У Хьюдрика не было слов. У Микенора они имелись, но преимущественно неприличные. Ведьмы каким-то заклинанием погрузили обоих мужчин в глубокий сон, а разбудить удосужились только тогда, когда изменить что-либо было уже невозможно. Маркуса нет – его тоже усыпили и отдали королю Эгдану, потому что какому-то колдуну понадобилась кровь Колехорта. Веи нет – её забрали кьорвиги, заключившие сделку с тем же самым королём. Девушка при этом тоже крепко спала, поскольку это был единственный способ угомонить её, когда забирали Маркуса. И Лейзы нет – она отправилась в путешествие на Мёртвые острова вместе с Душой золотого дракона, чтобы выполнить свои клятвы. Зато есть Таирия Эгри, которая каким-то чудом ухитрилась выжить в опустевшей Акильфадии, но при этом потеряла ребёнка, рассудок и волю к жизни.
– Да чтоб вас всех демоны…
– Мик, уймись, – проворчал старик, прервав очередной поток отборной брани. – Надо понять, что и для кого мы теперь можем сделать.
– Вы не должны ни во что вмешиваться, – возразила на эти слова дородная красавица Гленда, которую Лейза оставила за главную. – Всё должно выглядеть в точности так, как было раньше. Вею увезли отсюда для её же безопасности. Колдун короля вряд ли станет нам вредить, но он не единственный, кто пользуется тёмной магией предков. Наша защита не устоит перед такой силой, понимаете? Если кто-нибудь из охотников приведёт сюда такого колдуна, мы ничего не сможем ему противопоставить. Никто не видел Вею, и любая из нас может выдать себя за неё, если потребуется. Мы остаёмся здесь и продолжаем делать вид, что ничего не изменилось. Никаких встреч и приёмов больше не будет. Никто больше не пересечёт магическую границу, но и отсюда тоже никто не выйдет. Это нужно для того, чтобы все думали, что Душа богини всё ещё здесь. Так её не будут искать.
– Но почему кьорвиги?! – возмутился Микенор. – Почему нельзя было увезти её в этот ваш Аукерост, например? Зачем вы отдали её дикарям?
Он волновался не за Вею, а за её спутницу, но их с Лейзой отношения были тайной для всех, поэтому приходилось проявлять осмотрительность даже в такой ситуации.
– Вольный народ чтит драконов как богов, – пояснила Гленда. – Они считают Вею божеством и не причинят ей никакого вреда. Напротив, с ними она даже под большей защитой, чем с нами, потому что их тысячи, и они мужчины, а наш клан и двух сотен ведьм не насчитывает. Верховная Мать будет в ужасе, конечно, что так вышло, но это и правда лучшее решение.
– Маркус всё ещё в Меллеории? – задумчиво поинтересовался Хьюдрик.
– Нет, – покачала головой ведьма. – Эгдану вчера нездоровилось, поэтому он, два его советника и колдун покинули замок в Набгарате только на рассвете. Вашего друга они забрали с собой. Наэн после этого прислал птицу с письмом. Просит не делать глупостей. Он больше не король, но всё же волнуется за судьбу своего народа.
– Его оставили наместником?
– Вряд ли. Он слишком добр, а Эгдан алчен. Думаю, это будет кто-то из сыновей короля.
– Я убью её, – неожиданно заявил Микенор.
– Кого? – уточнил Хьюдрик.
– Сучку Таирию, кого же ещё?
– А сейчас-то она в чём виновата?
– Мне просто очень хочется кого-нибудь убить, а она это заслужила, – пояснил Микен.
Гленда адресовала ему грозный взгляд, который мог означать только одно – мужчин снова уложат спать, если возникнет хотя бы подозрение в том, что они пытаются кому-то навредить или во что-то вмешаться. Хьюдрик обречённо покачал головой и на всякий случай спросил:
– Но птицу-то отправить можно?
– Мальчику, который в Лунных горах? – уточнила ведьма. – Не думаю, что это хорошая идея. Он захочет помочь кузену и пострадает сам. Пусть всё остаётся так, как есть.
– Как есть? – гневно вскинул брови Микенор. – Вы отдали нашего друга какому-то потрошителю и хотите, чтобы мы сидели тут тихо и делали вид, будто так и должно быть?
– Мик, она права, – поморщился Хьюдрик. – Прямо сейчас мы Маркусу ничем помочь не можем, а второпях наломаем дров. Сунемся спасать его – погибнем. Втянем в это Олафа – тоже ничего хорошего не выйдет. Нужно успокоиться и всё хорошенько обдумать.
Микен выдал очередную порцию ругательств и вышел на улицу. Он был зол на ведьм за то, что в своих решениях и действиях они руководствовались исключительно интересами и традициями клана. Им плевать на мужчин. Плевать на чужие чувства. Неприятнее всего было думать, что Лейза точно так же безропотно отдала бы и его тоже, если бы колдуну короля Эгдана понадобилась кровь не Маркуса Колехорта, а Микенора Рэдгала.
Ноги сами понесли его к маленькому шатру, где, по словам Гленды, разместили Таирию Эгри. Не ради того, чтобы убить эту глупую стерву – просто захотелось посмотреть, во что её превратили страдания. Из шатра ему навстречу вышла ведьма с ночным горшком в руках, но ни слова не сказала и ни единым жестом не дала понять, что входить нельзя. Только шаг в сторону сделала, чтобы ненароком не облить гостя содержимым своей ноши.
От прежней Таирии Эгри осталась только бледная тень. Она сидела на большой перине, одетая в лёгкую тунику, и, не моргая, смотрела в пространство прямо перед собой. Щёки ввалились, под глазами залегли тёмные круги, а взгляд казался таким безразличным, что Микен засомневался, заметила ли она вообще его присутствие. Девчонка не могла его узнать, потому что Лейза исцелила все уродливые увечья на теле и лице, но голос-то самого ненавистного калеки Таирия должна была помнить.
– Почему из всех, кто там оставался, выжила именно ты? – презрительно процедил Мик сквозь зубы. – И почему твоё появление снова сопровождается проблемами для других?
– Она тебя не слышит, – раздался за его спиной голос Ниримы, которая приходилась Лейзе двоюродной сестрой. – Не слышит, не видит и не боится, если ты именно этого добивался.
Ведьма обошла Микена сбоку, уложила Таирию на подушки и укрыла её тонким покрывалом.
– Зачем вы с ней возитесь? – брезгливо скривился мужчина.
– Боги уже покарали её за всё то зло, которое она причинила за свою недолгую жизнь, и в том, что она до сих пор дышит, есть какой-то смысл, – улыбнулась Нимира. – Подумай. Когда вы встретились впервые, это обернулось для вас проблемами. Возможно, нынешняя ваша встреча нужна для того, чтобы что-то исправить.
– В прошлый раз она чуть не убила Маркуса, а теперь спасёт ему жизнь? Так что ли? – скептически уточнил Микенор. – Не смеши. Кого она может спасти, если вы горшки за ней выносите?
– Время покажет, – прозвучал пространный ответ, после чего голос ведьмы понизился почти до шёпота. – Лейза просила сказать, что должна была так поступить. Не вини её.
Микен не ответил. Бросил на Таирию ещё один презрительный взгляд и покинул шатёр, потому что не хотел больше думать о Лейзе, говорить о ней и надеяться на то, что когда-нибудь она откажется от своего клана ради любви. Она предала его и поэтому не заслуживала, чтобы о ней думали.
Вернувшись в мастерскую, Мик обнаружил там спокойно беседующих Хьюдрика и Гленду. Он не понимал, как можно сохранять спокойствие, когда вокруг творится такое. Ну ладно стервозные ведьмы со своими отвратительными традициями, но Хью! Да, какой-то план действий нужен, но ведь время-то уходит. Маркус, возможно, уже мёртв – эта мысль разрывала сердце Микенора не меньше, чем вероломство Лейзы.
– Я ухожу, – сообщил он Хьюдрику.
– Куда? – нахмурился старый командир.
– Какая разница? В столицу, возможно. Попробую узнать, что с Маркусом. Или наконец-то воспользуюсь щедрым подарком короля и на собственном клочке земли построю бордель, в котором все шлюхи будут рыжими. Здесь я не останусь.
– Тебя убьют сразу же, как только ты перейдёшь магическую границу, – с невозмутимым видом сообщила ему Гленда. – Отсутствие Веи в святилище должно оставаться тайной, поэтому у меллеорских воинов приказ живым никого отсюда не выпускать.
– Я уйду через горы, там нет стражи, – упрямо заявил Микен, пристегнул к поясу ножны и потребовал у ведьмы: – Выпусти меня.
– Мик, остынь, – попытался образумить его Хьюдрик.
Тщетно. Обманутым воином руководили гнев, обида и разочарование. В другой ситуации старик и сам настоял бы на том, чтобы его боевого товарища отпустили на все четыре стороны, но в сложившихся обстоятельствах это было опасно для самого Микенора.
– Мы не гости здесь, Микен, – ответила на требование ведьма. – У нас было соглашение с Наэном и предыдущими королями Меллеории. Нам разрешали посещать святилище в обмен на простые магические услуги, а теперь королевства нет как такового, и все договорённости утратили силу. Мы такие же пленницы здесь, как и ты, и я не стану нарушать приказ нового короля, прости. За магическую стену никто не выйдет.
– И ваша Верховная Мать будет на это смотреть сквозь пальцы? – удивлённо вскинул брови Мик. – Вы же подданные Аукероста. Отправь ей какое-нибудь магическое послание, и пусть она потребует, чтобы…
– Мы не подданные Аукероста, – покачала головой Гленда. – Клан Дочерей Краонгры никогда не приносил клятвы верности королям. Мы сами по себе. Никому не подчиняемся, но и никто не встанет на нашу защиту. Даже те угодья, на которых стоит дом клана, Аукеросту не принадлежат.
– Клан Дочерей Краонгры? – переспросил Хьюдрик. – Не Меллео?
– Меллео была всего лишь одной из Верховных Матерей тысячу лет назад, а клан существует уже более двух тысячелетий, – пояснила ведьма. – Ты же знаешь, что к колдунам везде по-разному относятся. В Аукеросте их всегда уважали, поэтому клан жил тихо и незаметно, пока Меллео не повела лучших дочерей на верную смерть. Её поступок стал подвигом, а общине досталось название, за которым можно было скрывать истинную цель нашего существования. До Меллео нас из-за цвета глаз и любви к природе называли хедейрами. Теперь называют меллеорскими ведьмами. Клан всегда был независимым, и короли в наши дела не совались. Не сунется и нынешний, потому что не захочет портить отношения с Сеаркатой.
– А как же войско? – недоверчиво уточнил Микенор. – Ваши воины носят цвета Аукероста.
– Мы купили год их службы для того, чтобы показать величие нашего клана. Чары верности тоже наложены на один год. Через три месяца этот срок истечёт, и воины вернутся в Аукерост. Одно из условий их службы нам – не нарушать мир с королевствами. Мы не можем использовать этих воинов против армий Сеаркаты или Меллеории.
– То есть меллеорские ведьмы – это просто жалкая семейка трусливых рыжих ведьм, слухи о могуществе которых раздуты точно так же, как вы на пустом месте раздували величие Души золотого дракона, – сделал вывод Микен. – А раньше нельзя было сказать, что ваши песни о защите для Веи не более, чем красивая сказка?
– Люди верят тому, что видят и слышат, – нисколько не обиделась на его оскорбительный тон Гленда. – Они видят магическую стену и войско, готовое защищать тех, кто за этой стеной находится. Слышат о том, что сила Души золотого дракона с каждым днём возрастает. Этого достаточно, чтобы держать их на расстоянии, пока не проявится истинное предназначение дара Души.
– Вы и нас кормили ложью, как это ни прискорбно, – поморщился Хьюдрик. – Если бы Маркус знал, как обстоят дела на самом деле, он уже давно увёз бы Вею отсюда. Зачем она вам? Чего вы от неё ждёте?
– Чего ждём? – Гленда на несколько мгновений замолчала, а потом тяжело вздохнула и призналась: – Я не знаю, чего мы ждём. Микен, сядь, пожалуйста, и выслушай то, что я сейчас расскажу. Больше двух тысяч лет об этом знали только женщины нашего клана, и я не уверена, что Верховная Мать одобрит такое решение, но, кажется, пришло время впустить в эту историю мужчин, потому что мы и правда не всесильны. Вея не может использовать магию, потому что на неё надели ошейник, пропитанный кровью драконьих проводников, но кьорвиги боготворят её. Если она поведёт их против Сеаркаты, чтобы вернуть Маркуса, Верховная Мать поднимет всех ведьм против вольного народа. Начнётся война, которая никому не нужна. Сядь, воин. Я буду говорить долго.
– Снова легенды? – скривился Микенор, но всё-таки сел.
– Нет. В этот раз чистая правда.
* * *
Великим Богам, живущим в Небесных Храмах Даар, нет дела до простых смертных. Им нравится создавать новые миры и новых существ, а если результат не оправдывает ожидания, то всё, что было создано, уничтожается или остаётся забытым. Много тысячелетий назад совсем ещё юная богиня Иллиара Даар создала Сальсирию, в которую впустила магию и множество самых разных существ, в том числе и своих любимцев – драконов. Драконы были магической ошибкой, кровожадными чудовищами, и наставники Иллиары требовали, чтобы она их уничтожила, но девочке нравилось то, что получилось, и она отстояла право на существование этого вида с одним условием – ни в каких других мирах этих тварей не будет.
Теперь Сальсирией называется всего лишь большая обитаемая земля к северо-востоку от островных королевств, но тогда островов ещё и в помине не было. Был один огромный материк, принадлежавший драконам, и океан вокруг него. Этот мир считался ущербным, и Иллиаре полагалось продолжить своё обучение на создании других миров, а этот оставить в качестве бесперспективной игрушки. Но она любила свою Сальсирию так, как маленькая девочка может любить самую красивую куклу. Она захотела впустить в этот мир людей, чтобы он стал более живым.
Это было ошибкой. Сначала люди боялись драконов, поклонялись им, приносили жертвы, как богам, но потом научились убивать крылатых чудовищ. Иллиара отвлеклась от своей игрушки совсем ненадолго, как ей казалось, но в Небесных Храмах время течёт по-другому, и в следующий раз, когда взор Богини вернулся к Сальсирии, драконов здесь уже почти всех истребили. Гибель последнего Иллиара видела собственными глазами. Она прокляла убийцу и весь его род, но не уничтожила ставший скучным без драконов мир, а столетиями наблюдала за тем, как мужчины рода Хараган страдают от её проклятия. Иллиара обрекла их на ужасную муку – Хараганы обязаны были иметь наследников, иначе погибла бы вся Сальсирия, но в каждом поколении на свет появлялись только дочери и всего один мальчик, а матери этих детей умирали в родах. Этим мужчинам нельзя было любить, потому что проклятие отнимало у них любимых, как когда-то их предок отнял жизнь у последнего дракона.
Три тысячелетия назад Нэйджел Хараган случайно нашёл способ победить это проклятие. Великая Богиня проявила милость к нему и его потомкам, но забрала у Сальсирии всю магию, потому что видела, что люди не способны использовать её во благо. Драконов она тоже больше не создавала, а мир подарила своей дочери Краонгре как игрушку.
Время шло, Краонгра росла, а Сальсирия быстро разрушалась без магии, с помощью которой была создана. Океан поглощал сушу, и за пять столетий от большого материка практически ничего не осталось. Здесь было четыре больших королевства: Иллиафия, Сазалиния, Хейнорм и Тсалитан. Теперь есть только острова, самый большой из которых сохранил название мира, но утративших былое величие королевств там осталось всего три – Сазалиния прекратила своё существование.
Краонгра пришла в ужас, когда увидела, что подарок матери превращается в безжизненную лужу. Она вновь вдохнула в Сальсирию магию, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось, и за это была наказана. Иллиара изгнала дочь из Небесных Храмов Даар, превратила её в золотого дракона и посулила прощение только в том случае, если люди в Сальсирии при наличии магии научатся жить в мире. Богиня знала, что это невозможно, потому что на собственном опыте убедилась в неспособности людей мирно жить в принципе – эти разумные существа даже в безмагических мирах благополучно разрушали всё, что было создано богами и природой.
Золотая драконья чешуя погубила Краонгру. Юная Богиня пыталась вразумить людей и помирить народы, которые не смогли объединиться даже во время потопа, но её не слушали. Дракон – чудовище. Животное. Золотая чешуя – драгоценность. Людей мало интересовала, чья душа заточена в смертную плоть под сияющей шкурой. Краонгру не слушали, но преследовали, чтобы убить. По иронии судьбы она нашла защиту у самого воинственного и кровожадного племени – у кьорвигов.
Магия, которую юная Богиня даровала Сальсирии, обошла вольный народ стороной. Дети кьорвигов рождались без способностей даже от союзов с очень сильными колдунами. Дикое племя не чтило чужие законы, подчинялось только собственным вождям и не желало жить иначе. Смысл их жизни заключался в выживании и в том, чтобы при этом сохранить свободу и независимость. Остров Сеар, где жили кьорвиги, был плохо защищён. Чтобы обеспечить себе более безопасное убежище, Краонгра создала свирепых существ по своему подобию – драконов. Красные, чёрные, жемчужные речные и серые земляные – великое множество. Драконы защищали земли вольного народа от вторжения с моря, а самих кьорвигов не трогали, поэтому дикари начали почитать чудовищ как богов.
Но это для Краонгры было бегством, а не путём к прощению. Для того, чтобы вернуться в Небесные Храмы Даар, ей нужен был мир между всеми народами Сальсирии. Островные королевства не ссорились между собой, предпочитая взаимовыгодное сотрудничество, но кьорвиги не менялись, и Богиня увидела своё спасение в том, чтобы изменить образ жизни этих людей. Она начала искать причины, по которым вольный народ отказывался от мира с другими островами и собственного развития. Причина нашлась только одна – отсутствие магии. В королевствах с помощью магических сил возводились целые города, а кьорвиги не могли даже огонь магией разжечь, чтобы согреться. Краонгра решила, что ими движет зависть, и захотела это исправить.
Она пыталась одарить способностями мужчин и женщин вольного народа, но их души не принимали этот дар, потому что были прокляты оракулами Тсалитана. Проклятие оракула – это судьба, спорить с которой даже боги не в силах, поэтому Краонгра пошла другим путём – она одарила девушку-рабыню, которая не принадлежала к вольному народу. И не способностями к магии одарила, поскольку их нельзя было передать по наследству, а умением получать магическую силу извне – это особая сила, присущая только Великим Богам. Дар сохранялся даже в том случае, если его носительница рожала дитя от кьорвига, но передавался он только девочкам.
Вольный народ мог возвыситься за счёт зеленоглазых ведьм, но мужчины не оценили эту возможность по достоинству. Они увидели способности одарённой рабыни и услышали, что её дочери будут такими же могущественными, но пропустили мимо ушей предназначение этого дара. Первая Дочь Краонгры успела дать своим мучителям лишь одно дитя, а после этого её силу использовали в одном из набегов. Её убили сами же кьорвиги.
Краонгра поняла, что её наказанию не будет конца, поскольку люди неисправимы. Она забрала у кьорвигов наследницу своего дара и спрятала малышку на острове Дайтан, где в маленьком королевстве Аукерост к колдунам относились уважительно. После этого разочарованная Богиня больше людям на глаза не показывалась. Утратив её контроль, драконы перегрызлись за территорию и разлетелись по всей Сальсирии. Кьорвиги чтили их всех, а теперь уважительно относятся только к тем, кто не склонился перед людьми. Вольный народ продолжает жить так, как жил больше двух тысячелетий назад, потому что изменить свой образ жизни не сможет никогда.
* * *
– В этом заключается суть проклятия оракулов, хотя адресовано оно не кьорвигам, – пояснила Гленда. – В Тсалитане испокон времён процветали работорговля и разврат, и это многим не нравилось. Было время, когда правители других королевств пытались положить конец рабству, за что и поплатились. Вольный народ – это наказание всем королям за вмешательство в чужие дела. Так оракулы хотели показать, что законная торговля рабами куда привлекательнее грабежей и насилия.
– То есть кьорвиги не всегда были дикарями? – уточнил Хьюдрик.
– До проклятия Сеар был процветающей провинцией Сазалинии, – последовал ответ. – Это было ещё до того, как Великая Богиня Иллиара Даар забрала у Сальсирии магию. Культура, искусство, письменность – всё было. А потом всё это в одночасье исчезло. Жители Сеара озверели, перессорились друг с другом, потом начали нападать на соседние провинции. Вы заметили, что их не становится меньше, хотя они гибнут тысячами? Это потому, что на смену каждому погибшему кьорвигу приходит новый воин из какого-нибудь королевства. Численность этого народа не менялась тысячелетиями. Люди сами идут к ним якобы за свободой, но это происходит не добровольно – их тянет проклятие. И тогда тоже так было. Войско Сазалинии уничтожало взбесившихся подданных, но потом солдаты этого же войска уходили к вольному народу и начинали нападать на своих прежних друзей. Когда начался потоп, Сазалиния уже пала. Кьорвиги пошли дальше, в другие королевства. Их не останавливают ни море, ни голод, ни бесконечная вражда, и это не закончится. Проклятие снять нельзя.
– И короли островных королевств об этом знают, – догадался Микенор.
– Конечно, знают, – подтвердила ведьма. – Королевствам нужно как-то жить, поэтому приходится обороняться. Народ пребывает в блаженном неведении, иначе все давно сбежали бы в Тсалитан, с которым кьорвиги не воюют. Мы тоже не знали. И не узнали бы, если бы Верховная Мать не начала снова выворачивать предназначение нашей силы наизнанку. В клане этой информацией по традиции располагали только она и хранительница истории. Лейза рассказала нам всё только потому, что не желает уничтожения клана, а сегодня ночью она попросила поставить в известность и вас, чтобы вы понимали всю серьёзность ситуации.
– Я пока ничего не понимаю, – признался Хьюдрик.
– Всё просто, – грустно улыбнулась Гленда. – Мы не знаем, зачем Краонгра оставила свою силу людям. Она могла забрать её, но не забрала. Мы понятия не имеем, для чего ей сейчас понадобилась Вея. Эта девушка не имеет ценности для людей, но она зачем-то нужна богине. По сути, мы не понимаем даже своего собственного предназначения, но оно точно заключается не в том, чтобы уничтожить кьорвигов. Идёмте, я вам кое-что покажу.
У Микенора появилось неприятное предчувствие, что откровения закончатся фразой «Смертные не должны вмешиваться в дела богов», но он всё же последовал за ведьмой, как и Хьюдрик, который проявил неожиданный интерес к этой истории. Старик даже глаза под лоб не закатывал, как это обычно случалось, когда речь заходила о магии.
– Откуда у тебя уверенность, что всё это правда? – поинтересовался он у Гленды, стараясь не отставать от неё по пути, как выяснилось, к святилищу.
– В нашей библиотеке есть записи, – пояснила она. – Очень древние. Многие из них принадлежат летописцу Брису Фиду, который был другом Нэйджела Харагана. Пергаменты в очень плохом состоянии, их даже магией удаётся поддерживать с большим трудом, но Лейза читала копии. И дневники родоначальницы клана тоже есть. Они более поздние, всё-таки разница в пять столетий, но тоже очень ветхие. Эта часть библиотеки доступна только хранительницам истории, и другие дочери даже не знают о её существовании. Вее, кстати, тоже знать было не положено, пока она не примет традиции клана, но теперь Лейза ей расскажет.
– Если раньше наша маленькая, милая целительница не оторвёт ей голову за предательство, – заметил Хьюдрик.
Ведьма остановилась у входа в пещеру, повернулась к нему лицом и сердито сдвинула брови.
– Главная проблема всех мужчин заключается в том, что иногда вы не способны видеть дальше собственного носа. Вспомни, как вы сюда попали. Краонгра пришла на зов Веи, но говорила Богиня с Маркусом. Если бы ей не было до него дела, он остался бы в Акильфадии и умер там. И почему после этого золотой дракон должен бросить его на произвол судьбы? Хоть одну причину назови.
– Потому что мужчины не способны видеть дальше собственного носа, – проворчал Микенор. – Ваша слепая вера в богов просто убивает. Никто в островных королевствах уже давно не верит в Даар и их Небесные Храмы. Это всё легенды и сказки. Золотой дракон два с лихом тысячелетия сидел где-то в пещерах под островом без пищи и не издох, а вы опасаетесь, что его убьют люди. Разве боги не бессмертны?
– Воплощённые смертны, – пояснила Гленда. – И если Краонгра умрёт, вместе с ней из этого мира исчезнет и её магия. Вся. Потоп возобновится, острова уйдут под воду, и Сальсирия станет просто большим океаном. Для морских обитателей это ничем не грозит, а люди сгинут. Не хочешь верить, что это возможно – не верь. Тебя никто не заставляет.
С гордым видом Гленда скрылась в пещере, а Микен хмуро посмотрел на Хьюдрика и поинтересовался:
– Ты-то чего молчишь? Она нам голову дурит легендами, чтобы мы ничего не предпринимали и в дела ведьм не вмешивались, а ты уши развесил.
– Во-первых, если бы они хотели, чтобы мы не вмешивались, нас бы просто сегодня утром никто не стал будить, – парировал Хью. – А во-вторых, мой народ всё ещё верит в богов Даар. Без фанатизма и жертвоприношений, как раньше, но Храмы и жрецы у нас есть.
– Серьёзно? – скептически скривился Микенор. – Это же бред.
– Подумай сто раз, прежде чем называть чью-то веру бредом, а то когда-нибудь так на неприятности нарвёшься, – беззлобно посоветовал ему старик и вошёл в святилище вслед за ведьмой.
В это утро факелы на хрустальных стенах никто не зажёг, потому что Душа золотого дракона не пришла на очередные занятия. Пространство нескольких смежных пещер освещалось только радужным магическим сиянием, но этого было вполне достаточно, чтобы не наткнуться на какую-нибудь из стен. С тех пор, как прекратилась добыча хрусталя, мужчинам запретили сюда входить, а для Маркуса было сделано исключение, поскольку с ним говорила сама Богиня Краонгра. Неприятное место, пусть и красивое. Застывшие в больших кристаллах тела древних ведьм придавали и без того тяжёлой атмосфере замкнутого пространства не столько благоговейное величие, сколько мрачность.
– Слышите воду? – спросила Гленда у мужчин, которые озирались по сторонам, стараясь не смотреть на покойниц.
Мерный стук капель эхом отражался от стен и свода, создавая ощущение близкого источника, но спёртый сухой воздух говорил о том, что воды в этой пещере нет и в помине.
– Это скрывающие чары, – пояснила ведьма. – Они закрывают собой другие звуки. Вот эти.
Она произнесла слова какого-то заклятия, и по пещерам разнёсся громкий, душераздирающий, многоголосый стон. У Микенора волосы на голове встали дыбом, а Хьюдрик побледнел и вопросительно уставился на Гленду.
– Они не мертвы?
– Нет, – покачала она головой и вернула в пещеры тишину. – Их агония длится тысячу лет в наказание за то, что божественная сила Краонгры была использована против кьорвигов. Магию природы нельзя использовать против людей, и каждой из этих женщин было суждено умереть, но в последние, самые страшные и мучительные мгновения их тела поглощал камень, который становился хрусталём. Это не их магия уходит в стены пещеры – это сила Краонгры не позволяет им умереть. Знаю, что вы слышали другую версию появления святилища, поэтому…
Ведьма подошла к одному из кристаллов, сунула руку в узкую щель под ним и вытащила оттуда каменную пластину, испещрённую символами общего языка.
«Мы виновны. Нам нет прощения», – гласила надпись.
– Это нацарапала Меллео, вы сейчас как раз перед ней стоите. Камень был вместе с ней в этом кристалле, но потом как-то выпал оттуда, – спокойно сообщила Гленда, после чего Микенор решил, что в святилище ему больше делать нечего.
Хьюдрику тоже было не по себе, но его очень сильно интересовало, с чего вдруг ведьмы решили поделиться своими тайнами с мужчинами, которые в принципе никак не могли повлиять на происходящее.
– Какова цена вашей откровенности? – прямо спросил он.
– Спокойствие и рассудительность, – сразу же ответила Гленда. – Я показала вам истинное назначение святилища для того, чтобы вы поняли, чем грозит нашему клану война с кьорвигами. Наша магия не для этого предназначена. А война вполне вероятна, потому что так складываются обстоятельства. Вчера Вея пыталась угрожать посланникам Эгдана тем, что отдаст остров Сеар кьорвигам, если он не будет очищен от тех, кто охотится на золотого дракона. Во-первых, король не станет это делать, потому что он безмерно алчен. Во-вторых, он отнял у Веи любимого мужчину. И в-третьих, он заплатил кьорвигам за безнопасность своих владений Душой богини. У Веи целых три причины гневаться, понимаешь? Вожди вольного народа не смогут сдержать данное ими Эгдану обещание, если Вея прикажет им уничтожить Сеаркату и Меллеорию. Проклятие кьорвигов выше любых обещаний. Они придут сюда убивать, а не просить или договариваться, а Верховная Мать поведёт против них весь наш клан, включая детей. Мы вновь используем божественную силу против вольного народа, а этого делать нельзя. Подвиг Меллео и наказание за него – это урок нам. Если даже Дочери Богини не способны усвоить этот урок…
– Краонгра будет в ярости, – понял Хьюдрик.
– Вероятнее всего, она уничтожит Сальсирию и погибнет здесь сама, – вздохнула ведьма. – Всё, что сейчас происходит – это последнее испытание для нашего мира. Последний шанс сохранить его. Плохой он или хороший… Не знаю, как ты, а я хочу жить, Хьюдрик Масс. В Аукеросте у меня две дочки, одной из которых двенадцать лет, а второй ещё и восемь не минуло. У Лейзы тоже есть дочь. У всех нас. Можешь представить в этих кристаллах маленьких девочек, агония которых длится столетиями? Я даже думать об этом не хочу, но от меня, как и от вас, ничего не зависит. Судьба Сальсирии теперь в руках акильфийской целительницы Веи, которая хочет вернуть Колехорта, попасть в Акильфадию, и очень сильно зла на старого, жадного короля.
– И мы, как и вы, должны сидеть, сложа руки, в ожидании своей участи, – подытожил Хью.
– Нет, – возразила Гленда. – Разум мужчин устроен не так, как у женщин. Я прошу вас обоих не горячиться, а обдумать всё, что вы сейчас услышали. Ведьмы будут подчиняться воле короля Эгдана, потому что так мы скрываем тот факт, что Душа золотого дракона покинула остров. Это нужно для безопасности Веи и Краонгры, а не для нас. Проблему я озвучила – вероятно, грядёт война. Начнёт эту войну Вея, если Лейзе не удастся вразумить девочку. В этом отношении мы все бессильны.
– Но?
– Но вы мужчины и опытные воины. Попробуйте придумать, как можно выполнить желания Веи Ког без её участия. Не действовать, а думать – об этом мы вас просим. Если будет хороший, надёжный план, все пятнадцать ведьм, которые здесь есть, пойдут за вами.
– За мужчинами? – недоверчиво уточнил старик.
– Когда речь идёт о спасении своих детей и целого мира, то как-то не до традиций клана, знаешь ли, – поморщилась Гленда.
– Угу, – сдвинул брови Хьюдрик. – Убрать с острова всех гостей, вызволить Маркуса из лап могущественного колдуна и наказать Эгдана за жадность. Задача понятна. И в распоряжении у нас только мы двое и пятнадцать тёток, которые не могут использовать магию против людей. Зачарованные воины не в счёт, потому что их нельзя вести на войну. Я ничего не упустил?
– У нас нет времени на долгие раздумья, – напомнила ведьма. – Лейза будет держать Вею под сонными чарами только до завтрашнего утра.
– Точно. У нас ещё и нет времени на то, чтобы придумать приличный план. Значит, начнём думать прямо за завтраком. Завтрак-то ведь никто не отменял? А заодно послушаем, что вы знаете про колдуна, который заполучил Маркуса. Я знаю немного о магии предков. Отвратительная вещь, – Хьюдрик нахмурился ещё сильнее и заявил: – Я передумал. За завтраком я об этом слушать точно не хочу.