На следующее утро пленников разбудил противный скрежет сдвигаемой крышки, завтрак прибыл. Потом увели старожилов. Еще где-то час спустя в яму опять спустили лестницу. В люке появился силуэт головы.
– Вылезай, офицер.
Балансируя на неустойчивой жердине, Алекс добрался до люка, высунул голову наружу и с наслаждением вдохнул полную грудь чистого горного воздуха. Один из бандитов взял лейтенанта за шиворот и потащил его вверх. Мундир затрещал на швах, но с чужой помощью на поверхности офицер оказался намного быстрее.
Поднявшись на ноги, Алекс оценил окружающую обстановку. Бандитов во дворе набралось почти три десятка морд. Похоже, вся банда в сборе. Судя по веселым рожам, жаждали бесплатного зрелища, как их главарь глупого барашка в офицерском мундире стричь будет. Лейтенант сразу выделил среди них Хамиди. Невысокий, поджарый, уже немолодой. Одет куда лучше своих подручных, кинжал на поясе явно дорогой. А еще на поясе у бея висела хорошо знакомая желтая кобура. Алекс скрипнул зубами и продолжил разглядывать Хамиди, стараясь запомнить детали. Лицо смуглое, нос крючком, в черной бороде пробивается седина. А глаза цепкие, злые. Самой первой ассоциацией, мелькнувшей в голове лейтенанта, был постаревший, но все еще смертельно опасный волк.
«Ну что же, поторгуемся». Чувствуя, как в нем стремительно разгорается отчаянная злость, Алекс решительно направился к главарю. Лейтенант еще не успел дойти до места, где планировал остановиться, как Хамиди сам шагнул ему навстречу.
– Здравствуй, офицер, здравствуй, дорогой! Как тебе мое гостеприимство?
Окружавшие главаря бандиты довольно оскалились в ожидании продолжения представления. Алекс не стал их разочаровывать.
– Благодарю, бей, гостеприимством твоим вполне доволен.
Если кто-то думал, что лейтенант откажется платить и начнет грозить бандитам всевозможными карами земными и небесными, то он ошибся. Лейтенант предпочел решить проблему как можно быстрее.
– Но, может, сразу о деле поговорим?
– Почему обижаешь, офицер? Зачем сразу о деле?
Стороннему наблюдателю возмущение Хамиди показалось бы абсолютно искренним, он мог бы стать хорошим актером, если бы не был такой сволочью. Тем временем бей продолжил свою речь:
– Давай лучше о родственниках поговорим. О твоих родственниках, офицер. Я слышал, у тебя богатый отец?
– Да уж не бедный, – усмехнулся лейтенант. – Он заплатит. И за меня, и за солдат, которые со мной были. Осталось только с суммой определиться.
Это предложение вызвало бурное веселье у Хамиди и бандитов, хотя половина из них руоссийского не понимала, но ржала за компанию. А Алекс никак не мог понять, что такого смешного он сказал. Отсмеявшись, бей смахнул с уголка глаза слезу.
– Да кто же с тобой, таким молодым, о серьезных делах говорить будет?
Алекс почувствовал, как его щеки начали приобретать цвет позднего заката. Он-то считал себя взрослым и вполне самостоятельным человеком, а по местным меркам, оказывается, он несмышленый юнец. Лейтенант добавил еще одну обиду в копилку, и без того уже полную. Тот факт, что он сам вляпался, ничуть его не смутил.
– Напишешь отцу письмо, – голос бея стал жестким, а взгляд – колючим, – пусть приедет сюда. С ним и поговорим.
У Алекса появился шанс для мелкой мести.
– Он очень большой человек, сюда не поедет.
«Он настолько большой, что тебе и не снилось. Ты, бей, привык безнаказанно воровать местных лавочников, но за похищение Алекса Магу ответить придется неизбежно». Однако смутить Хамиди таким обстоятельством не удалось, у него было готовое решение и для такой ситуации.
– Тогда пусть пришлет своего посредника, я буду разговаривать с ним. А ты напишешь отцу письмо, чтобы не тянул. Эй, принеси бумагу и чернила.
Получив все необходимое, Алекс выбрал камень с более или менее ровной поверхностью и начал писать. Чернила были старые, перо плохое, да и бумага не лучшего качества. Но главной проблемой были слова. Как написать отцу, что вляпался в такое дерьмо, тем более, после того скандала, который он учинил после выпуска из училища. Отец тогда, узнав о намерениях сына, просто посадил свежевыпущенного лейтенанта под домашний арест и держал в доме до тех пор, пока Алекс не остыл и не одумался. Только пока остывал, лейтенант много лишнего успел родителю наговорить, в чем теперь и раскаивался. А лист всего один, унижаться и просить второй нельзя. Приблизительно через полчаса криво нацарапанные строки сложились в нужное послание. Лейтенант накарябал подпись и поднялся.
– Готово.
Один из карауливших его бандитов забрал письмо.
– Адрес…
– Не бойся, офицер, дойдет твое письмо, – успокоив таким образом лейтенанта, охранник толкнул его в направлении ямы. – Давай лезь обратно.
Возвращаться в вонючую яму не хотелось, поэтому Алекс растягивал обратный путь как только мог. Краем глаза он заметил какое-то движение в узкой щели между двумя сараями. Повернув голову, лейтенант увидел притаившегося в закутке безрукого инвалида. На пару секунд глаза их встретились, и Алекса поразила сквозившая во взгляде оборванца тоска. Один из конвоиров заметил движение лейтенанта, поднял с земли камень и запустил в безрукого. Но еще до того, как камень вылетел из руки бандита, инвалид исчез в своей щели, будто его и не было. Камень гулко ударился о стену сарая, сил на бросок бандит не пожалел.
Яма встретила офицера напряженно ожидательными взглядами четырех глаз. Алекс не стал томить солдат неизвестностью.
– Письмо отцу я написал, он должен прислать посредника, который договорится о сумме и условиях передачи денег. На все про все, думаю, месяца полтора-два уйдет.
Слова лейтенанта были встречены с оптимизмом, все-таки в этой яме им придется провести месяцы, а не годы. Да и продажа в османийский султанат им не грозила. Только лежащий на соломенной подстилке Закарин по-прежнему остался ко всему безучастен. Лейтенанту невольно вспомнился тоскливый взгляд безрукого инвалида наверху.
– Дурасов, дай Закарину воды.
– Будет исполнено, господин лейтенант!
– И на другой бок его переверните.
Пока рядовые возились с безногим, Алекс опустился на пол и прислонился спиной к холодной каменной стене. Кто этот безрукий и почему он так пристально на него смотрел? Кроме того, в голове роилась масса других вопросов, вот только информации для ответов на них было ничтожно мало. Оставалось только ожидать вечернего возвращения старожилов и надеяться, что от них удастся получить нужные сведения, а потом придумать реальный план мести Хамиди. А сволочное время словно специально не торопилось, испытывая на прочность терпение лейтенанта.
– Безрукий-то?
Фелонов дожевал лепешку, хлебнул из кувшина воды.
– Точно не знаю, он тут давно, говорят, чуть ли не десять лет как. Он капитаном был по фамилии Каспарич. Сюда раненым попал, когда наши еще за реку ходили бандитов гонять. Хамиди ему выкупиться предложил, только родственники платить отказались.
– Денег не было?
Унтер покосился на лейтенанта.
– Точно не знаю, но слышал, что деньги у них были. Только совести не было. Бей капитану палец отрезал и родственникам отправил. Те второй раз отказались. Каспарич второго пальца лишился, потом третьего, а уж потом и правой руки. Только родственникам на это наплевать было. Тогда Хамиди ему вторую руку отрубил и выгнал.
– Почему же он опять здесь?
– А куда ему идти? Без рук, да он еще и умом тронулся. А тут ему и Фатьма что-нибудь даст, эти объедков кинут, в крайнем случае у собаки можно еду отобрать.
– Понятно. Сам-то давно здесь?
– Да уже три года.
Какая-то ассоциация мелькнула в голове Алекса, но сейчас было не до нее. Несколько секунд лейтенант размышлял, с чего бы начать выкачивание информации, решил, что лучше с общей обстановки. Фелонов оказался настоящим кладезем ценных сведений. За годы, проведенные в плену, он не только в яме сидел, но и несколько раз ходил с караванами Хамиди в качестве грузчика и погонщика лошадей. Последний факт особенно заинтересовал Алекса.
– А дорогу отсюда найти сможешь?
– Смогу. Только зачем это вам? Вас же все равно выкупят. – Унтер тяжело вздохнул и продолжил мысль: – Да и бесполезно бежать. Горных троп я не знаю, а на дороге нас охрана первого же каравана схватит.
– Потом Хамиди отдадут?
– Скорее всего, отдадут, – подтвердил опасения лейтенанта Фелонов. – Хамиди здесь многие боятся и уважают, мало кто рискнет с ним ссориться. Но он не единственный бей. Правда, если попасть к другому, то вряд ли нам станет лучше. Хамиди – еще не самая большая сволочь среди местных беев, но уж, по крайней мере, сейчас знаешь, чего от него можно ждать.
Магу потер лоб и сформулировал вопрос по-другому:
– А сюда сможешь отряд провести?
– Незаметно – не могу. Хороший проводник может скрытно провести несколько человек через горы, но его еще надо найти. Да и малыми силами сюда соваться бесполезно.
– А большими?
– Про большие вам бы Каспарич больше мог рассказать. Насколько я знаю, крови будет много, а толку… – Фелонов безнадежно махнул рукой. – Хамиди вместе с другими беями в горы уйдет, чтобы их поймать, дивизии не хватит.
– Так что же, совсем никакого решения нет?
– Есть, наверное, – предположил Фелонов, – но я всего лишь взводный унтер-офицер, а вы – лейтенант. Вас в училище обучали.
– Вот именно, я только лейтенант. К тому времени, когда стану генерал-лейтенантом и получу корпус, Хамиди давно сдохнет от старости.
С этой мыслью лейтенанта унтер согласился. Алекс поинтересовался мнением более опытного унтера еще по одному сильно волновавшему его вопросу.
– Как думаешь, посредника тут не обидят, особенно когда он деньги сюда повезет?
– Нет, – постарался развеять опасения офицера Фелонов, – посредник здесь лицо неприкосновенное, на этом вся местная торговля людьми и держится. И за деньги не волнуйтесь, довезут в целости и сохранности. Еще ни одного случая, чтобы посредника ограбили, не было.
– Хотелось бы верить, – пробормотал себе под нос Алекс.
Дальше разговор продолжился на тему местной жизни вообще. Фелонов рассказывал охотно. В течение дня поговорить ему было не с кем, а в лице Алекса Магу он нашел очень благодарного слушателя.
– В горах почти один камень, земли мало, вот и проблемы у них с продовольствием. Порядок у них такой, что все семейное имущество достается старшему сыну, а младшие после совершеннолетия могут идти на все четыре стороны. Кто-то в султанат подается, а то еще и дальше, но большинство идут в банды к таким беям, как Хамиди. Грабежом и живут.
– Теперь понятно, почему у них здесь женщин нет.
– Женщины дорого стоят, – подтвердил догадку Алекса Фелонов, – и содержать их тоже недешево. Хамиди, конечно, богатый, мог бы не одну жену иметь, но почему-то живет один.
– От коллектива не хочет отрываться, – усмехнулся лейтенант.
– Может быть, – согласился с офицером унтер. – Так что из баб здесь только стряпуха Фатьма.
– Это она эти лепешки печет?
– Она.
– Хоть бы чуть-чуть соли в тесто положила, – размечтался Дурасов.
– Ага, держи карман шире, – обломал солдата Наваскин. – Соль здесь дорого стоит, никто ее на нас тратить не будет.
Сам мастеровой в плену устроился, в общем, неплохо, если не считать ночевок в общей вонючей яме. Работа у него непыльная, по большей части он занимался починкой ружейных замков, часов и прочей механики.
– Железа в местных горах нет. А если где и есть, то без древесного или каменного угля толку от него никакого. Все оружие у горцев либо трофейное, либо в султанате купленное, своего ничего нет. И людей, способных по металлу работать, тоже нет, потому меня здесь и ценят, – признавался Наваскин. – Хозяин мне даже инструмент нужный из султаната выписал.
Убедившись, что мастеровой не может их слышать, Фелонов сообщил лейтенанту, что дела у мастерового вовсе не так хороши, как тот пытался представить.
– Местные бедные, как церковные мыши. Всякой механической хреновины, которая нуждается в починке, у них почти нет, хорошо, если один-два раза в неделю что-нибудь привезут. Он в своей мастерской больше вид делает, чем работает. Да и платят заказчики мало, прибыли с него почти никакой. Хамиди бы и продал его в султанат, но за такого раба ничего не дадут, а мастеров там и без него хватает.
Так и проговорили, пока Фелонов не вспомнил, что завтра их поднимут с восходом солнца. Завтра было воскресным днем, но рабам Хамиди-бея выходные были не положены.
Где-то через неделю источник информации полностью иссяк, и вечерние разговоры Алекса и Фелонова понемногу сошли на нет. Сами-то разговоры продолжались, помогая скоротать вялотекущее время, но какой-либо полезной информации извлечь из них уже не удавалось. В один из вечеров память лейтенанта неожиданно вернулась к трехлетнему сроку пребывания Фелонова в «гостях» у Хамиди. Для начала Алекс осторожно поинтересовался у унтера обстоятельствами попадания в рабы. Тот ничего скрывать не стал.
– Да с солдаткой одной познакомился. Ух, и сладкая баба была! – При этих словах Фелонов аж зажмурился и стал похож на огромного, обожравшегося сметаной кота. – Ночью к ней пошел, думал, к утру вернусь. Только через забор перелез, как меня сзади по голове и огрели. Очнулся поперек лошадиной спины, руки-ноги связаны, на голове мешок. Хамиди меня поначалу продать хотел, но потом передумал. Сами они только стрелять да людей воровать горазды, а работать не любят, вот и ездят на моей шее. – Унтер похлопал ладонью по своему мощному загривку.
– Все ясно.
Картина сложилась. Еще некоторое время Алекс раздумывал, стоит ли сообщать Фелонову плохую весть, потом решил, что держать человека в неведении все-таки не стоит.
– За два дня перед тем, как попасть сюда, я разговаривал с начальником штаба полка. Так он в разговоре упомянул, что года три назад из полка дезертировал один унтер-офицер. Вот я и думаю, это он часом не о тебе?
– А то о ком же, – расстроенно хмыкнул Фелонов. – Выходит, начальство меня в дезертиры записало?
– Выходит, записало. Меньше надо было по ночам к чужим женам через забор лазить.
– Да я не в претензии, сам виноват. Но все равно обидно.
После этих слов унтер окончательно замолчал. И спать завалился, так и не сказав больше ни слова.
Потянулись длинные унылые дни, когда ничего выдающегося из повседневной рутины не происходило. Опостылевшие черствые и пресные лепешки по утрам и вечерам. Все так же Фелонова и Наваскина утром уводили на работу, а вечером возвращали обратно. Сидящие в яме завидовали им, почти целый день те проводили за пределами зловонной ямы. Все так же лежал на соломенной подстилке безучастный ко всему Закарин, забота о котором была, по сути, единственным занятием для сидевших в этом подземелье. Сначала Алекс пытался строить планы мести Хамиди, хотя прекрасно понимал, что они иллюзорны и невыполнимы. Зато эти планы позволяли не упасть окончательно духом, поддерживая надежду на скорейшее освобождение. А потом он придумал еще один план, показавшийся ему вполне реальным, оставалось только дождаться отцовского поверенного.
В один из однообразно привычных дней – лейтенант уже не был уверен, что не сбился, отсчитывая текущую дату, – где-то после полудня люк неожиданно открылся во внеурочное время, и сверху спустилась лестница – толстый дрын с набитыми поперек дощечками.
– Вылезай, офицер, – засмеялись наверху. – К тебе приехали!
Осторожно, балансируя на неустойчивой лестнице, Алекс полез наверх. Едва голова его оказалась над люком, как он мгновенно ослеп от солнечного света. Зажмурившегося лейтенанта подхватили за шиворот и буквально выдернули из ямы. Появление офицера было встречено новым приступом смеха. Радость похитителей была вполне понятна, чувствовали, сволочи, близкую поживу.
Алекс осторожно приоткрыл глаза, зрение понемногу начало восстанавливаться. А вот и гость! Приехавшего он уже видел несколько раз в доме отца. Невзрачный серый человечек приблизился семенящей походкой к лейтенанту и скрипучим голосом представился:
– Доктор Лисово, поверенный в делах вашего батюшки.
Если фамилия поверенного соответствовала роду его деятельности – именно он улаживал все щекотливые дела семейства Магу, то внешность – нет. Он был похож на крысу, когда надо – осторожную, когда надо – наглую и всегда готовую кинуться на защиту интересов хозяина.
– Вы тут поговорите, – милостиво разрешил Хамиди-бей, – только недолго.
Бандиты оставили их вдвоем, но далеко не отошли, следили взглядами, не выпуская оружия из рук.
– Как ваше здоровье, господин Магу? – вежливо осведомился поверенный.
– Вы, господин Лисово, доктор медицины или права?
– Извините, доктор философии. Был в моей биографии и такой период.
– Тогда к черту здоровье! – вспыхнул Алекс. – Сколько запросил Хамиди?
– Двести тысяч.
Кривая усмешка исказила губы Алекса, двести тысяч для местных – сумма фантастическая, но Хамиди просто не понял, кто попал к нему в руки! Он мог бы затребовать и два миллиона, один по крайней мере получил бы точно. Крысообразный правильно истолковал гримасу младшего сына хозяина.
– Тс-с-с! Мы сторговались на ста восемнадцати тысячах.
Молодец, крыса! Почти вдвое уменьшил сумму выкупа, отец знал, кого сюда посылать. Наверняка за процент от выторгованного работает. Алекс посмотрел на Лисово уже совсем другими глазами.
– Это только за меня или за всех?
– За всех, естественно, вы и два солдата.
– Отлично. А сейчас слушай меня – пойдешь к Хамиди и скажешь, что я хочу внести выкуп за всех оставшихся у него пленников.
Если Лисово и удивился, то виду не подал. Во всяком случае, ни один мускул не дрогнул на вытянутой мордочке поверенного в делах. Алекс тем временем продолжил:
– В этой яме сидят еще трое. Солдат – безногий инвалид, унтер-офицер и мастеровой-оружейник. Есть еще сумасшедший офицер. Мне нужны все четверо, пусть назовет сумму. Можешь поторговаться, но не очень рьяно, мне нужны все. Понял?
– Не извольте беспокоиться, господин Магу.
Лисово засеменил к Хамиди, тот с интересом выслушал его, что-то сказал своим бандитам, и те встретили слова главаря взрывом хохота. После недолгого разговора бей кивнул, и поверенный отправился обратно. Приблизился к Алексу со скорбным выражением на остренькой мордочке и сообщил:
– За мастера и унтера он хочет десять тысяч, двоих инвалидов отдает бесплатно. Может, оставим оружейника? Стоит он дорого, а толку от него…
После секундного раздумья лейтенант отверг идею поверенного:
– Нет, всех так всех. Все, что срежешь от десяти тысяч, – тебе.
– Обычно я работаю за пять процентов.
– Лучше тебе, чем ему.
– Но…
– Считай, что это слово моего отца.
Глазки Лисово зловеще блеснули.
– Вдвое срежу!
Поверенный поспешил на переговоры, а Алекс уважительно посмотрел ему вслед. Как обманчива бывает внешность! Эта крыса за свои деньги Хамиди глотку перегрызет. Жаль только, что в переносном смысле. Да-а, выходит, недооценил папиного посланца. Считал себя хитрецом, а эта кры… Нет, так его называть не стоит, хоть и похож, сильно похож. Так вот, поверенный без труда расколол его, мгновенно вычислил, что в этой четверке пленников молодого хозяина интересует именно унтер-офицер Фелонов, а оружейный мастер и инвалиды только прикрытие. Хамиди так даже и не почесался на эту тему! Знал бы он, зачем Алексу нужен этот пленник, немедля зарезал бы обоих, наплевав на все деньги мира.
Лейтенант воспользовался случаем подышать свежим воздухом, не испорченным запахом человеческих испражнений. Подставил лицо лучам позднего осеннего солнца. Заодно осторожно, стараясь не привлекать внимания, осмотрел двор, постройки, подходы к жилому дому. Высокий забор не давал возможности осмотреть окружающую местность, но горы вокруг Алекс постарался запомнить. Карта – хорошо, память Фелонова – еще лучше, но и собственной голове тоже забывать не следует. Лейтенант знал, что он еще вернется сюда, обязательно вернется, вот тогда и потребуются эти ориентиры.
Между тем торг шел отчаянный. Слова не разобрать, но жестикуляция торгующихся видна отлично. Хамиди трижды хватался за свой кинжал, один раз даже наполовину вытащил из ножен, но маленький серый человечек пугаться не собирался и твердо стоял на своем. Лисово, в свою очередь, трижды делал вид, что собирается уйти, указывал пальцем куда-то вверх, хватался за сердце, только еще по земле в истерике не катался. Собравшиеся вокруг своего бея бандиты наблюдали за разворачивающимся действом с огромным интересом. Со стороны казалось, еще немного, и они аплодировать начнут. Но аплодисментов Лисово так и не дождался. Наконец, бей махнул рукой и что-то сказал своим бандитам, те дружно заржали. А поверенный уже спешит обратно.
– Четыре тысячи семьсот. – Лисово произнес эту цифру с такой кисло-виноватой миной, что у любого стороннего наблюдателя непременно сложилось бы мнение, что он сообщает хозяину крайне огорчительное известие.
– Отлично. – Алекс постарался подыграть поверенному и грозно нахмурился. – Когда привезут деньги?
– Сюда ничего не повезут.
Алекс не смог сдержать своего изумления. Лисово тут же разъяснил ситуацию:
– Хамиди потребовал, чтобы деньги перевели в бритунийские паунды и отправили в один из османийских банков.
Вот об этом-то Алекс не подумал. Кто же потащит сюда, в горы, такую массу золота?! Интересно, это обычная практика или Хамиди это по ходу придумал. Черт, надо было такие вещи заранее узнавать, а не по бабам в Текуле шляться! Весь сложившийся план полетел к черту.
– Перевод денег будет осуществлен быстро, – продолжил поверенный, – но подтверждающие письма будут доставлены не скоро. Я полагаю, от десяти до пятнадцати дней. Дорога сюда, вы понимаете… Вас что-то беспокоит?
Похоже, Лисово читал лицо Алекса, как открытую книгу. Надо бы научиться сдерживать свои эмоции.
– Перевод выкупных денег в османийские банки – это обычная практика или самодеятельность Хамиди?
– Где-то до середины прошлого года золото везли сюда, теперь многие беи требуют перевода в банки.
– Но не все?
– Не все, я об этом специально узнавал, некоторые верят только наличным. Хамиди начал практиковать безналичный перевод денег около восьми месяцев назад, поэтому мы были заранее готовы к таким условиям.
«Это сколько же семейных тайн Магу скрывается в этой узкой серой головке?! И всего за пять процентов! Отлично, кры… Извините, доктор Лисово. Десять, надо бы давать вам десять процентов, вы их честно заслужили».
На этом переговоры закончились. Поверенный пообещал прибыть с нужными бумагами недели через две. Алекс нехотя спустился обратно в зловонную яму. Еще спускаясь, он ощущал на спине обжигающие, ждущие взгляды двух пар глаз. Поэтому томить людей не стал, едва ступив на земляной пол, объявил:
– Все в порядке, через две недели будем у своих.
Один из солдатиков в голос завыл. Пока тяготела неизвестность – еще кое-как держался, когда пришли хорошие вести и стал известен срок оставшегося заточения – сломался. Второй, психически более крепкий, начал его успокаивать. Лейтенант придвинулся к лежавшему в углу человеческому обрубку.
– Закарин, слышишь меня? Нас всех выкупают, тебя тоже. Закарин, через две недели ты будешь на свободе. Я помогу тебе в инвалидный дом устроиться. Все будет хорошо, солдат, все непременно будет хорошо…
Безногий солдат ничего не ответил. Из его глаза скатилась одинокая слезинка, тут же увязшая в многомесячной щетине, но Алекс этого не увидел в темноте.
Перед наступлением темноты вернулись Фелонов с Наваскиным, новости они уже знали. Оружейник упал перед офицером на колени.
– Неужто правда, господин лейтенант?!
– Правда. Еще две, максимум три недели.
– Я знал, я знал, я верил, Господи, четыре года, четыре года…
Наваскин пытался поцеловать Алексу руку, тот с трудом избежал этого. С помощью солдат расклеившегося в преддверии долгожданной свободы мастерового удалось отвести в угол ямы и там усадить на прелую солому, а он все что-то продолжал бубнить себе под нос. Фелонов повел себя по-другому.
– Чего не весел, Влад? – обратился к нему Алекс. – Скоро свобода.
– Это вам, господин лейтенант, свобода, а меня опять в кутузку упекут.
– За что?
– Так ведь в полку меня дезертиром объявили. Вы же сами мне и сказали.
– Но ты же не дезертир!
– Вот и будут разбираться, дезертир я или не дезертир, а меня на полковую гауптвахту посадят. А уж сколько это разбирательство будет длиться…
– Не унывай, – лейтенант с наигранной бодростью хлопнул Фелонова по плечу, – с гауптвахты я тебя вытащу быстро, ты мне нужен. Ты веришь мне, унтер-офицер Фелонов?
Влад невольно подтянулся, расправил плечи, не забылась многолетняя выучка.
– Верю, господин лейтенант!
И тихо, так, чтобы не услышал офицер, пробормотал себе под нос:
– А что мне еще остается.
Опять потянулись серые, однообразные дни. Фелонова с Наваскиным по-прежнему каждый день гоняли на работу. Все так же, без движения, безразличный ко всему, лежал в углу Закарин. Кормившие инвалида солдаты время от времени переворачивали его с боку на бок, чтобы не было пролежней. Оружейник отмечал прожитые дни царапинами на камне. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Немой вопрос буквально висел в воздухе, но задать его лейтенанту никто пока не решился. А самому Алексу нечего было сказать им, в данном случае от него ничего не зависело. Как и все, он мог только ждать.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Атмосфера в яме сгустилась. На восемнадцатый день наступила разрядка. Откинулась решетка, закрывавшая путь к свободе.
– Вылезайте, бараны, за вами приехали.
Алекс поднялся наверх первым. Во дворе уже стояла телега, запряженная мелкой, худой лошадкой. Бородатый возчик в традиционной местной одежде и с кинжалом за поясом от бандитов отличался только отсутствием огнестрела. Возле телеги вертелся поверенный Лисово. Завидев лейтенанта, выбирающегося из ямы, кинулся помогать.
– Извините, господин Магу, торопился, как мог. Но с этой телегой, по горам…
Винить рассыпающегося в извинениях поверенного за опоздание было глупо, а за предусмотрительность так и похвалить можно. Алекс о телеге для транспортировки инвалидов сообразил только после отъезда поверенного, но тот, к счастью, и сам догадался.
Остальные по неустойчивой лесенке вылезали еще долго, потом медленно и осторожно, пропустив под мышками веревку, вытаскивали из ямы Закарина. Увидев дневной свет, он опять заплакал, все так же молча. Его на руках отнесли к телеге и осторожно положили на свежую солому.
Со стороны одного из сараев долетели какие-то крики, внутри явно шло какое-то веселье. Почуяв, что без Каспарича там не обошлось, лейтенант кинулся к воротам. Следившие за пленниками бандиты не стали его останавливать, какой смысл офицеру бежать, если их всех и так отпускают, а сам Хамиди был в доме. Предчувствия не обманули Алекса. Сумасшедший капитан забился в какую-то щель. Бандиты, не желая пачкать об него одежду и руки, кололи несчастного кинжалами, чтобы выгнать наружу, но тот только закрывался руками и тонко верещал, как заяц, что вызывало у горцев очередной приступ хохота. Стоило ему немного успокоиться, как кто-нибудь из мерзавцев опять пускал в ход свой кинжал.
– Прекратить!
Бандиты невольно шарахнулись от лейтенантского рева, а капитан еще глубже забился в свою щель. Элементарная осторожность оставила лейтенанта в не самый подходящий момент.
– Вон! Все вон!
На этот раз командирский голос не подействовал. Один из бандитов ощерился, перехватил кинжал и двинулся прямо на лейтенанта. Остальные начали охватывать офицера с флангов, отрезая его от выхода. Алекс невольно попятился, но буквально через три шага уперся спиной в каменную стену. Обшарив взглядом окружающее пространство, лейтенант убедился, что ни палки, ни камня в доступной близости нет. Страха не было, только мысль о том, что глупо будет умереть буквально на пороге освобождения.
Со стороны входа, оставшегося сбоку от бандитов, прозвучал негромкий вопрос на незнакомом языке. Все замерли, потом некоторые спешно попрятали кинжалы. Только один, тот, который двинулся на Алекса первым, начал что-то быстро доказывать стоявшему в дверях Хамиди-бею, периодически тыкая в направлении лейтенанта своим кинжалом. Бей терпеливо выслушал эмоциональную речь своего подручного, затем бросил короткую фразу, повернулся и пошел к дому. Следом за ним потянулись остальные бандиты. Некоторые недовольно ворчали, но ослушаться никто не посмел. Последним, недовольно сверкнув глазами на офицера, ушел самый эмоциональный и недовольный.
Оставшись наедине с Каспаричем, Алекс приступил к уговорам:
– Не бойтесь, капитан, пойдемте со мной, вас отвезут домой…
На эти уговоры потребовалось больше получаса. Хамиди-бей пришел еще раз, чтобы узнать причину задержки. Узнав, почему вонючие руоссийцы до сих пор не убрались с его двора, только плюнул и вернулся в дом, вмешиваться не стал.
Приобняв боязливо съежившегося капитана за плечи, Алекс подвел его к телеге, Фелонов и солдаты помогли ему взобраться на нее.
– Садитесь и вы, господин Лисово.
– Что вы, как можно? Лучше я пойду пешком, а вы…
– Садитесь, пешком пойду я.
В голосе лейтенанта прозвучали фамильные нотки Магу, и поверенный счел за благо подчиниться.
– Поехали.
Створки ворот пропустили телегу и пятерых идущих пешком вонючих оборванцев. Даже шикарный мундир лейтенанта Магу, пошитый из дорогого «генеральского» сукна, пришел в плачевное состояние. Рядовые Дурасов и Коновал выглядели еще хуже, а обноски Фелонова и Наваскина и одеждой-то назвать было стыдно. За ними верхом выехали два бандита – одновременно конвой и почетный эскорт до реки.
– Фелонов, по дороге есть место, где мы можем привести себя в порядок?
– Да, там у местных что-то вроде постоялого двора. Только вода там ключевая, а согреть нечем.
Алекс ускорил шаг и догнал еле ползущую телегу.
– Доктор Лисово, надеюсь, у вас есть деньги для оплаты услуг местного отеля?
– Конечно. Я и одежду для вас припас. И не только для вас.
– С вами приятно иметь дело, доктор Лисово.
– Благодарю, господин Магу.
До обещанного поверенным постоялого двора добрались после полудня следующего дня. Здесь, как смогли, обмылись холодной водой и переоделись. Больше всего возни было с Каспаричем. Сумасшедший офицер воспринял мытье как очередное издевательство, скулил и пытался спрятаться, пришлось удерживать его силой. Глядя на эту сцену, Алекс только сжимал челюсти.
На следующий день, уже ближе к вечеру, перед путниками открылась долина Темерюка. Сопровождавшие пленников бандиты, решив, что их миссия окончена, развернулись, и только поднятая лошадиными копытами пыль напоминала об их присутствии. Молчаливый бородатый возчик довез их до самого берега реки. С разгрузкой помогать не стал, затем получил от Лисово остаток оговоренных за доставку денег, хлестнул свою лошаденку и был таков.
Между пленниками и свободой оставалось всего-то сотня саженей. Но это были сто саженей текущей воды. Алекс осторожно попробовал рукой холодную осеннюю воду.
– И как переправляться будем?
Как оказалось, Лисово все продумал заранее. У него была договоренность с рыбаками из расположенной на руоссийском берегу деревни.
– Надо будет только утром им сигнал подать, – пояснил поверенный. – Там и телеги до Текуля можно будет нанять.
Заночевали у самой реки. Костер, чтобы не привлекать лишнего внимания, разводить не стали, и ночью все сильно мерзли. Утром долго искали место переправы. Потом едва докричались рыбаков с руоссийского берега. Те, увидев, кого судьба привела к их реке, от денег за переправу отказались. Глядя, как Закарина укладывают в узкую, провонявшую рыбой лодку, старший из рыбаков – крепкий, коренастый мужик лет сорока – заявил:
– Что же у меня совсем совести нет, за эдакое дело еще и деньги с людей брать.
Каспарича пришлось долго уговаривать сесть в лодку. Сумасшедший инвалид боялся даже приблизиться к воде, а применять к нему силу Алекс запретил категорически. Наконец, хлопая сапогами, Фелонов оттолкнул от берега последнюю лодку и запрыгнул в нее сам. Лодка качнулась, едва не черпнув воды, рыбак налег на весла, и посудина устремилась к столь желанному левому берегу Темерюка. Еще несколько минут, и нос лодки стукнулся о хлипкую деревянную пристань.
– Прибыли.
Встреча с родным берегом протекала по-разному. Наваскин упал, раскинув руки, целовал траву и плакал, плакал, не стесняясь своих слез, проклинал проведенные в плену годы. Солдаты молились, Фелонов просто осел на землю как подкошенный.
– Дошел, дошел все-таки.
Алекс, не вмешиваясь, ждал, пока схлынут у людей эмоции. Надо было еще выгрузить Закарина и уговорить Каспарича выйти на берег. К лейтенанту приблизились поверенный Лисово со старшим из рыбаков.
– Вы, господин офицер, сегодня у нас оставайтесь, отдохните. А завтра мы вас до полка довезем. Тут недалеко. Если на зорьке выехать, к обеду будете.
Лисово поддержал предложение рыбака.
– Хорошо, – согласился лейтенант, – остаемся.
Счастливое избавление от плена, как полагается, отметили. Алекс решительно накрыл ладонью глиняную кружку. Разливавший самогон деревенский староста решил, что офицера не устраивает качество предлагаемого напитка, и принялся уверять:
– Да вы, господин офицер, не извольте беспокоиться, самогонка у нас хорошая, молоком очищенная, утром ничего и не почувствуете.
– Я не поэтому, – возразил Алекс, – просто не хочу. К тому же день завтра будет тяжелый. Я вот лучше квасу выпью.
Дурасова пришлось малость придержать, остальные военные прекрасно понимали, что завтра им предстоит встреча с полковником Верновым, и драконить командира полка несвежим выхлопом никто не хотел. Наваскина же никто и ничто не держало, из-за стола его пришлось выносить, а от утренней головной боли не спасла даже очистка. Рано утром его растолкали, посадили на телегу, где он благополучно заснул и проспал до самого Текуля.
Весть о возвращении пленников долетела до штаба Текульского полка, когда две телеги с ними проползли едва ли половину пути, и особого восторга ни у кого не вызвала. Полковник Вернов ходил чернее тучи, штабные офицеры, кто мог, нашли себе занятие за пределами штаба, остальные прятались по своим кабинетам. Только часовой, охранявший знамя полка и денежный ящик, неподвижно застыл напротив входа, боясь шевельнуться и получить на полную катушку от разгневанного комполка.
– Едут!
Штабной адъютант влетел в двери, едва не столкнувшись с полковником, и еле успел убраться с пути начальства, решительно двинувшегося на выход. Две телеги с бывшими пленниками как раз въезжали в ворота полкового двора. Встреча произошла напротив штабного крыльца.
– Явились? – голос Вернова был полон сладкого яда. – Сми-ирно! И где же остальные ваши солдаты? Где, я вас спрашиваю? Как вы посмели сдаться в плен этим бандитам? Про честь российского офицера напрочь забыли!
Все это обрушилось на Алекса, едва спрыгнувшего с телеги на землю. Такой встречи он не ожидал и в первые секунды растерялся. Полковник продолжал бушевать, а сзади раздались чьи-то всхлипывания. Не выдержав, лейтенант обернулся. Каспарич, пытаясь найти укрытие, забился под телегу и там тихо плакал. Фелонов и солдаты застыли в уставной стойке, боясь шевельнуться, Закарин безучастно лежал в телеге. Разбуженный криком полковника Наваскин хлопал глазами и пытался понять, где он находится и почему на него орут. Лисово исчез из поля зрения, как будто его с ними и не было.
Отрешившись от воплей командира полка, Алекс оглядел место действия. Полковой двор был практически пуст. Сам полковник, его адъютант, несколько офицеров, часовой в полосатой будке у ворот, бывшие пленники и привезшие их рыбаки. Больше никого не видно, но лейтенант не сомневался, что за темными окнами штаба и других полковых построек прячется немало любопытных глаз. Плевать на все, эту безобразную сцену надо было как-то заканчивать. Сжав кулаки, но продолжая держать руки по швам, лейтенант шагнул к полковнику. Тот стоял на пару ступенек выше, и Алекс уже прикинул, как врезать кулаком в эту волевую полковничью челюсть, чтобы тот наконец заткнулся, чтобы в кровь, чтобы выбитые зубы разлетелись по ступенькам, чтобы…
В полковой двор влетела карета, запряженная восьмериком, часовой, стоявший в полосатой будке у ворот, и рта раскрыть не успел. Никто в Текуле не смел запрягать в карету более лошадей, чем сам городской голова, а тот обходился четверкой. Мог бы и больше, но предпочитал не выделяться на общем фоне. Кучер лихо осадил лошадей, карета замерла рядом с телегами рыбаков. Поднятая пыль осела, и понимающим людям стало ясно, что данный выезд обошелся владельцу раз в двадцать дороже, чем тому же городничему. Лошади, карета на стальных рессорах, кучер на облучке, все было покрыто слоем пыли, указывающим на длительность нахождения в пути.
Все замерли, даже Вернов замолчал, не зная, что произойдет дальше. Дверца кареты распахнулась, и из нее, придерживая узкую, длинную юбку, выпорхнула красивая молодая дама в шикарном дорожном костюме. Ни на кого не обращая внимания, она стремительно преодолела небольшое расстояние от кареты до лейтенанта Магу и, никого не стесняясь, повисла у него на шее.
Через окно одного из штабных кабинетов за этой сценой наблюдали два офицера – толстый, одышливый и потливый штаб-капитан, дотягивающий служебную лямку до скорой пенсии, и молодой, не более пары лет, как из училища, лейтенант, еще не утративший молодого задора и служебного рвения.
– Мамаша Магу пожаловала, – констатировал штаб-капитан, – очень вовремя.
– Я бы поставил на старшую сестру, – высказался лейтенант.
– Ставь, только проиграешь.
– Уверен?
– Ирен Магу, урожденная Тизель. Лет двадцать назад, когда я был еще кадетом, вся светская хроника была забита известиями с бала по поводу ее двадцатипятилетия, она тогда чудо как хороша была. Во всех газетах и журналах были ее портреты. Шумиха не стихала недели две.
– А и сейчас еще ничего, старушка, – оценил женские достоинства дамы лейтенант, – очень даже ничего.
– Да, почти не изменилась, – подтвердил штаб-капитан.
В его голосе проскользнула тихая печаль, но озабоченный лейтенант не обратил на нее внимания.
– Уж я бы с ней…
– Заткнись, – оборвал оборзевшего юнца штаб-капитан. – Ты с Ирен Магу?! Только приблизься, и он сделает с тобой то, что ты хотел сделать с ней.
Из кареты уже выбрался высокий, несколько полноватый господин, водрузил на голову пренепременный атрибут своего рода деятельности и чуть спешным, но не нарушающим банкирского достоинства шагом приблизился к жене и сыну.
– Похоже, мы прибыли вовремя. Здравствуй, сын.
– Папа!
Никто не рискнул вмешаться в эту встречу родственников.
– Я сейчас.
Виктор Магу оторвался от сына и сделал знак приблизиться полковнику Вернову. Вспомнив, кто именно зовет его, командир полка вынужден был смирить гордыню, но зарубочку на память сделал. О чем они говорили, никто не слышал, зато все хорошо видели, что офицеру этот разговор сильно не нравится. Однако он через силу кивал, соглашаясь с собеседником. После разговора банкир вернулся к жене и сыну.
– Полковник дает тебе трехдневный отпуск…
– Но, папа, со мной люди. Я обязан…
– Господин Лисово!
– Я здесь.
Поверенный материализовался в паре шагов от хозяина и почтительно выслушал указания. Вот и все, Каспарич и Закарин будут устроены в местную больницу, потом им подыщут приличные инвалидные дома. В таком деле на господина Лисово можно было положиться. Остальные оставались в компетенции полковника Вернова. Кроме Наваскина, конечно, этот был предоставлен самому себе.
– Спасибо, папа.
– А у тебя трехдневный отпуск, и я настаиваю, чтобы ты провел эти три дня с матерью. Я целую неделю не мог сказать ей, что с тобой случилось, но она почувствовала сама. Мы бы здесь и дольше задержались, но сам понимаешь – дела.
Когда карета с воссоединившимся семейством Магу покинула полковой двор, полковник Вернов вернул наконец власть в свои руки. По возвращении Алекса ждал большой сюрприз, но следующие три дня он пребывал в счастливом неведении, отдыхая от событий последних месяцев в лучшей гостинице Текуля, где бережно сохранили все вещи столь внезапно пропавшего постояльца.
Вечером третьего дня между отцом и сыном произошел решающий разговор.
– Может, все-таки оставишь службу? Хоть о матери подумай.
– Нет, не могу. Сейчас не могу. А мама – сильная женщина, она поймет.
– Если не хочешь уходить в отставку, могу устроить перевод в столицу. Я уже…
– Папа! С таким пятном на репутации в столицу? Благодарю покорно. Лучше помоги мне разобраться с местными проблемами.
– Ты уверен, что действительно этого хочешь?
– Да, папа, уверен.
– Ну, хорошо. И что тебе для этого потребуется?
– Многое. И не только деньги, хотя и деньги тоже. Во-первых, мне потребуются некоторые услуги твоего поверенного…
Минут через сорок старший Магу подвел итог состоявшегося разговора:
– Хорошо, ты получишь все, что требуется, но обещай мне, что после того, как все это закончится, ты подумаешь о переводе в столицу.
– Обещаю, папа.
– Я очень жалею, что отпустил тебя в военное училище. Если бы ты выбрал юридический факультет, то я был бы спокоен за наше семейное дело.
– Но Донат вполне справляется. и, насколько я знаю, ты им вполне доволен.
– Твой старший брат умный и образованный финансист, но характер у него материнский – мягковат. К сожалению, в мире банковского бизнеса этого недостаточно, еще требуется особая хватка.
– Умение расчетливо ухватить конкурента за горло и хладнокровно удавить его, – предположил Алекс.
– Ты настоящий Магу! – рассмеялся банкир.
Потом он поднялся с кресла, подошел к шкафу и вытащил оттуда тяжелый дорожный саквояж. Поставил его на стол, открыл и извлек из него большую кобуру желтой кожи. Явно не пустую.
– «Гранд и Стетсон», сорок пятый калибр, – мгновенно опознал содержимое Алекс. – Три месяца назад, после выпуска, ты подарил мне такой же. Я верну его, обещаю.
– Лучше сам вернись, сынок, – тихо попросил банкир.
– Что вы о себе возомнили, лейтенант?
Полковник Вернов бушевал уже минут десять и понемногу начал выдыхаться. По крайней мере трижды он уже повторился в характеристике служебных и человеческих качеств лейтенанта Магу, чего в предыдущие девять минут не наблюдалось.
– Вы полк, слышите, полк опозорили! Ваши подчиненные погибли, а вас, как молодого барашка, сначала связали, а потом продали папочке! Ни один офицер Текульского полка не попадал в плен к бандитам! Вы – первый, лейтенант!
Конечно, надо было промолчать, но какой-то черт дернул Алекса за язык.
– Осмелюсь напомнить, господин полковник, капитан Каспарич…
Лейтенанту показалось, что рожа полковника сейчас лопнет по багровому шраму.
– Молчать! Каспарич попал в плен, будучи раненным и во время боя! Не сметь! Не сметь упоминать об этом! Я тогда полком не командовал!
Вообще-то Текульский пехотный считался молодым полком. Сформирован он был в преддверии нашествия не в меру шустрого полководца, подмявшего под себя почти всех западных соседей Руоссии и опрометчиво рискнувшего попробовать свои силы на руоссийском оселке. После того, как наглеца сначала разбили, а потом еще и добили, полк был переведен на южную границу империи и стал именоваться Текульским. Граница по Темерюку тогда была только-только установлена. Племена, которые прогнали с левого берега, ушли в горы, а там и без них был переизбыток народа. Время тогда было горячее, через Темерюк переправлялись банды численностью не в одну сотню человек, а перестрелки случались по нескольку раз за ночь, и их за происшествие никто не считал. В те дни всякое случалось, но с тех событий прошло уже больше пятидесяти лет, и они основательно подзабылись.
– Вы же ухитрились нарушить все инструкции, потеряли не только людей, но и пакет с секретной почтой! И после всего этого у вас еще хватает наглости просить назначения на командную должность?!
На несколько секунд полковник замолчал, словно ожидая подтверждения абсурдных претензий глупого лейтенантишки. Не дождался. Он и сам не знал, что дальше делать с лейтенантом Магу. Его нельзя было выгнать из полка, нельзя было дальше держать при штабе, нельзя было отправить в роту, нельзя было обидеть… И тут на Вернова нахлынуло внезапное озарение.
– Лейтенант Магу, отправляйтесь на полковую гауптвахту!
Алекс ожидал чего угодно, но только не этого, потому и изумления скрыть не смог:
– Вы меня арестовываете? За что?
Порадовавшись ошарашенной роже наглого юнца, Вернов удивил его еще больше.
– Я не сажаю вас на гауптвахту, а назначаю ее начальником.
Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем Алекс догадался закрыть рот. Формально все было правильно. Ни в одном уставе не было сказано, что офицер не может быть назначен на должность начальника полковой гауптвахты. Но по традиции на эту должность назначали какого-нибудь зверообразного унтер-офицера или фельдфебеля, способного отравить жизнь на «губе» любому, даже самому заядлому арестанту. К тому же охраняли арестованных солдаты из инвалидной команды, куда списывали всех непригодных к строевой службе. Поэтому фактически приказ полковника был оскорблением.
Бросить полковнику перчатку? Вернов не примет и будет прав. А скандал будет такой, что и папа не поможет. Написать рапорт и уйти, хлопнув дверью? Тоже не выход. Скорее всего, именно этого от него и ждут. «Не дождутся», – решил Алекс. Он чувствовал, как внутри поднимается волна холодной ярости. Лейтенант и так стоял по стойке «смирно», но тут постарался вытянуться еще больше и четко произнес:
– Есть принять полковую гауптвахту!
Полковник Вернов не сдержал злорадной ухмылки.
– Приказ будет готов сегодня же, завтра в восемь ноль-ноль начнете прием дел.
– Есть!
– На сегодня свободны, лейтенант.
– Есть, господин полковник!
Самый строгий строевик не смог бы придраться к повороту «кругом», исполненному лейтенантом Магу. Грохоча сапогами по крашеным доскам пола, Алекс двинулся к выходу из кабинета, но буквально в дверях был остановлен командиром полка:
– Лейтенант, постарайтесь поменьше шляться по расположению полка, а в штаб полка вы можете войти только в случае самой крайней необходимости.
– Есть, поменьше шляться!
Алекс аккуратно закрыл тяжелую старомодную дверь кабинета. Пересек приемную под осуждающим взглядом адъютанта и только в безлюдном коридоре дал волю эмоциям. Оштукатуренная кирпичная стена в нокаут не отправилась, на встречу с лейтенантским кулаком она вообще никак не отреагировала, а Алекс едва не вскрикнул от боли, на сбитых костяшках выступила кровь. Боль отрезвила. Лейтенант намотал на кулак носовой платок, чтобы остановить кровотечение. Спустившись на первый этаж, он автоматически отдал честь полковому знамени и вышел с территории полка, где отныне его соглашались только терпеть.
Это был конец, тупик. С должности начальника гауптвахты до Хамиди не добраться. Может, все-таки уйти в отставку, нанять компанию храбрых парней и… Бесполезно. На такую авантюру отец денег не даст. Да и что можно сделать малыми силами? Тут нужна поддержка мощной государственной структуры, то есть армии, а потому в отставку уходить было нельзя. Но и что делать дальше, лейтенант тоже не знал.
Впереди замаячило знакомое здание, где Алекс провел пару веселых вечеров и бурных ночей. Зайти туда и утопить все проблемы в вине, а потом расслабиться с веселыми и ласковыми девочками мадам Жаклин? Сразу с двумя. И пусть по причине раннего времени они еще спят, ничего, ради Алекса Магу проснутся. Но ноги сами пронесли лейтенанта мимо. Еще один соблазн поджидал молодого офицера у входа в гостиницу. Ресторан только-только открылся. Швейцар гостеприимно распахнул массивную дверь. Зайти, напиться и забыться? Лейтенант махнул на все рукой, вошел и выбрал стол у окна, откуда открывался вид на единственную мощеную улицу Текуля.
Тут же подскочил официант.
– Чего изволите?
– Водки, и побольше.
– А на закуску?
Лейтенант прислушался к голосу своего желудка.
– Салат из свежих овощей, отбивную с картошкой и укропом…
Перечисление заказанных блюд внезапно завершилось мыслью: «А кто-то в это время давится пресной лепешкой, сидя в вонючей яме».
– Стой! – остановил Алекс уже уходящего халдея. – Водку вычеркни, а все остальное неси.
После обеда на новое место службы Алекс отправился не сразу. Вспомнив рекомендацию Кавелина, лейтенант узнал дорогу к заведению госпожи Сетниковой. Место, действительно, оказалось очень удобным. И до центральной улицы Текуля недалеко, и до расположения полка минут десять ходу. Невысокий забор, скорее, обозначал границы участка, чем служил препятствием для лихих людей. Небольшой двухэтажный дом скрывался в зелени разросшихся крон деревьев. Судя по свежей побелке и аккуратно отсыпанной дорожке, ведущей к массивной темной двери, дела у владелицы шли неплохо.
Дверь была не заперта, но, чтобы не разыскивать хозяйку в незнакомом здании, Алекс дернул свисавший сверху шнурок с кисточкой, где-то внутри едва слышно забренчал колокольчик. Не успел лейтенант протянуть руку, чтобы дернуть шнурок еще раз, как тяжелая дверь не спеша отворилась. Средних лет женщина, судя по белому переднику – горничная, вежливо поинтересовалась:
– Что будет угодно господину офицеру?
– Мне будет угодно поселиться в вашем заведении.
– У нас как раз есть пара свободных комнат, – женщина посторонилась, пропуская Алекса, – проходите на второй этаж, там кабинет Аврелии Архиловны.
Купеческая вдова Аврелия Архиловна Сетникова оказалась еще далеко не старой женщиной. Темное вдовье платье напрасно пыталось скрыть весомые достоинства хозяйки, но строгие серые глаза предостерегали от всяческих поползновений.
Комната Алексу понравилась. Небольшая, но светлая, минимум мебели, но все необходимое есть.
– Уборка ежедневно, белье меняют раз в пять дней. Если хотите, чтобы горничная почистила вам сапоги или мундир, то договаривайтесь с ней за отдельную плату. Вода в колодце, горячую воду для бритья можно взять на кухне.
– Хорошо, – кивнул лейтенант, – меня все устраивает.
– Четвертной в месяц с полным пансионом, – вынесла приговор хозяйка.
Дорого. Существенно больше лейтенантского оклада, поэтому молодые офицеры без состояния снимали комнаты вскладчину в более дешевых заведениях. Алекс достал кошелек и отсчитал ассигнации.
– Вот, здесь за два месяца вперед. Вещи я перевезу сегодня вечером.
Итак, бытовые проблемы были решены, оставалось разобраться со служебными.