Стук в дверь. Иван вздрогнул, он уже и не помнил, когда к нему последний раз стучали после установки домофона. Восемь часов вечера. Странно, она обещала, что будет в девять, ладно, все равно уже все готово.
По пути взглянул на себя в зеркало, находящееся в прихожей: соломенного цвета волосы лежали идеально, зеленые глаза – взгляд самца, плечи широченные (хотел ведь еще подкачаться перед ее приходом, ну да ладно). Иван открыл дверь и увидел на пороге далеко не того человека, которого ожидал. Перед ним стоял парень, невысоко роста – едва доставал Ивану до плеча – черноволосый с мутными серыми глазами. Незнакомец был очень взволнован, явно долго не спал и, скорее всего, не ел.
– Тебе грозит смертельная опасность! – выпалил сходу незнакомец и без спросу вошел, закрыв за собой дверь, пока блондин был в ступоре.
– Эй, ты кто такой вообще, пошел вон! – наконец к Ивану вернулся дар речи.
– Ты знаешь девушку? Длинный черные волосы, ростом с меня, браслет на левой руке, и она не снимает вуаль? – затараторил незнакомец.
Иван сразу же вспомнил вчерашний день: с утра поругался со своей пассией, как-то нелепо поругался, они явно друг друга просто не поняли, но он все равно настаивал на расставании, знал, что она уйдет навсегда, знал, что любит ее, но все равно наговорил ей гадостей. Вспомнил, как пошел к друзьям, но те отказались пить с ним среди недели, как возненавидел их, хотя все понимал – работа, семьи. Наконец, вспомнил тот бар, в который и не ходил никогда. Но почему-то вошел на ту темную сторону, о которой не знал. Охранник, сначала еще спросил пароль, потом оглядел с ног до головы и открыл дверь, а там будто в аду – цепи, кляпы, плетки и полуголые официантки. Почему сразу не ушел? Ведь это совсем не его. Будто кто-то вел его – сел за столик, а не у стойки как обычно. Пил в одиночестве, пока не увидел ее. Как познакомился, даже не понял. Вот они уже сидят вместе, она гладит его под столом, он что-то шепчет ей на ухо. Странный день, странная встреча, но в нем закипели чувства, о которых он только читал в книгах, и вот она уже сказала, что заедет к нему послушать музыку.
– Да, она придет через час. – опомнился хозяин квартиры.
– Наконец-то я успел! – незнакомец облегченно выдохнул – Меня зовут Дмитрий, протянул руку.
– Иван – подал руку в ответ.
– Она не та, за кого себя выдает, она… – мужчина осторожно осмотрелся вокруг – Очень опасна, еще есть время, я тебе все расскажу. У тебя есть кофе? Мне нельзя засыпать – у Дмитрия горели глаза.
– Есть, сейчас налью – вид пришельца вызывал жалость у Вани, и какое-то детское любопытство вдруг обрушилось на него. Ведь действительно, может незваный гость видел ее лицо.
Мужчина ушел на кухню и приготовил самый крепкий кофе в своей жизни, а когда вернулся, застал Дмитрия спящим в кресле. Он подошел, поставил кофе на стол, что стоял рядом с креслом и с силой толкнул наглеца. Тот вздрогнул, практически подпрыгнул на кресле и круглыми глазами огляделся, потом, чуть успокоившись, заговорил:
– Извини, три дня на кофе и кокаине, тело работает на пределе, но я должен ее опередить, я разгадал ее загадку! – Дима просиял.
Хозяин квартиры уже подумывал о том, чтобы вышвырнуть этого полоумного, но что-то его останавливало.
– Что за загадка? – с самым свирепым взглядом спросил блондин.
– Загадка, да… Но давай все по порядку, хорошо? Все расскажу, я так рад наконец видеть живого человека, время у нас еще есть, все расскажу! Я ведь художник, все красочно опишу, во всех подробностях! – Дима говорил так быстро, что Иван едва понимал его. Помедлил некоторое время, потом ответил:
– Так, ну давай по порядку, только у тебя осталось еще сорок минут, понял?
Стоял прекрасный июльский день, как обычно студия, краска, холсты. Я, между прочим, очень известный художник, многие звезды и политики заказывают у меня портреты, записываются за месяцы вперед. Усталость уже тогда была моей лучшей подругой, как и кокаин. Больше, если честно, друзей-то и не было. Каждый только и хотел моих или папиных денег либо умыкнуть мою новую картину. Давно понимал – все люди твари, девушки, глядя на меня, вообще видели только свой новый статус – вдовы богатого и знаменитого. Помню, была у меня одна, все таскала меня по званым вечерам и тусовкам золотой молодежи, дескать, нельзя всегда в комнате сидеть, нужно, чтобы тебя видели, а сама – только фотки в инстаграм постит, тварь! Другая все меня со своей семьей пыталась познакомить, видимо, ей не верили, что она со мной – лицемерка. Третья меня по магазинам все таскала: «посмотри, в чем ты ходишь, третий год в одной футболке, бла-бла-бла», а втихую себе белье новое присматривает – пошла вон!
Всем плевать на мой внутренний мир, на мои тонкие чувства, только портреты честны – они глядели на меня всегда с одобряющей улыбкой, с любовью и честностью или ненавистью и гадкой ухмылкой, но настоящей! А она, она была словно одной из моих картин, всегда честная и натуральная.
Ожидая очередного клиента, я готовил свои инструменты и, по моему обычаю, занюхал уже пару дорожек, и тут вошла она… Вся в черном: платье сидело точно по фигуре так, что я глотал слюну, наблюдая каждый изгиб ее тела; как смоль волосы хотелось схватить их и жестко притянуть ее к себе; и, наконец, вуаль, точнее, как мне казалось, несколько вуалей – сделано все так, что лицо разглядеть было просто невозможно. Отдельная история – это ее взгляд. Я, конечно, его не видел, но ощущал постоянно: будто на меня смотрят сквозь снайперский прицел, и вот-вот прогремит выстрел. Последняя деталь – холод. Постоянное ощущение оцепенения не покидало, как только она переступала порог моей студии.
Представилась она Лизой. Сказала, что ей нужен портрет. Ну что ж, нужен, значит, будет. Эту ненавистную мною тряпку с лица она наотрез отказалась снимать. Пришлось работать так. Впервые писал портрет девушки под вуалью, было даже довольно забавно. Но ощущение холода не отпускало, я и окна открыл уже, но июльское солнце не желало греть. Уже тогда видимо мое тело кричало мне, давало знаки, а может быть это все из-за кокса.
Я затеял разговор – это не мешало мне писать, так как её лица я не мог видеть. Странный разговор. Какой темы мы бы не касались, она говорила точно то, что хотел ей сказать я. Будто с зеркалом говорил. О себе она рассказала только одно: оказалось, что вследствие каких-то повреждений мозга, ей не ведомы эмоции обычных людей, то есть ведомы, конечно, но очень своеобразно. Я так понял, не понимая, как это происходит у нас с тобой, Лиза имитирует только нашу реакцию на эмоцию, не испытывая ее. Это интриговало меня как художника, тоже ведь вижу не так, как многие.
После этого разговора мы списались в социальных сетях, где-то полгода мы общались. Ничего не обычного, просто дружеское «как дела?». Иногда я ходил с ней по магазинам, мне нравилось покупать ей всякие безделушки, но я почему-то, ни разу не видел, чтобы она их носила. Я влюблялся с каждым днем все сильнее. Но это нельзя назвать любовью в ее привычном виде. Ее ты чувствуешь к человеку, который может тебе ответить взаимностью. Здесь было другое, что-то вроде любви к айсбергу. Не понимаю, как это объяснить. Моя душа горела внутри, а снаружи я покрывался льдом, только подумаю о ней. И еще это любопытство. Ее лицо – за все время нашего общения она ни разу его не показала. Все это медленно меня сжигало: кокс больше не радовал, искусство вызывало отвращение, просто потому, что все вдруг стало тусклым и серым, все, кроме Лизы. И писал я только ее, но каждый раз доходя до вуали, терял контроль над собой и разрывал полотно на мелкие куски. А она играла. То приходила поговорить почти каждый день, то пропадала на несколько месяцев. Я звал ее Снежной Королевой.
– То есть ты ее любовник? – наконец прервал свое молчание Иван.
– Любовник? – Дмитрий горько улыбнулся – Любовники нужны людям! Нужны тем, кто может чувствовать любовь и привязанность. Но не перебивай, я почти закончил.
Единственное что ее привлекало, это загадки, в основном логические и очень трудные. А я ведь простой художник. Часто не мог ответить на банальную по ее мнению задачку, и она издевалась надо мной, откровенно смеялась. Мне бы обидеться, да не мог. Не могу я обижаться на Королеву.
Вдруг произошло чудо! Она сказала мне, что это будет последняя загадка. Если я найду ответ, она покажет мне лицо! Ну, а если нет – должен буду убить себя. Только потом я понял, что это не чудо, а начало конца, ад на земле. «Белая королева съест все черные пешки, потому что белые всегда начинают, а черные лишь защищаются. Сделай так, чтобы черные обогнали белых»
Здесь все и началось, серия самоубийств. Я понимал, что это она, но не мог найти логическую связь. Всегда был позади, это было невыносимо! Я приходил, а человек уже в петле, либо застрелился. И так день за днем, неделя за неделей! Трупы, кругом трупы! У меня началась депрессия, не находя себе места я то все бросал и улетал в Индию, то бродил по ночному городу, думал, может увижу ее где-нибудь случайно, но в конце концов снова выходил на след из трупов, некоторых даже я смутно узнавал, будто где-то видел, одного точно даже писал, но это ни давало мне никаких зацепок.
Наконец, заметил, что все жертвы брюнеты – черные пешки – догадался я. Еще все убийства проходили по одной улице, по четной нумерации домов – первый ход пешки это две клетки, а больше ей и не надо. И наконец, я вспомнил притчу о создании шахмат: если коротко, то шахматы очень понравились королю, и он спросил, что хочет их создатель. Тот ответил, что хочет только риса. Чтобы король положил на одну клетку две рисинки, на вторую четыре, и так в геометрической прогрессии; король в итоге понял, что во всей стране нет такого количества риса.
Тут, наконец, до меня дошло, что все это номера домов и квартир. До этого была шестьдесят четвертая квартира, твоя сто двадцать восьмая. Из последних сил, занюхав, наверное, с килограмм, я отправился сюда.
Дима замолчал, он явно был очень доволен собой.
Иван долго молчал, по его лицу было видно, что он взвешивает в голове все за и против. Дима внимательно смотрел на него и жадно отхлебывал остывший кофе. Наконец, Ваня заговорил, видно было, что верить во всю эту чепуху мужчина не хотел, но принял условия «игры»: