Вечером после ужина Черити сидела в одиночестве на кухне, прислушиваясь к беседе на крыльце. Мистер Ройалл разговаривал с молодым Гарни.
Посуду давно убрали, старая Верена, ковыляя, пошла спать. Черити сидела и смотрела в окно, положив руки на колени. Безветренный вечер дышал прохладой. На западе над чернотой холмов полоска янтаря переходила в бледную зелень, а затем в глубокую синеву, в которой ярко сияла первая звезда. В сумерках ухала сова, чуть заглушая плавную беседу двух мужчин.
Голос мистера Роайлла полнился довольством: уже очень давно адвокату не попадался собеседник, сравнимый с Люцием Гарни, и Черити догадывалась, что для опекуна Гарни олицетворяет его собственное загубленное, но не забытое прошлое. Миссис Хэтчерд была вынуждена уехать в Спрингфилд из-за болезни вдовой сестры, и тогда молодой Гарни, всерьез поставив себе задачу зарисовать и замерить все старые дома в округе вплоть до границы с Нью-Гэмпширом, попросил мистера Ройалла сдать ему комнату в доме, пока кузина не вернется. Черити трепетала, как бы мистер Ройалл не отказал: в буром доме не было ни одной подходящей комнаты. Впрочем, как выяснилось, жить Люций Гарни мог и в доме мисс Хэтчерд, а к мистеру Ройаллу просто приходить столоваться; и после целого дня переговоров мистер Ройалл согласился на эти условия.
Черити показалось, что он счастлив выручить немного денег. Возможно, несмотря на свою репутацию стяжателя, опекун был намного бедней, чем считали в Норт-Дормере. Его практика превратилась в миф, возвращаясь к жизни только во время вызовов в Хэпберн или Неттлтон, а интервалы между поездками становились все длинней, так что мистер Ройалл зарабатывал лишь на скудной продукции своей фермы да еще как представитель нескольких страховых агентств округи. В общем, он весьма охотно согласился на предложение Гарни сдать в аренду двуколку за полтора доллара в день; мистер Ройалл был так доволен сделкой, что вскоре после ее завершения случилось небывалое: когда Черити подновляла свою старую шляпку, он словно невзначай уронил ей на колени десятидолларовую купюру.
– Иди порадуй себя новым нарядным капором, чтобы другие девушки с ума от зависти сошли, – сказал он с робким огоньком в глубоко посаженных глазах; и она немедленно догадалась, что этот неожиданный подарок – единственный денежный презент за все годы – был первым взносом от Гарни.
Однако появление молодого человека дало мистеру Ройаллу нечто большее, чем простая денежная выгода. Впервые за многие годы у него в доме появился достойный собеседник. Черити смутно понимала душевные нужды опекуна, однако знала, что адвокат ставит себя выше окружающих, и, как оказалось, Люций Гарни с ним в этом согласен. Она изумилась, обнаружив, каким красноречием заблистал мистер Ройалл в компании понимающего собеседника, и в равной степени изумилась, увидев, с каким дружеским почтением слушает его молодой Гарни.
Обычно мужчины говорили о политике, что было полностью вне сферы интересов Черити, но этим вечером беседа необычно приковала ее внимание, ведь речь зашла о Горе.
– Гора? Гора? – переспросил мистер Ройалл. – Что она собой представляет? Пятно позора – вот что! Этот сброд следовало бы давно выгнать оттуда, но местные слишком их боятся. Гора под юрисдикцией поселка, и кто, если не Норт-Дормер, виноват, что у всех на виду живет банда воров и отщепенцев? Они бросают вызов законам страны самим своим существованием! Увы, никому не хватает духу туда соваться – ни шериф, ни налоговый инспектор, ни коронер никогда не поднимались на Гору; когда речь заходит о безобразиях, которые там творятся, городская управа только отводит глаза и выделяет деньги на усовершенствование водокачки. Единственный, кто бывает там регулярно, священник: если кто-то умирает на Горе, его зовут на похороны. Да, о похоронах тамошние обитатели еще думают, но я никогда не слышал, чтобы священника звали на крестины или свадьбу, и к судье они тоже не обращаются. Так что на самом деле они просто кучка язычников.
Используя юридический жаргон, мистер Ройалл пустился в объяснения, как именно маленькая колония скваттеров ухитрилась загнать закон в тупик. Черити со все возрастающим пылом ждала отклика Люция на эту речь; впрочем, молодой человек явно предпочитал слушать, а не говорить.
– Полагаю, вы сами там никогда не бывали? – наконец спросил он.
– Однажды довелось, – презрительно усмехнувшись, ответил мистер Ройалл. – Местные умники пророчили, что я не вернусь оттуда; однако никто меня и пальцем не тронул, а ведь я как раз отправил одного из этой шайки в тюрьму на семь лет.
– И после этого вы отважились идти к ним?
– И недели не прошло после суда. Парень с Горы пустился в Неттлтоне во все тяжкие. С ними такое случается: если удается подзаработать деньжат на рубке леса, они уходят в загул, пока не истратят последний цент. Ну а тот парень докатился до непредумышленного убийства. Я добился, чтобы его осудили, хотя даже в Неттлтоне боялись людей с Горы, а потом произошло кое-что странное. Парень уже в тюрьме послал за мной и, когда я прибыл, сказал: «Мой защитник – просто трусливый цыплячий потрох, тупица, подлый сукин сын… и так далее. А у меня осталось важное дело на Горе, и вы – единственный из всей судейской братии, которому оно может быть по плечу». Парень сообщил мне, что у него есть дочь, совсем малышка. Он хотел, чтобы ее воспитали как христианку. Я пожалел парня, поэтому отправился на Гору и принес ребенка сюда… Больше на Горе я не бывал.
– А мать ребенка? – после долгой паузы спросил Гарни. – Разве матери не было?