Рассиживаться в будуаре Тиберий не стал. Парню работать еще, пора и честь знать. Он незаметно вернулся за столик, налил себе еще виски и впал в состояние сонного оцепенения. На заднем плане что-то бубнил Колин, а Мупочка и обе Мелисы обсуждали животрепещущий вопрос: как бы так исхитриться сфотографироваться на фоне бессмертного Дона Ларго, чтобы на фото казалось, будто они вместе? Тиберий, который уже изрядно захмелел, неожиданно для себя внес стратегическое предложение:
– А почему нельзя просто подойти к нему и попросить?
На него зашикали и замахали руками, ощущение было такое, что он предложил сходить в клуб с самим императором. В это время взвыл смарт – сообщение от его страховой компании. Если он немедленно не прекратит поступление алкоголя в кровь (так и написали!), они немедленно поднимут стоимость медицинской страховки на двадцать процентов. Тиберий встряхнулся. Однако его сильно развезло, нельзя так расслабляться.
– Пол, – крикнул он Мупочке, не поворачиваясь, – налей мне воды, пожалуйста.
– Конечно, – расплылся тот в коварной улыбке.
И подбадриваемый Мелиссой «номер два», протянул Тиберию бокал, в который украдкой добавил «Секрет Приапа». Все три грамма сразу.
Тиберий выпил залпом воду и только в самый последний момент почувствовал странный медный привкус. Кровь отхлынула от лица и вся сосредоточилась несколько ниже, зал поплыл цветными огнями, а звуки расслоились на странные, назойливо жужжащие ноты. И что-то мягко стукнуло в затылок. Уже проваливаясь в наполненную сияющими звездами темноту, он резко поднялся из-за стола, опираясь нетвердой рукой.
И в один момент все исчезло.
Дальнейшие события слились в сверкающий безумными вспышками фейерверк – его то возвращало к реальности, то снова кидало в горячечную тьму. Первый раз он очнулся посреди танцпола, в одной руке зажата почти пустая бутылка виски, в другой – две хохочущие девицы, которые щелкали камерой, как сумасшедшие. По счастью, декламировал он со сцены вполне политкорректных «Едоков лотоса» Тениссона.
Тиберий огляделся. Со всех сторон к нему тянулись руки, раскрасневшиеся, полубезумные восторженные лица, грохот музыки раскаленными гвоздями вбивался в мозг, вспышки светового шоу слепили глаза. Инстинкт самосохранения требовал немедленно покинуть это безобразное место, и он залпом допил бутылку.
Снова темнота.
Когда сознание вернулось во второй раз, он обнаружил себя в, очевидно, уже дружеской компании в зоне отдыха. Тут музыка гремела тише, на низких стеклянных столах стояли напитки, на диване напротив он увидел Мупочку с двумя незнакомыми девушками. С ним разговаривали, шутили, он отвечал. Колин, который, как впоследствии выяснили журналисты, долго и безуспешно пытался обратить на себя внимание Тиберия, и в итоге не придумал ничего лучше, чем ткнуть последнего пальцем под лопатку. Одурманенный мозг соображал очень медленно, а вот закаленное годами тренировок тело сработало мгновенно и безукоризненно. Только что расслабленный, сидевший с полузакрытыми глазами Тиберий молниеносно развернулся, перехватил за запястье Колина и, выбив из руки несчастного несуществующий нож, опрокинул его навзничь. Вытаращенные от ужаса серые глаза показались смутно знакомыми, и Тиберий ослабил хватку.
– Извини, – пробормотал Тиберий, отпуская свою жертву.
Рядом вырос уже знакомый бармен и услужливо протянул стакан с виски:
– Сэр, вам нужно расслабиться.
Последнее, что он услышал, прежде чем снова впасть в забытье, был мелодичный восторженный голосок Мелиссы:
– Тиберий, а чем вы зарабатывали на жизнь, прежде чем начать преподавать историю?
…Темные пятна перед глазами понемногу расступаются, он слышит собственный уверенный четкий голос, прямо как с кафедры: «Еще воды, пожалуйста. Так вот. Свобода – это миф, Ивлин. Вам, как сотруднику организации по защите прав человека, это должно быть хорошо известно. Я, собственно, не утверждаю, что абсолютная свобода это благо, но отчего-то, чем больше определенная группа людей к ней призывает, тем больше она собирается пролить крови».
– Нет, как же, – горячо возражает Ивлин Янг, – мы живем в свободной империи. У нас демократия, гласность, свобода слова.
– Нет у нас никакой свободы слова. Если вы имеете ввиду право покричать в этом шутовском парке, то хочу напомнить, что покричать и там можно далеко не обо всем.
– Нет, ну конечно, вы не можете говорить что-то, оскорбляющее достоинство, и призывать к насилию…
– Ивлин, попробуйте выйти на улицу с заявлением, что гетеросексуализм – это не извращение. И побороться за права гетеросексуалов. Это не призыв к насилию и не оскорбляет ничье достоинство. И тогда увидите, какая у нас свобода слова.
Если бы только Тиберий знал, чего будут стоить эти слова, которых на трезвую голову он бы никогда не произнес! Бледный от ужаса Мупочка, глаза которого приобрели полное сходство с глазами лемура, торопливо наполнил бокал Тиберия жидкостью чайного цвета и сунул ему в руку.
Снова провал.
Следующий кадр: он стоит, ухватившись рукой за покрытую перфорированной сталью опорную колонну; колонна отчего-то качается, как, собственно, и пол под ней; на руке повис Мупочка, он о чем-то жалобно просит, вид несчастный. «Скверно. В чем же дело?» – Тиберий поднял затуманенный взгляд и увидел впереди Дона Ларго, выхваченного столбом света прожектора. – «А, ясно, наверное, хочет сфотографироваться. Они же на этот счет с Мелиссами переживали?» Тиберий попытался сфокусировать зрение на идоле шоу-бизнеса: «Ничего примечательного, какой-то павлин расфуфыренный, честное слово. И он еще смеет отказывать моим друзьям? Сейчас с этим разберемся…»
…Окончательно он пришел в себя в такси. Его собственная машина, как сообщил Мупочка, решительно отказалась везти его домой, поскольку бессвязная речь хозяина свидетельствовала о алкогольном опьянении высокой степени. А в таком состоянии водитель не допускается не только к управлению, но и в салон. После того, как Тиберию дважды не далась запрашиваемая скороговорка, машина гневно заглохла, не преминув сообщить, что в следующий рейс она отправится только после того, как хозяин предъявит справку от нарколога.
Такси обладали большей лояльностью. Мупочка по дороге повинился насчет «секрета Приапа» и осторожно поинтересовался, что именно его Зайчик помнит из произошедшего. Выяснив, что, практически – ничего, он даже как будто обрадовался. Хрупкий мир был восстановлен.
Едва войдя в квартиру, Тиберий отлучился в ванную и там, достав из тайничка под раковиной особую аптечку, тут же, прямо через брюки вколол себе антидот. Проклятая муть растаяла перед глазами, голова перестала кружиться вокруг собственной оси, а мысли обрели, наконец, ясность. Скверным было то, что память о событиях минувшего вечера так и не вернулась, и то, что от хмеля не осталось и следа. А угроза ночи страстной любви, тем не менее, еще была. Впрочем, был неплохой, неоднократно выручавший Тиберия вариант спасения.
– Пол! – крикнул он, высунувшись из ванной. – Я в душ, а ты пока поиграешь?
– Ну, я, в общем-то, не хочу, – неуверенно пробормотал Мупочка, тоном хронического алкоголика, которому предложили бокал великолепного коньяка.
– Я же все равно пока купаюсь, – невинным голосом сообщил Тиберий, – а ты – быстро, только зайдешь на пять минут – и все.
– Ну, разве на пять минут, – облизнулся Мупочка и тут же добавил, – у меня на тебя сегодня большие планы. А то ты всегда так… спешишь. Даже не раздеваешься.
Тиберий опять почувствовал раздражение.
– Ты как Психея, которая все мучила на эту тему Амура. В итоге все плохо кончилось.
– Да? А чем же? И что за Психея такая?
Тиберий попытался объяснить доступным Мупочке языком:
– Смертная девушка. Ее полюбил Амур. Древнегреческий бог любви, если ты не знаешь. Он соблазнил ее речами, ну, и не только. Они встречались в темноте, и Психея не видела, как выглядит ее любовник. Ей надо было три месяца подождать, и тогда он обещал на ней жениться. Это значит оформить брачную лицензию, только на неопределенный срок. Но женское любопытство побудило ее взять лампу и рассмотреть спящего возлюбленного. Из лампы капнуло на его грудь масло. Горячее. Он проснулся, обиделся и улетел.
– О… – Мупочка был впечатлен. – Надо было ей быть осторожнее. С лампой.
– Ей надо было не лезть, куда не следует, – прошипел Тиберий и захлопнул дверь.
– Тибби! – Мупочка с интересом разглядывал кровавые полосы, расцветившие некогда белоснежную стену, – Какой интересный дизайн! Это вручную выполнено? Дорого обошлось?
– Да нет, не особенно, – ухмыльнулся Тиберий.
– Креативно, – одобрительно кивнув, Мупочка пристроился за компьютер.
Все, теперь путь свободен. Приближалась кульминация вечера, а именно – противозаконная книга. Он погасил свет, пользуясь специальным фонариком, достал маленький, незарегистрированный смарт, еще раз оглянулся на запертую дверь и включил свою самую ценную вещь. Пролистал список книг, хранившихся на этом крохотном, невзрачном носителе. Каких трудов стоило разыскать, приобрести, а главное, скрыть их наличие. Помогала профессия историка, очень помогала. Доступы в секретные архивы, разрешения на ознакомление. А дальше шли в ход методы, полученные на его предыдущей работе. Настоящей работе. Так он стал обладателем десяти тысяч книг, за хранение каждой из которых светило не менее двух лет тюрьмы.
На сегодня выбор пал на «Ундину» Фридриха Фуке. Тиберий читал ее прежде, но сегодня почему-то потянуло еще раз. Вспомнились золотые, растрепанные волосы, переливчатые, зеленоватые глаза, их гибельный омут. И вкус ее нежных, раскрытых в немом крике губ, таких теплых и мягких. Он пристроился на край ванной, больше некуда было. И без того маленькая типовая ванная в квартире Тиберия была еще меньше из-за тайника, устроенного во всю стену. Как маньяк, который не может расстаться с блузками своих жертв, он не мог находиться вдалеке от самых любимых своих книг. Маленькая, незаметная для посторонних глаз кнопка открывала целый шкаф, хранивший в себе наиболее дорогие его сердцу настоящие бумажные издания. Конечно, львиная доля его сокровищ в сотне километров отсюда, но туда так просто не попадешь, а как прожить бесконечные недели без этого чудесного запаха старой бумаги, прекрасных рукотворных рисунков, потертых кожаных переплетов?
Он, уже не боясь находившегося всего в метре от него, за тонкой стеклянной перегородкой, Мупочку, открыл свою сокровищницу, нежно провел пальцем по переплету настоящей, живой, неэлектронной «Ундины» и достал ее из шкафа. Прошел час, за ним другой. Действие антидота начало слабеть, вернулось законное после такого безобразия головокружение и слабость. Но он все не мог заставить себя прерваться. Головная боль и состояние опьянения усиливались – надо спать. Наконец Тиберий поставил книгу на место и осторожно заглянул в комнату. Так и есть – Мупочка в наушниках застыл у монитора, только пальцы живут своей собственной, но весьма активной жизнью.
– Пол?
– Сейчас, сейчас. Меня тут ребята в рейд позвали, три босса всего осталось.
– Конечно-конечно. Да ты не торопись.
Ура! В лучшем случае, это закончится к утру. В это время даже жертва секрета Приапа имеет право на законный сон. Тиберий тихонько, стараясь не обращать на себя внимания, пробрался в постель. И уснул, как обычно, когда у него были гости, не раздеваясь.