Я сидела в ординаторской и быстро печатала в компьютере историю болезни. Дежурство пока проходило спокойно, и поэтому я решила побыстрее расправиться с основной бумажной работой, ведь неизвестно, как дела пойдут дальше. Скорее всего, это просто временное затишье перед бурей.
Детское отделение – совершенно особенное. В нем никогда не бывает тихо: днем широкие коридоры с выкрашенными синей краской стенами наполнялись звонким смехом и криками. Дети болеют совсем не так, как взрослые. Едва им становится хоть немного легче, они тут же начинают веселиться и едва ли не бегать по потолку. А когда наступает ночь, и бешено кричащая детвора, наконец, засыпает, наступает время самых маленьких пациентов отделения. То и дело слышится плач проснувшихся младенцев, а потом шепот и тихое пение укачивающих их матерей.
Я всей душой любила это место и царящую здесь атмосферу. И как бы не было порой сложно, я с первого дня своего нахождения здесь, чувствовала себя, как дома. По сути, тут и был мой дом, где я проводила все свое время, приезжая в квартиру, в которой жила, в основном только поспать. Только одно омрачало мое присутствие.
Дверь ординаторской порывисто распахнулась, издав протяжный скрип. Я подняла глаза и постаралась не поморщиться, увидев того, кто являлся причиной, по которой мне порой хотелось отсюда сбежать. Стоявший на пороге мужчина вызывал у меня приступ отвращения и, к большому сожалению, являлся заведующим моего отделения.
– Дианочка, – расплылся он в улыбке. – Сегодня твое дежурство?
Я едва не закатила глаза. Он бы сделал неплохую актерскую карьеру, так ловко у него получалось играть. Он прекрасно знал, что дежурю именно я. Более того, он сам оказался здесь именно по этой причине.
– Конечно, Антон Эдуардович. Вы же сами поставили мне в графике двенадцать дежурств в месяц, – я растянула губы в фальшивой улыбке. – Уже забыли?
– Ну, Диночка. Отпуска, работать некому. Сама понимаешь.
– Понимаю.
Да, я прекрасно понимала, что вместо четырех врачей, положенных на отделение, работало всего двое. И дело тут далеко не в отпусках, а в самодурстве заведующего, с лёгкостью выживающего неугодных. Благодаря его стараниям, остались только Паша, с которым им удалось найти общий язык, и я. И что-то мне подсказывало, мое время неумолимо подходило к концу. Больше полугода, Антон Эдуардович старательно добивался моего расположения, и злился все больше, получая отказ за отказом. Но попыток не оставлял, отчаянно желая пополнить мной копилку своих любовниц.
Так что я нисколько не удивилась, застав его на работе в одиннадцать вечера, когда он должен был уйти домой еще в пять. Заведующий довольно часто вытворял подобное, и обычно все дежурство не давал мне покоя, сводя с ума своими намеками и скользкими шуточками.
– Как дела? – он опустился на соседний со мной стул так близко, что задел меня коленом.
– Все хорошо. Работы много, Антон Эдуардович, – я многозначительно указала пальцем на экран.
– Дианочка. Я же уже говорил, просто Антон. Особенно, когда мы наедине, – и его рука плавно опустилась мне на бедро.
– Антон Эдуардович, – я взяла его руку и решительно попробовала сдвинуть в сторону. – Прекратите.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Ему было слегка за сорок, и его можно было вполне назвать привлекательным мужчиной – высокий рост, широкие плечи, подтянутая фигура, было видно, что он следит за собой. Короткие светлые волосы, приятные черты лица и глаза небесно-голубого цвета дополняли образ. Но его поведение не оставляло ему никакого шанса. Как и тот факт, что именно в этот момент где-то дома его ждала жена и двое детей.
Он позволил мне убрать свою руку с ноги, но вместо этого цепко ухватил меня за запястье. Притянул к себе поближе.
– Ты потрясающая, Диан. Я уже говорил, что без ума от тебя?
Говорил. И готова поспорить, я не первая и далеко не последняя в списке тех, кто слышал от него подобное.
– Антон, – как можно серьёзнее проговорила я, – мы уже говорили об этом. Мне не интересно.
– Если тебя смущает, что я женат, то это ерунда. Мы уже практически развелись, нас держат вместе только дети. Как только младший немного подрастёт – мы разбежимся. Я ее не люблю, понимаешь?
А что тут понимать? Ты и меня не любишь. Ты не любишь вообще никого, кроме себя, Антон.
– Это не важно. И ничего не меняет.
– Диана…
Громкая трель телефона, стоящего на столе, раздалась, как нельзя кстати. Я рванула к трубке.
– Слушаю.
– Спуститесь в приёмное отделение.
– Сейчас буду.
Я скользнула взглядом по заведующему.
– В приемное зовут. Мне нужно идти.
***
Я быстро, словно за мной гналась стая разъяренных собак, влетела в кабинет и первым делом увидела мальчишку лет пятнадцати в мешковатой толстовке и рваных на коленях джинсах. А следом, к своему большому удивлению, баристу из кофейни, где я побывала совсем недавно. Он меня тоже узнал, потому что вскинул брови и улыбнулся.
– Добрый вечер, – его взгляд скользнул по моему бейджику, и он добавил: – Диана Витальевна.
Мальчик бросил на него беглый взгляд, в котором едва ли можно было что-то прочитать, но ничего не сказал.
– Не такой уж добрый, раз вы тут, да? Что случилось?
– У него со вчерашнего дня температура, а последние пару часов держится сорок и не сбивается. Если честно, я запаниковал.
– А вы ему кто? – поинтересовалась я. На отца подростка он совсем не тянул, слишком уж молодой.
– Брат.
– А где родители? – я задавала стандартные вопросы, заполняя историю болезни.
– Погибли. Я его опекун, – парень протянул мне документы, и я встретилась с ним взглядом. В них сейчас сквозило беспокойство и какое-то отчаяние.
– Простите, – я покачала головой.
– Да все в порядке, – подал голос мальчик. – Все так реагируют. Вы только забыли добавить, как вам жаль и все такое.
Он демонстративно закинул ногу на ногу и сложил на груди руки, всем видом пытаясь показать, что это его ничуть не задевает. Но мальчишка настолько явно хотел скрыть настоящие чувства за маской безразличия, что ему это совсем не удавалось. Я прекрасно видела, как она трещала по швам, готовая рухнуть в любой момент. Делать вид, что тебе все равно – это совершенно обычная защитная реакция того, кто так и не пережил болезненную травму.
Я глянула в документы, ища имя мальчика, а заодно и его брата. Последний нервно крутил в руках телефон, явно не находя себе места от переживаний. Я видела достаточное количество родителей, и могла с уверенностью сказать, что самые тревожные из них – молодые отцы. Это им обычно среди ночи кажется, что их новорожденный ребёнок как-то не так дышит, спит или ест, и поэтому с периодичностью примерно раз в неделю на пороге приемного отделения появлялся мужчина с круглыми от ужаса глазами и абсолютно здоровым младенцем на руках. Но, оказывается, молодые "отцы" подростков берут в этом состязании пальму первенства. Они не проходили с ними весь путь от колик, зубов и первых возрастных кризисов, постепенно свыкаясь с новой ролью и учась спокойно реагировать на очередную болезнь или падение. Нет, их ждало быстрое и порой болезненное погружение.
– Арсений, снимай кофту, – я повернулась к мальчику, давая ему знак рукой раздеваться.
– Вот так сразу? Может, сначала узнаем друг друга поближе? – фыркнул он.
– Сень! У тебя что, мозги перегрелись? – его брат едва не выронил свой телефон.
Я только улыбнулась. Это не первый излишне остроумный подросток в моей жизни, и далеко не последний. И я давно научилась не реагировать на подобные высказывания.
– Вот сейчас и познакомимся. Давай скорее, – поторопила я его, снимая с шеи фонендоскоп и вставляя в уши.
Затем подошла ближе и встала прямо перед ним, не сводя пристального взгляда. Арсений вздохнул, нехотя стянул кофту через голову, оставшись в одной футболке.
– Футболку тоже.
– Я еще и штаны могу.
– Пока не стоит,– усмехнулась я, услышав сзади тяжелый вздох, – футболки будет вполне достаточно.
– Жаль, – Сеня, наконец, предоставил мне возможность его послушать.
На пару минут в кабинете воцарилась тишина, прерываемая только его шумным дыханием. Стоило мне вытащить фонендоскоп из ушей, как он тут же спросил:
– Ну что? Жить буду?
– Будешь, Арсений, – кивнула я и повернулась к его брату: – Сделаем рентген, вы не против?
– Конечно. Все, что нужно.
– Тогда я сейчас позову медсестру, поставим укол, чтобы сбить температуру. А потом на рентген.
– Что? Укол? Я вообще-то против! Тим, скажи! – тут же запротестовал Сеня.
Но я уже выглянула в коридор, не обращая внимания на его протесты, и крикнула:
– Оль! Зайди во вторую смотровую с литичкой.
Затем повернулась к Арсению.
– А вот теперь самое время снимать штаны, мой милый. Мы уже достаточно близко познакомились, как считаешь?
Тим только хмыкнул, не поддержав Сеню, к полному его негодованию. Минут через пять Оля увела обиженного на весь свет парня на рентген, а я принялась дальше заполнять историю болезни.
– Простите его, – Тимофей потер пальцами переносицу. – Он вообще нормальный парень. Просто… Родителей не стало чуть больше полугода назад, и он еще не пришел в себя. А я, похоже, едва ли справляюсь с их обязанностями. Скажите, я затянул с лечением?
– Все в порядке, – я улыбнулась и слегка коснулась его руки, которой он нервно барабанил по столу. – И вы отлично со всем справляетесь. Не ругайте себя, инфекции порой непредсказуемы, никогда нельзя знать наверняка, во что она выльется. С ним все будет хорошо.
– Спасибо, – он в задумчивости едва уловимо поджал губы. Ненадолго замолчал, а потом продолжил: – Знаете, быть родителем сложно. А в один миг стать ответственным за жизнь уже почти взрослого человека со своим мнением и взглядами на происходящее – еще сложнее. Я постоянно ошибаюсь, раз за разом делаю что-то не так. Да и сам Сеня мне жизнь не облегчает, как видите. Черт. Простите, что вообще вывалил это все на вас.
Я всмотрелась в его лицо. Красиво очерченные скулы, прямой нос, высокий лоб, глаза удивительно красивого оттенка свежей зелени. Я только сейчас заметила, что моя рука так и лежит на его, а он даже не подумал высвободить свою. Я аккуратно убрала ладонь, и он еле заметно повел пальцами, словно ощутив пустоту на ее месте.
– Все в порядке, – еще раз повторила я. – Вы переживаете за брата, это нормально. На самом деле, ему очень повезло, что у него есть вы.
Он медленно повернул голову в мою сторону и слегка склонил её набок. Потом мягко улыбнулся.
– Может быть, перейдем на "ты"?
Я пожала плечами. Конечно, это было неуместно – он законный представитель моего пациента. Но при этом ещё и милый бариста, флиртовавший со мной в кофейне пару дней назад.
– Хорошо.
– Отлично, Диана.
Нас прервал ввалившийся в кабинет Арсений. Он завалился на кушетку со стоном:
– Тим, поехали домой. Мне уже лучше, правда.
Я открыла в компьютере снимок и покачала головой.
– Нет, похоже, поездка домой отменяется. У тебя пневмония. Я оставляю тебя здесь.
– Я же могу отказаться, да? – он приподнялся на локте.
– Ты – нет.
– Тим? – взмолился Арсений.
– Как надолго? – Тимофей перевел взгляд на меня. – И это очень серьёзно?
– Это лечится, бояться нечего, – успокоила я его. – Если все пойдет хорошо, то на несколько дней. Дальше выпишу вас на долечивание домой. Лучше остаться, правда. Здесь круглосуточное наблюдение, а температура, как выяснилось, сбивается плохо. Так всем будет спокойнее.
Тимофей был в отчаянии – я видела это по его глазам, поэтому не стала говорить ему всей правды. Я вполне могла бы отправить их домой, под контроль врача по месту жительства. Но мне так захотелось хоть ненадолго избавить его от тяжелого бремени ответственности. Это ведь так просто – оставить мальчика под наблюдением специалистов и позволить Тимофею хоть ненадолго выдохнуть, а не ворочаться всю ночь в кровати, прислушиваясь к дыханию и контролируя состояние брата. Вряд ли бы он согласился переложить на меня эту ответственность, поэтому я решительно забрала ее сама, не оставив ему права выбора.
– Ага, всем, кроме меня, – Сеня обреченно откинулся назад на кушетку. – Я не хочу здесь оставаться.
– Несколько дней, Сень. Не устраивай трагедию, – Тим подошёл к кушетке и опустился перед ним на корточки. – Хочешь, я буду приходить к тебе три раза в день?
– Не хочу, – мальчишка поморщился.
– Могу вообще не заходить. Так лучше?
– Не лучше.
– Тогда что мне сделать?
– Забрать меня домой, – Сеня надулся, как капризный ребёнок.
– Заберу. Как только тебе станет лучше.
Мальчишка обиженно засопел, а Тимофей, вздохнув, поднялся. По его нахмуренному лицу можно было легко догадаться, что сейчас его накрывает чувством вины, причем за совершенно правильный поступок. Не став дожидаться, пока Сеня это тоже поймет и решит на нем сыграть, я взяла со стола свои вещи и сказала:
– Ладно, Арсений, идем. Я провожу тебя в отделение.
Сеня резко встал с кушетки и выскочил в коридор, не дожидаясь меня. И не забыв громко хлопнуть дверью. Я повернулась к Тиму и ещё раз ободряюще улыбнулась.
– Я позабочусь о нем, не переживай. Можешь спать спокойно.
– Спасибо.
– Не забудь завтра привезти ему вещи.
– Да, конечно, – его улыбка начинала нравиться мне все больше. Этот плавный изгиб губ и ямочки на щеках. А ещё она отражалась ярким блеском в глазах.
– Спокойной ночи, Тимофей.
– До завтра, Диана.