Меня аж передергивает от увиденного. Я вообще не понимаю, на кой хрен я сюда поднялся. Она раздетая передо мной. Очень тонкая, хрупкая, уязвимая. А я уйти не могу. Ноги вросли в пол, их наполняет свинцовой тяжестью, как и все остальное тело. Даже мое пропитанное топливом и, казалось, мертвое сердце начинает долбиться по ребрам так, что в груди нестерпимо ломит.
Кожей чувствую ее страх. Он наполняет маленькое помещение душевой и оставляет на языке металлический привкус.
– Выйди, – раздается тихо.
Не могу. Надо, я понимаю. Дебил. В такое не лезут с разбегу, а я… Я не хочу впускать ее глубоко в себя. Ничего хорошего из этого не получается, но какого-то хрена пришел сюда и тараном пру в ее личное.
– Лекс, пожалуйста, – еще тише и сжимается сильнее.
– Да, извини…
Так и выхожу спиной в дверь, продолжая пялиться на ее спину. Чтобы погасить ярость, вспыхнувшую в груди, хромаю на улицу, зацепив с кухонной тумбы сигареты. Облокотившись на прохладный металл двери своего гаража, смотрю, как в лужах расходятся круги от мелких капель. Дождь стал тише, Таши нигде нет. Гордая стерва скорее всего свалила к Марату. Хоть мозг выносить не будет. От нее пора окончательно избавляться. У меня аллергия на тех, кто пытается меня не санкционированно присвоить. Секс – еще не повод для отношений, пусть даже регулярный. Это просто удобно, когда в телефоне забито несколько номеров для разнообразия. Позвонил, потрахался, разошлись. Иногда можно с Мариком поделиться. Для него не жалко. Он, пожалуй, сейчас единственный, кому я доверяю и знаю, что с ним всегда будет адекватно, а после него чисто.
Выбросив окурок в лужу, не спешу заходить. Слушаю копошение в гараже. Домовенок спустился.
«Олеся, – едва шевеля языком, пробую на вкус ее имя. – Леся».
Мягкое, легкое, светлое, как и она сама. Второе светлое пятно в моей жизни за последние два года. Первое сейчас трахает двух телок у себя в гараже.
Мне интересно, почему она не просит называть ее по имени. Пара прилипших сразу прозвищ, и она легко согласилась. Имя – это же что-то ценное, важное. Вывод напрашивается сам. Для нее имя – это прошлое, вот то, с синяками на ребрах. Быть Домовенком проще, чем вздрагивать каждый раз, когда тебя зовут.
Эта тема была в универе, но я прошел ее мимо, переживая собственную смерть в глазах старшего брата. Как сдал экзамены, не помню. Как вообще доучился и получил в этом году диплом – загадка.
Таблетка перестает действовать, и боль возвращается в мое тело. Иду к себе мимо дивана, на котором, свернувшись комочком, лежит Кузя. Она не спит. Захлопнула веки, когда увидела, что я зашел. Делаю вид, что поверил, гашу свет, оставив ей ночник, и поднимаюсь по лестнице.
Устраиваюсь на кровати, смотрю на свою скудную книжную полку. Когда-то моя личная библиотека занимала целую стену под потолком в комнате. Я сожрал ее всю, обгоняя университетскую программу. Горел профессией, как Радомир своей.
Как все стремительно меняется… Лечить чужие души мне больше не хочется. Я люблю металл и пластик, у меня встает на рычание мотора, и я готов кончить от запаха топлива в баке своего байка. В моей душе тьма. Если я не могу вылечить ее, значит не имею права лезть в чужую.
Меня будит жара и все та же чертова боль. Она похожа на зубную. Пик уже прошел, но назойливость раздражает. Ищу свои шорты. Чувствуя себя инвалидом, кряхтя и матерясь, натягиваю, поправляя утренний стояк. Снизу уже слышны голоса. Мой гараж в последнее время превратился в проходной двор. Сабину сюда, что ли, дернуть? Пусть отсосет, чтобы хоть это меня не раздражало.
Спускаюсь на несколько ступенек, перевешиваюсь через перила, чтобы увидеть, у кого там язык во рту не держится.
Судя по запаху сигаретного дыма, Мар курит у моей двери, а телки сидят на диване, обсуждая прошедшую ночь. Кузи не видно. Надо бы воспользоваться. Трахаться при ней становится странно некомфортно. Хотя, по-моему, девчонке фиолетово, чем мы тут занимаемся, лишь бы кормили. Это идеально. Надо чтобы все так и осталось.
Меня замечают. Таша растягивает рот в мстительной улыбке. И? Меня задеть должно? Сейчас я покажу тебе, детка, как надо унижать!
– Сабин, гоу сюда. Минет хочу, аж яйца сводит. Отсосешь?
Взгляд Таши темнеет. Пришла моя очередь довольно улыбаться.
Она впивается в бедро подруги ногтями. Та шипит, откидывает ее руку и идет ко мне.
Удобная и безотказная.
Поднимается со мной наверх. Снова тихо матерясь, устраиваюсь на спине на кровати, подложив под голову пару подушек, освобождаю стояк от штанов, предоставляя Сабине полный доступ к своему члену.
Она умело сосет, довольно причмокивая и вылизывая мне яйца до мурашек. Закрываю глаза. Тело наполняется удовольствием, смешавшимся в коктейль с болью. Интересно, приятно… Живот сводит, когда девушка берет член глубоко в горло. Дышит, снова заглатывает, пошло облизывает пульсирующую головку. Не мешаю и не помогаю. Просто лежу, закинув руки за голову, и стараюсь вообще ни о чем не думать, пока меня резко не простреливает оргазмом до самых мозгов. Сабина втягивает носом воздух и глотает сперму. Мягко отталкиваю ее, сажусь на кровати.
– Охуеть… Че это было? – тяжело дышу, глядя, как комната слегка плывет.
– Я старалась, – урчит любовница.
– Да при чем тут ты, – выдавливаю, приходя в себя.
Она обиженно царапает ногтями мою ногу, но сваливает.
Это чего, блядь, было такое?! Я кончил, вспомнив голого Домовенка в душе! Пиздец! Точно дебил!
Лежу еще пару минут и спускаюсь ко всей честной компании. Таша убивает меня взглядом, повиснув на шее Марата. Кузя суетится на кухне, рядом с ней закипает чайник. И я его сейчас очень хорошо понимаю! У меня внутри все тоже кипит, булькает и взрывается, обжигая вены. Какого хрена она вдруг влезла мне в голову?!
– Завтрак в стоимость услуг нашего отеля не входит! – выплескиваю раздражение на девушек. – Мар, вызови им такси.
– Ты как? – друг уже достал мобильник и шарит по нему большим пальцем.
– Нормально. Народу здесь слишком дохуя. Пойдем покурим, пока за ними едет тачка.
Сажусь на табуретку у входа. Ноги после оргазма еще ватные, да и вчерашняя травма тупо не дает мне долго стоять. По-хорошему сегодня надо отлежаться, но у меня Домовенок без трусов в прямом смысле этого слова, а доставка сюда не работает.
– Не злишься за Ташу? – Друг прислоняется спиной к металлу большой гаражной створки и тоже закуривает.
– С хрена ли? Я ее сам к тебе отправил. Стерва решила, что имеет на меня права.
– И ты ее так наказал? – ржет Марик.
– Типа того. Заметь, трахаться к вам она сама полезла. Могла бы переночевать у тебя на диване. Может я бы даже зауважал. Хотя нет. Даже тогда бы нет, – морщусь. – Это не те люди, за которых я буду переживать и страдать муками совести.
– Согласен. Ты не дергайся сегодня никуда. Я Кузёнка могу сам в город свозить.
– Перебьёшься! – рычу на него и бешусь от собственной реакции.
Это все утро виновато. Меня до сих пор не покидает ощущение, что в рот я трахал не Сабину. И мне понравилось!
Эту дурь из головы надо срочно выбить, но я все еще недееспособен, чтобы позволить одной из девушек все же остаться.
Марат провожает их до машины. Таша, не глядя на меня, показывает красивый наманикюренный фак и скрывается за воротами в заборе. Шума стало гораздо меньше и раздражение постепенно гаснет.
Кузя оставила для нас завтрак, сама опять куда-то убежала. У меня столько площади нет, сколько она убирается. Неужели я настолько все тут засрал? Не замечал раньше.
Пока едим, листаем с Маратом сайт Гурама, смотрим обещанное обновление ассортимента. Моему байку теперь тоже нужен ремонт, и я быстро перескакиваю в раздел с обвесом для него. Задумчиво прикидываю цены с учетом нашей скидки.
– Блин, – спускаясь с лестницы с пластиковым тазиком в руках, спотыкается Домовенок.
– Осторожнее, – говорим хором с Маратом.
Она вдруг стреляет в меня таким странным взглядом. Обиженным или смущенным, а может все вместе. Ее щеки начинают наливаться краской. Девчонка дергает головой, пряча лицо в выбившихся из хвоста светлых прядях и семенит на улицу, глядя в пол.
– Из-за Сабины? – не понимает Марат.
– Хер знает, – отдаю ему ноут и хромаю за Кузей во двор, потому что я догадываюсь, что дело совсем не в утреннем минете.