1
Жизнь каждого человека в конечном счёте зависит от его проворства, бдительности и личной предприимчивости…
Уже не в первый раз в Малой гостиной замка Хальмстем за обедом разгоралась ссора. Возбуждённые голоса птицами взмывали к резному потолку.
Под дубовой люстрой в сотню свечей, за массивным столом, представлявшим собой три сдвинутые вместе столешницы из красного дерева, восседали члены семьи Фе. Лица у них были невесёлые.
Посторонний наблюдатель, попав сюда, мог заметить, что собравшиеся в гостиной принадлежат к обеспеченной прослойке общества, судя по чистым, качественно сшитым платьям, пусть и простого покроя. Но он определённо бы растерялся, попроси его назвать период и век. Характерная незамысловатость туалетов указывала на Средневековье, однако свобода обращений и высказываний предполагала куда более позднее время.
Присутствующие на обеде не могли прийти к согласию. Пора было приниматься за второе блюдо, а никто из них не притронулся к первому. Выражение лица поварихи, доставившей перемену, сулило серьёзные неприятности хозяйке замка, госпоже Фе. И кто бы подумал, что причиной всему был проказливый десятилетний мальчишка.
Филь, как звали белобрысого разбойника, был отлично осведомлён о трудностях семьи Фе. Но в ясный летний день, когда начинается эта история, его занимали более важные дела. Притаившись за кузней, чтобы добыть огня, как только кузнец уйдёт оттуда, Филь намеревался проверить утверждение полоумной Эши, что трава у сарая горит пламенем, которое не причиняет ей вреда.
– Плутишка ни в чём не виноват! – воскликнула крупная девушка с толстой косой на груди. Руфину нельзя было назвать хорошенькой, но румянец у неё был яркий. – У кого ему набираться манер, если папаша-купец стал таскать малыша по морям, едва тот начал ходить?
Руфина являлась второй по старшинству дочерью в семье. Её младшая сестра, тощая Эша, наклонив голову, ухмыльнулась чему-то. Зажав в кулаки коротко стриженные волосы, она вдумчиво потянула за них:
– Да-а, матросы – учителя неважные… Нам стоит благодарить судьбу, что он хотя бы не лается.
Облокотившись о стол, Эша подпёрла лицо ладошками. Зыркнув глазами по сторонам, она вперилась в сидевшую напротив старшую сестру, долговязую Лентолу.
– Неизвестно ещё, что будет, когда он в совершенстве освоит язык, – проговорила Лентола трагически. – Птицу видно по полёту!
Лучи солнца, проникавшие в гостиную сквозь окна эркера и распахнутые двери в сад, плясали зайчиками на её длинных светлых волосах. Девушка срезала кожуру с груши так яростно, словно последняя была её личным врагом. Состояние столовых приборов перед ней указывало, что ничего другого она ещё не ела.
Руфина сказала сердито:
– Тебе поручено его учить, вот и приложи старания!
– Он меня на дух не выносит, – возразила Лентола с достоинством, которое очень шло её высокомерному лицу.
– И, как мне кажется, взаимно, – ехидно заметила Эша.
– Сироту любой обидеть норовит, – поджав губы, осуждающе произнесла Руфина.
– Фи, Лентола! – живо присоединилась Эша.
Уязвлённая Лентола взвилась, бросив искромсанную грушу:
– Да прекратите вы лить слёзы по его сиротству! У нашего сиротки красные щёки, блестящие глаза и волчий аппетит. Ирений говорит, что он уже с лёгкостью поднимает острый молот, одежда Мервина трещит на нём по швам, а вы не перестаёте защищать его от воображаемых напастей!
– Попрекаешь ребёнка отменным здоровьем? – хмуро осведомилась Руфина.
Эша хмыкнула с едва заметной улыбкой:
– Скорее, испорченное вчерашнее свидание стучится пеплом в её сердце.
Красивое лицо Лентолы исказилось. Поддразнивая её, Эша заливисто рассмеялась:
– Сестра, ты не в силах это оценить, но мысль у него была гениальная! Я бы сама не додумалась натянуть трос от Дозорной башни до Восточной мостовой и пролететь между ними в петле.
– И высадить ногами окно! – взвизгнула Лентола.
– Мальчик не учёл провис, – напомнила Руфина.
– Он учёл, – пискнула Габриэль с другого конца стола. – Но расстояние оказалось очень большим!
Самая младшая в семье, это она помогала Филю готовить его последнюю проделку и потому сидела тихо, как мышь под метлой. Однако такой несправедливости Габриэль не вынесла.
Изящный нос Лентолы заострился от злости.
– Он сбил все подсвечники со стола и сжёг мою кружевную накидку! Я получила ожог, а у Астона пострадал мундир!
Эша проговорила насмешливо:
– Сгореть заживо от ужина при свечах, что может быть романтичнее?
Лентола продолжала размахивать руками:
– Он стяжал славу возмутителя спокойствия, пробыв в Хальмстеме только лишь месяц! Проживи он тут ещё неделю, его имя будут знать все собаки Империи! У меня уже интересовались в Кейплиге, не открыли ли мы здесь приютный дом!
– А вот и главная причина, – улыбнулась Эша во весь рот.
Она подцепила с тарелки сырную лепёшку и принялась методично её обгрызать. Левый глаз её сам собой съехал к переносице.
– Совершенно верно, – раздался вдруг в гостиной властный голос.
У говорившего было худое лицо, чёрные с проседью волосы и красные от недосыпания глаза. Присутствующие сразу умолкли и повернулись к нему.
Господин Фе пользовался в семье безусловным авторитетом. Даже госпожа Фе, пререкаться с которой смели немногие, никогда не вступала с ним в спор, по крайней мере при детях. Она также находилась в гостиной, но вмешиваться в перепалку не собиралась, пока соблюдались приличия.
– Вчера я получил запрос, что у нас здесь за ребёнок и как мы намерены с ним поступить. Мы не можем дольше тянуть.
Эша с Руфиной быстро переглянулись.
– Тебе, конечно, виднее, отец, – произнесла Руфина неуверенно, – но я полагала… В конце концов, ты член Совета.
– Блаженные, – бросила Эша убеждённо. – Это Детская Служба, пронюхали всё-таки!
Господин Фе сдержанно кивнул. Лентола помрачнела. Эша с Руфиной дружно повернулись к ней.
– Не твой ли женишок доложил? – угрожающе проговорила Руфина, но Лентола прервала её с истерикой в голосе:
– Астон никогда такого не сделает, Фина, думай, что говоришь!
– Беспокоиться не стоит, – сказал господин Фе. – Они знают, что мальчик очнулся у Внутренней Границы после того, как их галею разбило о камни. Непонятно лишь, как его забросило в Преддверие. Мы знаем, о чём поётся в сердарских песнях, поэтому он несёт в себе загадку, которую надо разгадать для нашей безопасности. Он сирота и мог бы остаться у нас. Но он старше пяти лет, так что должен быть отправлен назад. Однако он сразу ступил на казённую землю, оттого Казне решать, что с ним делать. Только решать пока некому – Флавиона лишь в конце месяца займёт свой пост. Принимая это во внимание, Детская Служба предлагает нам забрать его хоть завтра.
Лентола вскочила на ноги.
– Да, да, да, – воскликнула она, выбегая из-за стола, – прямо сейчас, я мигом принесу птицу!
Она одёрнула без того безупречно сидевшее на ней платье и устремилась к выходу. Её остановил мрачный и решительный голос Руфины:
– А я сверну ей голову. Ты не поступишь так с малышом!
На разлетевшихся веером волосах Лентолы вспыхнул солнечный свет – так стремительно она обернулась.
– Малышом?! – раздражённо проговорила она, останавливаясь. – Я не так представляла себе маленького благодарного сироту!
Молчавшая до поры госпожа Фе спросила:
– А тебе его разве не жалко?
Произнесла она это без нажима, но лицо Лентолы, повторявшее чертами лицо матери, исказилось.
– Почему жалко? – сказала девушка с силой. – Почему я должна его жалеть? Он бодрый, живой, совсем не жалкий. Жалко будет нас, если он в самом деле отпрыск сердаров или чего похуже, а свидетельство второсортного эмпарота – ещё не доказательство! Он ведь к нам, прямо скажем, любви не испытывает. Даже глазом не моргнул ни вчера вечером, ни когда умудрился утопить в фекалиях наш сад!
Руфина оборвала её:
– Мальчик в жизни не видал поднимающегося теста!
– И это так его впечатлило, что он спёр кусок дрожжей, бросив их в отхожее место, – парировала Лентола.
– Выронил, – поспешила уточнить Руфина.
– Так я и поверила!
– Зато садовнику больше нет нужды удобрять этот сад, – встряла Эша. – Возможно, что и до конца дней своих.
Лентола рыкнула на сестёр:
– А что вы скажете о том дне, когда он подвесил наковальню над парадным крыльцом, перепугав до смерти всех гостей?
Руфина передёрнула плечами:
– Ой, не придумывай! Испугалась одна ты, не заметив из-за близорукости трос на фоне башни. Тебе и почудилось, что наковальня летит в ваши с Астоном головы. А мальчика лишь восхитили свойства перегорского троса, и он захотел его испытать.
Лентола всплеснула руками, и тут в гостиную без стука вкатился человек в форме. Его было довольно много, но не столько в высоту, сколько вширь.
– Добрый день, – поздоровался он, склонив набок гладкое улыбающееся лицо. Маленькие, почти без ресниц глаза обежали присутствующих. – Вас там, барышня, жених дожидается в Восточном павильоне, посланник Доноло. Что ему передать? – произнёс он без паузы, успев, однако, отдать честь господину Фе.
Последний лишь молча посмотрел на вошедшего поверх носа, рассеянно теребя себя за мочку уха.
Лентола вылетела в двери, не задерживаясь. Пропуская её, солдат отступил и выкатился следом.
– Посланником назначили, да послать забыли, – хмыкнула им вслед Эша. – Эх, не вовремя дал дуба наш император!
Она взяла с тарелки вторую лепёшку и обмакнула её в блюдо с черничным киселём. Доесть её она не успела – со стороны двора вдруг раздался крик, который трудно было назвать человеческим. Затем в гостиную потянуло странным запахом. Крик сменился воем, который быстро оборвался.
– Что это? – спросил господин Фе, вставая. Госпожа Фе поднялась тоже.
– Филь, – тяжело произнесла она, добавив на латыни: – Как волк в басне!
В наступившей тишине все глаза обратились к дверям, в которые вбежал человек лет сорока с серой щетиной на лице. Он был одет в шерстяную рубаху, прихваченную поясом в талии. На поясе, поддерживаемый перевязью через плечо, висел серебряный жезл; с другой стороны пояса свисал кинжал. Ноги мужчины были обуты в невысокие, изрядно поношенные сапоги.
– Мастер, – бросил он отрывисто, – факельный склад в огне, вся пенька и запас смолы. Спалил, козявец!
Господин Фе, к которому были обращены эти слова, понимающе мигнул. Видимо, термин «козявец» не требовал для него дополнительных пояснений.
– Кто на пожаре? – спросил он. – Кто тушит склад, сержант Коди?
– Мальчишка и тушит, со всеми, кто свободен от службы.
– Он… тушит? – произнесла госпожа Фе странным голосом.
Сержант перевёл взгляд на неё:
– Так точно! Мальчишка ни черта не боится.
– И кто смотрит за ним? – поинтересовалась госпожа Фе.
– Он под командой Прения.
– Кузнец не солдат!
– А мальчишка не гражданин, – отрезал сержант.
– Ария, – перебил их перепалку господин Фе, – у нас сейчас другие заботы. Штандарт подняли? – спросил он у сержанта.
– Подняли. Почтаря тоже отправили, но из Бассана успела выйти центурия Сигерика.
Господин Фе усмехнулся:
– Удивительно, как не вся когорта! Дым виден, поди, из столицы.
– Заволокло полнеба, – подтвердил сержант. – Думаю, Сигерик заметит штандарт и повернёт назад. Да, ваша дочь тоже несколько пострадала…
Он не договорил – Лентола тенью выросла за его спиной. От её опрятного платья остались закопчённые лохмотья, лицо и волосы покрывала сажа.
Госпожа Фе ахнула:
– Дочь моя, ты в каком виде? Что за стыд! Иди немедленно приведи себя в порядок!
Лентола озиралась, будто вспоминая, куда и зачем пришла.
– С этим ребёнком надо что-то делать, – хрипло проговорила она и закашлялась. – Я видела, как он… нёс угли к складу, и пыталась… остановить его!
Господин Фе сверкнул глазами:
– Я сколько раз говорил, чтобы тот ясенец там изничтожили!
Сержант потупился.
– Вот его и изничтожили, – буркнула Эша.
К девочке, очевидно, вернулся аппетит. Она оставила в покое обгрызенную лепёшку, принявшись за рыбный пудинг в широкой тарелке.
Госпожа Фе повысила голос, обращаясь к Лентоле:
– Я повторяю: иди и приведи себя в порядок!
Та оглядела себя и скривилась, словно только заметив, во что превратилась её одежда. Обессиленно привалившись к косяку, она простонала душераздирающим голосом:
– Я так не могу… Я больше этого не вынесу!
Госпожа Фе продолжала пристально смотреть на неё.
– Он едва не сжёг Ирения… его самого охватило огнём с головой!
Господа переглянулись.
– Ээ, Ария, – произнес господин Фе с тревогой, – займись этим! Если мальчишка пострадал, пусть его немедленно лечат. Если он невредим, удали его оттуда от греха подальше. Мы не станем отдавать его Детской Службе, мы пошлём его на Окраины. Я думаю, Флавиона со мной согласится.
Над останками склада висел густой чёрный дым. В глубине его что-то тлело и временами потрескивало. Уцелевшую траву вокруг покрывала жирная копоть. По ней в компании дюжины солдат бегал Филь с ведром в руках, заливая последние очаги пламени. Волосы мальчика торчали дыбом, скуластое лицо с большим ртом и вздёрнутым носом было в саже.
Филь откинул пустое ведро в сторону и огляделся. Откуда ему было знать, что этот невинный ясенец так полыхнёт? Как оказалось, это ему в самом деле не вредит, зато сухая трава у сарая занялась в момент. И если бы не кузнец, который бросился помогать, прежде чем набежали солдаты, всё кончилось бы куда хуже.
Без Прения горящая смола дотекла бы до конюшен. Да что там до конюшен – добралась бы до кузни, не выкопай кузнец канаву. Плешь выжженной земли обрывалась как раз у неё. А у крутого пригорка, отделявшего горелый участок от замкового сада, огонь сдержали солдаты. Им пришлось жарче – там стеной росли земляничные деревья, голые и обугленные теперь.
Заметив господ, шагавших по заднему двору, Филь утёр пот с лица и протяжно вздохнул. Выражение лица хозяйки было того сорта, от которого разве что птицы не замерзают на лету. Хозяин выглядел ничуть не приветливее. Такой господин Фе имел несомненное право приказывать и вообще подавлять любые бунты в зародыше. Мальчик испытал жгучее желание переодеться во всё чистое, пока не поздно.
Хорошо хоть Лентолы с ними не было! Послушать её, так вся его жизнь – это сплошная цепь злодейств. О чём она, конечно, не преминула ему напомнить, подоспев к началу пожара. Вот бестолковая девица! Огонь надо тушить, а она бегает за Филем и выкрикивает свои глупости, разве что не хватая за руки. А Эше он ещё даст по шее!
Господа о чём-то спорили. Хозяин мотал головой и втолковывал что-то хозяйке. Та сначала возражала, но потом прислушалась, и чем дальше, тем внимательней. Лицо её потеряло строгость и разгладилось. Господин Фе повернул у кузни к конюшням, госпожа Фе направилась к Филю. Мальчик ещё раз вздохнул, готовясь к неизбежному.
Оценив проделанную работу по тушению пожара, хозяйка перевела взгляд на его виновника. Филь хмуро смотрел на неё из-под сгоревших бровей.
– Повернись, – сказала ему госпожа Фе.
Она показала, что ему следует развернуться на месте. Филь послушался.
– Кроме ресниц и бровей, остальное цело? – спросила она.
– Цело, – ответил Филь. Он с ужасом ждал, что за этим последует.
– Зачем ты это сделал?
Филь собрался было сослаться на Эшу, но сообразил, что следование дурному совету самого делает дураком. Он ответил:
– Не знаю. Я не знал, что это такая вражеская трава!
Госпожа Фе сухо кивнула:
– Очень жаль. Но если ты не знаешь результата своих действий, то, может быть, не стоит их осуществлять?
Уши мальчика заполыхали.
– Ступай на конюшню, – недолго думая, сказала хозяйка, – там скопилась куча навоза. Наделай из него запас лепёшек на топливо, пресс найдёшь в углу. Как работает, разберёшься сам. Что касается твоего здесь пребывания… – Она обвела взглядом обгоревшие земляничные деревья. – Скоро вступит в должность новая императрица и ты отправишься туда, где найдёшь себе подобных. Судьба сдала тебе интересные карты, она о тебе и позаботится!