Примерно через час в ординаторскую постучали, и на пороге возник Тимофей со стаканчиком кофе в одной руке и коробочкой с пирожным – в другой. Он поставил их прямо передо мной, а сам присел на край стола.
– Ты меня балуешь. Я так скоро привыкну к твоему кофе по утрам, – дыхание предательски перехватило от его близости. А еще этот запах – цедра лимона вперемешку с ароматом его кожи, от которого голова шла кругом.
– Я был бы рад, – лукавая улыбка коснулась его губ.
– Уже был у брата? – я лишь улыбнулась в ответ, сделав вид, что не заметила его высказывания. На самом деле сердце забилось немного чаще, обрадованное его вниманием и словами.
– Да. Он уже получил свою порцию сладкого, – Тим кивнул на пирожное. – Правда, не скажу, что он был мне также рад.
– Он злится. Это нормально.
Тим покачал головой, будто всё-таки не был уверен в нормальности происходящего с братом, но вслух ничего не произнес. Вместо этого он поинтересовался:
– С ним нет никаких проблем?
– Все отлично, – я улыбнулась, сделав глоток кофе. Не буду сдавать маленького нарушителя.
– Если что, дай мне знать. Он может быть несносным.
– Хорошо, – кивнула я. – Как твои дела?
– Через полчаса у меня собеседование на должность бариста, – он сверился с часами на руке. – И я очень надеюсь, что оно пройдет успешно. Мне крайне нужен сотрудник.
– О, удачи.
– У тебя вообще бывают выходные? – неожиданно спросил он.
– Ну, послезавтра я, например, работаю до четырех. Это считается?
Тим рассмеялся и коснулся моей руки, отчего ее будто ударило током. Электричество заструилось вверх, разливая по телу приятное тепло.
– Подойдет. Сходим куда-нибудь?
– А если собеседование пройдет неудачно?
– Тогда придётся перенести свидание в кофейню, – ни секунды не раздумывая парировал он.
– Свидание?
– Ты против?
– Нет, – уголки губ сами по себе поползли вверх. – Звучит заманчиво.
– Дашь мне свой номер?
Я кивнула и, написав на бумажке цифры, отдала ему. Он зажал ее в руке и спросил:
– Не спросишь мой в ответ?
– Он у меня уже есть, – я похлопала рукой по стопке с историями болезни. – Как и много другой информации о тебе.
– С тобой опасно связываться, – он подмигнул мне и, спрыгнув со стола, вышел из кабинета.
***
Время после отбоя я любила и ненавидела одновременно. Любила – за то, что длинные коридоры отделения опустевали, и бесконечная дневная суета уступала место тишине, прерываемой только криками младенцев, торопливыми шагами медсестры, вечно куда-то спешащей, да тихим бормотанием старенького телевизора, работающего на посту на минимальной громкости. Спокойствие и умиротворение. Такие обманчивые, к сожалению.
И это причина, по которой это время я ненавидела всей душой. Именно ночью кто-нибудь обязательно выдавал приступ ложного крупа, начиная задыхаться в кровати. Или приезжала скорая с крайне тяжелым ребенком. Самые сложные случаи поступают ночью, это известно всем врачам в больнице.
Время приближалось к полуночи, и я медленно шла по отделению, заглядывая в приоткрытые двери палат. Слушала мерное детское сопение, пытаясь предугадать по свистящему дыханию, от кого этой ночью можно ждать не самый приятный сюрприз.
– Диана Витальевна, вы чего не спите, пока есть возможность? – Кристина, сидевшая на посту, оторвалась от своих записей и посмотрела на меня.
– Не спится, Кристин. У тебя тут все в порядке?
– Да вроде, – она пожала плечами. – Все тихо, спокойно. А, вспомнила, мама Васильевой из пятой палаты жаловалась, что температура поднялась. Я им нурофен дала, пока вас не было, вы как раз в приемное спускались.
Я кивнула головой. Кристине я доверяла, она работала тут не первый год, и на нее всегда можно было положиться.
– В карте главное не забудь отметить, – напомнила я.
Та согласно закивала, а я двинулась дальше. Возле палаты, где лежал Арсений притормозила и заглянула внутрь. Тихо, все спят. Уже почти прошла мимо, но вдруг заметила, что его кровать пуста. Где-то внутри заворочалось нехорошее предчувствие. В надежде, что он вышел в туалет, заглянула туда, но там, ожидаемо, никого не оказалось. Ну и куда мог деться этот мальчишка среди ночи?
Дойдя до запасного выхода, толкнула дверь и вышла на лестницу. Ступеньки убегали вверх и вниз. Решив сначала проверить верхние этажи, стала подниматься по ступеням.
Пропажа обнаружилась через три пролёта. Арсений сидел на нижней ступеньке и… Курил.
– Ты с ума сошёл? – я едва не сорвалась на крик.
– Тут нет камер, я проверил, – апатично ответил мне Сеня, делая очередную затяжку.
– Какие к черту камеры! – зашипела я и вырвала у него из пальцев сигарету, затушив о перила лестницы. – У тебя пневмония, ты забыл? И это я сейчас молчу в целом о вреде курения. И твоем возрасте. И том, что ты ушел из отделения. Где ты вообще нашел сигареты?!
– Сегодня, пока ходил на УЗИ, стрельнул у одного мужика из кардиологии, – тут же выложил мне он.
Ну конечно. Все самые заядлые курильщики лежат в кардиологии. Эти ребята, едва пережив инфаркт, первым делом, встав с койки, бредут на улицу покурить.
– Что за люди, – покачала я головой, – кто вообще дает детям сигареты.
– Я сказал, что мне есть восемнадцать, – справедливости ради заметил парень.
Я опустилась на ступеньку рядом с ним. Сеня даже бровью не повёл, а я устало потерла глаза.
– И давно ты куришь?
– Я не курю. Балуюсь иногда, – он откинулся спиной на убегающую вверх лестницу и запрокинул голову к потолку.
– Не поверишь, так говорят все курильщики. Так сколько?
– Полгода, – неожиданно признался он.
– А Тимофей знает?
– Шутите? – Арсений хрипло рассмеялся. – Он убьёт меня, если узнает.
– Я ему не расскажу, – заверила я, – если ты дашь обещание, что бросишь.
– Будто вам есть какое-то дело.
– Есть. Я твой лечащий врач, и мне есть до тебя дело, поверь.
– Все равно не сможете проверить, – хмыкнул он.
– Зато твоя совесть будет знать, что ты не сдержал обещание.
Он нахмурился и сцепил на груди руки. Захотелось его просто обнять, но я не стала – прекрасно понимала, что он не примет этот жест. Слишком глубоко внутри прячется мальчик, нуждающийся в том, чтобы его пожалели.
– Сигареты не помогут, – вздохнула я. – Так ты просто очень медленно убиваешь себя, но это не приносит ни спасения, ни успокоения.
– Тогда что вообще приносит?
– Люди, Сень. Родные и близкие люди. Те, кого мы любим и те, кто любит нас. Вот, что обычно оказывается лекарством.
– Лекарство… – протянул он. – Вот скажите, Диана Витальевна, почему до сих пор не изобрели лекарство от смерти?
– Смерть – лишь это итог. Конечная точка, прийти к которой можно множеством путей. С какими-то из них медицина научилась справляться, с какими-то нет, но в любом случае – это лишь отсрочка. Все мы когда-нибудь растворимся в вечности.
– Когда-нибудь… А кто вообще решает – когда? – он рвано выдохнул, словно сдерживая слёзы.
– Тут уже, кто во что верит. Кто-то говорит Бог, кто-то судьба. Другие уверены, что все случайность. Итог один – мы ничего не можем изменить.
– В чем тогда вообще смысл? – он со злостью сжал кулаки. – Если я в своей жизни не решаю даже, когда мне умереть.
Я задержала на нем взгляд, внимательно изучая мальчишку. Подбородок упрямо вдзернут, скулы заострены, тёмные волосы, совсем такого же оттенка, как у брата, мягкими локонами падают на лоб. Его последняя фраза заставила меня всерьез насторожиться – как бы в его голову не пришла идея, каким образом можно взять дело в свои руки.
Он, словно почувствовав, усмехнулся и, закинув руки за голову, практически улегся на лестницу и вернул голосу былую беспечность.
– Да не парьтесь вы так, Диана Витальевна. Не собираюсь я прыгать с крыши или вскрывать себе вены, я же не идиот.
– Очень на это надеюсь.
– По крайней мере, постараюсь не в вашу смену.
– Сень!
– Шутка, – парень как-то неестественно рассмеялся, но наткнувшись на мой взгляд, тут же осекся и добавил, уже совершенно серьёзно: – Реально шутка. Я не думаю ни о чем таком. А то сейчас ещё побежите Тиму рассказывать, и он упрячет меня в психушку.
– Все останется между нами. С ним ты можешь поговорить сам, уверена, он тебя всегда выслушает.
Арсений как-то неопределённо пожал плечами и замолчал. Пару минут мы просидели в тишине, пока я не похлопала его по колену.
– Ладно, давай бегом в отделение. Если еще хоть кто-то увидит тебя, то проблем не избежать. И чтобы, как тень проскользнул в палату. Увидишь Кристину – скажи в туалет ходил. И не вздумай завтра ночью выкинуть подобное – Павел Владимирович тебя даже слушать не станет. Среди ночи выставит из отделения. Ты меня услышал, Сень?
Парень мрачно кивнул и, поднявшись, побрел вниз. Спустившись на пролёт, он обернулся и тихо сказал напоследок:
– Я брошу. Обещаю.