– Это не твоя вина, – Беверли прищурилась на меня поверх сэндвича с тунцом, набитого брюссельской капустой. – Скажи мне, что ты об этом знаешь.
– Хоть я ценю твою эмоциональную поддержку, ты ошибаешься, – я проткнула вилкой кусочек дыни и прошутто. – Он пришел ко мне на лечение, потому что хотел убить свою жену. Он убил свою жену. Он убил себя. Если бы я правильно выполнила свою работу, они оба были бы живы.
– Так, во-первых, у тебя нет доказательств, что он убил свою жену, – проговорила она с набитым ртом, подняв палец, как делала всегда, когда начала меня переубеждать. – У нее случился сердечный приступ.
– Сердечный приступ можно спровоцировать, – я отложила вилку. – Он работал фармацевтом. Поверь мне.
– Тогда позвони детективу. Пусть он проведет токсикологический анализ, – она подождала, держа сэндвич у рта.
– Ты знаешь, что я не могу этого сделать, – буркнула я, понижая голос и оглядывая людное центральное кафе.
– Ты можешь это сделать, – возразила она. – Ты просто не хочешь. Потому что я могу оказаться правой, а тогда тебе придется осознать эту навязанную самой себе вину и продолжать жить счастливо и продуктивно.
Вот поэтому мне не стоило дружить с другим психиатром. Мы не могли просто пообедать, не анализируя друг друга.
Я поразглядывала тисненый узор по краю тарелки.
– Мне не стоит этого делать, – исправилась я, – по нескольким причинам.
Я могла потратить все обеденное время, перечисляя, почему это звонок был ужасной идеей. Если я ошибалась и смерть Брук была естественной, я стала бы посмешищем, попытавшимся запятнать имя клиента. Если я была права и мой клиент действительно убил свою жену, я бы оказалась под микроскопом, мне бы пришлось отдать его дело, и ради чего? Ради правосудия над человеком, которому уже зачитали смертный приговор? Это пустая трата государственных ресурсов и времени.
Беверли отпила глоток травяного чая и пожала плечами.
– Как хочешь. Копай себе мысленную могилу. Ты звонила парню, которого я тебе посоветовала? Разнорабочему?
– Я не звонила разнорабочему, – я оторвала кусочек хлеба. – Я ценю сватовство, но у меня уже есть мужчина, так что еще один мне не нужен.
– Пачка спонжей «Мистер Чистюля» не считается, – она хмуро взглянула на меня и убрала кусочек капусты с блузки.
– Ну, что ж. Это первый мужчина в моем доме, если не считать моего брата, за… – я прищурилась и провела угнетающие подсчеты. – Восемнадцать месяцев? Так что я считаю это шагом в правильном направлении.
– Еще одна причина позвонить Миммо. Ты когда-то была с итальянцем? – она тихо присвистнула. – Дорогая. Это духовный опыт. К тому же он просто милашка.
– Ты уже говорила, – я положила кусочек холодной дыни в рот.
– А ты слышала? – оживилась она, забыв о своем разнорабочем. – Поймали Кровавое Сердце.
Я совсем забыла о нем из-за новостей о смерти Джона Эбботта.
– Я пропустила всю историю. Что случилось? – я отпила воды со льдом. – Парень сбежал?
– Верно. Старшеклассник из Беверли-Хиллз, который пропал семь недель назад. Он… – она сделала глоток чая, замерла, потом закашлялась, поднеся кулак ко рту. – Извини.
– Жертва Кровавого Сердца, – напомнила я.
– Ах, да. Так вот, он сбежал от него и вернулся в свое поместье в Беверли-Хиллз, где его родители были вне себя от счастья, блудный сын вернулся, бла-бла-бла, и позвонили в полицию. Оказывается, парень знал, кто убийца, – она указала на меня пальцем. – Представь, это учитель из старшей школы Беверли.
– Вау, – я наклонилась ближе. – Что о нем известно?
– Одиночка. Никогда не был женат. Выглядит безобидно, как Санта-Клаус из торгового центра. Выиграл «Учитель года» десяток лет назад.
– Это интересно, – я обдумала полученную информацию. – Хотела бы я знать, почему он только сейчас нацелился на ученика из Беверли. Обычно первой жертвой становится тот, кто в легкой доступности.
– Убийцы – это по твоей части, – пожала она плечами. – Меня вполне устраивает оставаться на светлой стороне наедине с жаждущими оргазма домохозяйками.
– Кстати говоря… – я взглянула на часы. – У меня консультация через сорок пять минут, так что мне нужно заканчивать.
– Ага, мне все равно нужно забежать в химчистку, – она приподняла руку, привлекая внимание официанта, который выудил книжечку со счетом из кармана фартука и положил на стол.
– Я заплачу, – я потянулась за счетом. – Спасибо за сеанс терапии.
Положив несколько банкнот на стол, я сделала глоток воды напоследок и встала. Мне следовало поторопиться. Тяготевшая к убийству женщина, вероятно, уже сидела в приемной, в ожидании постукивая четырехдюймовыми шпильками.