На своём веку бабушка отсортировала немало кого. В молодости Лидия была девушкой очень запоминающейся, «фактурной», как она сама вспоминала. На худощавую блондинку с грудью четвёртого размера и своеобразным характером парни всегда обращали внимание.
Но Лидия была дочерью врага народа – прошедшего всю войну, но забитого потом в застенках НКВД из-за мешка муки. Брать в семью «вдовью дочь» никто не торопился, а «несерьёзным» и «наглецам» Лидия давала от ворот поворот сразу.
Жили они с матерью бедно, а потому пришлось пустить в дом молодого квартиранта Володю. Лидия влюбилась в его синие глаза и не устояла. Но родители Володи согласия на свадьбу не дали, дословно передав что «жениться на дочери врага народа – всё равно что брать в жены дочь пьяницы». Володе наспех организовали службу в Морфлоте на семь лет. А Лидия осталась одна, «порченая», как говорили соседи, и с разбитым сердцем.
С горя она очень быстро вышла замуж. Муж здорово её ревновал и пытался «приучить» – в ход шли кулаки и табуретки. Но Лидия оборонялась так, что часто было не совсем понятно, кто кого бил. Горе-муж сам через полгода потащил её в сельсовет разводиться.
Так в двадцать два года Лидия была уже не только «вдовьей дочерью», но и «разбитной разведёнкой». Недолго думая, она пошла в Райвоенкомат и вступила в ряды Советской Армии. Там Лидию немного политически подковали и отправили работать в офицерскую столовую в Польше – поваром. Хотя до того момента поварского ножа в руке Лидия не держала, готовить не любила и толком не умела.
О своенравной молоденькой поварихе в гарнизоне города Свентошув слагали легенды. Если Лидия узнавала, что кому-то из офицеров не нравился её гуляш, она могла в следующий раз положить ему обед мимо тарелки.
Смекалистые офицеры не только с аппетитом ели её стряпню, но и приглашали наперебой на танцы. Лидия на танцы ходила, но, если кто-то решался не только танцевать, могла и «голову камнем разбить».
Всё это она много раз пересказывала подрастающей внучке, которая должна была сделать из этих историй правильные выводы. Но внучка обычно отрешённо ковыряла в носу и засыпала раньше, чем закончится очередная поучительная история.
Один офицер из Сибири так захотел не только танцевать, что стал настойчиво звать Лидию замуж. Лида написала матери письмо и попросила благословения на брак. Но мать «как-то не так» её благословила. Да ещё и написала дочери, что «здоровье у неё ухудшается и одной ей тоскливо». Лида восприняла это как «недобрый знак» и сибиряку отказала. А вскоре и вовсе собрала чемоданы и вернулась в родное село. Однако своего возвращения матери так и не простила.
Наглецов бабушка не любила всю жизнь и «чуяла за версту». Она всячески старалась оградить от них взрослеющую Таню. Методы у неё были жёсткие, но надёжные – «наглецы» отваливались сами собой.
Иногда Тане было так стыдно, что она кричала бабушке сквозь слёзы, что ненавидит её. А бабушка говорила, что Таня ей ещё спасибо скажет, – и шла жарить блины.
Блины были универсальным средством примирения. Таня любила эти толстые и клёклые круги теста. Никто в семье их больше не ел, но Таня не могла от них отказаться. Так же, как не могли отказаться от бабушкиного гуляша советские офицеры в гарнизоне города Свентошув.