По всему проспекту, насколько мог видеть Давид, бурлило неспокойное людское море. Люди громкими криками выражали поддержку ораторам, клеймившим режим Саакашвили. Над головами колыхались транспаранты, призывавшие президента убираться.
– Ты слышал, в чем они обвинили Хаиндраву? – повернулась к Давиду стоявшая рядом Саная; ее голос дрожал от возмущения. – Они заявили, что он употребляет наркотики. Они там, похоже, совсем с ума сошли! Они что, всех за идиотов держат? Неужели они думают, что кто-нибудь поверит в этот их бред?! – она буквально задыхалась от гнева и возмущения.
– Ты права, Саная. Похоже, у них там совсем туго с воображением, раз они не смогли придумать ничего лучше. А впрочем, – тут он пожал плечами, – нам это только на руку. Такими выходками они только дискредитируют себя еще больше. Все видят, кто они и какой режим хотят насадить в Грузии. Если будут продолжать в том же духе, скоро у Саакашвили совсем не останется сторонников.
– Возможно, ты и прав, но мне жалко Георгия.
– Ничего, скоро мы сможем освободить и его, и всех остальных.
– Вы заметили, как много тут сегодня полицейских? – стоявший рядом с ними Леван кивнул в сторону кордонов. – Вчера их было гораздо меньше.
Все трое посмотрели в сторону рядов черных щитов, за которыми виднелись прозрачные забрала шлемов. Сегодня их действительно было необычайно много.
– Думаешь, они готовятся применить силу? – обеспокоенно спросила Саная.
– После ареста Хаиндравы я ожидаю от них чего угодно, – ответил Леван.
Давид еще раз окинул взглядом ряды полицейских и увидел, как сзади них медленно подъезжал серый «КамАЗ».
– Мы на месте, – произнес Джонс, обращаясь к Альбертсу. – Готовьте к работе ваши игрушки.
Они находились внутри фургона, в котором была смонтирована одна из «Медуз». Кроме него и Альбертса, в нем находились Элисон, Берг и Ганидзе. Три оператора сидели в креслах за пультами управления и смотрели на большой экран, на который транслировалось происходящее на проспекте. На компьютеризованные изображения митингующих и полицейских накладывались значки двух машин. Вторая, которая должна была встать на другой стороне проспекта, еще только выходила на позицию.