«Темная материя» социальных наук - читать онлайн

§ 1. Введение

Физики пишут, что в их действующих моделях Вселенной явно не хватает какой-то невидимой сущности, называемой ими темной материей. Лишь открытие этой сущности может объяснить все наблюдаемые ими явления, не вписывающиеся в традиционную картину Вселенной. То масса галактического скопления мала для такой большой скорости его движения. То видимая масса не способна так сильно искажать световые лучи. То плотности видимого вещества не хватает для объяснения особенностей его движения. Другими словами, в выстроенной ими научной картине Вселенной явно не хватает чего-то очень важного, но пока скрытого. И лишь добавление в физическую науку некой темной материи, не дающейся в руки физиков, позволит им построить более совершенную физическую модель мира.

Мне представляется, что и в моделях социальных наук тоже явно не хватает какой-то глобальной сущности, обнаружение которой помогло бы решить многие проблемы социологии, философии, эпистемологии, лингвистики, самой психологии и ряда других наук. По аналогии с физикой напрашивается название «темная материя», но только уже в науках об обществе.

Известный социолог Б. Латур (2006а, с. 199) тоже прямо говорит о том, что социологам не хватает «недостающей массы», которую они безуспешно ищут. Они постоянно, с некоторым отчаянием сосредоточены на том, чтобы обнаружить социальные связи, достаточно прочные для объединения всех нас, или моральные законы, которые были бы достаточно незыблемыми, чтобы заставить нас вести себя должным образом. Однако при суммировании социальных связей мы не получаем требуемого итога. Нестойкие и слабые моральные принципы – вот и все, что могут обнаружить социологи. Общество, которое они пытаются воссоздать при помощи тел и норм, постоянно разрушается. Чего-то все время недостает. Такого, что было бы строго социальным и высокоморальным.

Автор прав. Между тем на протяжении двух с лишним тысячелетий лучшие умы человечества настойчиво обсуждают в разных социальных науках и под разными названиями какую-то странную сущность. Они по-разному понимают ее и пытаются даже описывать. Но в итоге получается, что упоминаемое ими нечто является чем-то вроде общей психики людей, общего сознания или некой общей области идей. При этом всем вроде бы очевидно, что есть только индивидуальное сознание. Однако не менее очевидно, что и обсуждаемая ими сущность весьма реальна.

Картина, сложившаяся к сегодняшнему дню в социологии, напоминает ту, что наблюдается в космологии. Не хватает какой-то «темной сущности», «темной социальной материи», которая мощно влияет на человеческую жизнь, но никак не дается в руки исследователей. И без которой никак не получается создание целостной картины общества и человека в нем.

Что это за «темная материя», или «недостающая масса», проявляющаяся в общественных и даже в гуманитарных науках?

Данная книга предназначена для того, чтобы показать, что это – объективная психическая реальность (ОПР).

§ 2. Термины, предшествовавшие появлению понятия объективная психическая реальность (ОПР)

В трудах большинства выдающихся мыслителей прошлого и серьезных исследователей, являющихся нашими современниками, можно найти упоминания об объективной психической реальности (ОПР) или ее фрагментах, хотя каждый из них обозначает ее по-своему: мир идей и мир эйдосов (Платон, 1968); описываемые им же универсальные совершенные формы Сократа (Платон, 1993); вещи, которые не истинны и не ложны (Г. Галилей, цит. по: А. В. Койре, 2003, с. 128–153); врожденные идеи (Р. Декарт, 1994); модусы (Б. Спиноза, 1957); априорные категории сознания, чистые априорные суждения, идеи разума, иллюзорные ошибки и видимости разума (И. Кант, 1980; 1994); абсолютная идея, объективный дух и универсум, мировой дух, мировой разум (Г. Гегель, 2000); универсум высказываний в себе и истин в себе, суждения сами по себе (Б. Больцано, цит. по: К. Р. Поппер, 2002, с. 109); мировая воля (А. Шопенгауэр, 2011); коллективный дух, душа народа (В. Вундт, 2002); третья область и универсум объективного содержания мысли (Г. Фреге, цит. по: К. Поппер, 1983, с. 440); миры мысли (У. Джеймс, 2000); царство чистых предельных форм, жизненный мир, общий дух, общая воля народа (Э. Гуссерль, 1995); коллективные представления, факты коллективного сознания (Э. Дюркгейм, 1995); объективный дух, исторически-духовный мир (Н. Гартман, 1997); душа культуры (О. Шпенглер, 2006); соборное сознание (С. Н. Трубецкой, 1994); символический универсум (Э. Кассирер, 2002); мир универсалий (Б. Рассел, 2000); единовременное культурное качество (П. Сорокин, 2007); ноосфера (Э. Леруа (Le Roy E., 1927; П. Тейяр де Шарден, 2001; В. И. Вернадский, 1944); космическое сознание (Э. Фромм, 2004); коллективный опыт человечества (Л. Н. Гумилев, 2004); третий мир (К. Поппер, 1983; 2002); космическое бессознательное (Д. Судзуки, 2002); душа толпы (Г. Лебон, 1995); бессознательное как речь Другого (Ж. Лакан, цит. по: П. Горностай и Т. Титаренко, 2001); коллективные представления, коллективное сознание (Л. Леви-Брюль, 1999); жизненное пространство (К. Левин, 2000); мир Платона (Р. Пенроуз, 2011); мир, нами самими созданный (И. Гердер, цит. по: Р. Смит, 2014, с. 185); идея мира смыслов как пограничного царства, расположенного между миром ценностей и миром бытия (Г. Риккерт, 1998); коллективное бессознательное (К. Юнг, 1991); мир систематического единства абстрактно-общих моментов (М. М. Бахтин, цит. по: А. А. Леонтьев, 2001, с. 265); логосфера (Р. Барт, 1994); групповая душа, объективный дух, групповой дух, социальная сфера современников и историческая сфера предков (М. Шелер, 2011); бессознательные структуры (К. Леви-Стросс, 2001; М. Фуко, 2004); предрассудки (Х.-Г. Гадамер, 1988); смысловое поле (Л. С. Выготский, 1982); воображаемый музей (А. Мальро, 2005); междумирие (М. Мерло-Понти, цит. по: В. Декомб, 2000, с. 72–73); коллективное верование, социальная вера, мир обычаев, мышление эпохи, идеи эпохи, дух времени (Х. Ортега-и-Гассет, 1997); социальный разум, социальное сознание, или осознание общества (Ч. Х. Кули, 2019); транссубъективное пространство (Д. Н. Узнадзе, 2004); символический универсум, смысловой универсум, объективная социальная структура (П. Бергер и Т. Лукман, 1995); жизненный мир (Л. Бинсвангер, 1999); интеллигибельная материя (М. К. Мамардашвили, 2001); сверхприродная объективная действительность (Э. В. Ильенков, 1979/1991); многомерный мир (А. Н. Леонтьев, 1983); действительность второго порядка (П. Вацлавик (P. Watzlawick, 1977)); семантическая вселенная (В. В. Налимов, 2007); семиосфера (Ю. М. Лотман, 2004); мир значений (А. А. Леонтьев, 2001); психосфера (В. А. Звегинцев, 1968); знаемый мир (А. Д. Логвиненко, 1985); глобальная социальная память (М. А. Розов, 2009); мир субъективных категорий (О. А. Корнилов, 2013); надындивидуальные, надсознательные явления (А. Г. Асмолов, 2002); вещи, хранящиеся в человеческом сознании как общее достояние (А. А. Шевцов, 2004); многомерное пространство жизни (В. Е. Клочко, 2005); общественное сознание (советский марксизм); массовое сознание, коллективное сознание, социальное сознание или дух; коллективная душа; народный дух; дух нации; логические предметы; идеальные предметы; идеальная структура вещи; интерсубъективный мир и т. д. и т. п.

Перечень сходных по смыслу сущностей можно еще долго продолжать. Например, только среди предшественников, создавших теории, сходные с его собственной теорией «третьего мира», К. Поппер (2008, с. 83) указывает Гесиода, Ксенофана, Гераклита, Парменида, Платона, Аристотеля, стоиков, Плотина, Г. Лейбница, Б. Больцано и Г. Фреге.

Трудно напрямую соотносить множество перечисленных мною выше конструктов, даже не созданных в абсолютном своем большинстве, а лишь задуманных разными исследователями, с вербальной психической конструкцией, формирующей то, что я обозначаю понятием объективная психическая реальность. Трудности эти обусловлены не только существенными различиями в мировоззрениях исследователей и особенностях концептуализации ими мира и психики, но и незавершенностью их собственных представлений о рассматриваемой ими сущности. Однако совершенно очевидно, что и эти, и многие другие авторы говорили примерно об одном и том же, понимая это каждый по-своему и рассматривая с разных позиций.

Как видно из приведенного выше списка, уже более 2500 лет мыслители обсуждают объективный психический мир, выделяя его наряду с объективным физическим миром и субъективным психическим миром индивидуального сознания.

Большинство перечисленных выше авторов были не психологами, а философами и универсальными мыслителями, занимавшимися самыми разными областями знания. Возможно, именно поэтому обозначенные ими сущности в большинстве своем недостаточно конституированы и аморфны. Предложенные сущности не столько могут претендовать на реальное наличие в мире, сколько подтверждают сам факт наличия в реальности чего-то не очень понятного, но очевидно присутствующего в ней и при этом, несомненно, имеющего отношение к человеческой психике и обществу.

Одни из перечисленных выше сущностей представлены лишь в виде названий. Например, объективный дух (Г. Гегель, 2019, 2019а; Н. Гартман, 2003); групповая душа и групповой дух (М. Шелер, 2011); исторический дух (Н. Гартман, 2003); надындивидуальное сознание, всемирное и мировое сознание (П. Я. Чаадаев, 2011), соборное сознание (С. П. Трубецкой, цит. по: Л. И. Василенко, 2013), коллективный интеллект (Н. Н. Моисеев, 1999) и многие другие.

В некоторых работах представлены краткие определения обозначенных авторами сущностей. Например, М. Шелер (2011, с. 15) рассматривает объективный дух как «воплощенный в какой-либо материи или воспроизводимых психофизических деятельностях смысл». Символические универсумы в понимании П. Бергера и Т. Лукмана (1995, с. 157–158) – это системы теоретической традиции, впитавшие различные области значений, матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений.

Абсолютное большинство предложенных сущностей не были сформированы окончательно, хотя и представлены уже вербальными концептами, впрочем, весьма аморфными. Например, сознание классовое и сознание групповое (Л. Уайт, 2004, с. 205; А. Ребер, 2001, с. 289; Р. С. Немов, 2007, с. 403; К. К. Платонов, 1984, с. 89); коллективное сознание (С. Московичи, 1998, с. 163); национальное сознание (Д. В. Ольшанский, 2003, с. 323; В. Г. Крысько и Д. И. Фельдштейн, 1999, с. 176–177). К той же группе сущностей, представленных не вполне завершенными вербальными концептами, можно отнести бол́ ьшую часть и других рассматриваемых исследователями сущностей (общественное сознание, массовое сознание и т. д.)[1].

К самой малочисленной группе относятся сущности, определения которых довольно хорошо разработаны их авторами. Это, например, символический универсум Э. Кассирера (1988), который пишет, что у человека есть символическая система: «Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. …Человек живет не просто в более широкой реальности, он живет как бы в новом измерении реальности. …Человек живет отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия – части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть» (1988, с. 28–29).

Автор справедливо полагает, что человек настолько погружен в лингвистические формы, художественные образы, мифические символы или религиозные ритуалы, что не может ничего видеть и знать без вмешательства этого искусственного посредника. Даже в практической сфере человек не может жить в мире строгих фактов или сообразно со своими непосредственными желаниями и потребностями. Он приводит слова Эпиктета: «То, что мешает человеку и тревожит его, – это не вещи, а его мнения и фантазии о вещах» (1988, с. 29).

Наиболее подробно разработанной представляется мне сущность, предложенная К. Поппером (1983, 2002) и названная им «третий мир».

К. Поппер (1983, с. 439–440) различает три мира, или универсума: мир физических объектов или физических состояний; мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний и, возможно, диспозиций к действию; и мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства. Он указывает, что обитателями его третьего мира «являются прежде всего теоретические системы, другими важными его жителями являются проблемы и проблемные ситуации. Однако его наиболее важными обитателями… являются критические рассуждения и то, что может быть названо – по аналогии с физическим состоянием или состоянием сознания – состоянием дискуссий или состоянием критических споров; конечно, сюда относится и содержание журналов, книг и библиотек» (1983, с. 440–441).

Он продолжает: «Большинство оппонентов идеи об объективном третьем мире, конечно, допускают, что существуют проблемы, предположения, теории, аргументы, рассуждения, журналы и книги… Но они обычно говорят, что все эти явления по своему характеру являются символическими или лингвистическими выражениями субъективных ментальных состояний или, возможно, поведенческих диспозиций к действию. <…> В противоположность этому я утверждаю, что все эти явления и их содержание нельзя относить ко второму миру» (там же).

По мнению автора, «…третий мир есть естественный продукт человеческого существа, подобно тому, как паутина является продуктом поведения паука… третий мир в значительной степени автономен, хотя мы постоянно воздействуем на него и подвергаемся воздействию с его стороны. Он является автономным, несмотря на то, что он есть продукт нашей деятельности и обладает сильным обратным воздействием на нас, то есть воздействием на нас как жителей второго и даже первого мира… в результате указанного взаимодействия между нами и третьим миром происходит рост объективного знания, и существует тесная аналогия между ростом знания и биологическим ростом, то есть эволюцией растений и животных» (2002, с. 114)[2].

К. Поппер, несомненно, внес важный вклад в понимание проблемы дополнительного по отношению к физической реальности идеального мира. Однако нельзя не отметить, что знакомство с его представлениями об этом мире не позволяет читателю сформировать ясной и целостной картины, а тем более принять в качестве сущностей этого мира многие объекты, помещенные туда автором.

Нельзя, например, согласиться с утверждением К. Поппера (2000, с. 71–72), что этот мир содержит язык, творения человека в живописи, архитектуре и музыке, а также все книги и библиотеки. С тем, что центральная роль в нем отводится понятиям истинности и ложности. Что мир этот даже состоит в значительной степени из физических объектов, таких как книги, здания и скульптуры, и в нем обитают симфонии. Впрочем, автор, видимо, пытается выразить мысль о некоем своеобразии физических объектов своего третьего мира. Но, как мне кажется, это получается не очень удачно.

Так, К. Поппер пишет, что в третьем мире «…есть мраморные скульптуры, такие как скульптуры Микеланджело… Это не просто материальные, физические тела, а уникальные физические тела. Статус картин, архитектурных сооружений, рукописей музыкальных произведений и даже статус редких экземпляров печатных книг в чем-то подобен этому статусу, но, как правило, статус книги как объекта мира 3 совершенно другой» (2000, с. 72).

Однако не вызывает сомнений тот факт, что в любом случае вклад К. Поппера в разработку проблемы ОПР огромен и превышает вклады других исследователей.

Многие исследователи рассматривают отдельные проблемы, вопросы и аспекты того, что я называю объективной психической реальностью.

Г. Бейтсон (2007, с. 17) считает, например, самым известным открытием Платона открытие «реальности» идей. Он пишет (там же), что мы обычно относим обеденную тарелку к реальности, а ее круглую форму – лишь к идеям. Платон же заметил, что воспринимаемый мир содержит множество объектов, которые напоминают «круглую форму», приближаются или стремятся к ней, и заявил, что «круглая форма» идеальна (прилагательное от слова «идея». – С. П.) и что подобные идеальные компоненты мироздания – реальная основа для объяснения его форм и структур. По словам Г. Бейтсона (там же), для Платона, как и для Уильяма Блейка (1757–1827) и многих других, «вещественный мир», который наши газеты считают «реальным», был чем-то вроде побочного продукта истинной реальности форм и идей, потому что вначале была идея.

В литературе есть множество указаний на сосуществование разных миров. Г. Гегель (цит. по: А. А. Шевцов, 2004, с. 474), например, полагает, что содержание наших знаний составляют отчасти предметы, которые мы познаем посредством чувственных восприятий, отчасти же предметы, основой которых является сам дух. Первые составляют чувственный мир, вторые – умопостигаемый. И, например, правовые, нравственные и религиозные понятия относятся к последнему.

Э. Дюркгейм (2018, с. 733) тоже пишет, что существует два противоположных друг другу мира, к которым мы принадлежим в равной степени. С одной стороны, это мир опыта и ощущений, а с другой – это безличный мир чистого разума.

Рассматривает два мира и Б. Рассел (2000). По его (2000, с. 228) мнению, один представлен вещами, существующими строго определенное время… Другой представлен универсалиями, существующими вне времени. Мир универсалий – это мир бытия, неизменный, строгий, точный. Мир существования изменчив, без точных границ, без ясного плана и организации, но он содержит все чувства и мысли, все чувственные данные, все физические объекты, все, что может вызывать или добро, или зло, все, что изменяет ценности жизни и мира. Оба мира реальны и важны.

Г. Фреге (1997, с. 47) указывает, что следует различать внешний мир чувственно воспринимаемых вещей и область того, что не может быть воспринято с помощью чувств. Например, мысль, высказанная в теореме Пифагора, вневременна, вечна, неизменна.

П. П. Гайденко (2007, с. 188) пишет, что, согласно И. Канту (1965, с. 304), человек – житель двух миров: чувственно воспринимаемого, где он подчинен законам природы, то есть пространственным и временным определениям, и сверхчувственного, где он свободно подчиняет себя умопостигаемому – нравственному – закону, над которым не властно время. И. Кант (1965, с. 304) мыслит сверхчувственный, умопостигаемый мир в качестве «совокупности разумных существ как вещей самих по себе».

Дж. Келли (2000, с. 17) замечает, что, поскольку живой организм способен репрезентировать свое окружение, он может подставлять на его место альтернативные конструкции и фактически что-то делать со своим окружением, если оно ему не подходит. Тогда мир для живого сознания реален, но отнюдь не непоколебим.

Р. Пенроуз (2011, с. 368) замечает, что, говоря о «мире Платона», мы приписываем ему некий вид реальности, которая определенным образом сравнима с реальностью физического мира. С другой стороны, сама реальность физического мира кажется уже менее очевидной, чем она представлялась до появления теории относительности и квантовой механики, точность которых обеспечивает почти математический абстрактный уровень существования нашей физической реальности. И Пенроуз задает вопрос: возможно, в каком-то смысле эти два мира на самом деле один и тот же мир?

Дж… Лакофф (2004, с. 273–274) указывает, что одним из краеугольных камней объективистской парадигмы является убеждение, что человеческий ум не может творить реальность. Он утверждает ложность этого убеждения и его противоречие данным культурной антропологии. Автор (2004, с. 274–275) утверждает, что культурные категории реальны благодаря человеческой деятельности. Правительства реальны. Они существуют… Однако они существуют только потому, что люди придумали их и затем действовали в согласии с этой концептуализацией. Вообще продукты человеческого воображения играют огромную роль в создании реальности. Деревья и скалы могут существовать независимо от человеческого ума… Правительства – не могут.

Дж. Лакофф (2004, с. 384) доказывает, что многие из наших наиболее важных истин не являются истинами, относящимися к материальному, физическому миру. Они возникают в соответствии с концептуальной системой, о которой нельзя сказать, что она полностью соответствует реальности и независима от человеческого опыта… Человеческий опыт столь же реален, как скалы и деревья, кошки и коврики. Поскольку мы действуем в соответствии с нашей концептуальной системой и поскольку наши действия реальны, наша концептуальная система играет главную роль в создании реальности.

Я могу лишь добавить, что даже физические объекты на самом деле далеко не так независимы от человеческого ума, как принято считать… Но об этом мы подробнее поговорим позже.

М. К. Мамардашвили (2002, с. 21) пишет о существовании некоего культурного котла, в котором человек варится и в котором продуцируется нечто, природой не порождаемое. Сам котел тоже человеческое изобретение. Мифы, ритуалы, символы изобретены человеком, и упаковано все это в многотысячелетнюю историю, «раскрутить» которую почти невозможно.

А. А. Леонтьев (2001, с. 262) подмечает, что человек живет в мире человеческом. Что его отношения к физическому миру преобразуют вещи в предметы, «одухотворяют» мертвую действительность. Что человек в очень большой степени сам конструирует эту действительность, опредмечивая в ней свою деятельность и создавая среду человеческих предметов, не существующих без человека.

Что же все эти сущности (мир универсалий, значимый мир, дух времени, идеи эпохи, третий мир и т. п.) представляют собой с точки зрения психической феноменологии? Главное, где они пребывают?

В. П. Зинченко (2002, с. 335) замечает, что психология все еще ищет адекватные термины для обозначения этих «третьих вещей», «понимательных вещей», «интеллигибельной материи», как их называл тоже искавший термин М. К. Мамардашвили (2002).

Ему вторит А. Г. Асмолов (2005, с. 225), полагающий, что вопросы о природе надындивидуальных, надсознательных[3] явлений так и остаются только вопросами. Автор задается вопросом: как проникнуть во все эти надындивидуальные бессознательные структуры? Каково их происхождение?

В литературе широко представлены многочисленные попытки исследовать сущности объективной психической реальности (терминология моя. – С. П.), их связи с индивидуальным сознанием и механизмы взаимного влияния.

Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 258) рассматривает, например, влияние на индивидуума доминирующих в обществе идей разного рода и обсуждает механизмы этого процесса. Он пишет, что индивидуальная жизнь ввергнута в определенные обстоятельства коллективной жизни. И этой коллективной, анонимной жизни соответствует свой мир, свой набор убеждений, с которыми так или иначе приходится считаться и индивиду. Мир коллективных верований, называемый «идеями эпохи», «духом времени», значим сам по себе, помимо и даже вопреки нам.

По словам автора (1997, с. 258), убеждение, каким бы твердым оно ни было, значимо только для человека. Но идеями времени, носящимися в воздухе, убеждениями живет некий анонимный субъект – общество… Они сохраняют значимость, даже если человек их не приемлет. Их категорическую требовательность он чувствует, сколько бы ни отрицал ее. Они налицо, они стоят перед ним с неотвратимостью стены, которую он должен волей-неволей учитывать, поскольку ему не пройти сквозь нее, а нужно безропотно искать дверь или же посвятить жизнь ее пробиванию.

Да, действительно многие идеи «с неотвратимостью стены стоят перед нами». Но как и почему? Они же всего лишь чьи-то старые мысли? Каким образом они трансформировались в окружающую меня объективную реальность, воздействующую на мою жизнь?

Х. Ортега-и-Гассет (1997, с. 258) поясняет, что дух времени, значимый мир воздействует на жизнь каждого не просто потому, что он налицо, что я пребываю в нем и в нем же вынужден двигаться и существовать, а потому, что большая часть моего мира, моих верований коренится в коллективном их наборе, совпадает с коллективными верованиями. Дух времени, идеи эпохи, по существу и в подавляющем большинстве живут во мне, стали моими. Человек с малых лет впитывает убеждения своего времени, иначе говоря, включен в общеобязательный мир.

Идеи этого яркого мыслителя[4] вносят много нового в понимание роли объективного психического содержания сознания членов общества.

§ 3. Бывает ли психическая реальность объективной?

§ 1. Реальность и психика

Обсуждать объективную психическую реальность невозможно без предварительного рассмотрения основных представлений о психических феноменах и механизмах, принимающих участие в ее формировании и функционировании. Поэтому еще раз кратко изложу известные и некоторые новые представления о психике и ее явлениях, подробно обсуждавшиеся мною ранее (С. Э. Поляков, 2011; 2017), но имеющие непосредственное отношение к теме книги.

Вне человека существует «реальность в себе», не зависящая от него, если не учитывать его деятельность в ней, но целиком определяющая его жизнь. Она не структурирована в себе самой в форме предметов и явлений, их свойств и действий, так как подобную концептуализацию осуществляет репрезентирующее ее человеческое сознание. Ее нельзя разделить на физический, социальный и психический миры. Она не имеет вне человеческой психики чувственных качеств, то есть невидима, безмолвна, не обладает запахом, вкусом и т. д. Мы не можем знать, что она такое «сама по себе», так как она дана нам только в форме наших же психических репрезентаций.

Все то, что человек обнаруживает в собственном сознании, обладает для него бесспорной, хотя и качественно разной реальностью. Различия в субъективной реальности психических явлений обусловлены особенностями самих психических феноменов – образов восприятия, воспоминания и представления. Характер, или качество, реальности задается в том числе созданной ранее нашими предшественниками и усвоенной нами репрезентацией мира, в рамках которой появляются актуальные репрезентации реальности.

Психика – это нечто вроде создаваемого живым организмом инструмента, предназначенного для репрезентирования «реальности в себе» и действующего в ней организма, а также возможных изменений реальности и организма в будущем. Это специфическое устройство с совершенно непонятной пока науке природой трансформирует никак иначе не постижимую для человека «реальность в себе» в доступную ему антропоморфную предметную и вещественную физическую форму. Основной функцией психики является адекватное репрезентирование непрерывно изменяющейся «реальности в себе» и действий в ней организма.

Антропоморфное репрезентирование происходит в человеческой психике – специфической «внутренней среде», или субстрате, создаваемом организмом. Оно делает «реальность в себе» доступной и в определенной степени более понятной, то есть предсказуемой для организма. Все, уже репрезентированное в психике ранее, легко воспроизводится в ней в дальнейшем, а потому знакомо и относительно понятно для организма.

Принято считать, что психика – это функция мозга, то есть она порождается мозгом. Хотя, во-первых, организм в целом, например, играет в ее появлении не меньшую роль, чем мозг. Достаточно, в частности, снизить уровень глюкозы в крови или уменьшить содержание кислорода во вдыхаемом воздухе, чтобы человек потерял сознание. Во-вторых, известно, что тело и психика оказывают друг на друга заметное для наблюдателя влияние. Следовательно, характер связи между мозгом и психикой нам до сих пор не вполне понятен.

Психика проявляется в виде разных психических явлений, или феноменов: простых – ощущения, мгновенные психические образы[6], эмоции и желания, и сложных – психические конструкции (чувственные, вербальные и смешанные).

Простые психические феномены – это то, что невозможно разложить на более элементарные явления, например ощущения и мгновенные образы. Самыми короткими по продолжительности (десятки и сотни миллисекунд) ментальными образами являются мгновенные образы (восприятия, воспоминания и представления). В субъективном психическом настоящем времени «помещается» по крайней мере несколько последовательных мгновенных образов, репрезентирующих то, что только что было, но уже ушло, и то, что только что появилось в окружающем мире (а соответственно, и в нашей психике).

Ассоциируясь между собой, ощущения и мгновенные образы способны формировать новые сложные психические феномены – психические конструкции. Простые психические феномены могут возникать и существовать в сознании самостоятельно, не нарушая этим единства психических конструкций, в которые могут входить в качестве структурных элементов.

Сложные психические феномены, или психические конструкции, – это не просто случайные наборы связанных между собой мгновенных образов и ощущений, обладающие лишь суммой свойств этих явлений, а самостоятельные новые целостные психические феномены с новыми свойствами. Новое целое, возникающее в результате такой ассоциации, больше, чем сумма составляющих его частей, и способно выполнять в психике новую функцию – репрезентировать сущности окружающего мира и самой психики. Психические конструкции бывают чувственные, вербальные и смешанные.

Важнейшей частью психики является то, что принято называть «я» или «самость». «Я» – это в первую очередь интегрированная психическая репрезентация организма-носителя – активно действующего в мире тела со всей совокупностью проприоцептивных, интероцептивных, тактильных, кинестетических, болевых, температурных и других ощущений от него и образов восприятия его частей, а также репрезентация самой психики, порождаемой этим телом. Все эти репрезентации создают специфическое комплексное и интегрированное ощущение наличия в данный момент и существования во времени уникального «я», или переживания собственного присутствия в мире. Своего рода совокупная репрезентация уникальных психических репрезентаций.

Анализ содержания собственного сознания обнаруживает в нем несколько разных частей: 1) последовательность меняющихся зрительных образов восприятия объектов, доступных взгляду, и слышимых звуков, ощущения; 2) глобальную модель-репрезентацию окружающего мира (представляемо-вспоминаемый образ окружающего мира, или картину мира в форме условной, приплюснуто-вытянутой в разном направлении сферы диаметром от нескольких метров до бесконечности); 3) переживание наличия «я» (чувство «я»); 4) то, что можно назвать «преимущественно вербальным телетайпом», – последовательно возникающие в сознании понятия и конструкции из них, невербальные образы воспоминания и представления, тоже репрезентирующие окружающий мир и собственные психические явления, «я» и даже сам факт рефлексии психикой собственных вербальных и чувственных репрезентаций, то есть нечто вроде «репрезентации репрезентаций репрезентаций».

Возникающие в сознании психические явления представляют собой психические репрезентации, то есть не «зеркальные отражения» элементов «реальности в себе», как полагали раньше большинство исследователей, а лишь адекватные в разной степени психические знаки этой реальности… Загадка в том, что эти репрезентации, если мы правильно понимаем сущность психических явлений, возникают как бы для кого-то. Как репрезентации они не могут формироваться сами для себя.

Исходя из нашего опыта и унаследованных нами от предшественников трафаретов миропонимания, кто-то или что-то должно подвергать их рассмотрению. Говоря метафорически, если кино никто не смотрит, его создание и существование не имеют смысла. Если мы отказываемся от такой аналогии, нам придется признать, что психические явления, возможно, не являются репрезентациями.

Попытка объяснить ситуацию тем, что организм создает психические репрезентации для себя, является ответом лишь по форме, но не по содержанию, так как кто-то или что-то в организме должен их рассматривать и делает это… В итоге вопрос о том, кто или что субъективно противостоит нашим репрезентациям и рассматривает их, так и остается пока без ответа.

Психическое репрезентирование протекает на двух уровнях – сенсорном (в форме ощущений и ментальных образов – зрительных, слуховых, тактильных и т. д.) и вербальном. Чувственные репрезентации являются непосредственными, или прямыми, репрезентациями «реальности в себе». Они репрезентируют ее в рамках, определяемых нашими органами чувств, и в специфически антропоморфном виде. Например, в форме света, цветов, звуков, вкусов, запахов и т. д. Перцептивные репрезентации обладают специфическими качествами несомненной реальности, предметности, физической «вещественности»[7] и независимости от воспринимающего их субъекта.

Вербальные образы – это тоже сенсорные (зрительные, слуховые или тактильные) образы, но образы слов, или простых физических объектов, получивших в сознании людей дополнительное, символическое значение и превратившихся в результате этого из первоначальных репрезентаций звуковых или графических объектов – слов в репрезентации совершенно иных сущностей, обозначаемых этими словами.

Сложность понимания мира и психики заключается в том, что не существует психических и физических явлений, как до сих пор считает большинство исследователей, несмотря на многократные опровержения декартовского дуализма. Есть лишь психические явления и доступная нам только через них «реальность в себе». Следовательно, все доступные нам, например, специфические физические сущности представлены в такой форме исключительно в нашей же психике, что, впрочем, никак не отменяет существования объективной «реальности в себе» вне нашего сознания.

Психика содержит в себе одновременно и то, что принято считать физическими сущностями (представлены в ней образами восприятия), и то, что принято считать психическими сущностями (образы представления или воспоминания, понятия, эмоции и т. д.). Даже физический предмет дан человеку только в форме его (человека) психических репрезентаций. Более того, психические образы восприятия предмета и есть сам предмет. Конституируемый психическими феноменами сознания предмет, не являясь для здравого смысла психическим, фактически не существует как чувственно данный предмет вне человеческого сознания. Он является одновременно и физическим (для сознания), и психическим (по сути).

Предмет конституируется психикой в месте локализации соответствующего элемента «реальности в себе». Образы его восприятия обладают всеми свойствами предмета – предметностью, реальностью, полнотой или завершенностью, целостностью, достоверностью, дистальным характером по отношению к наблюдателю, находятся во внешней реальности и т. д. Это объясняется тем, что, оставаясь совокупностью психических феноменов, они являются, однако, для человека единственным оригиналом, то есть подлинником того, что человек привык считать физическим предметом.

Формируя предметный физический мир, индивидуальное сознание создает психическую по происхождению, но вещественную, физическую по форме глобальную перцептивную чувственную репрезентацию «реальности в себе», которую принято называть общим для всех людей окружающим физическим миром.

Психика не отражает, не воспроизводит и не копирует «реальность в себе», а конституирует и конструирует, то есть заново созидает ее в себе, используя психические феномены для формирования своей личной физической предметной реальности. Собственными психическими средствами психика конституирует то, что было принято называть раньше «веществом» и «материей». «Идеальная», как принято считать в соответствии с доминирующей в современной науке объективистской парадигмой, психика создает в себе не только психические, но и физические сущности – рассматриваемые ею же затем в качестве окружающих предметов, физических объектов и явлений.

Психика формирует в себе антропоморфный предметный физический вещественный мир в строгом соответствии с «реальностью в себе». При этом она пользуется психическими сущностями, отсутствующими в «реальности в себе» без человека. Например, такими, как свет, цвета, звуки, запахи, разный вкус и т. д. Все они конституируются исключительно в психике благодаря специфическим психическим ощущениям света, цветов, звуков, запахов, вкуса и т. д.

Привычная нам физическая предметная реальность, представляющая собой лишь человеческую психическую репрезентацию «реальности в себе», не изоморфна «реальности в себе», а является антропоморфным ее представлением. Причем так называемый общий предметный физический мир существует в форме миллиардов уникальных субъективных вариантов (по числу живых людей). Конституируемые каждым индивидуальным сознанием антропоморфные репрезентации «реальности в себе» зависят как от нее, так и от конкретного сознания.

Вместе с тем индивидуальный субъективный предметный мир очень сходен у разных людей вследствие общей для всех «реальности в себе», биологического сходства людей и их постоянной коммуникации друг с другом. И все же составное понятие общий объективный физический мир обозначает лишь особый концепт, вербально репрезентирующий чувственно конституированную людьми и якобы присутствующую вне их сознания сущность.

Психических явлений, совсем не несущих информацию[8], наверное, не бывает. Сам факт их возникновения уже что-то репрезентирует. Все психические явления сопровождаются специфическим субъективным чувством переживания их наличия и реальности, то есть их осознанием. Другое дело, что конкретные репрезентации могут быть в разной степени понятны сознанию в данный момент или даже почти непонятны.

§ 2. Психические феномены и процессы, обеспечивающие формирование сущностей мира

§ 3. Психические механизмы формирования сознанием сущностей мира

Онтогенетически процесс развития индивидуальной психики, а соответственно, и репрезентирования сущностей мира человеком складывается из таких последовательных этапов, как: чувственное репрезентирование фрагментов мира, доступных восприятию, и формирование в нем сущностей; вербальное репрезентирование тех же сущностей, уже репрезентированных чувственно; вербальное конституирование и конструирование сущностей мира, не вполне доступного восприятию; вербальное конституирование и конструирование сущностей мира, недоступного восприятию вовсе, и их использование для репрезентирования новых областей мира и создания еще более умозрительных сущностей.

Очередной раз подчеркну, что человеческое сознание формирует не концепты (и понятия), а сущности[15] окружающего мира, используя для этого создаваемые им концепты (и понятия). Можно выделить два основных механизма формирования сущностей – на основе моделей-репрезентаций доступных восприятию элементов «реальности в себе» и с помощью специально построенных сознанием вербальных концептов.

Необходимо также различать формирование сущностей (и понятий) и их усвоение. Процесс формирования в сознании наших далеких предков сущностей окружающего мира в форме его предметов, физических объектов и явлений, доступных восприятию, покрыт мраком тысячелетий, поэтому о нем нет смысла говорить. Тогда как процесс формирования сущностей, недоступных восприятию, активно продолжается и сейчас, и его необходимо обсудить.

Образование новых недоступных или не вполне доступных непосредственному восприятию сущностей осуществляется исследователями, а не детьми[16]. Оно происходит по аналогии с уже сформированными у них физическими сущностями… Для создания нового объекта исследователь всегда строит из уже известных ему понятий специальный вербальный концепт, раскрывающий природу и содержание новой сущности.

Вербальный концепт, формирующий новую сущность, выстраивается «открывающим» (как до сих пор принято считать и говорить по аналогии с открытием физических сущностей) ее изобретателем, который затем экстериоризирует концепт и созданную им сущность в объективную психическую реальность общества для всеобщего использования. Все остальные люди лишь усваивают вербальный концепт и знакомятся с новой сущностью. Для этого им необходимо интериоризировать концепт и обозначающее сущность слово.

Ребенок усваивает новые вербальные концепты (и соответствующие сущности) в процессе социализации. Чувственные же модели-репрезентации его сознание формирует самостоятельно, но в чувственные концепты, репрезентирующие физические сущности, они превращаются только после изучения ребенком слов, обозначающих данные сущности. Процесс непроизвольного образования моделей-репрезентаций[17] в сознании ребенка приводит к дифференциации окружающего мира на чувственном уровне, к дроблению его на отдельные физические предсущности, облегчающие ребенку его понимание.

Благодаря появлению в сознании ребенка моделей-репрезентаций он легко усваивает в процессе коммуникации слова (и понятия), обозначающие уже представленные чувственно в его сознании элементы окружающего мира… Заместительное вербальное репрезентирование доступного восприятию мира приводит к запоминанию ребенком обозначений для всех уже чувственно репрезентированных им предсущностей и формированию из его моделей-репрезентаций и образов обозначающих их слов полноценных чувственных концептов (и понятий).

В сознании ребенка, а соответственно, и в окружающем его мире появляется большое количество обозначенных словами физических сущностей – «мама», «папа», «мячик», «тетя», «киса» и т. д. Одновременно выстраивается устойчивая индивидуальная чувственная конструкция – глобальная модель-репрезентация доступного ему предметного физического мира, сходного с мирами других людей. Без этого его сознание утонуло бы в нескончаемой череде изменяющихся сенсорных репрезентаций бесчисленных элементов «реальности в себе».

Сущности (и понятия), сформированные с помощью вербальных концептов, усваиваются ребенком гораздо позже тех, которые формируются на основе его собственных моделей-репрезентаций. Первые простые вербальные конструкции, перенятые или даже сформированные ребенком, моделируют его же чувственные репрезентации окружающего мира, дублируя их. Затем, используя уже усвоенные сущности (и понятия), его сознание усваивает вербальные концепты, репрезентирующие более сложные сущности (и понятия).

На каждом следующем этапе репрезентирования мира сознание ребенка знакомится с новыми, более сложными сущностями и обозначающими их новыми словами, овладевая вербальными конструкциями, построенными из уже известных ему понятий. Процесс повторяется многократно, и вербальные концепты усложняются с каждым новым циклом своего развития. Это позволяет ребенку, опираясь первоначально на чувственные концепты, познавать в конечном счете максимально умозрительные сущности.

В физическом мире язык представлен словами, устными фразами и письменными предложениями, а в сознании людей – преимущественно слуховыми и зрительными образами этих слов (понятиями) и их значениями – концептами. То есть язык – это, с одной стороны, множество слов, используемых людьми в процессе языковой коммуникации. С другой стороны, это грандиозная вербальная репрезентация реальности, созданная человечеством за время его существования в виде множества вербальных репрезентаций сущностей и используемая людьми в процессе вербального мышления и словесной коммуникации.

Понятия и вербальные конструкции индивидуального сознания легко трансформируются людьми в слова и фразы языка, как бы материализуясь в них, и передаются в процессе коммуникации, а также с помощью технических материальных носителей. Будучи воспринятыми, слова, фразы и письменные предложения языка вновь трансформируются в сознании других людей уже в их собственные вербальные психические конструкции. Благодаря этому люди способны как бы обмениваться своим вербальным психическим содержанием.

Овладевая родным языком, ребенок интериоризирует огромный объем знаний о мире, накопленный обществом в виде слов и языковых конструкций. В его сознании они превращаются в понятия и вербальные конструкции, репрезентирующие ему не только окружающие предметы, но и отвлеченные сущности мира. Благодаря усвоению языка у ребенка на базе чувственно-образного мышления формируется вербальное мышление. Именно поэтому усвоение родного языка в буквальном смысле превращает его в разумного человека.

Усвоение языка ребенком идет по стопам чувственного моделирования «реальности в себе» и на базе уже построенных его сознанием моделей-репрезентаций физических сущностей, что сильно облегчает и упрощает процесс обучения. Образы слов, обозначающих предметы, их свойства, действия и отношения, становятся составной частью уже присутствующих в сознании ребенка чувственных концептов физических сущностей, обозначаемых этими словами, и просто замещают их в его мышлении.

Ребенок не реализует некие «врожденные языковые универсалии», а связывает ментальный образ обозначающего предмет слова с собственной моделью-репрезентацией этого предмета. То же самое верно в отношении свойств и действий предмета. Чтобы построить пропозицию из двух понятий, репрезентирующих, например, предмет и его свойство, ребенку надо лишь заменить образами соответствующих, хотя и новых для него слов свои чувственные репрезентации предмета и его свойства. Для этого ему не нужно усваивать никаких правил грамматики и лингвистических законов. Достаточно просто подражать окружающим[18].

Язык не является чем-то самостоятельным и независимым от прочих когнитивных функций человека. Он не «отдельный лингвистический модуль», как утверждает доминирующая в психологии и лингвистике теория языка, а часть когнитивного аппарата, использующая те же когнитивные способности человека и даже те же психические феномены. Разница лишь в том, что чувственные образы слов имеют дополнительное символическое значение. Использование языка является высшей, но естественной частью процесса когнитивного развития человека, а вербальные модели реальности надстраиваются над чувственными ее репрезентациями как их органичное дополнение и развитие, так как язык базируется на чувственных репрезентациях мира.

Вербальные репрезентации окружающих сущностей возникают у ребенка на базе чувственных репрезентаций, сначала лишь обозначая и замещая в его сознании доступные восприятию сущности. По мере усвоения языка и расширения словарного запаса ребенок начинает постигать вербальные концепты, репрезентирующие сущности, недоступные восприятию.

Вербальные конструкции являются репрезентациями реальности (окружающей, прошлой, будущей, возможной и даже вымышленной), а потому их структура определяется чувственными репрезентациями соответствующей реальности, а не логическими законами или правилами языка. Устным и письменным языковым конструкциям (фразам и предложениям) в сознании соответствуют вербальные конструкции, которые могут быть осмысленными (мама варит кашу), если они правильно репрезентируют реальность, и бессмысленными (висит зеленый смех), если они реальность не репрезентируют.

Универсальные глубинные структуры языка – это не что иное, как сходные у всех людей чувственные репрезентации общего для всех мира. Соответственно, глубинная структура предложения – это сходные у всех людей чувственные репрезентации того элемента реальности, который репрезентируется данным предложением. Чувственная репрезентация легко трансформируется в специфические для конкретной культуры вербальные конструкции, а затем – в так называемые поверхностные структуры, то есть в предложения разных языков. Причем делает это по правилам, присущим конкретному языку.

§ 4. Вербальные репрезентации – основа человеческого разума

§ 1. Роль психики в формировании сущностей мира

Для того чтобы понять, что представляет собой объективная психическая реальность, необходимо рассмотреть сущности, создаваемые человеческим сознанием. Именно с их помощью психика формирует объективную психическую реальность.

Парадоксально, но психология практически не уделяет внимания принципиально важному вопросу о сущностях, которыми оперирует сознание. Философия и естествознание занимаются сущностями, рассматривая их, однако, совершенно в иной – общенаучной плоскости. Я. Хакинг (1998), например, убедительно демонстрирует многовековую историю острых споров о реальности и нереальности физических сущностей.

Я же говорю сейчас исключительно о психических репрезентациях сущностей, так как вопрос об их природе и происхождении является одним из важнейших не только для естествознания и философии, но и, конечно, для психологии.

Внимание психологов почему-то не привлекают имеющиеся глобальные странности:

1) наличие вокруг нас множества сущностей, которые, с одной стороны, относятся исследователями к физическому миру, а с другой стороны, не присутствуют в нем как физические объекты и недоступны восприятию;

2) нередкое отсутствие отчетливых границ и даже явных различий между физическими и психическими сущностями;

3) отсутствие границ между физическим и социальным мирами;

4) игнорирование того факта, что многие привычные нам сущности явно были созданы человеческим сознанием[24].

Мне представляется очевидным, что сознание конституирует или конструирует все объекты и явления (то есть сущности), даже чувственно репрезентируемые им. Разница между сущностями заключается в том числе в степени участия сознания и «реальности в себе» в их формировании.

Другими словами, объектов и явлений (или сущностей) без человека и вне его сознания в окружающем мире нет. Все они в разной степени – продукты его сознания, взаимодействующего с «реальностью в себе». Более того, даже, например, множество сущностей физического мира не могут быть отнесены к вещественным физическим объектам и явлениям и в принципе недоступны непосредственному восприятию.

Формируя новую сущность, например научную, исследователь создает специальный вербальный концепт, конституирующий или даже конструирующий эту сущность, и обозначает ее новым словом. При этом его сознание не «открывает» якобы исходно имеющиеся в окружающем мире, но недоступные прямому восприятию сущности (как до сих пор считают многие представители естествознания), а конституирует или конструирует их с помощью вербальных конструкций разного вида и сложности. Например, таких: масса – физическая величина, одна из основных характеристик материи, определяющая ее инерционные и гравитационные свойства (Я. А. Смородинский, 1983, c. 121); гравитация – одна из четырех фундаментальных сил в природе, самая слабая по сравнению с остальными (И. Д. Новиков, 2022, с. 119).

Э. Кассирер (2006, с. 348) пишет, обсуждая познание мира людьми, что мы познаем не предметы, а предметно, создавая внутри равномерного течения содержаний своего опыта определенные разграничения и фиксируя постоянные элементы и связи.

Я хотел бы уточнить. Мы репрезентируем окружающий мир даже не предметно, а сущностно. Сущность – это самостоятельное нечто, выстроенное сознанием из собственных психических репрезентаций одного из множества аспектов «реальности в себе», помещенное затем сознанием в его же глобальную психическую репрезентацию окружающего мира в качестве отдельного, независимого от сознания и самодостаточного фрагмента этого мира.

То есть это репрезентация чего-то самостоятельного в представлении человеческого сознания. Но так как для сознания наличествует только репрезентация этого «нечто», потому что элемент «реальности в себе» доступен сознанию лишь в таком виде, то именно она рассматривается сознанием как внешняя сущность.

Понимание данного факта принципиально меняет представления о человеческой психике и ее базовых функциях. Думаю, что теоретической психологии имеет смысл признать, что психическое репрезентирование «реальности в себе» сопровождается выделением в потоке психических репрезентаций сходных, в чем-то повторяющихся фрагментов. Создавая из них чувственные, а затем вербальные и смешанные концепты и обозначая их словами, человеческая психика формирует сущности реального мира. Помещая их в конечном счете в свою антропоморфную репрезентацию мира, она наделяет их самостоятельным и независимым от нее бытием.

Мы привыкли считать, что окружающий мир наполнен разнообразными «вещами» (предметами, объектами и явлениями, их свойствами и действиями, состояниями, ситуациями и т. д. и т. п.). Наиболее очевидную и наиболее реальную для нас группу составляют чувственные, или вещественные, сущности, которые раньше было принято называть материальными. К ним относятся в первую очередь предметы, а также доступные непосредственному восприятию физические объекты и явления, их свойства и действия.

Чтобы обнаружить в окружающем физическом мире следующую большую группу физических сущностей (обозначаемых, например, такими понятиями, как бригада, школа, пехота, переправа, армия, победа и т. д.), нам требуется приложить некоторые интеллектуальные усилия. Эти сущности сознание конституирует тоже на основе образов восприятия, но лишь с помощью специальных вербальных конструкций[25].

Удельный вес чувственных репрезентаций, участвующих в формировании подобных сущностей, очень велик. И после их предварительного вербального конституирования человек способен, как ему кажется, даже воспринимать многие из них. Ту же бригаду, к примеру. По крайней мере, он видит рабочих, из которых она состоит.

Очередную большую группу составляют сущности (обозначаемые, например, понятиями кризис, норма, налог, акт, дисциплина, догма, век, ресурс, зависимость, сумма, убеждение, наука, знание и т. п.), непосредственному восприятию в принципе недоступные. Хотя и их тоже могут иллюстрировать чувственные репрезентации… Можно сказать, что эти сущности имеют в окружающем физическом мире отчетливые референты. Однако мы понимаем, что вообще-то подобные сущности довольно необычны.

Тем не менее мы не задаем себе вопрос об этой необычности многих знакомых нам «вещей». О том, где они пребывают и что собой представляют. Мы вполне удовлетворяемся привычными формулировками. Хотя у нас есть все основания самым серьезным образом задуматься о том, чем же являются такие сущности окружающего мира, и, возможно, пересмотреть наши взгляды относительно их реального наличия в мире. Ведь многие из них представляют собой нечто, репрезентированное лишь психическими конструкциями наших предшественников.

П. Бурдье (1994, с. 88–89), например, пишет, что с фразой «общественное мнение благосклонно относится к повышению цен на бензин» соглашаются, не задаваясь вопросом, может ли существовать такая штука, как «общественное мнение», и как. Тем не менее философия научила нас, что имеется масса вещей, о которых можно говорить и без их существования.

Ч. Х. Кули (2019, с. 95) полагает, что политическая система, фундаментальные права собственности и т. д. являются в современном государстве установленными, насколько они установлены, не потому что они священны или авторитетны, а потому, что общественный ум убежден в их незыблемости.

Я лишь могу добавить, что если такую сущность, как общественный ум, можно рассматривать как фигуру речи, то такую сущность, как, например, общественное сознание, серьезные исследователи десятилетиями обсуждают в своих многочисленных научных трудах.

Все сущности, которые выделяет в реальности человеческое сознание, были когда-то конституированы или даже сконструированы людьми с помощью концептов (и понятий). Однако большинство наших современников не только не знают об этом, но и не задумываются по этому поводу. До сих пор не понята гениальная мысль Дж. Локка: «… еще одно значительное злоупотребление словами состоит в том, что слова принимают за вещи. В некоторой степени это касается всех названий вообще… они (люди. – С. П.) не могут… отказаться от мнения, что слова… представляют собой нечто действительно существующее. …у нас на свете было бы гораздо меньше споров, если бы слова принимались за то, что они есть, [то есть] только за знаки наших идей, а не за самые вещи. <…> Трудное дело – убедить кого-нибудь в том, что слова, которые употреблял его отец, школьный учитель, приходский священник или другой такой же почтенный наставник, не обозначают ничего реально существующего в природе» (1985, с. 555–556).

У. Джеймс (2000, с. 70) отмечает, что добрая половина понятий, которыми мы пользуемся, являются понятиями о невозможных или проблематичных сущностях – нулях, бесконечностях, четвертом измерении, абсолютном совершенстве, силе, отношениях и т. п.

Ч. Х. Кули (2019, с. 70) указывает, что такие слова, как «благо», «правота», «истина», «любовь», «дом», «справедливость», «красота», «свобода», являются могущественными творцами того, что они обозначают.

Историк науки Р. Смит (2014, с. 269) пишет, что историческим достижением научных сообществ является объединение с помощью термина «ген» определенных характеристик природы таким образом, что он обрел устойчивость. Но в качестве изолированной сущности, обладающей собственной каузальной силой, никакого гена не существует. Слово «ген» лишь позволяет представить сложный процесс состоящим из понятных частей, с которыми возможны те или иные манипуляции.

Р. Смит (2014, с. 110) задает вопрос: можно ли заключить, что такие «вещи», как разум, общество, экономика, культура, наука, религия, государственное устройство и закон, существовали до того, как появился адекватный им язык? И сам же отвечает, что суждения о том, насколько радикальным должен быть ответ на данный вопрос, могут очень различаться. Утверждения, что до XIX века такой «вещи», как общество, не существовало, а имелись лишь частные формы коллективного существования, возможно, и не вызовут слишком активных возражений. Но возражения возникнут, если кто-то станет утверждать, что до XIX века не существовало сознания.

Слова автора хорошо иллюстрируют тот факт, что сущности создаются человеческим сознанием и в нем самом, но отнюдь не на пустом месте, а на основе воспринимаемых и понимаемых мыслящим субъектом референтов, с которыми он сталкивается в окружающем мире и которые пытается объяснить самому себе. Общества и сознания до того, как человек конституировал эти сущности, действительно не было в мире. Но в мире были в огромном количестве референты этих сущностей, которые и позволили людям в конечном счете их конституировать в качестве отдельных и самостоятельных объектов. Впрочем, в физическом мире этих сущностей и сейчас нет. Они есть только в объективной психической реальности.

Р. Смит (2014, с. 260) пишет, что многие современные исследователи считают базовые категории, такие как психология, общество, сознание, индивид, вневременными и конституирующими так называемые естественные виды, то есть такие, в реальности которых они уверены. Но их окружает мир конституированный, в том числе науками и технологиями. В этом мире трансцендентной истине негде бросить якорь, и мы уже не можем давать дефиниции сущностям, не сопровождая их описаниями, всегда доступными для пересмотра, чем мы на самом деле непрерывно и занимаемся.

Философ Д. Бэкхерст (2014, с. 101) напоминает слова другого философа, Я. Хэкинга, который полагает, что «многочисленные виды человеческих существ и человеческих поступков рождаются рука об руку с изобретением для них названий» (Hacking, 1986; 2002, с. 113). Примером является гомосексуалист. Я. Хэкинг полагает, что гомосексуалисты не существовали до их категоризации как таковых. Существовал однополый секс, но не было определенного вида человека – гомосексуалиста, прежде чем людей классифицировали таким образом в XIX в. Автор (там же) называет это «изготовлением людей».

Сам Д. Бэкхерст (2014, с. 103–104) полагает, что «человеческие виды» не являются чистым изобретением, но содержат смесь изобретения и открытия, типичную для практики человеческого самопонимания. По его (2014, с. 65) мнению, когда кто-то говорит, например, что гендер является социальной конструкцией, он может иметь в виду, что: 1) не существует такой вещи, как гендер; 2) такая вещь существует, но в противоположность, скажем, массе гендер является продуктом человеческой практики; 3) гендер сконструирован так же, как масса и все остальное.

Р. Смит (2014, с. 265) цитирует Джамбаттиста Вико: «…там, где люди не могут составить никакого представления о далеких и неизвестных вещах, они судят о них по вещам известным и имеющимся налицо» (Д. Вико, 1994, с. 73).

То есть мы создаем недоступные нашему восприятию, а порой даже представлению и пониманию сущности по образцу других сущностей, хорошо известных нам, – сущностей физического мира.

Почему и зачем сознание формирует психические сущности и помещает их в окружающий мир в качестве физических, социальных и т. д.?

Во-первых, создавая из непрерывного и изменчивого потока чувственных психических репрезентаций инвариантные, повторяющиеся, доступные повторному рассмотрению психические формы и представляя их в виде отдельных внешних сущностей, сознание, вероятно, тем самым упрощает для себя окружающий мир, делает его доступным своему пониманию и манипулированию, а в итоге приобретает способность предсказывать его изменения

Во-вторых, сознание непроизвольно конституирует в форме разных сущностей – физических предметов, объектов и явлений доступные восприятию элементы «реальности в себе». Следовательно, физические сущности как бы являются для него первичной привычной и естественной принадлежностью окружающего физического мира, естественными образцами для всех прочих создаваемых сущностей. Репрезентации новых недоступных восприятию элементов «реальности в себе» сознание закономерно формирует по образцу репрезентаций ее элементов, доступных восприятию.

Из множества создаваемых в результате взаимодействия с «реальностью в себе» сущностей сознание в конечном счете формирует собственный антропоморфный окружающий мир в форме глобальной личной репрезентации «реальности в себе». Создаваемые сущности могут быть физическими, биологическими, экологическими, химическими, социальными, философскими, психическими, трудными для классификации и т. д. Без и вне человека в самой «реальности в себе» антропоморфных сущностей нет, а других сущностей не бывает.

Человек репрезентирует окружающую «реальность в себе» и создает сущности на двух уровнях – чувственном и вербальном. Следует различать также формирование новых сущностей и усвоение сознанием уже созданных обществом сущностей. Новые сущности создают главным образом исследователи, тогда как усваивают уже имеющиеся сущности (и обозначающие их понятия) в процессе своей социализации, а затем используют их все люди.

Формирование физических сущностей на чувственном уровне протекает в сознании каждого человека естественным путем. У ребенка непроизвольно формируются чувственные модели-репрезентации элементов окружающего его мира. Они позволяют ребенку, не владеющему еще языком, достаточно эффективно взаимодействовать с элементами окружающего мира, используя чувственно-образное мышление. Даже, например, искать спрятанный взрослыми предмет, непосредственно не воспринимаемый в данный момент ребенком, но уже знакомый ему.

Однако в конкретные сущности они превращаются для ребенка лишь после усвоения им обозначающих их слов и связывания образов этих слов с моделями-репрезентациями соответствующих предметов, явлений и объектов. Формирование сущностей, обозначаемых базовыми общими понятиями (например, стул, кроватка, ложка и т. п.), может идти параллельно, так как эти новые более сложные сущности репрезентируются теми же самыми моделями-репрезентациями конкретных предметов, объектов и явлений.

Принципиально новым является этап усвоения ребенком сущностей, репрезентируемых уже вербальными конструкциями (например, такими: насекомое – это муха, пчела, клоп, муравей; школа – место, где учат детей; шофер – человек, управляющий машиной). Сущности такого рода могут быть чувственно лишь проиллюстрированы, но не репрезентированы, так как на чувственном уровне их целостная репрезентация уже не складывается из слишком разных форм.

Например, сущность (и понятие) кошка, усвоенная на предыдущем уровне, репрезентируется одной собирательной моделью-репрезентацией разных кошек, с которыми сталкивался ребенок. Но сущность и понятие насекомое иллюстрируется уже многими и сильно различающимися собирательными моделями-репрезентациями мух, тараканов, пчел, бабочек и т. д.

Обычно, знакомя ребенка с новой для него сущностью, репрезентируемой вербально, взрослый приводит для объяснения конкретные примеры. Например, он говорит: «Лекарство – это таблетки, которые нужно пить во время болезни, чтобы выздороветь». Или: «Хороший ученик всегда приходит в школу с выученными уроками, как Петя. Петя – это хороший ученик».

В результате в сознании ребенка формируется смешанная чувственно-вербальная репрезентация некой поначалу достаточно аморфной сущности, обозначаемой словами «лекарство» или «хороший ученик», с которой ассоциированы вполне конкретные чувственные репрезентации хорошо известных ему объектов, иллюстрирующих эту аморфную пока сущность.

На последующих этапах ребенок усваивает еще более сложные для его понимания сущности, созданные людьми с помощью вербальных конструкций задолго до его рождения. Это происходит в процессе обучения языку по мере усвоения понятий, репрезентируемых все более и более сложными вербальными конструкциями[26].

По мере обогащения словарного запаса ребенка растет сложность вербальных конструкций, репрезентирующих уже известные ему сущности[27]. Для того чтобы понимать такие вербальные конструкции, ребенку необходимо прежде усвоить понятия, из которых они строятся, и обозначаемые ими сущности окружающего мира: организм, вещество, создание и т. д.

Можно условно выделить разные этапы постижения сущностей (и понятий), репрезентируемых вербальными конструкциями: усвоение сущностей, конституированных с помощью вербальных конструкций, иллюстрируемых чувственными репрезентациями[28]; усвоение сущностей, конституированных с помощью вербальных конструкций, почти не иллюстрируемых чувственными репрезентациями[29]. Реальная иерархия сущностей, конечно, не исчерпывается приведенными выше этапами. Но она и не является предметом нашего рассмотрения.

Важно отметить, что новые сложные сущности сознание создает в форме вербальных конструкций, которые сами состоят из все более и более сложных понятий. Каждое из них в свою очередь конституировано или сконструировано с помощью вербального или смешанного концепта. В итоге формируется пирамида из усложняющихся вербальных концептов, основанием которой являются концепты чувственные.

Любая конституированная и сконструированная с помощью вербальной конструкции сущность может быть заменена иными, альтернативными сущностями, тоже конституированными или сконструированными с помощью вербальных конструкций для выполнения тех же или схожих функций. То есть сознание способно формировать альтернативные сущности в одной и той же области «реальности в себе», не менее (а порой и более) эффективно репрезентирующие ее.

Все сущности, конституированные и сконструированные с помощью вербальных конструкций, даже традиционно рассматриваемые как объекты и явления физического мира, являются объектами человеческого сознания, помещенными им в физическую реальность. В «реальности в себе» их нет, но среди ее чувственных репрезентаций обычно присутствуют их референты.

Референты – это чувственные репрезентации, позволяющие исследователям, во-первых, предположить наличие чего-то, например некой новой сущности в «реальности в себе», так как о ее присутствии свидетельствуют эти референты. А во-вторых, дающие исследователям основание создать репрезентирующий сущность специальный вербальный концепт, опирающийся на эти чувственные репрезентации. Референты – это не обязательно прямые чувственные репрезентации некой сущности, а, например, чувственные репрезентации иных сущностей или даже результатов их взаимодействия.

Восприятию, в частности, доступны следующие явления, наблюдаемые недалеко от берега моря или океана: многочисленные мелкие волны на фоне спокойного моря; другой цвет воды, окрашиваемой примесями и илом; разрывы в общей массе волн. Это чувственные референты особой сущности – отбойного течения. Она была конституирована людьми с помощью вербальной конструкции: отбойное течение – это течение, направленное под прямым углом от берега к морю. Впрочем, для вербального формирования сущностей обычно не требуется столь явных и очевидных референтов.

Философ Г. Райл (2000, с. 127–128) пишет, что существуют не только больные люди и бактерии, но и невидимая связь между ними. Но вывод от болезней к бактериям есть вовсе не вывод, а описание некоторой третьей сущности. Поэтому получается не рассуждение «поскольку то-то и то-то, потому так-то и так-то», а сообщение «существует ненаблюдаемая связь между этими наблюдаемыми событиями». Однако если мы спросим, зачем постулируется эта третья сущность, то услышим в ответ лишь то, что она позволяет нам делать вывод от болезней к бактериям.

Действительно, репрезентирование «реальности в себе» часто приводит к созданию новых сущностей. По большей части полезных и необходимых нам для ее понимания. Порой, однако, лишних и бесполезных, а то и вредных. Сущностей, которые мы потом безуспешно пытаемся изучать и анализировать, попадая в итоге в неразрешимый тупик.

Философ Д. С. Соммэр (2008, с. 28–29) пишет, что Ф. Бэкон определил источники заблуждений, свойственные человеческому мышлению, и его открытие, которому уже несколько столетий, не утратило своего значения до сих пор. По мнению Ф. Бэкона (1978), причинами заблуждений является неопределенность значения слов и их неадекватное применение, а также замена фактов словами. Люди склонны давать название вещам, которые не существуют, например «судьба», «удача», «рок». Склонны употреблять слова, значение которых плохо определено, неясно или не является единственным… Склонны употреблять слова и при этом верить, что вещи либо действия, обозначаемые ими, существуют на самом деле… Склонны к неограниченному использованию таких слов, как «демократия», «мораль», «адекватный», «определенный», «логика» и т. д.

Обозначение словом очередной психической конструкции (чувственной модели-репрезентации или вербальной конструкции), репрезентирующей новую сущность, дает этой сущности право на жизнь, возможность бытия в сознании и языке. Образ слова (понятие) маркирует репрезентацию сущности – концепт, открывая возможность ее объективирования путем передачи другим людям в процессе коммуникации и ее последующего попадания в ОПР общества. Это касается даже таких, например, сущностей, которые обозначаются словами «ничто», «некто», «что-то» и т. п.

Множество привычных для нас объектов созданы сознанием наших предшественников и помещены в окружающий нас мир. Например, экватор, навигация, проекция, экземпляр, система, образец, преобразование, передача, ответственность, инфляция, этнос, спрос и прочее и прочее. Мы не можем их найти среди физических предметов, но наш здравый смысл тем не менее относит их к миру окружающему, а то и вовсе физическому.

Где же они находятся, если их нельзя обнаружить в окружающей физической реальности?

Они находятся в объективной психической реальности и являются ее сущностями. Хотя наш здравый смысл относит их к сущностям физической, социальной или психической реальности, а многие из них даже гипостазированы людьми.

Являются ли данные сущности лишь изобретениями, фантазиями человеческого сознания?

Нет, потому что они репрезентируют пусть и в специфическом антропоморфном виде что-то присутствующее в «реальности в себе». Людьми могут быть созданы и иные антропоморфные репрезентации этого нечто. И только сам окружающий мир определяет пригодность и адекватность антропоморфных репрезентаций реальности, создаваемых человеком в форме новых сущностей мира.

Социолог Г. В. Осипов и теоретик науки С. Г. Кара-Мурза (2013, с. 26) отмечают, например, что абстрактным и многозначным понятиям свобода и демократия придавали в России 1990-х годов значение каких-то реальных сущностей и ради них ломали устойчивые, необходимые для жизни установления и отношения. В то же время «разные авторы видели в фундаментально ложном представлении о свободном рынке разные сущности. Одни воевали ради этого призрака, другие против него. Таким же объектом гипостазирования стало понятие частной инициативы. Многим казалось, что за ним кроется какая-то магическая сила, источник экономического развития, “невидимая рука рынка”» (2013, с. 34–35).

Сформированные сущности (и соответствующие понятия) начинают жить самостоятельной жизнью независимо от своего создателя. Недаром антрополог и культуролог Л. Уайт замечает: «Понятия живут собственной жизнью. Снова процитируем Дюркгейма: “Однажды родившись, они повинуются своим собственным законам. Они друг к другу притягиваются, друг от друга отталкиваются, объединяются, делятся и размножаются…” (E. Durkheim, 1912, р. 424)» (2004, с. 314–315).

Тот факт, что сущности (и понятия) создаются людьми, подтверждают наблюдения Дж. Лакоффа и М. Джонсона (2004), описавших так называемые «воплощенные понятия». Фактически это сущности (и понятия), сконструированные человеческим сознанием исходя из особенностей строения человеческого тела, его положения в окружающем мире и его физических возможностей, а также проекций нашего сенсорного и пространственного опыта на абстрактные области.

Как и почему сущности создаются человеком?

В этой связи вспоминаются слова А. Эйнштейна и Л. Инфельда об «открытии» физиками поля: «Для физика начала XIX столетия не существовало поля. Для него были реальными только субстанция и ее изменения. Он старался описать действие двух электрических зарядов только с помощью понятий, относящихся непосредственно к обоим зарядам. Сначала понятие поля было не более чем прием, облегчающий понимание явлений с механической точки зрения. Наш новый язык – это описание поля в пространстве между зарядами, а не самих зарядов; описание поля существенно для понимания действия зарядов. Признание новых понятий постепенно росло, пока субстанция не была оттеснена на задний план полем. Стало ясно, что в физике произошло нечто весьма важное. Была создана новая реальность, новое понятие, для которого не было места в механистическом описании. Постепенно и не без борьбы понятие поля завоевало прочное положение в физике и сохранилось в качестве одного из основных физических понятий. Для современного физика электромагнитное поле столь же реально, как и стул, на котором он сидит» (1965, с. 124).

Странно, но до сих пор большинство исследователей игнорируют другие важнейшие слова А. Эйнштейна и Л. Инфельда: «Физические понятия суть свободные творения человеческого разума, а не определены однозначно внешним миром, как это иногда может показаться. В нашем стремлении понять реальность мы отчасти подобны человеку, который хочет понять механизм закрытых часов. Он видит циферблат и движущиеся стрелки, даже слышит тиканье, но он не имеет средств открыть их корпус. Если он остроумен, он может нарисовать себе некую картину механизма, которая отвечала бы всему, что он наблюдает, но он никогда не может быть уверен в том, что его картина единственная, которая могла бы объяснить его наблюдения. Он никогда не будет в состоянии сравнить свою картину с реальным механизмом, и он не может даже представить себе возможность или смысл такого сравнения. Но он, конечно, уверен в том, что по мере того, как возрастает его знание, его картина реальности становится все проще и проще и будет объяснять все более широкий ряд его чувственных восприятий. Он может также верить в существование идеального предела знаний и в то, что человеческий разум приближает этот предел. Этот идеальный предел он может назвать объективной истиной» (1965, с. 30).

Авторы (1965, с. 216) указывают, что наука вынуждает нас создавать новые понятия и новые теории. Все существующие в науке идеи (теории) родились в драматическом конфликте между реальностью и нашими попытками ее понять. Они (1965, с. 239) заключают, что наука является созданием человеческого разума, его свободно изобретенными идеями и понятиями. Физические теории стремятся образовать картину реальности и установить ее связь с миром чувственных восприятий. Единственное оправдание построений нашего разума состоит в том, образуют ли и каким путем образуют такое звено наши теории.

Если вернуться теперь от физики к психологии, то с ее точки зрения человек, пытаясь понять что-то в мире, создает вербальную репрезентацию этого нечто. Эта репрезентация является продуктом его размышлений и фантазии, хотя и базируется на опыте его взаимодействия с миром. И если она выдерживает последующую проверку практикой, то превращается в действующую репрезентацию реальности. В любом случае именно человеческое воображение, основывающееся на чувственных репрезентациях окружающего мира и опыте взаимодействия с ним, активно участвует в создании все более сложных преимущественно вербальных репрезентаций сущностей мира.

§ 2. Виды сущностей

Огромное количество конституированных и сконструированных нашими предшественниками сущностей наполняют окружающий нас антропоморфный мир. Мы считаем некоторые из них странными, но вполне реальными объектами этого мира.

Сущности можно разделить в соответствии с уже сформированными философией классами на объекты и явления, свойства и действия, отношения и т. д. Их можно делить и по другим принципам: по механизмам формирования (конституированные и сконструированные на основе моделей-репрезентаций, вербально конституированные и сконструированные); по областям реальности, в которых расположило их сознание людей (физические, психические, социальные, научные, фантастические и т. д.); по степени их реальности (максимально реальные, возможно реальные, вымышленные и невозможные); по их привязке к времени (существовавшие в прошлом, имеющиеся сейчас, те, которые появятся в будущем) и т. д.

Пожалуй, самое очевидное деление сущностей по областям реальности: относящиеся к физическому миру[30], относящиеся к социальной сфере[31], относящиеся к психическому миру[32], относящиеся к вымышленному миру[33], трудно квалифицируемые сущности[34], особые субъективно очевидные физические сущности, конституированные как физические объекты, но в действительности таковыми не являющиеся[35].

Механизмы конституирования и конструирования исследователями сущностей психики, формируемых на основе интроспекции, аналогичны механизмам конституирования и конструирования исследователями физических сущностей, поэтому сущности психического мира так же, как и сущности физические, могут быть реальными (ментальный образ, понятие, эмоция), гипотетическими (воля) и вымышленными (коллективное бессознательное).

Сознание способно создавать самые странные сущности. В ОПР есть сущности очевидно гипотетические и даже вымышленные. Особенно много их в науке, в том числе в психологии. Философ А. Дж. Айер (2010, с. 219), например, обвиняет психологов в неспособности избавиться от метафизики и в употреблении неточно определенных слов вроде «интеллект», «эмпатия» или «подсознательное». Он полагает, что особенно много таких «метафизических элементов» в теориях психоаналитиков и их можно было бы устранить философским прояснением данных терминов.

Сущности могут относиться одновременно к разным реальностям… Например, быть физическими, но вымышленными: Медуза Горгона, Змей Горыныч, птица Феникс, Царевна-лягушка, Снегурочка, кентавр, тролль, хоббит, живая и мертвая вода и т. д. Или психическими, но реальными: мысль, желание, ощущения, образ и т. д. Они могут быть физическими и реальными (например, масса, энергия, работа, электрический заряд, сила тока, путь, скорость движения, время, гравитация, напряжение и т. д.), хотя конституированы с помощью вербальных конструкций[36].

Сущности могут быть сконструированными и при этом практически недоступными чувственному иллюстрированию. Например, невообразимые сущности – пятое измерение. Они могут быть физическими, но вымышленными[37].

Есть сущности, сконструированные с помощью вербальных конструкций, считавшиеся ранее физическими и рассматривавшиеся как возможно реальные, но оказавшиеся теперь в фантастической реальности[38]. Сущности, референтами которых являются физические объекты, реально присутствовавшие ранее в физическом мире, но в настоящее время исчезнувшие[39]. Сущности странные или неопределенные[40]. Сущности, способные возникнуть в будущем, но в настоящее время не существующие[41]. Широко известны сущности, созданные в художественной литературе[42].

Можно выделить еще много других групп сущностей. Например, инструментальные, или подсобные, сконструированные с помощью вербальных конструктов, в качестве того, чего точно нет в окружающем физическом мире[43]. Невозможные в принципе, но все же созданные сознанием. Сущности такого рода являются убедительной демонстрацией способности сознания создавать даже такие сущности, которых не может быть, но которые созданы им и существуют теперь в общей ОПР[44]. Не обнаруженные пока в реальности, чье существование, однако, возможно[45].

Многие созданные человеком сущности остаются, говоря метафорически, «недоделанными». П. Бурдье (1994, с. 68), например, вообще полагает, что понятия могут и в некоторой степени должны оставаться «открытыми», «временными». Что, однако, не означает быть неопределенными, приблизительными или путаными. Например, понятия «признание» и «непризнание» были введены, чтобы дать имя чему-то такому, что отсутствовало в теориях власти или было обозначено только в самом грубом виде («власть приходит снизу» и т. п.).

Тем не менее есть множество достаточно аморфных вербальных концептов, которые конституируют столь же аморфные сущности. Со временем они либо уточняются, либо забываются, как, например, народный дух (А. И. Тимофеев, 1996, с. 67).

Все перечисленные выше сущности объективно присутствуют, но лишь в сознании людей и в ОПР.

Есть лишь одна группа сущностей, реально претендующих на то, что они если и не изоморфны, то хотя бы несомненно адекватны элементам «реальности в себе». Это физические предметы, физические объекты и явления, их свойства и действия. Они воспринимаются не только человеком, но и животными как нечто несомненно присутствующее в окружающем физическом мире. Однако наше сознание формирует свою картину физической реальности не только из них, но и из множества других сущностей, пребывающих лишь в человеческом сознании. В физической реальности такие сущности представлены более или менее очевидными чувственно репрезентируемыми референтами.

Чрезвычайно важным признаком сущности является ее доступность или недоступность восприятию. Доступные и недоступные восприятию сущности радикально отличаются друг от друга. Но и те и другие обычно обозначаются в языке существительными, имеют род, число, склоняются как существительные, могут действовать и обладают свойствами. Например, «значительная длина со временем уменьшилась». Данное обстоятельство стирает для людей различия между чувственно конституированными (построенными преимущественно с помощью восприятия) сущностями и сущностями, сконструированными с помощью вербальных концептов.

Новые сущности человеческое сознание конституирует и конструирует, так сказать, по образцам, то есть по подобию уже созданных им на основе чувственных репрезентаций физических предметов, объектов и явлений. Между предметами и типичными физическими объектами ОПР располагается особая группа физических сущностей, которые занимают промежуточное положение. Например, природные процессы: наводнение, метель, ураган, извержение, закат, восход, затмение, землетрясение и т. д.

Уже одно то, что сознание использует существительные для обозначения формируемых им сущностей ОПР, сразу придает им сходство с предметами, физическими объектами и явлениями.

Б. Уорф (2003, с. 171) обсуждает, например, такие слова, как summer («лето»), winter («зима»), september («сентябрь»), morning («утро»), noon («полдень»), sunset («заход солнца»), которые являются существительными. И замечает, что мы говорим at sunset («на заходе солнца») или in winter («зимой») так же, как at a corner («на углу»), in an orchard («в саду»).

Эти слова образуют множественное число и исчисляются подобно существительным, которые обозначают предметы материального мира, о чем говорилось выше.

Он (2003, с. 172) пишет, что в силу языковой аналогии мы говорим, например, вместо «периодизации» (phasing) о «периоде» и «периодах» (a phase и phases). Похожая ситуация имеет место, когда мы говорим о существительных, обозначающих вещества. Результатом ее является двучленное словосочетание «бесформенное вещество плюс форма». Например, a bottle of milk («бутылка молока») или a piece of cheese («кусок сыра»). Следовательно, такие общие понятия, как substance («субстанция») и matter («материя»), могут заменить в данном словосочетании почти любое существительное.

По мнению автора (2003, с. 172), по аналогии образуются существительные, выражающие протяженность во времени, для которых и появился термин time («время»). Мы говорим a time, то есть какой-то период времени, событие, исходя из модели a mass noun (существительных, обозначающих вещества), подобно тому, как a summer («некое лето») мы превращаем в summer («лето») (как общее понятие) по той же модели. Итак, используя наше двучленное словосочетание, мы можем говорить или представлять себе a moment of time («момент времени»), a second of time («секунда времени»), a year of time («год времени»). Здесь сохраняется модель a bottle of milk («бутылка молока») или a piece of cheese («кусок сыра»). И это помогает нам представить, что a summer реально содержит такое-то и такое-то количество (time).

Приведенные Б. Уорфом (2003, с. 171–172) примеры хорошо иллюстрируют огромное влияние уже сложившихся и зафиксированных в языке форм на концептуализацию людьми новых фрагментов «реальности в себе» и создание новых сущностей.

Парадоксально, но большинство даже вымышленных сущностей, являющихся психическими объектами и пребывающих лишь в ОПР, имеют вполне реальные физические референты и могут действовать в ОПР… Недаром М. Мамардашвили пишет: «Сами эти вещи не существуют, например душа. А что-то ведь с ней происходит. И происходящее имеет следствия, которые потом наблюдаемы на уровне бытия» (2002, с. 108).

Итак, большинство наших понятий обозначают конвенциональные сущности, представленные в сознании вербальными конструкциями. И люди принимают в качестве реального то, что эти конструкции репрезентируют. Например, такие, несомненно, реальные с точки зрения здравого смысла «вещи», как нефтедобыча, коллективизация, восстание, скотоводство, посевная, глобализация, эмансипация и т. п., в конечном счете не более чем вербальные психические конструкции людей, обозначенные словами и превратившиеся от этого в особые сущности мира.

Люди именно так концептуализировали совокупности других объектов, их отношений и действий, событий и ситуаций, происходящих с их участием и т. д., то есть большие фрагменты физического мира. В качестве новых и более глобальных сущностей они присутствуют лишь в сознании. Тогда как в чувственно репрезентируемом физическом мире[46] им соответствуют лишь физические референты – разнообразные, но совершенно иные сущности – рабочие, их действия и отношения, используемые и создаваемые ими специфические объекты и т. д.

Кстати, многие сущности, та же самая нефтедобыча, вообще «пребывают» только в длящемся времени. То есть для их развертывания требуются продолжительные периоды времени. Тем не менее здравый смысл часто рассматривает их даже как физические сущности. Хотя в физическом мире в каждый данный момент нет нефтедобычи, а есть лишь набор ее референтов. Она присутствует лишь в ОПР, но наш здравый смысл даже не сомневается в ее безусловном наличии в физической реальности.

Используемые нами сущности создаются как на основе моделей-репрезентаций, так и с помощью вербальных концептов. При этом обычный человек не делает различий между теми и другими. Например, не различает в качестве присутствующих и отсутствующих в физической реальности такие сущности, как тюремная камера и свобода или планета и ее орбита.

Огромное число сущностей сконструированы с помощью вербальных конструкций, составленных из понятий, в свою очередь сконструированных из других более простых понятий с использованием чувственных репрезентаций лишь для иллюстрирования этих сущностей или связанных с ними явлений.

Многие физические, химические, биологические, социальные и т. д. сущности вообще не репрезентируются чувственно. Они конституируются либо конструируются сознанием лишь с помощью вербальных концептов. Впрочем, данное обстоятельство не мешает многим из них (темная материя, квантовые струны, темная энергия, телепортация, кротовые норы и т. п.) быть иллюстрированными образами представления и воспоминания совершенно иных объектов с похожим названием, но доступных восприятию.

В зависимости от наличия у сущностей референтов в окружающем мире они могут быть условно разделены на, несомненно, имеющие множество очевидных референтов в окружающей физической реальности[47]; имеющие менее очевидные референты в физической реальности[48] и имеющие в физической реальности трудновыявляемые референты[49].

§ 3. Наиболее общие сущности