Женя
Они напоили его прямо у нее на глазах. Агневский и без того, видимо, был не спокоен, на взводе, сильно переживал, как всякий человек, оказавшийся в трудном положении, а тут – компания людей, настроенных, чтобы помочь ему, включая, между прочим, самого следователя! Понятное дело, что уже сама попойка в компании следователя была грубым нарушением. Но разве думаешь о таких мелочах, когда на карту поставлена судьба человека?
Так искренне полагала Женя, с интересом и даже с удовольствием разглядывая Юрия Агневского. Ей было приятно, что за столом собралась компания таких красивых молодых людей – Ребров, Журавлев и вот теперь сероглазый блондин Агневский. Петра и Бориса она в силу многих причин не могла бы назвать молодыми, все-таки они были намного моложе своих коллег. Однако тоже были по-своему красивыми, привлекательными мужчинами.
Наташа, увлекшая Женю на кухню под предлогом нарезать еще салата, сделала страшные глаза и покрутила пальцем у виска:
– Женька, ты бы посмотрела на себя! Разглядываешь мужиков так, как если бы тебе их прислали на выбор, хочешь, Журавлева или Агневского!
– Да ничего я их не разглядываю. Просто слушаю…
– Да чего их там слушать-то? Они же просто треплются об охоте, рыбалке… Мужики! Он, я имею в виду этого Юрия, еще ни слова не сказал по существу. Наши-то думают, что напоят его, и он расскажет им всю правду-матку. А я считаю, что его просто развезет, и он заснет за столом, если вообще не свалится на пол…
– Наташа, ты за кого меня вообще принимаешь? – неуверенно попыталась реабилитироваться в глазах подруги Женя. – Я понимаю, меня можно упрекнуть в неравнодушии к Паше, но Агневский…
– Да ладно, расслабься! Я же шучу! Сижу рядом с ними и любуюсь. И знаешь, о чем подумала? Что как это такие красивые мужики умудряются вляпаться в разные уголовные истории? Что мой Льдов…
– Давно его видела?
– Да ты меня уже спрашивала. Давно. Но мы время от времени переписываемся. У него все в порядке. Но ты же помнишь, как выглядел он, когда рядом с собой утром обнаружил девушку с перерезанным горлом… Мне его тогда так жалко было! Но… Ни слова о драконах!
– Но эти двое драконов мне на самом деле нравятся. Так бы и смотрела на них… Создает же природа таких красавчиков!
– Так что ты решила? Займешься этим Агневским?
– Наташа, да что ты такое говоришь?! – собралась уже по-настоящему возмутиться Женя, посчитав, что подруга намекает ей о возможном флирте с Агневским, как вдруг до нее дошел истинный смысл вопроса. – А… Вон ты о чем… Да! Безусловно! Я и с Пашей уже договорилась. Мы поедем с ним вместе в Сапроново. Сама знаешь, как важно собрать информацию на месте. Надо опросить жителей, попытаться понять, почему наш сероглазый парень решил подышать воздухом именно в лесу возле этой деревни. Могу предположить, что женщина, труп которой нашли в лесу, проживала как раз в этой деревне. Или же ее что-то связывало с этим местом. Да там полно вопросов… Почему-то Павла насторожило платье, в котором нашли женщину.
– Что не так с платьем?
Послышался шорох, они обе повернулись и увидели прислонившегося к косяку двери Юрия Агневского. Он был так пьян, что едва стоял на ногах.
Наташа кинулась к нему.
– Ищете туалет?
Он молча закивал.
– Ему плохо… – поняла Наташа и, обняв парня за плечи, увела.
«Дураки! – подумала о Журавлеве и Борисе Женя. – Не могли вовремя остановиться и перестать уже ему наливать. И чего они добились? Упустили время, когда ему можно было задавать вопросы».
Работа над делом еще не была начата, ничего конкретного она еще не знала, не составила список вопросов, связанных с убийством, и не была уверена, что Павел, которого она еще так мало знала, сдержит свое обещание и привлечет ее к расследованию, но какая-то внутренняя работа в ее голове уже велась. Она словно готовилась к этому, постепенно наполняясь какой-то безбашенностью, дерзостью и отчаянием. Она знала, что не упустит возможности поработать вместе с Павлом и Ребровым, чего бы ей это ни стоило. Она готова была даже заплатить за это удовольствие быть востребованной своим шатающимся браком.
Знает ли Борис об этом? Чувствует ли, каким холодом веет от нее при его приближении? Понимает ли, что она разлюбила его и готова спровоцировать на разрыв?!
Она хотела, чтобы он сам разорвал последние нити, связывающие его с ней. Однако хотела, зная, что он все равно этого не сделает. Никогда. Что он рано или поздно смирится с ее образом жизни, с ее свободолюбием и желанием по-своему, по-женски, пусть даже по-дилетантски заняться расследованием преступления. Да ее колотило уже только при мысли о том, что она, сговорившись с Павлом, в любой момент соберется и поедет в Сапроново…
Собирается ли она изменить Борису? Скорее всего, нет. Но покуражиться, почувствовать себя свободной, не нарушая главного, – это ли не развлечение?
Заглянул Борис.
– Где он? – спросил он, и по его голосу Женя поняла, что и муж изрядно выпил.
– Наташа пошла его откачивать. Кажется, у него начались проблемы с желудком… Мне отсюда слышно, как его выворачивает. Боря, зачем вы его так напоили?
– Сначала накормили, – развел руками Борис. – А вы чего тут застряли?
– Так салат же готовим, – ответила Женя, хмурясь и оглядывая кухню в поисках миски с помидорами. – Кажется, все закончилось. Может, заказать доставку?
– Так закажи. Все же ночевать останутся. А еще лучше позвони и вызови Галину Петровну. Сама видишь, полный дом гостей, всех надо кормить-поить, потом готовить комнаты, стелить постели.
– Не надо Галину Петровну тревожить, уже поздно. Мы с Наташей сами все сделаем. Если надо, позовем на помощь наших нянь…
– Как тебе мой новый клиент? – Борис как-то нехорошо подмигнул ей, она вспыхнула, как если бы он ее оскорбил.
– В каком смысле?
– Да он как с подиума сошел… Я хоть и мужик, но не могу не отметить… Красавец! Вот нутром чую, что это дело, я имею в виду это убийство, в которое его втянули, связано с женщиной. Возможно, он был в связи с этой женщиной.
– Да вопросов миллион! – в сердцах воскликнула Женя. – А вы вместо того, чтобы воспользоваться нужным моментом после пары рюмок, напоили его! Вот просто грубо напоили! И что теперь с ним делать?
И прямо как в кино, в самый нужный момент, в кухню как раз вернулись Наташа с Агневским. Ворот его рубашки был мокрым, из чего Женя сделала вывод, что ему не только помогли освободить желудок, но и умыли.
– Простите меня… – он рухнул на стул, и Борис по-отечески похлопал его по плечу.
– Борис, вы можете смело оставить его нам, – сказала Наташа, промокая полотенцем свою промокшую одежду и лицо. Видимо, не так-то просто было привести в чувство человека, едва стоящего на ногах, да еще и с соответствующими проблемами. – Мы сейчас приготовим ему кофе, и будет он у нас как огурец, да, Юра?
Борис усмехнулся, пробормотал что-то себе под нос и ушел. Женя включила кофемашину.
– Ну, давайте, рассказывайте уже, как вы дошли до такой жизни, – словно готовясь по-настоящему отчитать Юрия по всем правилам, начала Наташа. – Как же вас угораздило влипнуть в такую неприятную историю?
Слегка протрезвев, Агневский тяжело вздохнул.
– И сам не знаю… Вообще ничего уже не понимаю.
Женя села напротив него. Всматриваясь в его лицо, пыталась понять, что он за человек, можно ли ему верить. Не убийца ли он? Но лицо было просто красивым, а глаза – грустными до оторопи…
– Пока здесь никого нет, расскажите, что с вами случилось на самом деле. Поверьте, я, в случае чего, могу помочь вам. Уже хорошо, что вас при необходимости будет защищать мой муж, он настоящий профессионал. Но и мы с Наташей смогли бы вам помочь.
– В смысле? – не понял Юрий, пока еще воспринимавший двух молодых женщин как домочадцев. – Это как?
– Да мы просто от безделья помогаем расследовать преступления, – хохотнула Наташа, продолжая приводить себя в порядок. Она извела уже целую пачку бумажных салфеток, промокая ими лицо, шею, грудь. – Ребята, вы меня извините, но мне надо переодеться. Я и вам, Юрий, принесу чистую рубашку. Надеюсь, вы не против?
Конечно, он был не против.
– Наташа, конечно, шутница еще та, но не так давно мы с ней реально помогли распутать одно дело. Согласитесь, что не всегда, попав в полицию, нужно рассказывать всю правду. Другое дело – адвокат. Вот ему точно можно довериться, чтобы он смог выстроить линию защиты. Но в нашем случае вам действительно повезло, потому что я – просто человек, совершенно свободный, но имеющий много времени, и который может помочь вам собрать необходимую и, главное, неофициальную информацию, поговорить с нужными людьми, что-то важное разнюхать, потом сопоставить. Я не шучу. А потому, пока мы с вами сейчас вдвоем, расскажите мне, как вы вообще оказались в том лесу? Что связывает вас с деревней Сапроново?
– Странное дело, но до вас меня еще никто об этом не спрашивал…
Юрий после того, как его хорошенько облили холодной водой, хоть и протрезвел немного, но все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Язык не совсем слушался, да и движения казались ему самому странными, как если бы он двигался под водой, с трудом, плавно. А еще ему было стыдно перед этой красивой молодой женщиной, хозяйкой дома. Зачем только она задает ему эти вопросы? От праздного любопытства? Что ж, он ей вот как раз и может рассказать всю правду.
Он улыбнулся своим мыслям – какой же он слабый! Слабый до неприличия, до презрения! Да, он в этот момент презирал самого себя.
– В Сапроново у наших друзей была дача. Возможно, она и сейчас еще там. Я не знаю. Не был там давно. Так вот, мы гостили у наших друзей, часто приезжали туда, а иногда родители оставляли меня там. А история такая…
Тут он сделал паузу, словно набирая в легкие больше воздуха для рассказа. И в тот же момент ощутил прилив счастья, какой бывает у человека, когда ему вдруг выпадает возможность выговориться.
– Там были соседи. Они вообще жили на этой даче. Я даже помню их фамилию – Осиповы. Тетя Лена и дядя Андрей. У них была дочка, девочка восьми лет. Ее звали Валя. Мы целыми днями гоняли на велосипеде, хотя она была младше меня, ей было всего пять. У нее, само собой, был двухколесный велосипед, такой смешной. У меня велосипед побольше, да и катался я на далекие расстояния, а она меня ждала, кружась на лужайке перед домом. Я пытался научить ее взбираться на мой велосипед, но ничего не получалось, она была все-таки совсем маленькая.
Вернулась Наташа, поняла, что Женя заслушалась и забыла про кофе, налила всем по чашке. Придвинула Юрию сахарницу.
– Как-то утром после завтрака я зашел за ней, но ее родители сказали, что она ушла к подружке. Но я знал двух подружек, пошел ее искать, но мне сказали, что ее не было. Короче, она пропала.
И тогда я отправился в лес. На наше с ней место, где мы с ней построили шалаш. Там еще мой отец смастерил качели. Такие классные, высокие, привязанные перекладиной к двум елям и с удобным таким деревянным сиденьем. Мы всегда по очереди качались на них с Валей.
Женя с Наташей переглянулись. Сапроново – ну, конечно же, с этой деревней у него было что-то связано! Женя оказалась права.
Юрий напрягся, ему стало трудно дышать. Женя с Наташей поняли, что это место в рассказе дается ему с трудом. Что случилось с девочкой? Ведь все дело в ней…
– Я сразу увидел ее… Там же, возле качелей… Там, где и оставил… Я стоял и смотрел на нее.
– Я не поняла… – прервала его Женя.
– А я, думаете, понял? За день до этого мы были в лесу, и я качал ее на этих качелях. И все было нормально. Мы покачались и пошли домой. Ее, правда, немного тошнило, она слишком много каталась. Но мы точно, точно пошли с ней домой! А потом вечером, уже после ужина мы собрали хлеб, колбасу, печенье и снова пошли в лес, чтобы пополнить наши запасы в шалаше. И она снова захотела, чтобы я ее покатал на качелях. Мы покачались, вернее, сначала я ее качал, потом я сам покачался, и мы вернулись домой. Было уже темно, и нас даже поругали. И вот утром мне сказали, что она ушла к подружке, правда, не уточнили, к какой именно, а я нашел ее снова в лесу… Она лежала неподалеку от качелей. Мертвая.
Женя от удивления прикрыла рот рукой. Наташа свистнула, качая головой.
– Ничего себе! И что же с ней случилось?
– Я думаю, она раскачалась сильно, стоя на ногах, соскользнула с сиденья, поскольку в сандалиях ее вечно было полно песка, да и сорвалась, улетела… Не помню, как я вернулся домой. Мне было так страшно, словно это я ее так раскачал, и поэтому она упала. Но я же там до этого еще не был! Мы же с ней вернулись из леса еще вечером, после того, как отнесли в шалаш наши припасы, и только вечером она покаталась, все. Повторяю, мы вместе вернулись домой, затемно, и в тот день она просто не могла вернуться туда. Зачем? Она точно ночевала дома, иначе родители ее сказали бы мне, что она не вернулась, забили бы тревогу… Прошло несколько часов, я продолжал молчать, не зная, как я скажу ее родителям, что она мертвая. Мысли мои стали путаться, и вот уже мне казалось, что это я утром пришел в лес и раскачал ее, да так сильно, что она упала, ударилась головой о камень или просто о твердую землю и умерла. Больше всего мне тогда хотелось снова зайти к ней домой и спросить, не вернулась ли Валя от подружки, но когда я представлял себе, что сейчас творится в доме, где умерла дочка, то не смог и с места сдвинуться. Мне было страшно. Возможно, если бы я жил с родителями на даче, я бы поговорил с отцом и все ему рассказал, но я же жил у наших знакомых. Они были хорошими, но все же не родителями.
– И что же было потом? Ее нашли? – не выдержала Наташа.
– Я вернулся в лес. У меня заранее волосы на голове встали, когда я только просто вошел туда… Мне казалось, что там пахнет уже не лесом, а чем-то другим, страшным… Я откуда-то знал, что трупы пахнут как-то неприятно. Я вошел в лес, дошел до нашего шалаша, до качелей и… там уже никого не было. Вали не было. Это означало, что ее уже кто-то обнаружил, и теперь ее родители сходят с ума от горя… В детстве мне всегда казалось, что, когда умирает человек, все вокруг должно замереть, остановиться, чтобы как бы проникнуться этим горем. Ведь если человек умер, значит, он уже никогда не вернется к ним. И я, спускаясь к деревне, прислушивался к звукам – я ждал, что услышу крики и плач ее родителей. К ним я не пошел. Зачем? Я вернулся к себе в комнату и ждал, что вот сейчас откроется дверь и кто-нибудь из наших знакомых, тетя Таня или дядя Ваня, сообщит мне с трагической миной на лице, что случилось ужасное, что Валечка разбилась на качелях. Что она умерла. Но никто не приходил. Меня просто позвали обедать. И за обедом дядя Ваня сказал только, что Валя пропала.
– Какой это был год?
– Две тысячи четвертый.
– И где же ее нашли?
– В том-то и дело, что не нашли. Приезжала милиция, к нам тоже заходили, расспрашивали и взрослых, и меня, и я сказал им, что последний раз видел ее в лесу, она качалась на качелях… Я не мог сказать им, что видел ее мертвую.
– Так, а что случилось-то? И как эта история связана с тем, что произошло сейчас? – теперь уже спросила Женя.
– Да как ты не понимаешь… – отмахнулась от нее Наташа. – На Вале в тот день, когда ты нашел ее мертвую, было белое платье в красный горошек?
– Юра, что было потом?
– Меня вернули домой, и мы гостили там уже только на следующий год. И я узнал, что Валю так и не нашли. И снова я никому и ничего не рассказал. Да только с тех самых пор у меня в голове живет кошмар. Я снова и снова вижу эту картину: Валя лежит возле качелей, мертвая, в этом ужасном ярком платье.
– А крови нигде не видел? Может, у нее рана на голове была? Может, между ногами была кровь? Может, ее изнасиловали?
– Нет, ничего такого я не видел, а если бы увидел, то запомнил бы. Я же решил тогда, что она упала с качелей и разбилась. Ну, что стукнулась головой. А крови нигде не было. И что я тогда знал про изнасилования? Да ничего! Мне же было тогда всего восемь лет.
– И что же случилось в этот раз? Как вы попали в этот лес? Вас кто-то позвал? Кто-то знал об этом вашем… извините, психозе? О ваших страхах?
– Для начала я должен вам сказать, что этот кошмар измучил меня. К психиатру я не обращался, считал, что все это рано или поздно пройдет. Что все это – родом из детства. Но так бы, может, все и было, если бы Валю нашли и, скажем, похоронили. То есть, если бы эта история закончилась как-то логически, чтобы была поставлена точка. Но я же винил себя за то, что вовремя не рассказал о том, что видел ее тогда в лесу. И чем больше проходило времени, тем сильнее я сомневался уже в том, а не я ли ее в тот день раскачал на качелях… Короче, я чувствовал себя чуть ли не убийцей. Вот так. Кто знал обо мне? Только один человек. Это моя сестра, Лилька. Даже родители ничего не знают.
– Но, насколько я поняла, кто-то, кто знал про этот ваш страх, и подставил вас, заманил в лес, предварительно подложив туда труп женщины примерно в таком же платье, какое было на вашей подружке детства… – сказала Наташа. – Как вы думаете, это могла быть ваша сестра?
– Лилька-то? Да это просто невозможно! Она – мой большой друг, свой в доску человек. Больше того, я вам скажу, она – человечище!
– Вы не могли бы дать мне координаты вашей сестры? – забывшись, что перед ней человек непосвященный, не воспринимающий ее всерьез, а просто растворившийся в своих откровениях и признавшийся в болезненных страхах, строго попросила его Женя.
– Да легко… – он пожал плечами. – Но сразу предупрежу – если вы познакомитесь с ней, то сразу поймете, что она ни при чем. Она – добрейший и милейший человек. Она любит меня. И даже если бы я был убийцей-маньяком, она не сдала бы меня, а прятала до последнего… Вот так-то вот.
– Вы диктуйте, диктуйте… Телефон, адрес…
И Агневский покорно достал свой телефон и принялся ей диктовать.
– Кажется, у вас есть невеста, – заметила Женя, нисколько не беспокоясь о том, что подумает Юрий о том человеке, который растрепал об этом этим странным и крайне любопытным женщинам.
– Да, есть. Настя. Но она ничего об этом не знает. И, между прочим, именно из-за нее я и поехал в Сапроново, понимаете? Хотел накануне свадьбы подготовиться к своей новой жизни и как бы вытравить из себя всю эту историю, хотел покончить с этим. Я хотел сфотографировать это место, эти качели, если они еще там есть, измерить их высоту и пометить на снимках потом место, где я обнаружил труп.
– Пока не поняла… – сказала Наташа. – Зачем измерять высоту качелей?
– Я хотел найти хорошего эксперта, баллиста, кажется, так называется их профессия…
– А… поняла, вы имеете в виду трасолога. Вам нужен был человек, который смог бы рассчитать траекторию падения и, главное, ответить на вопрос: могла ли девочка, упав с тех качелей, разбиться насмерть?
– Точно.
– Вам необходимо было избавиться от чувства вины. Понимаю… Так что же случилось в лесу? И, главное, кто знал, что вы туда собираетесь?
– Да никто!
– А сестра?
– Ну, я сказал ей по телефону, все объяснил.
– Так все-таки сестра… – покачала головой Женя. – Понятно… Кстати, а как она реагировала на эту вашу болезнь, эти страхи? Сочувствовала вам?..
– Вот уж она точно не считала это болезнью и называла мои страхи чушью собачьей. И это она, кстати говоря, обещала мне подогнать трасолога. Как бы ни относилась, но все равно решила помочь. Вы спрашиваете, что же произошло в лесу? Рассказываю. Я, как идиот, увидев качели, почему-то обрадовался, видимо, потому, что они сохранились, и принялся качаться. Я был один, знал, что меня никто не увидит, я расслабился и мысленно перенесся в то время, когда был мальчишкой. И одновременно уже взрослыми своими мозгами пытался внушить себе, что вот сегодня я как раз и распрощаюсь со своими страхами и, как это сейчас модно говорить, закрою свой гештальт. Так хотел этого! Я уже был близок к этому! Знаете, был такой хороший солнечный день, и на меня нашло такое умиротворение, мне стало так хорошо и спокойно, что я чуть не расплакался… И когда я вспомнил, зачем вообще туда приехал, достал телефон, чтобы уже начать фотографировать, как вдруг увидел в тени деревьев такой бугор, покрытый хвоей и землей, а между комьями земли… белую ткань в красный горох…
– Кто-нибудь знал о том, когда вы поедете в Сапроново?
– Нет, кажется… Я никому не говорил.
– Девочки, я спать…
В возникшей напряженной паузе, да еще и от неожиданности, голос Реброва прозвучал громоподобно!
Все трое одновременно вздрогнули. Женя тихо выругалась. Ну надо же, прервал на самом интересном месте и так напугал!
– Ребров, ты прямо как выстрелил! – зашикала на него Наташа. – Как маленький, честное слово! Пойдем уже, я тебе постелю.
Юрий Агневский, которого появление Реброва привело в чувство, сразу же замолк, захлопнулся, как раковина. По лицу его катился пот.
Женя, понимая, что на сегодня разговоров достаточно, что главное она узнала, предложила и ему отдохнуть.
– Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.