Надя
Сказать, что он был красив, значит, ничего не сказать. Вот все, чем мог Господь одарить этого молодого мужчину, было при нем. Высокий, светловолосый, сероглазый. Тяжелые веки, которые, казалось, ленились открывать всю красоту его глаз, были украшены густыми ресницами. Брови густые, вразлет. Прямой, просто идеальной формы нос придавал лицу черты мужественности и благородства. А голос! Надя могла бы слушать его бесконечно, наслаждаясь его красивым, низким, бархатным тембром. И как жаль ей было, что она не могла поделиться своими впечатлениями ни с кем. Она носила в себе это восхищение, как большой прекрасный цветок, который день ото дня все развивался и рос в ней, но показать его она не имела права никому.
Вот и сейчас она стояла на пороге спальни, где на кровати с ноутбуком на коленях сидел ее муж, босая, в одной сорочке, и слезы катились из ее глаз – как же ее обуревало желание поделиться с ним, рассказать о том, какими мощными, огненными чувствами она была охвачена последние месяцы.
Муж Виктор самый близкий ей, по сути, человек. Он умный и добрый, он все поймет. Конечно, своим признанием она причинит ему боль, но зато он оценит ее искренность и желание быть откровенной. Он, хирург, ежедневно избавляющий людей от боли, разве не захочет помочь ей? Как-то поддержать ее? Если он любит ее (а он всегда говорит ей о любви и, похоже, на самом деле любит ее все пять лет, что они находятся в браке), то пусть и докажет это. По-настоящему любящие люди желают счастья тем, кого любят.
– Ты чего не ложишься? – спросил он, не поднимая головы.
– Ложусь.
– Я тоже. Завтра рано вставать.
Она затворила за собой дверь спальни и, осторожно ступая по мягкому ковру, дошла до кровати и присела. Спать не хотелось.
Конец декабря в этом году был морозным, если не сказать свирепым. На улицу вообще не хотелось выходить. Но выходили, куда-то ехали, спешили, несмотря на низкие температуры и метели. Однако если бы не работа, Надя до весны бы проспала в постели, под теплым одеялом, как медведица.
Надя работала в туристическом бюро и всегда с большим удовольствием, особенно зимой, отправляла своих клиентов в теплые страны. Находила для них самые лучшие, комфортные условия, как делала бы это для своих самых близких людей. Она и сама всегда зимой грелась в жарких странах, чаще всего в Эмиратах и Катаре.
Но в этом году она находила тепло в объятиях мужчины, и не променяла бы это ни на что на свете. Какое же это было наслаждение, счастье – лежать в постели с Юрой в теплом гостиничном номере под завывание метели за окном. Они, пара влюбленных, безбашенных дураков, врывались в номер промерзшие, румяные от мороза, быстро раздевались и ложились, крепко обнявшись, – грелись. Все свои нехорошие мысли, стыд и угрызения совести они оставляли там, за дверями, в гостиничном коридоре.
А стыдиться было чего. Юра готовился к собственной свадьбе, а Надя и вовсе была замужем. Придумали, договорились, что они живут как бы в разных измерениях, где в одном – у них невеста и муж, а здесь, в постели, – это их собственное измерение, где свой мир и только они вдвоем, и отказываться от этого они не собираются.
Но иногда с Надей случались приступы не то что стыда, а такого странного чувства, имени которому еще не придумали. Ей хотелось, чтобы ее собственный муж разделил с ней ее счастье с другим мужчиной. Даже не счастье, а, скорее, понимание ее счастья. Ей казалось, что даже самая близкая подруга, доверенное лицо, не сможет ее понять так, как муж. Подруга может позавидовать, к примеру. А вот Виктор поймет ее и снимет с нее груз вины. Вот точно! Она хотела, чтобы он как бы освободил ее от этого чувства. Чтобы порадовался за нее, что она так счастлива, и, главное, понял, не осудил.
Конечно, это было сумасшествие. Разве можно признаваться мужу в том, что у тебя есть любовник? Каждая женщина знает – нельзя. Это аксиома. Это не надо никому доказывать. Но почему же ей так хочется сломать эту аксиому или заставить ее стать более гибкой?
Надя хотела представить себе другую ситуацию, при которой ей так же хотелось бы поделиться своей радостью с мужем. К примеру, она выиграла в лотерею. Да, это, пожалуй, подходящий вариант.
«Юра, представляешь, я выиграла миллион!» Вот он обрадуется. Деньги лишними не бывают. Или она узнала, что беременна. Да, вот это было бы настоящим семейным счастьем. Что еще? Она шла по улице, и впереди нее упала огромная сосулька, но, главное, мимо! И Надя осталась жива! Разве это не счастье? Виктор точно порадовался бы за нее, хотя, с другой стороны, ужаснулся, что могло бы случиться, если бы Надя ускорила шаг и сосулька пробила бы ей череп. Нет, этот вариант вообще не пахнет счастьем. Виктор бы, наоборот, весь зимний, «сосульный» период волновался за нее. Он, хирург, точно знает, что бывает с теми, кому не повезло и кого настигла острая, как обломок стекла, смертоносная сосулька.
Она легла рядом с мужем, он отложил ноутбук, выключил свет, устроился поудобнее на подушке, потом повернулся к ней, обнял ее и прижал к себе.
«А ведь я люблю его, – подумала Надя. – Очень. Он дорогой и самый близкий мне человек. И мне с ним хорошо. Тогда почему же я то и дело перемещаюсь в другое измерение, где мне тоже хорошо, но по-другому? И Юру я тоже люблю. Вот как же разобраться в своих чувствах?»
Конечно, она ведь жила не в лесу, среди людей, наблюдала за многими парами, знала, кто и кому изменяет, они с подружками часто обсуждали эти темы, сплетничали. И, как правило, женщина, у которой был любовник, либо не любила мужа, либо он ей просто надоел, и она воспринимала его как друга, как родного человека, но не хотела его как мужчину.
С Виктором все было иначе. Ей было хорошо и с мужем. Быть может, все дело было в нежности? В какой-то его особой нежности, которой не хватало Юре? Юра был горячим, страстным, нервным, веселым, он был как стихия, как ветер… Виктор же, напротив, был спокоен, ласков, нежен и как-то более ответственен, что ли. Словно был старше ее намного, хотя всего-то на шесть лет. Наде было двадцать девять лет, Виктору – тридцать пять.
Он обнимал ее, и это ее успокаивало. Она закрыла глаза, дыхание ее выровнялось. Она почувствовала, как Виктор целует ее в затылок, как дышит и его тепло проникает в ее волосы… Как же ей хорошо с ним. И спокойно.
– Его зовут Юра, – тихо сказала она, чувствуя, что желание выговориться, поделиться с мужем уже не контролируется ею, как слова, словно помимо ее воли, рвутся наружу. – И я изнемогаю от страсти. Прости меня. Не знаю, как мне быть. Ты умный, помоги, подскажи, как мне жить дальше.