Разбудил нас душераздирающий треск, пересыпанный мелодичным перезвоном.
– Раз, два, три, четыре пять, выходи играть, выходи играть! Здравствуй, утро! – голосил Джеронимо, накручивая шарманку. – Все в порядке, дорогой, – сказал, обращаясь к ростку. – Просто теперь нам не нужно прятаться, и я приучу тебя просыпаться утром.
Я потянулся и посмотрел на Веронику, которая хмуро ерзала в кресле. Поймав мой взгляд, она крикнула (в том грохоте, что устроил Джеронимо, можно было только кричать):
– До сих пор задница болит, ублюдок!
– Сама виновата, – не остался в долгу я. – Предлагал смазать – отказалась.
Шарманка умолкла. Вытаращив глаза и раскрыв рот, Джеронимо посмотрел на меня, на Веронику и, сказав «вау!», достал из кармана смартфон.
– Погоди, – спохватилась Вероника. – Мы не о том…
– Тс-с-с! – Джеронимо поднял руку, и она притихла. Я глазам не верил. Джеронимо управлял сестрой, как кукловод.
Смартфон издавал непонятные шуршащие звуки. Джеронимо захихикал чему-то, а потом раздался мой голос: «Трибунал проспишь!»
Я подскочил на месте.
«Что, очухался, выродок?» – И Вероника спрыгнула с кресла.
– А ну, дай сюда!
Она протянула руку за смартфоном. Джеронимо попятился и вдруг бросился бежать. Вероника ринулась следом, я – за ней, но Джеронимо несся быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла. Погоня закончилась тем, что Вероника на всем ходу врезалась в дверь туалета.
– Открой! – завопила она, подкрепляя слова ударами кулаков и ботинок. – Джеронимо Фернандес, немедленно прекрати, ты вторгаешься в мою личную жизнь! Ты знаешь, что я этого не терплю!
В ответ из-за двери донеслось ржание, и тут же сдавленный голос: «Еще! Еще раз этот фрагмент!» – видимо, Джеронимо упивался зрелищем сброса водяной бомбы.
Вероника посмотрела на меня, словно ища поддержки. Я постучал по двери и сказал как можно строже:
– Слушай, там нет ничего интересного. Ведешь себя, как ребенок.
– А кто это говорит? – донеслось с той стороны. – Человек, который сбросил на мою сестру презерватив с водой?
Я перестал стучать, поняв, что исчерпал аргументы.
– А чего мы переполошились? Там ведь правда ничего такого. Мы просто разговаривали.
– О чем разговаривали?! – прошипела Вероника. – Твой гребаный психоанализ, я тоже… Черт, да я там все равно что голая!
Она грохнула кулаком по двери, а я тактично умолчал, что ее нагота для Джеронимо тайной за семью печатями не является.
– Как можно было забыть про самописец? – простонала Вероника.
– Не знал, что они пишут видео…
– У Джеронимо все пишет видео. И аудио. И еще он делает пометки. Не видел его тетрадь? Увидишь – вырежи себе глаза, я предупредила.
– А что за тетрадь?
– Неважно! Знаешь, что теперь будет, Николас? Из нашей задушевной беседы он почерпнет материал на целый год непрерывных подколок и манипуляций. Все, что мы скажем и сделаем, будет использовано против нас. Мой брат… Это дьявол, понимаешь? El diablo!