, позволяющая такой теории сложиться в моём мозгу, действительно была – в Сибири мои предки оказались не просто так. Отец бабули был ссыльным французским инженером, из тех, что приехали в Союз в двадцатых, переполненные до краёв революционной романтикой, а затем попали под каток репрессий в тридцать седьмом.
Прадеду, Гийому Француазовичу Тари, удалось выжить и обзавестись семьёй, но об оставшихся во Франции родственниках говорить было не принято. Мать хотела убедить отца их поискать, но, поскольку она делала это в надежде обнаружить какие-то аристократические корни, бабушка ей помогать не стала. Она считала себя дочерью пламенного коммуниста, а не какого-то там графа. Ну и насолить “расфуфыренной невестке”, как она называла мою маму, наверное, было приятно.
Сейчас я очень жалел, что сам не расспрашивал бабулю о её семье – мне-то она бы, пожалуй, рассказала побольше, чем маме. А теперь остаётся только гадать – был ли прадед северным французом и могли ли среди его предков оказаться английские рыцари.
Теоретически, конечно могли, стало быть, у моего подсознания все карты на руках, чтобы состряпать такой поворот в галлюцинации, но с другой стороны, возможно ведь, что…
Да нет, чушь! От идеи, что какой-то шаман действительно перенёс меня во времени я решительно отмахнулся – напомнил себе, что обстановка всё же отличается от того, какой она должна быть в реальной средневековой Англии.
Но неугомонные серые клеточки тут же преподнесли мне очередной вариант: что если мои предки не просто выходцы из Англии, но выходцы из какого-то параллельного мира? Из Англии-близнеца, существующего в ином измерении. Это могло объяснить те исторические несоответствия, которые я успел заметить. Ну и магия в параллельном мире может существовать, почему нет?
– У тебя такое лицо, – хмыкнула Линн, – будто ты пытаешься в уме представить план сложной битвы.
Я хотел было отшутиться, но посмотрел на неё и подумал – почему бы не поделиться своими заботами? Не очень здорово, конечно, говорить человеку, что считаешь его галлюцинацией, а с другой стороны – интересно, как она поведёт себя в ответ. Может, рассмеётся сатанинским смехом, скажет: “Наконец-то ты догадался!” – и я очнусь.
– Понимаешь, – осторожно начал я. – С того момента, как я проснулся в спальне вчера вечером, мне кажется, что я… Не то чтобы сплю, но, скажем так, в долгом беспамятстве. И всё это мне… Просто видится. Не происходит по-настоящему.
Брови Линн поползли вверх.
– То есть, ты хочешь сказать, что я и Ланс – мы просто твоя выдумка? – уточнила она.