Вздох поднял пыль и взметнул ее к потолку.
Поставив саквояж на уцелевший прилавок, Ева двинулась дальше.
В кухне Ева обнаружила печь и кое-какую посуду, но продуктов, конечно же, не было. Даже пучки трав, когда-то сушившиеся над плитой, кто-то сорвал и бросил на пол.Дверь за прилавком вела в кухню. А еще одна дверь из кухни выходила на задний двор, переходивший в заброшенный сад, который в свою очередь примыкал к древнему кладбищу.
За кухней была еще одна комната – гостиная, она же библиотека, кабинет и все что угодно хозяевам. Здесь видимо поживились соседи или случайные воры. Исчез ковер с пола и картины со стен. Ни серебряных канделябров, которые так любила мама, ни отцовских нефритовых статуэток, украшавших каминную доску, Ева не обнаружила.
Но остался шкаф с книгами, запертый на ключ, маленькое бюро и массивное кресло.
Когда-то за этим бюро работала мама, а в кресле любил посидеть вечерами отец, глядя на потрескивающее в камине пламя и неторопливо цедя из бокала горячий глинтвейн. Даже удивительно, что мебель никто не сломал.
Ева обошла комнату, слегка касаясь знакомых вещей и мысленно возвращаясь в детство.
– Интересно, – бормотала она, слушая, как странно звучат ее слова в тишине, – камин еще можно вычистить? А диван обтянуть новой тканью? Хотя… вряд ли, вон, все пружины вылезли… А потолок? Кажется, левый угол течет.
Там расползалась безобразная черная клякса, и настойчиво пахло сыростью.
Остановившись возле бюро, Ева высыпала из кошелька на ладонь два маленьких ключика. Один из них подошел к лакированной дверце. Где-то там, Ева помнила, был потайной ящик, в котором родители хранили разные мелочи.
Она просунула руку, нащупала скрытую пружину и нажала, не особо рассчитывая на успех.
Раздался щелчок.
Ящик выехал.
Внутри оказалась россыпь серебряных монет и стопка бумаг, перевязанных лентой. А еще – бутылочка бренди. Видимо, из тех, что папа хранил для важных гостей.
– Спасибо тебе, богиня! – ахнула Ева, сгребая монетки.
Быстро пересчитала серебро.
Да это же счастье! Хватит, чтобы купить еды на первое время.
Спрятав монеты в кармашек юбки, Ева вернула бумаги и бутылку на место – потом посмотрит. Пить она не собиралась, а лавку в таком виде явно не продать, да и земля возле кладбища стоит недорого. Прожить на это не получится, а ведь она уже успела помечтать…
Вздохнув, Ева выглянула в сад из окна гостиной.
Мелькнула мысль, что лавку не обязательно продавать. Можно восстановить и продолжить семейное дело. Тем более что над входом так и осталась висеть старая вывеска “Цветочный рай”.
Правда, дерево вывески потемнело от времени, позолота с букв стерлась, а венок и ленты, украшающие ее, обтрепались.
Но кто сказал, что нельзя начать заново?
– Я ведь жива, – напомнила себе Ева. – И я разбираюсь в цветах!
Внимательным взглядом она окинула сад.
Но и тут ждало разочарование.
Цветов нигде не осталось. Ни кустов, ни луковиц. Даже если она сегодня начнет вычищать задний двор и клумбы, ждать букетов придется долго.
Значит, нужно искать поставщиков или самой обходить луга и леса в поисках первоцветов. Хорошо, что сейчас весна, и кое-какие цветы можно найти. Плохо, что такие цветы люди берут неохотно. Им почему-то больше нравятся хрупкие оранжерейные растения, а еще больше – экзотические, не растущие в этих краях.
Впрочем, хлопоты о поиске прибыли – это дело завтрашнего дня, а сегодня она должна закончить обход своих владений.
***
Двери скрипели и стонали, но открывались. Осмотрев первый этаж, Ева вышла на задний двор.
Здесь тоже все было заброшено.
От прежних аккуратных грядок и клумб не осталось ни следа. Все затянула мелкая ползучая травка, с которой матушка боролось каждый день. Зато в центре заднего дворика по-прежнему возвышался колодец.
Это Еву немного утешило. Есть вода, есть пыльная штора, сорванная с окна, значит, можно мыть, тереть, чистить – и хоть немного заглушить простым физическим трудом собственное разочарование.
Только сначала стоит подняться на второй этаж. Там раньше располагались спальни – ее, родительская и еще одна, всегда надежно закрытая.
В детстве Еву и близко не подпускали к той комнате. А единственная служанка Олфордов – Мина – пугала девочку, что там живет призрак бабки Кассандры.
– Клянусь Дивиной! – божилась она. – Старая миссис Олфорд до сих пор там ходит и стонет! Я слышу это каждую ночь своими ушами!
– А зачем ей стонать? – недоумевала Ева. – Ей плохо?
Жизнь рядом с кладбищем наложила свой отпечаток – мертвецов маленькая Ева не боялась, призраков тоже.
– Еще бы не плохо! – вздрагивала Мина и испуганно озиралась. – Говорят, она была ведьмой! А дар свой передать не смогла, вот и мучается теперь.
– Почему не смогла?
– Потому что у твоей бабки нет дочерей! Только сын – твой отец. А вот ты подрастешь – может, тебе передаст и тогда успокоится.
Чем старше Ева становилась, тем меньше верила Мине и в бабушкин призрак. Но тем больше ее удивлял приказ родителей не приближаться к закрытой комнате.
Сквозь замочную скважину Ева частенько разглядывала бабушкину спальню. Вышедшие из моды обои, портреты в широких паспарту…
Ей хотелось войти туда, разглядеть подробнее лица на тех портретах.
Пока однажды отец не поймал ее за этим занятием. Именно тогда между родителями и Миной состоялся очень громкий разговор. Всю ночь Мина плакала, Ева слышала ее всхлипы, доносящиеся с чердака, где была комната для служанки.
Утром и Мина, и ее вещи исчезли. А через два дня в доме Олфордов появилась новая служанка – молчаливая Берта.
– Папа, почему Мина ушла? – Ева пришла требовать у отца объяснений.
– Потому что она забивала тебе голову всякой ерундой, – отрезал тот.
Никогда прежде Ева не видела, чтобы папа сердился.
– Значит, это все правда? – предположила она. – Про бабушку Кассандру?
От нее не укрылось, как родители обменялись беспомощными взглядами.
– Доченька, – поспешила вмешаться мама, – давай просто забудем эти глупые сказки. Посмотри, какие ленты я сегодня купила. Нравится?
Взяв Еву за плечи, она увела ее в лавку. Больше к этому разговору родители не возвращались, да и сама Ева словно забыла о нем.
Но сейчас неожиданно вспомнила.
***
Лестница отчаянно скрипела и трещала. Ева старалась не дышать и держаться поближе к стене, потому как резные перила ходили ходуном.
Однако, забравшись на второй этаж, она облегченно вздохнула – похоже, сюда никто не осмелился подняться. То ли прогибающиеся ступеньки напугали, то ли еще какая-то причина была. Но здесь все осталось нетронутым.
Ева осмотрела узкий коридорчик со светло-зелеными обоями в полоску. На стене висело знакомое бра с погасшим магическим шариком. Под ним на тумбочке с тонкими гнутыми ножками стояла пара оплывших свечей.
Дальше по коридору виднелись три двери.
Ева дернула за цепочку, свисавшую с бра. Но кристалл не засветился. Разочарованно вздохнув, она открыла первую дверь.
Здесь когда-то была ее спальня.
Войдя, она постояла в полумраке, принюхиваясь. Затем подобралась к занавешенному окну и отдернула шторы.
Слой пыли взвился и затанцевал в солнечном свете.
Ева быстро прижала к носу платок. Затем, поднатужившись, распахнула скрипучие рамы.
В комнату ворвался свежий весенний ветер.
Разрушения в бывшей детской оказались даже больше, чем на первом этаже. Под потолком цвела плесень, значит, крыша все-таки прохудилась. Тонкие ситцевые обои потемнели и вздулись. На кровати, сундуке и туалетном столике лежал толстый слой пыли. Голый матрас выглядел жутко. Из него доносились попискивание и возня, а еще в комнате резко пахло мышами.
Ева шмыгнула носом. Глаза защипало от слез.
Впрочем, а чего она хотела? Не появлялась здесь больше десяти лет и ждала, что все останется по-прежнему? Глупо!
Но слезы все равно потекли, оставляя дорожки на испачканном пылью лице.
Быстро выйдя из детской, Ева осторожно заглянула в родительскую спальню и облегченно выдохнула. Тут все осталось, как в тот день, когда сестра матери увозила ее к себе в пригород.
Все так же стояла большая двуспальная кровать под запыленным шерстяным балдахином. Потолок и стены, на удивление, уцелели. На столе лежал забытый букет с траурной ленточкой, на подлокотнике кресла – мамина шаль…
В комнате родителей Ева провела немало времени, вспоминая о прошлом. Здесь она тоже открыла окно, намереваясь хорошенько проветрить дом. Но занывший от голода желудок напомнил, что стоит поторопиться с обходом.
Оставалась еще третья комната. Бабкина. Но туда Ева зайти не смогла.
Она добросовестно постояла у закрытой двери, прислушиваясь к тишине. Повздыхала. Уже протянула руку и почти сомкнула пальцы на гладкой латунной ручке, как в доме вдруг что-то упало.
Внезапный грохот заставил Еву отпрянуть.
Разом вспомнились детские страхи.
Ладно, комнату бабки она позже осмотрит. А сейчас нужно на рынок успеть. Или в ближайшую продуктовую лавочку. Купить хлеба с сыром и чай. Потом набрать щепок, принести угля из сарая, воды и растопить печь, если, конечно, получится…
Да и вообще, выяснить, что там упало…
Скрывая бегство под видом тактического отступления, Ева поспешно вернулась на первый этаж.
Причину своего испуга обнаружила сразу. Это распахнулась и ударилась о стену дверь, ведущая в погреб. Похоже, ее толкнул сквозняк, когда Ева открыла окна на втором этаже.
Погреб тоже нужно было проверить. И он вызывал куда меньше страха, чем бабкина комната.
Ева дернула за шнурок, висевший на притолоке. В глубине погреба вспыхнул свет. Удивительно, но здесь магический кристалл все еще работал. Видимо, им редко пользовались.
Вниз вели стоптанные каменные ступени. Придерживая юбку, Ева спустилась по ним и замерла, осматривая стеллажи, сбитые из неструганых досок.
На стеллажах пылились старые банки с проржавевшими крышками. Под потолком висели пучки трав, аккуратно сплетенные луковицы и головки чеснока. Судя по их внешнему виду и запаху, все это уже можно выбросить.
– Та-а-ак! – раздался из глубины погреба недовольный ворчливый голос. – И кто это тут у нас?
Вздрогнув, Ева обернулась так резко, что взметнула юбками пыль.
Но за спиной никого не было.
– Ой, что-то мне уже от голода мерещится, – пробормотала она, сглатывая нервный ком, – пойду лучше, куплю поесть и печь растоплю…
Говоря это, она медленно пятилась к выходу.
– Пе-е-ечь, значит, – снова протянул голос. Теперь Ева слышала в нем журчащие нотки. – И кто это собрался топить печь в моем доме? Мр-ряу!
Из-под нижнего яруса стеллажа вылез ободранный кот. Его черная шерсть торчала клочками. Местами под ней светилась голая кожа. Животное был таким худым, что напоминало скелет. Голова – большая и круглая – еле держалась на тонкой шее. Зато крупные уши были повернуты в сторону Евы, а глаза горели потусторонним зеленым огнем.
– Й-я… – растерянно булькнула Ева.
Запнулась пяткой о ступеньку и поняла, что дальше задом иди не получится. Нужно повернуться к этому четырехлапому чудовищу спиной и бежать. Но от страха оцепенела.
– Кто – я? – рявкнул кот, осматривая ее, словно кусок бифштекса.
Ева тихо икнула.
Руки и ноги похолодели. Голова закружилась
– Евангелина Доутсон! – почти прохрипела она.
– Доутсон! – кот выгнул спину и ощетинился остатками шерсти. – Какая еще Доутсон? Я чую в тебе кровь Олфорд!
А затем прыгнул на Еву.
Завизжав, та рухнула в обморок.