– Лёшенька!
Дергаюсь. За два года я успел отвыкнуть от своего полного имени.
– Алексей! – Мать буквально падает в мои руки. – Господи, ты приехал, – шепчет она, крепко прижимаясь ко мне.
– Это всего лишь твой сын, мам. Не преувеличивай. И вообще-то я иногда звоню, – глажу ее по спине.
– Звонит он… звонит… Пропал на два года! – бьет маленьким кулачком в район поясницы.
– Не плачь. Ты же знаешь, мне сюда путь закрыт. Охрана сказала, отца нет еще. Я заберу кое-что из своей комнаты?
– Ты похудел, – она будто меня не слышит. – Осунулся совсем. Где ты живешь, мой мальчик? У тебя есть деньги? Что ты там ешь? А девушка? У тебя есть девушка? Ты звонил брату? Они тоже совсем не приезжают… – хлюпает она носом.
– Мам, успокойся. Все, что тебе надо знать, я рассказываю по телефону. Остальное – мое сугубо личное дело. Ем нормально, работаю, девушки нет. Я пройду к себе? Не хочу нарываться на отца. Мне сейчас не нужны проблемы.
– Иди-иди… – гладит меня по руке.
Делаю пару шагов к лестнице.
– Алексей, а что с ногой? Ты хромаешь. Тебе нужен врач?
– Нет, мама, не нужен.
И ухожу на второй этаж, пока и правда не вернулся отец. Странно, что меня никак не трогает собственное появление в этом доме. Будто в гости зашел. Да, запахи знакомые, ремонт все тот же, мебель. Спальни наши с братом. Толкаю дверь в его бывшую комнату. Здесь кроет. Только здесь…
Закрыв глаза, стою пару минут, вспоминая, как прятался в его комнате от отца. Смешно было. Мы были совсем пацанами. Позже брату пришлось выгодно для семьи жениться на дочери бандита, и он сменил эту спальню на другую. Но мне нравится именно эта. Она связана с нашим общим прошлым.
Цепляюсь пальцами за круглую ручку верхнего ящичка прикроватной тумбочки. Ерунда всякая валяется. Календарь старый со спортивной тачкой на обороте, ручка, листочки бумаги и зажигалка. Забираю ее, проверяю. Работает.
– Скучаешь по нему? – слышу за спиной. Мама поднялась. – Без вас дома стало так пусто.
– Не ко мне претензии. Отец принял решение исключить нас из вашей семьи и вычеркнуть из наследников. Его право. Я больше ни на что не претендую.
Обхожу мать, иду к себе. В моей комнате тоже все ровно так как было, когда я уходил. Даже футболка все еще валяется на кровати.
В шкафу были дорожные сумки. Достаю и сгребаю в них свои книги с полок под потолком. Я, собственно, только ради них нарушил запрет отца и явился в дом, в котором вырос, и где теперь мне запрещено появляться.
Осматриваюсь и снимаю со стены гитару.
На шкафу, под самым потолком, сидит покрывшийся пылью старый плюшевый заяц с несуразными длинными ушами. Я и забыл, что он там есть. Снимаю, отряхиваю игрушку.
– Я его помню, – улыбается мама. – Ты маленький был, лет пять, не больше. В цирк вас с Радом водили. Ты клоуна испугался, – сквозь слезы смеется мама. – Брат так тебя успокаивал, так успокаивал, а потом увидел этот зайца и уговорил меня его для тебя купить. Я еще не хотела, он же страшненький. А Радик уперся и все. Ты с этой игрушкой спал, пока в школу не пошел, а потом она на тумбочке еще долго сидела. Пока ты совсем не вырос…
– Я поеду, мам. Буду звонить сейчас реже. Работы будет много. Не говори отцу, что я приезжал.
– Не скажу. Пойдем, – она так и плетется рядом со мной в расстроенных чувствах.
Просит подождать в холле пару минут и выносит пакет с ароматно пахнущей домашней выпечкой. Наш повар всегда пек хлеб, булочки всякие, круассаны. Не отказываюсь, чтобы не обидеть маму. Прощаюсь с ней, жму руку охраннику на выходе и без сожаления покидаю особняк наследственных медиков Яровских.
Таксист видит меня с сумкой. Грузим ее в багажник. Обхожу машину, открываю дверь с той стороны, где тихонечко сидит мой персональный Домовенок.
– Держи, – протягиваю ей зайца. – Грязный только. Постирать надо.
Она бережно принимает его из моих рук и чертовски мило прижимает подарок к себе, гладит пальчиками по странным ушам.
– И вот еще, – вручаю ей пакет со вкусняшками, – домашнее. Жуй, а то тебя ветром скоро сдувать начнет.
Она ставит его рядом, а зайца прижимает к груди как родного. Пряча улыбку за привычной ухмылкой, сажусь вперед и настраиваю зеркало так, чтобы мне хоть немного было видно Кузю. Она что-то бубнит зайцу, отчищая его от серой паутины, разглядывает со всех сторон, теребит уши. Не смотреть на нее не получается. Слишком она чистая в этом дерьмовом, насквозь прогнившем мире.
«Они бы подружились с Риткой», – почему-то подумалось.
Везет мне на неискушенных, наивных девочек. Но Рита хоть невестой была, я права на нее имел и оказался нахер не нужен. Не дотянул до идеала. Зато с этим успешно справился старший брат. Теперь вот Кузя. С ней все не так, как было с Ритой. Эта девчонка умудряется заползать очень глубоко в меня, при этом ни черта не делая. А я так не хочу!
Много курю, пока едем. Сам над собой ржу. Запрет отца нарушил, книги забрал, зайца этого чертового прихватил… для нее. Какого хуя происходит?! Куда я лезу на те же грабли?! Зачем?! Зачем, мать его?! Мало меня ломало после истории с Ритой и Радом?
Видимо, мало…
Не сразу соображаю, что тачка остановилась возле нашего забора. Очнувшись от раздумий, прошу охранника помочь затащить покупки и сумку с книгами в гараж. Домовенок так и идет за мной, прижав к себе одной рукой зайца, а второй разламывая пышный круассан со сливочным кремом. Она закладывает пальчиками кусочек выпечки в рот, а я как дебил пялюсь на это и у меня встает. Охуеть! Член неприятно трется о ширинку при виде того, как она ест. Заебись! Только вот этого мне еще и не хватало. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как на ее губах остался мутноватый домашний крем. Если она сейчас начнет его слизывать, я взорвусь. От злости. На себя! На неправильную реакцию своего тела на эту несуразную, худенькую девчонку.
Столько баб вокруг, мечтающих забраться в мою кровать. Стоит только позвать… Надо позвать. Или самому свалить, чтобы она не видела и не слышала того, что происходит наверху. Хотя, с другой стороны, пусть видит и слышит. Пусть лучше злится на меня. Это позволит нам держаться на расстоянии, как и должно быть. Как и было запланировано еще совсем недавно, когда я только нашел ее и решил оставить у себя.
– Как твоя нога? – ее голос бьет по натянутым нервам.
Сжав зубы, забираю сумку с книгами и ухожу к себе, оставив ее вопрос без ответа. Зло скидываю все на пол с полок и пытаюсь уместить на них книги. Надо еще будет сделать, не помещается.
На кровать кидаю одну из работ Ленор Уокер, которая специализируется на помощи женщинам, таким, как мой Домовенок. Она у меня, конечно, еще совсем не женщина и всей ситуации я не знаю, но оставить это так тоже уже не выйдет. Надо разбираться.