– Кто? – автоматически спросила Юля, пытаясь переварить услышанное.
– Ирма. На самом деле ее Иркой зовут, а уж в Ирму она для понту переименовалась, когда после свадьбы паспорт меняла.
В гостиной повисла тяжелая пауза.
Наконец дар речи к Юле вернулся.
– Давай разберемся. Последние шесть дней я проводила время в компании полуголой распущенной девицы, терпела ее общество, улыбалась, смотрела, как она строит тебе глазки, и ты даже не удосужился мне сказать, что она была твоей женой?
– Да чушь это все, – отмахнулся Василий, но глазки его пугливо забегали из стороны в сторону. – Это было шесть лет назад. Да и никакой это был не брак, она просто палила мои бабки и жила в моей квартире, всего-то восемь месяцев. А потом мы развелись. И она вышла замуж за Шульмана.
– Так сразу и вышла?
– Ну, да. То есть нет. То есть не помню. Вроде не сразу. Не знаю я. Но как-то довольно быстро. – Василий явно не мог решить, что лучше – или попозже.
– Гм, – кивнула Юля. – Значит, если к нам в гости приедет мой дальний родственник, молодой, подтянутый, с пышной шевелюрой, – она взглянула на ползуновскую лысину, – поживет у нас недельку-другую, походит со мной по театрам и ресторанам, а после его отбытия я сообщу, что это мой бывший муженек был, ты возражать не будешь? – с приятной улыбкой взглянула она в глаза Василию.
– Какой еще муженек? – сразу подобрался он. – Никаких мужиков в нашем доме! Ни старых, ни молодых! – обрел удивительную живость еще недавно вялый и пришибленный Ползунов.
– Что, не нравится? Так вот. Еще одна бывшая супруга на горизонте – и ты очень крупно об этом пожалеешь, – сверкнула Юля глазами. – А сейчас ты сядешь и в письменном виде изложишь, когда и на ком был женат, имена, фамилии, даты. Где они сейчас, за кем замужем. И только попробуй что-нибудь забыть!
– Юль, ну ты что, совсем спятила? На кой все это надо? – Но взглянув ей в лицо, заткнулся и поплелся к письменному столу.
– А теперь давай по порядку, – скомандовала Юля, внимательно прочитав исписанный мужем листок и убрав его в сейф. – С чего ты решил, что стал главным подозреваемым? И вообще, как это все случилось?
Только сейчас до Юли дошло, что она понятия не имеет, когда, где и как умерла Ирма. Беременность здорово притупляет мыслительный процесс, к тому же включаются тормозящие функции организма, защищающие будущую мать от возможных стрессов. Оно, конечно, и к лучшему, но сейчас придется поднапрячься.
– Она умерла, когда мы уплыли на рыбалку. А если точнее, то жандарм, который нас допрашивал, считает, что это произошло в промежутке между половиной двенадцатого и часом.
– Хорошо. Но почему подозревают тебя? Ты же был со всеми на рыбалке. Или не был? – В свете последних известий в Юле проснулась нездоровая подозрительность.
– Был. Но когда все уже сели в катер, я вспомнил, что оставил мобильник на палубе, и вернулся на яхту. Меня не было минут семь – телефон завалился за диванные подушки, еле нашел. Но этот гад французский считает, что за это время я мог спуститься к Ирме на платформу, тюкнуть ее по башке и как ни в чем не бывало вернуться на катер.
– А что, она уже была мертва, когда вы уплывали?
– Никто не знает. Она пошла вниз, когда мы еще были на палубе, как раз катер подошел. Сперва она удалилась, а потом мы стали спускаться.
– Хорошо. Ну а где были остальные?
– Не знаю. Ленка с Татьяной, по-моему, еще раньше куда-то ушли. Инка с Семкой вроде на яхте оставались. Не знаю, не спрашивал. Мне как-то все равно было. Кто же тогда думал, что алиби понадобится.
– Ладно. Успокойся. Завтра вместе отправимся на яхту, и я попробую ненавязчиво выяснить, кто где был. Поскольку, если ты не убивал, значит, убил кто-то другой, надо только выяснить, у кого был мотив и возможность, и сообщить в жандармерию. И всего делов, – бодро закончила Юля, сладко зевая и мечтая поскорее отправиться в кроватку, баиньки.
– И всего делов, – тихо вздохнул Василий, когда она выходила из комнаты.