Ноги разъехались, и Ульяна рухнула на лёд.
Больно не было. От разбитых коленок защищали три слоя одежды: термобельё, костюм из флиса и толстенные штаны. Ульяна ощущала себя подушкой – правда, не на сто процентов. Не хватало главного: перьев вместо мозгов. Такой лёгкой и светлой тупости. В голове было тяжело и темно от навязчивых мыслей.
– Эй, Уль-Гуль, долго будешь прохлаждаться? – мимо, хохоча, пронеслось яркое пятно.
Ульяна закатила глаза и поудобнее устроилась на льду. Вставать не спешила. Понимала: ноги, обутые в коньки, долго не продержат её в вертикальном положении. А падать в четвёртый раз совсем не хотелось. Чувствовать собственную неуклюжесть – и так паршиво, а когда на это накладываются кое-какие воспоминания – ещё хуже. В тот сентябрьский день Ульяна тоже много падала. Было больно – и от ушибов, и от слов.
Почувствовав, что стискивает челюсти, Ульяна изобразила широкий зевок. Надо бы разобраться с этим дурацким бруксизмом. Но не сейчас. Конечно, не сейчас. Когда-нибудь…
Взгляд заскользил по озеру. В синей промёрзшей тьме светлели плашки метановых пузырей. Один крупный, другие всё мельче и мельче. Как застывший крик из глубины. Представилось, что там, внизу, в вечной агонии замерла русалка.
А может, пузыри – не предсмертный крик? Возможно, это – зов? Дикая русалочья песня, манящая на дно? Ульяна выдохнула пар, склонилась над озером, и что-то тёмное двинулось навстречу. Сердце ёкнуло, но мозг успокоил: отражение, всего лишь твоё отражение.
– Поберегись! – крикнул Харри.
Затормозив боком, он обдал Ульяну ледяной крошкой из-под коньков и снова захохотал. Вот же дурачок! Ульяна замахнулась и шлёпнула его по голени, но кузен не упал – двухметровую махину не так-то просто сбить с ног. Блеснув белоснежными зубами, Харри протянул Ульяне руку и помог подняться.
На его щеках играл румянец. Из-под абрикосовой шапки с помпоном торчали лихие светлые кудри. С пухлых губ, не в пример Ульяниным ниточкам, не сходила улыбка. Похоже, Харри тут нравилось. Впрочем, брось его в жерло вулкана – он и там найдёт повод для радости: «Вау, как тут тепло, и лава прикольно булькает!». Такая натура.
Обхватив кузена за талию, Ульяна велела тащить себя к берегу. Туда, где высилась башня бревенчатого терема с золотым флюгером в виде танцующей девушки. Сейчас он крутился, как сумасшедший, и рассыпал солнечные блики. Ульяна натянула шарф на нос и прижалась к широкой спине Харри, пытаясь защититься от ветра. Оставалось надеяться, что такие бураны тут не каждый день. А иначе к трём слоям одежды придётся добавить балаклаву.
– Теперь всё ясно, Харитоша, – пробурчала Ульяна. – Затащил меня в санаторий под предлогом помощи, а на самом деле – чтоб спортом мучить. Коварно, коварно.
– Во-первых, ретрит, – поправил Харри. – «Санаторий» – это что-то на дедовском. А во-вторых, будешь звать меня Харитошей, отомщу Ульяшей. Поняла?
– Ага, поняла. Затащил, значит, Харитоша свою Ульяшу в эту здравницу, – она фыркнула из-под шарфа. – Обещал отдых, покой и всё такое. Моргнуть не успела, как уже на коньках. Что дальше, горные лыжи? Заплыв в проруби? Твой любимый биатлон? Я же ненавижу всё это!
Харри развернулся и со всей суровостью, на какую были способны его анимешные синие глазищи, уставился сверху-вниз.
– Ты знаешь, зачем мы здесь. Я действительно хочу помочь. Так что давай без этой твоей иронии.
Мелкий снежок, прилетевший с ветром, колол глаза, и изнутри тоже что-то кольнуло. Не иначе, совесть. Харри очень редко прибегал к серьёзной интонации, а когда это всё-таки случалось, Ульяна понимала: довела. Чтобы кузен поскорее вернулся в привычное жизнерадостное состояние, она легонько хлопнула его по плечу и скривила рот в подобии улыбки.
– Да знаю я, знаю. Просто не могу поверить, что ты ради меня попёрся на край света.
– Так-то лучше. – Харри удовлетворённо кивнул. – А спорт, кстати, реально действенная штука. Им даже от депрессии лечат. Вот ты говоришь «ненавижу», а сама даже не пробовала, – кузен вздёрнул подбородок. – Вот чую, коньки – твоя стихия. Ты ляпнулась-то всего раза три, для новичка совсем неплохо. А ну-ка, испытай себя ещё разок!
– Только не…
Сверкнув улыбкой, Харри толкнул Ульяну – вроде несильно, но ей хватило, чтобы почувствовать себя шаром для боулинга.
– Фонариками, фонариками, как показывал! – прокричал кузен в спину.
Да какие там фонарики! Шатаясь вперёд-назад, она понеслась по озеру, а потом боком завалилась на лёд. В этот раз было больно – удар пришёлся на локоть. Ульяна сморщилась и зашипела.
– Зараза!
– Упс. Извини. – Харри прикрыл рот рукавицей, что не помешало ему свободной рукой достать телефон и сделать пару кадров. – Живописно лежишь, можно принять за нерпу.
– Надеюсь, мой домик готов и в нём есть все удобства. А у тебя – тубзик на улице, – потирая локоть, пробурчала Ульяна.
– Вот же дурышка, мы будем жить вместе. Мне не так много дают карманных денег, чтобы снимать каждому отдельный дом.
…В ретрит «Танец духа» Ульяна и Харри прибыли на два часа раньше заселения: таксист мчал по обледенелым дорогам, словно за ним гнались, и никакие замечания на него не действовали. А обратно, как показалось Ульяне, он рванул ешё быстрее. Захлопнув дверь, она едва успела отскочить в сторону – иначе неадекватный водила расплющил бы ей ноги. Харри послал ему вслед ругательство.
Хозяйка, встретив гостей у домика администрации, протянула поднос с двумя дымящимися кружками. В морозный воздух ворвался запах летних трав, сглаживая впечатление от поездки.
– О, вэлком-дринк! – обрадовался Харри.
– Саган-дайля. – Хозяйка чуть склонила голову, обхваченную, как венком, чёрной косой. – По-научному: рододендрон Адамса. Возвращает бодрость.
От её голоса, глубокого и мелодичного, по телу Ульяны растеклось тепло. От отвара – ещё больше. Сделав пару глотков, она, действительно, почувствовала внутренний подъём. То ли рододендрон сработал, то ли внушение.
Плотную, немного грубую кружку было приятно держать в ладонях. По её выпуклым бокам мчались олени, образуя круг. В рогах одного сохатого запуталось алое солнце, сделанное из кусочка яшмы. Глотнув ещё раз, Ульяна огляделась по сторонам.
Всё тут так и шептало о слиянии с природой: во все стороны разбегались каменистые дорожки, скамьи были выточены из стволов деревьев, а на крыльце позвякивали глиняные колокольчики. На секунду показалось, что где-то здесь, между чистым сугробом и голым кустом, можно найти успокоение. Наконец-то выдохнуть весь тот ядовитый газ, который полгода копился в лёгких.
Взгляд перекинулся на хозяйку, и внутри неприятно кольнуло: ноги обуты в унты из оленьей шкуры, на плечах – норковая шуба. Такого слияния с природой Ульяна не одобряла, но высказать претензию вслух не смогла – духа не хватило. Вот мама точно бы не смолчала. Ещё б и жвачку в мех сунула, за ней бы не заржавело.
– Меня зовут Марина, – представилась хозяйка. – Впрочем, вы это знаете из нашей переписки. Если вам комфортнее с отчеством: Александровна, но можно просто по имени. К сожалению, ваш дом пока не готов. – В светло-серых глазах читалась любезность, но без заискивания. – Мы ждали вас не раньше обеда. Если голодны, то… – Взгляд стал вопросительным.
– Нет, спасибо. Мы плотно позавтракали в Иркутске, в сто тридцатом квартале. – Харри с удовольствием похлопал себя по животу. – Ничего такое местечко.
– Вот и замечательно. Тогда можете оставить вещи и спуститься к морю.
– К морю? – переспросила Ульяна, но тотчас догадалась: – А, как в песне: славное море, священный Байкал.
– О-о, – Марина улыбнулась, – не думала, что столь юному созданию знаком романс Давыдова. – И вдруг затянула, не хуже оперной певицы: – Близко виднеются горы и лес, буду спокойно скрываться под тенью; можно и тут погулять бы, да бес… ну и так далее.
– Ого! Вам бы на сцене выступать, – отметил Харри.
– Я уже отвыступала своё. – Марина отмахнулась и, залихватски свистнув, позвала: – Гришаня!
Из-за дома выпрыгнул парень в ушанке набекрень и распахнутой куртке. Лицо у него было настолько невыразительным, что идеально подошло бы преступнику или шпиону. Никто, даже при большом желании, не смог бы составить его фоторобот. Подхватив рюкзаки, Гришаня сунул Харри две пары коньков и побежал по тропке. Мелкие камни зашуршали под ботинками.
– Рекомендую начать знакомство с морем с популярной забавы, – Марина поправила шубу. – Опробовать самый большой каток в мире. А мы пока подготовим дом.
Ульяна с сомнением покосилась на лезвия коньков: как вообще можно устоять на двух бритвах? Она и на роликах-то едва держалась. Вспомнив свои последние «покатушки», случившиеся в сентябре, Ульяна захотела обхватить себя руками и крепко стиснуть.
Уже тогда она должна была заподозрить, что слишком многое идёт не так. Обратить внимание на тревожные сигналы и, собрав остатки гордости, всё закончить. Если бы…
– Я не умею! – выпалила Ульяна. Пожалуй, громче и резче, чем следовало. – Лучше подожду на ресепшне.
– А я научу! – Харри, подхватив её под руку, с воодушевлением зашагал к воротам.
…Несмотря на обещание, тренера по фигурному катанию из кузена не вышло. Теперь он бесславно буксировал Ульяну обратно к берегу, бормоча про важность физических нагрузок. Она слушала вполуха. Сибирский мороз колол лицо. Ветер, казалось, выдул все мысли. И это было прекрасно. Будто желание стать безмозглой, как подушка, сбылось.
Всё вдруг стало просто и понятно. Зачем волноваться о будущем и грустить о прошлом? Надо лишь делать то, что диктует нетребовательное сейчас. Снять коньки. Выйти на каменисто-песчаный берег. Брести вверх по дороге среди серых валунов, покрытых чёрными, рыжими, жёлтыми и светло-зелёными пятнами лишайников. Обернуться, чтобы запечатлеть в памяти первое знакомство с Байкалом.
Взглянув на безжизненное ледяное пространство, покрытое узорами трещин, Ульяна вновь почувствовала: да, возможно, она найдёт здесь покой. Харри молодец, что привёз её сюда, и она обязательно скажет ему нормальные, правильные и тёплые слова благодарности. Когда сможет. А сейчас не будет об этом думать. Вообще ни о чём не будет думать. Ульяна сосредоточилась на внутренней тишине – без мыслей, без чувств – и сохраняла её всю дорогу. А когда вошла в ворота «Танцующего духа», вмиг растеряла. Словно опрокинула ведро, полное слёз.
Навстречу выбежал ризеншнауцер. Бровастый, бородатый, с некупированными ушами и хвостом. Цвета соли с перцем. Сердце дико и болезненно заколотилось в Ульяниной груди. Из лёгких вышел весь воздух, точно из проткнутого шарика.
Да как же? Может ли такое быть?
Слепая надежда шепнула: а почему нет?
– Кико, – сорвалось с губ.
– Уль-Гуль. – Голос кузена звучал предостерегающе.
– Харри, да это же Кико! – Ульяна кинула на него умоляющий взгляд. Не сдержавшись, опустилась на колени и протянула руки к собаке. – Кико, Кикоша, ко мне!
– Ульяна, это не…
Ризеншнауцер замер, настороженно глянув из-под бровей. Рыкнул, показав недовольство, и рванул прочь. Помелькав среди домиков, пропал из виду.
Харри сунул руки Ульяне под мышки, хотел поднять, но передумал и уселся рядом. Прижал к себе. Она дрожала и шаталась из стороны в сторону, всё пытаясь поймать глазами знакомый силуэт.
Коренастое пепельное тело. Сильная шея, изогнутая в загривке. Хвост-сабля. Один в один Кико. А всё же, как ни больно признавать, не он. Всего лишь двойник. Кико никогда бы не убежал от Ульяны. Он кинулся бы к ней со всех лап, с языком наперевес и полным запасом нежности. Любящий и любимый. Единственный Кико.
Как она могла перепутать его с другим псом? Ульяна задрожала ещё сильнее. Из глотки вырвались всхлипы, слёзы побежали по щекам. Она чувствовала себя так, будто предала своего питомца. Опять.
– О господи, что случилось? – перед лицом мелькнула шерсть норки, пахнуло морозным мехом, а через секунду на Ульяну уставились встревоженные глаза цвета пасмурного неба. – Ульяна, что с тобой?
– Вы не предупредили о собаке, – холодно сказал Харри. – Ни на сайте, ни в соцсетях о ней ни слова. Если бы мы знали, что у вас тут ризен, не приехали бы.
– У Ульяны кинофобия? – нахмурилась Марина. – Она боится собак?
– Нет, у неё… – кузен замялся.
– Да, немного, – вмешалась Ульяна.
Утерев слёзы шарфом, она поднялась на ноги. За истерику было стыдно, но несильно, всё затопила безнадёга. Дурочка, наивная дурочка. Как она могла думать, что найдёт покой? Ни здесь, ни где-либо ещё, ни сегодня, ни через много лет – не видать ей нормальной жизни. Челюсти стиснулись, двинулись влево-вправо, но Ульяна не стала их разжимать. Если не используешь зубы, чтобы кусать врага, почему бы не стереть их в порошок?
– Жаль, очень жаль. – Марина сочувственно вздохнула. – Если нужно, я попрошу увезти собаку в город.
– Не надо, – выдавила Ульяна. – Как его зовут?
– Её. Это девочка. Агата.
– Она ваша?
– Наша. Здесь на каждой турбазе живут собаки. Вот и у нас, в ретрите, есть свой сторож. Правда, Агаточка охраняет не только территорию, но и душевный покой наших гостей. Слышали про зоотерапию? Агата, можно сказать, наш главный врач.
– Тогда её тем более нельзя отправлять в город, – заметила Ульяна.
– Комфорт каждого гостя для нас превыше всего. Так что… – Марина, не договорив, развела руками.
Ульяна почувствовала, как щёки наливаются жаром. Потупившись, она ещё раз повторила, что собака должна остаться. Марина, посомневавшись, кивнула. А после поманила Ульяну и Харри за собой – мол, хватит стоять на морозе.
Они пошли по тропе, ведущей к одному из бревенчатых одноэтажных домов. Ульяна заметила, что безликий Гришаня, шустро нырнув за угол, кинул в их сторону мрачный взгляд. Решил, наверное, что гостья попалась буйная и с ней будут проблемы.
Двойник Кико как сквозь землю провалился. Если бы не слова Марины, Ульяна решила бы, что увидела призрака.