Казимир
Неделя прошла как-то незаметно и в пятницу во второй половине дня, когда Вера уже выходила с основной работы, чтобы ехать на другую, раздался звонок:
– Алё, это Денис. Вы хотели съездить в налибокскую пущу к моему отцу?
– Да, Денис, мы хотели.
– Ну так в воскресенье я могу вас туда отвезти. Вы будете готовы? Сразу говорю, мне нужна предоплата, без денег я вас к старику не повезу.
– Хорошо, Денис, я с вами сразу рассчитаюсь, как вы скажете.
– Ну тогда лады. Говорите мне ваш адрес в Минске, куда подъехать и в десять утра в воскресенье будьте готовы к выходу. Я вам позвоню, как подъеду к дому.
Вера продиктовала Денису адрес, объяснив как заезжать с проспекта Независимости на бульвар Толбухина, где они жили, и несколько взволнованная от такого внезапного известия отправилась на вторую работу. Вера подрабатывала бухгалтером в небольшом торгово-производственном предприятии, что позволяло ей как-то связывать концы с концами.
Несмотря на начало сентября в воскресенье выдался тёплый солнечный день. Вера проснулась рано, сделала завтрак, собрала всё необходимое в дорогу и уже к девяти часам утра они с Никитой были готовы к поездке. Никита чувствовал себя относительно хорошо, несмотря на то, что в пятницу у него был сильный приступ слабости со рвотой.
– Мам, мы же едем туда только познакомиться и поговорить с целителем? Ты же не планируешь, что я там останусь?
– Ну, что ты, сынок, нет конечно. Мы же ещё ничего не знаем об этом человеке и условиях пребывания там. Да и куда тебе там оставаться в таком состоянии? Мы просто поговорим с ним о возможности твоего лечения и персонального курирования, как советовал Анатолий Иванович и назад.
Как и было договорено заранее, в районе десяти часов позвонил Денис и Вера с Никитой быстро спустились вниз, увидев там мужчину плотного телосложения несколько брутальной внешности на вид около сорока лет или чуть больше, который стоял возле серого фольксвагена Джетта. Вера на всякий случай взяла с собой пакет с лекарствами Никиты, начатый пакет лекарственных трав, а также документы – выписной эпикриз с заключением, бутерброды и термос с отваром лекарственных трав от Анатолия Ивановича.
Пока Никита усаживался в машину, под видом перекладывания пакета в багажник, она решила рассчитаться с Денисом, как и было оговорено. Выйдя из машины, Вера боязливо протянула стодолларовую купюру Денису перед открытым багажником его фольксвагена и робко пояснила:
– Я бы не хотела, чтобы об этом не знал сын. Если спросит, скажите, что поездка бесплатная за счёт Анатолия Ивановича.
– Ладно, – ответил Денис и через десять минут его машина уже ехала через площадь Бангалор в направлении Проспекта Пушкина, а оттуда на трассу М7 и далее в сторону Ивенца до деревни Падневичи, а оттуда до посёлка Першаи и Малой Люцинки. От Малой Люцинки к хутору деда вела уже лесная дорога, которую знал только Денис.
Денис первое время молчал и чтобы как-то разрядить обстановку Вера первой задала ему вопрос:
– Сколько времени займёт дорога?
– Около часа, может чуть больше, – ответил Денис и добавил, – от Люцинки до хутора плохая дорога по лесу. Если не застрянем в грязи, то быстро доедем.
– А ваш отец давно занимается этим промыслом? – продолжила разговор Вера.
– Каким именно промыслом? – переспросил Денис.
– Целительством и сбором лекарственных трав?
– Сколько себя помню, а мне уже тридцать семь. Отец в молодости был очень религиозным, хотел стать священником, даже в семинарию хотел поступать в Витебске, а потом встретил это чёрта и колдуна Вартимея и свихнулся на травах и целительстве.
– А кто такой Вартимей? – поинтересовалась Вера.
– Вартимей – это отшельник из Гнесич Новогрудского района, который подвизался при Лавришевском монастыре вначале пономарём, а потом монастырским травником. Говорят, он не поладил с настоятелем и был выгнан из монастыря, отчего и пустился в странничество, зарабатывая на хлеб целительством и продажей трав. А у нас в Рубежевичах в те годы ещё существовал промысел по заготовке лекарственных растений. Вот он сюда и подался и встретил тут отца и охмурил его.
– Так этот Вартимей был целитель или шарлатан? – переспросила Дениса Вера.
– А бес его знает. Говорят что целитель, ну в смысле травник, – ответил Денис, – но он был с какими-то бесовскими замашками, в церкви говорили что он мог и исцелять и порчу наводить. Люди его, конечно, уважали, но больше боялись. Отец с ним как связался в молодости, совсем голову потерял и из семьи ушёл из-за этого чёрта.
– А ваш отец с онкологическими пациентами работает? – вклинился в разговор Никита, сидевший сзади и внимательно слушавший Дениса.
– Работает, конечно. С ними в основном и работает.
– А как он их находит, где-то даёт рекламу? – поинтересовался Никита.
– Нет, рекламы он не даёт и не нужна она ему. К нему больных направляют священники и в том числе из Рубежевич, а кто узнает по сарафанному радио.
Денис посмотрел в зеркало на сидящего сзади Никиту и задал Вере вопрос:
– А вы в разведку едете или собираетесь оставаться у старика?
– Скорее в разведку. Мы ведь ещё не видели самого хутора и его хозяина, не говорили с ним и не знаем условий. Как можно что-то решать, не познакомившись прежде с условиями.
– Тоже верно, – ответил Денис. – Вы на всякий случай просто имейте в виду – старик немного странный и со своими заморочками, может такое ляпнуть, что хоть стой, хоть падай. Я к этому уже привык, а вы на это внимания не обращайте и не смущайтесь, своё дело он знает.
– А он вообще имеет какое-то официальное образование хотя бы по фитотерапии? – неожиданно задал вопрос Никита.
– Нет у него никакого образования, но вы не сомневайтесь, он на любую тему может говорить часами. Я сам не знаю откуда он столько всего знает, задолбал уже меня своими поучениями и капризами. Как-то месяц назад в начале августа к нему бывший пациент приезжал, состоятельный человек, хотел его отблагодарить, привёз ему почти полный багажник еды, консервов и всяких принадлежностей для хозяйства. Так этот старый дурень не взял ничего, представляете, даже денег не взял. Мне бы лучше отдал, если самому не нужны, а так отправил того восвояси и доволен.
– А платить за консультацию и лечение у него нужно и сколько стоят его услуги? Нас больше интересует сопровождение, – пояснила Вера.
– Этого я вам сказать не могу. Старик сам всё определяет. Это вы уже с ним решайте сами. Моё дело вас к нему привезти, за это я и беру день…
На слове деньги Денис запнулся, в последний момент вспомнив о том, что обещал Вере об этом не говорить.
– Ну вот, Маньковщину проехали ещё минут тридцать – сорок и мы в Налибоцкой пуще*.
* Налибокские леса являются самым большим лесным массивом в Белоруссии, который размещается в бассейнах Немана – Западной Березины и Усы. Название массива происходит от расположенного рядом населённого пункта Налибоки. Площадь лесного массива по разным оценкам доходит до 2400 км².
Территория Налибокской пущи частично подверглась радиоактивному заражению после аварии на Чернобыльской АЭС (район г. Ивенец). По состоянию на 2013 г. несколько деревень имеют статус «С правом на отселение», поэтому собранные на территории пущи травы, ягоды и грибы должны проходить дозиметрический контроль.
Пущанские леса имеют характер переходной полосы от таежных темнохвойных к европейским широколистным. Преобладают боры. Сосняки перемешиваются с ельниками, березняками и осинниками. Дубрав мало. Наиболее заболоченная территория – это долины рек Березина, Ислочь, Волка и нижнее течение Усы.
Фауна пущи характерная для лесов средней полосы Белоруссии. Особенностью пущи является то, что в чистых лесных реках ещё встречается крайне редкий для Белоруссии вид рыб – хариус.
В начале XXI века после почти векового отсутствия в Налибокскую пущу вернулись бурые медведи. К большому сожалению, Налибокская пуща не является заповедником или национальным парком. На территории 830 км² функционирует охотничий заказник.
Два заповедника были созданы в Пуще в годы 2-й Речи Посполитой, но были упразднены Советской властью: в районе озера Кромань в 1939 г. и Вяловский заповедник недалеко от Ивенца в 1951 г.
За разговором как-то незаметно пролетело время и машина въехала в Малую Лютинку – деревушку, расположенную на самом краю Налибокской пущи, где находятся символичные ворота в пущу.
– Ну вот, отсюда ещё с полчаса по лесной дороге в сторону Боровиковщины и мы на хуторе деда, – несколько облегчённо произнёс Денис как бы разряжая возникшую неловкую паузу.
Обогнув большой лютинский пруд, который по слухам принадлежал классику белорусской литературы Винценту Дунину-Марцинкевичу*, машина свернула вначале на просёлочную, в далее на лесную дорогу.
* На плане Малой Лютинки 1830 года пруд уже был обозначен, хотя имел меньшие размеры. Согласно записям в книге учёта недвижимого имущества, в 1940 году поместье (фольварок) в Малой Лютинке приобрёл Дунин-Марцинкевич, проживавший здесь с небольшими перерывами до самой смерти в 1884 году. Его усадебный дом находился в каких-то 150 метрах от пруда.
Петляя и объезжая ямы, машина начала углубляться в лес. Лес был в основном хвойный и отсутствие кустов и дикой растительности вдоль дороги говорило о том, что этой дорогой активно пользуются. Через километра два- три машина свернула влево уже на более узкую дорогу заросшую по бокам кустарником и Денис сбавил скорость до минимума, чтобы не цеплять днищем грунт, выруливая между ямами.
Длинные ветки кустов уже касались машины по ходу движения, что было явным свидетельством того, что этой дорогой пользуются очень редко, но следы протектора говорили о том, что движение по ней, тем не менее, осуществляется.
Через несколько километров дорога стала заметно лучше.
– Это мы выехали на старую дорогу к хутору, она уже закрыта. Ещё пару километров и мы на месте, – ободряюще пояснил Денис, видя несколько растерянные взгляды Веры и Никиты.
– А как обращаться к вашему отцу, Денис? – неожиданно спросила Вера.
– Казимир обращайтесь, Казимир Ландер его все зовут.
– А здесь мобильная связь и интернет есть? – неожиданно задал вопрос Никита.
– Только местами. Там где въезжали в пущу ещё был, а здесь уже нет. Да со стариком не соскучишься, уверяю тебя, – ободряюще уверил Денис.
Проехав ещё около километра или чуть больше по относительно ровной дороге, густо заросшей растительностью, которая громко шелестела по днищу, Денис остановил машину перед высоким кустарником, который создавал естественный тупик.
– Ну всё, приехали, вылезайте, вон за тем ельником хутор, – сказал Денис, указывая на ельник с правой стороны. – Здесь метров сто нужно пройти пешком.
– А к самому хутору дороги разве нет? – поинтересовался Никита.
– Раньше была, но старик её специально засадил деревьями и кустами, чтобы туда машины не ездили. У него много странностей, – пояснил Денис.
Выгрузив из багажника вещи Никиты, Денис захлопнул багажник. В этот момент откуда-то справа донёсся собачий лай.
– Нас уже встречают, – прокомментировал Денис.
– Как ты себя чувствуешь, Никита? – поинтересовалась у сына Вера.
– Нормально.
Пройдя по не очень густому ельнику около ста метров, Вера с Никитой, следуя за Денисом, вышли на большой луг посреди леса, на краю которого и располагался хутор деда, представлявший собой несколько традиционных деревянных построек, обнесённых символичным деревянным забором из ошкуренных тонких длинных брёвен, закреплённых горизонтально на толстых столбиках. Между горизонтальными брёвнами, которых было всего три или четыре в пролёте были большие просветы, через которые мог свободно пролезть человек, не говоря о животных. Поэтому забор выполнял роль скорее не заграждения, а указателя внешних границ хутора.
Чуть правее от того места, где приехавшие вышли из леса, не было целого пролёта и трава вокруг была недавно скошена, что говорило о том, что это были символичные ворота хутора. Именно в этот разрыв Денис и повёл Веру с Никитой.
Из-за построек доносился громкий собачий лай. Подойдя к первой постройке, которая представляла собой небольшой и довольно старый деревянный дом с двускатной черепичной крышей, покрытой позеленевшим мхом и лишайником, приехавшие наконец увидели хозяина хутора.
Из небольшого внутреннего загона из крупноячеистой сетки рабицы, уходящего куда-то за дом, за которым метались, разрываясь от лая, две небольшие собаки, навстречу Вере с Никитой вышел среднего роста человек в сильно выцветшем и выгоревшем от солнца защитном костюме цвета хаки, похожем на спецодежду лесников с обилием больших карманов на куртке и брюках.
У мужчины было довольно смугловатое лицо, говорящее о том, что он много времени проводит на солнце и открытом воздухе. Его короткая стрижка подчёркивала лёгкую проседь, отчего волосы на висках казались немного серебристыми, а не седыми. Он был поджар, тонкая кожа на шее и лице подчёркивала скорее не худобу, а жилистость.
На вид ему было около шестидесяти или немногим более того. Несмотря на возраст, лицо его было без глубоких морщин, а из черт лица особенно выделялись очень выразительные глаза и тонко очерченный слегка заостренный нос, придававший ему сходства с какой-то диковинной птицей.
– Супакойцеся злыднi, да дзеду госці завіталі, – прицыкнул на собак хозяин и те сразу успокоились.
– Дзень добры, дараженькiя, праходзьце, рады з вамі пазнаёміцца, Казимир Ландер, – вежливо поприветствовал Веру и Никиту хозяин по-беларуски и провёл во внутренний дворик, расположенный прямо перед домом. Там стояло несколько чурбаков, а точнее спилов от ствола толстого дерева. Большой чурбак, слегка обтёсанный книзу, служил по всей видимости символичным столом, а другие поменьше были стульями.
– Сядайце, дараженькiя, я вас чакаў, чым магу быць вам карысны? – с улыбкой продолжил хозяин.
Видя, что Денис в нерешительности стоит чуть сбоку, не решаясь подойти ближе, Казимир его окликнул:
– Чаго стаіш, ідзі ў хату, зрабi гарбату гасцям. Там усё гатова, толькі залі кіпеню ў белы чайнік і дай настаяцца некалькі хвілін.
Не говоря ни слова Денис быстро юркнул в дом.
– Вы извините, Казимир, не знаю как вас по батюшке, – нерешительно начала Вера.
– Уладзіслававiч звяртайцеся, – тут же вставил хозяин.
– Вы извините, Казимир Владиславович, мы с сыном не говорим по-белорусски.
– Вельмі шкада, трэба ведаць родную мову гэта ж карані, – отреагировал Казимир.
– Меня зовут Вера, Вера Николаевна, а это мой сын Никита.
Никита протянул Казимиру руку со словами:
– Никита.
– Очень приятно, – уже чисто по-русски ответил хозяин и эта лёгкость перехода с одного языка на другой вызвала замешательство у Веры.
– У Никиты опухоль мозга, – продолжила Вера, – глиобластома, причём, неоперабельная, он прошёл курс лечения в онкоцентре, но лечение не дало результатов, поэтому нас отправили домой на симптоматическое лечение.
– Понятно и чем я могу быть вам полезен? – переспросил Казимир.
– Мой духовник отец Николай порекомендовал нам обратиться в Рубежевичи к травнику Анатолию. Я ездила к нему две недели назад и он дал нам противоопухолевый сбор.
– Да, знаю Анатолия, давно он работает с травами, но он провизор и продавец трав, а не целитель, – как-то скептически заметил Казимир.
Вера полезла в пакет и достала оттуда папку с заключением и начатый пакет с лекарственными травами.
– Вот заключение, если оно вам что-то скажет, конечно, и то что он нам прописал.
С этими словами Вера протянула Казимиру картонную папку и пакет с травами. Взяв пакет в руки, Казимир высыпал немного содержимого в широкую ладонь, растёр пальцами и с ухмылкой покачал головой.
– Половина трав прошлогодние, много мусора и нет многих нужных ингредиентов, – с лёгким разочарованием оценил содержимое пакета Казимир. – Я ему давно говорил, чтобы он не изобретал велосипеда, а использовал проверенный временем монастырский сбор Здренко из 33 трав. Так нет, это слишком кропотливо, продавать сено выгоднее и проще. Я дам вам другой сбор этого года самый свежий.
– А вы разве не будете смотреть заключение, эпикриз и фотографии с последнего МРТ? – удивлённо переспросила Вера.
– А зачем? – переспросил Казимир.
– Я не врач, а целитель и я вижу перед собой живого человека и мне этого вполне достаточно, чтобы оценить его состояние и сложность его проблемы. Сюда людей на носилках бывало приносили, а уходили отсюда они на своих двух ногах, Вера Николаевна. Какого рода помощь вы хотите от меня получить, уважаемые? – уже более серьёзно и без налёта доброго юмора поинтересовался Казимир.
– Казимир Вячеславович, мы к вам приехали с надеждой, что вы возьмётесь персонально опекать и курировать Никиту. Нам вас порекомендовал Анатолий Иванович и нам просто не к кому обратиться за помощью, – умоляюще попросила Вера.
В это время Никита, сидевший на одном из пеньков, слегка наклонился влево и едва не упал на землю, с трудом сохранив равновесие.
– Что-то голова, вдруг, закружилась, – тихо проговорил Никита.
– Может прилечь хочешь, Никитушка? – тут-же переспросила сына мать.
– Нет лучше посижу мам, сейчас пройдёт.
В это время дверь дома открылась и вышел Денис, неся на куске фанеры заварной чайник, накрытый полотенцем и кружки для чая.
– Вот и чаёк наш фирменный налибокский готов, отведайте, – гостеприимно предложил Денис, поставив символичный поднос на большой пень.
– Прыцягнi яшчэ пару цурбакоў, – небрежно бросил Казимир Денису и тот притащил из-за дома ещё два пенька для себя и отца.
Разлив по чашкам содержимое вишнёво-коричневого цвета, Казимир снова перешёл на беларуский:
– Пакаштуйце майго налібоцкага бальзаму па рэцэпце самога Варцiмея Махлiса.
– А у нас тут есть к чаю бутерброды, – вспомнила Вера и полезла в пакет за бутербродами.
– Дзякуй, дзякуй, вы ежце, я сыты, – ответил Казимир.
Вера достала из пакета бутерброды, положила их на фанерку, служившую подносом и поднесла к губам фарфоровую кружку с дедовским чаем. В нос ударил богатый травный букет с бальзамическим оттенком в котором чувствовался аромат чабреца, мяты, шалфея, иссопа, аниса и других трав. Чай имел очень насыщенный привкус с лёгкой кислинкой, вероятно, от ягод шиповника и идеально сочетался с бутербродами.
– Ну как, голова уже не кружится? – снова перешёл на русский Казимир, обращаясь к Никите.
– Нет, уже не кружится, спасибо, – уверенно ответил Никита.
– Это у тебя могло быть не из-за опухоли, а от местного воздуха, кислородное опьянение или гипервентиляция. Здесь очень чистый воздух и после города сразу чувствуется разница, – с улыбкой заметил Казимир.
– Конечно, он две недели после больницы никуда из дома не выходил и там две недели в палате провёл, – подтвердила слова Казимира Вера. На Никиту произвёл впечатление комментарий Казимира и особенно то, как свободно и легко он пользовался медицинскими терминами. Это никак не увязывалось с предположением Никиты увидеть на хуторе оторванного от цивилизации целителя-отшельника.
– А в вашей практике были больные с опухолями мозга? – задал вопрос Никита.
– С такой как у тебя ещё не было, но были с другими. Ты, наверно, знаешь, что науке известно более 200 видов опухолей и среди них есть относительно легко излечимые и практически неизлечимые. Твоя опухоль относится к трудно излечимым, – спокойно констатировал Казимир.
Никита, изучивший за время лечения весь интернет в поисках информации о глиобластоме, знал, что Казимир говорит ему чистую правду слово в слово и это ещё больше его удивило и повысило интерес к целителю.
Точно читая мысли Никиты, Казимир сказал:
– Ты, наверно, думал что на хуторах в наше время живут только очень необразованные и дремучие люди, далёкие от жизни и современного знания? Это не так, среди отшельников и целителей ещё встречаются достаточно образованные люди. Когда 20 лет работаешь с какой-либо задачей, то волей-неволей приходится вникать в её суть, а проблема онкологии – это одна из самых сложных задач, стоящих перед человечеством.
Желая блеснуть перед Казимиром уровнем своей просвещённости в области онкологии, Никита продолжил мысль:
– За всё время лечения я прочитал очень много литературы по данной теме и владею общей ситуацией по возможностям лечения мультиформной глиобластомы не только у нас в Беларуси, но и в мире, а потому не испытываю иллюзий. Моя опухоль относится к числу неизлечимых, – с серьёзным видом констатировал Никита.
– Ты с этой проблемой имеешь дело всего год, а я с ней имею дело больше 20 лет. Так у кого из нас было больше времени для того, чтобы что-то узнать о раке? Чтобы ты знал, мой друг, сложность лечения рака определяется не только его типом и запущенностью, но и характером самого больного, особенностями его ума и душевного склада, – с невозмутимым видом констатировал Казимир и после паузы продолжил:
– Я могу тебя уверить в том, что ты очень мало знаешь о том, что такое рак по существу и что представляет собой лечение рака. Ко мне приезжало много разных больных с разными раками и поверь, что я знаю тот тип людей, у которых есть шансы на отсрочку неизбежного и у которых этого шанса нет. Если честно, то именно это для меня и является самым главным в принятии решения взяться за лечение или нет, а вовсе не тип опухоли.
Эти слова Казимира, сказанные им с издевательской улыбкой, только ещё больше раззадорили Никиту и заставили начать защищаться:
– А вы знаете, Казимир Вячеславович..
– Уладзiслававiч, – с той же неизменной улыбкой поправил Никиту Казимир.
– Извините, Казимир Владиславович, – продолжил Никита, – сколько в онкологии работает разных шарлатанов? Почему я должен вам верить на слово? За время лечения я столько всего наслушался в онкоцентре и про водку с маслом и про соду и про керосин и про перекись водорода и при целебные китайские грибы… Все больные в моей палате только и делали, что рассказывали друг другу с утра до вечера сказки про чудесные истории исцеления, которые и итоге все оказывались ложью. Все они пробовали самые разные народные средства и все в один голос говорили, что всё это сплошное надувательство и шарлатанство, просто способ выкачивания денег из больных у которых нет выбора. Все в итоге только потеряли драгоценное время. Так почему мы должны верить вам?
– А у тебя разве есть выбор, дружище? Да, в этой сфере вращается много дилетантов и шарлатанов, это неоспоримый факт, мне известно гораздо больше лжепанацей от рака, но не верно всех мерять одной гребёнкой. У тех больных, о которых говорил ты, возможно, и было много времени для обсуждения сказок и мифов, но вот знания об этом недуге, причём, глубокого у них не было это точно, а без глубокого знания вступать в схватку с раком – это пустое дело. Проиграешь в 99% случаев, если только не произойдёт чуда, – с усмешкой заключил Казимир, вызвав ещё большее возмущение у Никиты.
– Да, знаю я всё про эти чудеса. Если вы про Клавдию Устюжанину, о которой и мама говорит, то это очередной миф и сказка, которую давно уже разоблачили в интернете, как и многих целителей-шарлатанов, вроде вас.
– Мы ещё ни о чём не договорились, а ты уже не на шутку раздухарился, парень. Остынь, ты ведь меня совсем не знаешь, чтобы в чём-то обвинять, как не знаешь и того, что я хочу тебе или точнее вам предложить, – всё также спокойно и невозмутимо отреагировал Казимир и эта его невозмутимость с улыбкой действовала на Никиту особенно раздражающе.
Видя как не на шутку накаляются страсти, Вера решила вмешаться в разговор и несколько разрядить обстановку:
– Никита, не нужно так волноваться. Мы же приехали сюда не спорить и не выяснять отношения, а только познакомиться с Казимиром Владиславовичем и узнать условия на которых он может нам помочь. Скажите, сколько стоят ваши услуги, Казимир Владиславович, и готовы ли вы взяться за лечение Никиты?
– Я ещё не выяснил для себя всех обстоятельств, чтобы сразу сообщать вам свои условия. К тому же мои услуги в действительности не стоят ничего, поскольку лечу не я, лечит дух, а я выступаю только его проводником. Условия у меня довольно простые – неукоснительно следовать моим инструкциям и предписаниям.
– А как же быть с оплатой? – удивлённо переспросила Вера.
– Я принимаю не оплату, а только пожертвование, размер которого определяете вы сами, исходя из видения результатов и затрат усилий на их получение, – всё так же спокойно и невозмутимо ответил Казимир, точно эмоциональная беседа с Никитой его нисколько не тронула.
– А теперь я задам вам несколько вопросов, вы не против?
– Нет конечно, – ответила Вера.
– Как давно выявлена опухоль?
– Около 7 месяцев тому назад. Сначала начались сильные боли в затылочной части, которые периодически повторялись, потом к ним добавилось головокружение и лёгкое онемение конечностей. Мы думали это из-за простуды и ослабления иммунитета. А когда был приступ с потерей сознания, уже обратились к врачу и нам порекомендовали сделать КТ. Там всё и выяснилось.
Вера достала из пакета картонную папку и вынула из неё уже немного затёртую и немного помятую фотографию. Бегло глянув на неё, Казимир задал другой вопрос:
– А какое лечение проходил Никита в центре?
– Химиолучевую терапию и затем повторную химиотерапию. И первое лечение и второе не дали ощутимых результатов. Врач сказала что опухоль химиоре.. – Вера запнулась вспоминая слово.
– Резистентная, – помог Вере Никита.
– Это значит активно сопротивляющаяся, – дополнил Казимир. – А что же они хотели – живой организм внутри организма убивать и чтобы он не сопротивлялся. А как сейчас обстоят дела, как самочувствие?
– В течение дня бывает пару приступов слабости и головокружений, особенно к вечеру, но потери сознания после второй химиотерапии ещё не было, – пояснил Никита.
– Это пока действует эффект химиотерапии. А что вообще предшествовало началу болезни? – поинтересовался Казимир.
Вера пожала плечами и как-то нерешительно ответила:
– Да, вроде ничего беды не предвещало. Никита тогда год был без работы после окончания института и отправлял резюме в разные фирмы. Пришло приглашение на собеседование и тестирование от крупной компании в которую он давно мечтал попасть на работу. Ну и не взяли его тогда, расстроился он очень сильно, принял близко к сердцу этот отказ и всё.
– А как семья? – продолжил задавать вопросы Казимир.
– А что семья, одна я его всю жизнь воспитывала. С мужем мы расстались когда Никите было два года и восемь месяцев. Муж был военный и нужно было с ним ездить по всей Беларуси, а куда я с маленьким ребёнком за ним. У меня на шее тогда ещё больные родители были. В общем нашёл он другую женщину и честно признался, а я не стала удерживать.
– Так, а вот это уже интересно, – оживился Казимир. – А как отношения с мужем поддерживаете?
– Раньше поддерживали, деньги периодически присылал до 18 лет, а теперь уже нет. Но я никакого зла или обиды на него не держу, он очень добрый и честный человек. Дай Бог ему счастья.
– Зато я держу, – вклинился в разговор Никита. – Дал ему Бог счастья, дал. Я нашёл его фотографии в сети и всей его семьи. Он сейчас в России и они не сводят концы с концами так, как мы. У него свой бизнес и особняк и из армии он давно ушёл.
– Никита, а почему ты мне об этом ничего не говорил? – взволнованно обратилась к сыну Вера.
– Не хотел тебя лишний раз расстраивать, мама.
Вера достала носовой платок из своей сумочки и вытерла навернувшиеся на глаза слёзы.
– А за что держишь на отца обиду, Никита? – уточнил Казимир.
– Мог бы хоть раз и объявиться, папа. С 18-и лет ни копейки и ни слова, а мать на двух работах корячится. С его-то связями и возможностями мог бы и работу помочь мне найти, хотя бы, а теперь уже поздно, всё. У меня теперь только одна перспектива – хоспис.
– Так, так. Вот оно значит какой айсберг у тебя в душе спрятан, Никита, – сделал заключение Казимир. – А ведь это хороший повод, ей Богу, прекрасный повод…
– Повод для чего? – переспросил Никита.
– Повод продемонстрировать силу покаяния, – ответил Казимир.
– Если вы про Бога, то я в Бога не верю, разочаровался, как и в церкви и во всей религии, – ответил Никита и приложил правую руку к затылку, удерживая левой равновесие.
– А вот это зря, – сказал Казимир и как-то разочарованно опустил взгляд.
– Опять голова закружилась, сынок? Ну вот, опять разнервничался, – стала успокаивать сына Вера.
– Если хочешь прилечь, то в доме есть кровать, – предложил Казимир.
– Нет, лучше здесь посижу, сейчас пройдёт, – ответил Никита не поднимая глаз на Казимира.
– Занясі ў дом посуд, чаго сядзіш? – не сказал, а скомандовал Денису по-беларуски Казимир и тот, тихо сидевший всё это время и слушавший разговор, быстро встал, собрал чайные принадлежности и понёс их куда-то за дом. Как оказалось, там стояла металлическая бочка с дождевой водой, которой Денис ополоснул чашки и чайник из-под остатков ароматного травного чая, протерев их той салфеткой, которой ранее был накрыт чайник .
– Ну, што, дарагія мае госці, давайце я пакажу вам сваю гаспадарку.
С этими словами Казимир встал и направился за дом в сторону загона с собаками, которые увидев хозяина дружно подбежали к калитке, вертя хвостами от радости. Казимир открыл загон и на лужайку выбежали две дворняжки.
– Гэта Дружок, – сказал Казимир, указывая на ту, что была чуть крупнее и светлее и в породе которой угадывались доминирующие черты эрдельтерьера.
– А гэта Паганка, – сказал он глядя на другую, в которой трудно было выделить явные черты какой-либо породы. Собака была мельче, темнее и её вытянутая морда со слегка прищуренными глазами, делали её похожей на лису или койота.
Дружок был более пуглив и потому сразу же отбежал от всех на безопасное расстояние, а Поганка, игриво виляя хвостом, подошла вплотную и обнюхав поочерёдно Веру и Никиту, каждого удостоила соприкосновения с её влажным носом.
– Паганка хітрая і разумная, амаль як чалавек, – прокомментировал Казимир, – Гэта яна з вамі бліжэй пазнаёмілася, прадчуваючы нешта.
– Там у мяне майстэрня і склад, – сказал Казимир, поведя гостей ко второй постройке, которая была в десяти метрах от дома и представляла собой сбитое из толстых досок и уже почерневшее от времени сооружение с двускатной крышей.
Воздух в сарае имел характерный травный запах в котором чувствовался сложный букет лугового разнотравья. Левая часть сарая представляла собой некое подобие мастерской. Массивные строганые доски вдоль всей левой стенки сарая, закреплённые на деревянных столбиках, создавали некое подобие верстака по центру которого были закреплены массивные чугунные тиски, а в левой части верстака был изрезанный и источенный почти до самого стола клиновидный упор для работы рубанком.
По всей стене над верстаком располагалось несколько более узких полочек на которых стояли коробочки и баночки со свёрлами, винтиками, шурупами, гвоздями и прочим крепежом. Чуть выше полок на самой деревянной стенке сарая на гвоздях и скобах висело множество всякого диковинного инструмента слесарного и столярного назначения.
У Никиты буквально разбежались глаза от такого многообразия инструмента и всякой мелкой всячины, свидетельствовавшей о том, что хозяин хутора очень много работает руками и хорошо разбирается в слесарном и столярном деле.
По всему периметру сарая на высоте человеческого роста было оборудовано два уровня более широких деревянных полок на которых не очень толстым слоем были аккуратно разложены пучки и вязанки различных лекарственных растений, по всей видимости уже готовых к использованию.
Казимир начал перечислять виды растений, разложенных на полках, названия которых были неизвестны и совершенно ничего не говорили Вере и Никите.
На самых верхних полках на высоте около двух метров через равные интервалы и до самого конца сарая лежали поперечины от одной стенки сарая до другой, сделанные из обтёсанных стволов молодых хвойных деревьев толщиной не более пяти сантиметров, на которых были аккуратно развешены пучки, по всей видимости, ещё сохнущих растений. Под крышей сарая от левого торца до правого было натянуто несколько рядов верёвок на которых также плотными рядами висели вязанки с сохнувшими или уже высохшими лекарственными растениями разных видов.
Справа от двери вдоль стены сарая стояли сложенные лопаты, тяпки, вилы, грабли и другие инструменты, говорящие о том, что хозяин активно занимается подсобным хозяйством. В самом конце сарая на полу были сложены какие-то материалы и конструкции из дерева, назначение которых трудно было предположить. Как и говорил Казимир, сарай представлял собой одновременно склад и мастерскую.
Между сараем и третьей постройкой был оборудован навес под которым до самой крыши были сложны дрова и несколько больших круглых чурбаков по типу тех, на которых они сидели когда пили чай.
Далее Казимир показал гостям третью постройку, которая оказалась одновременно и курятником и небольшой фермой для кроликов. Помещение было похоже на небольшой сарай, разделённый перегородкой, отделявшей курятник и ферму от сенохранилища.
За фермой и почти у самого ручья была небольшая и сильно просевшая рубленая баня с коптильней.
Затем он провёл их к ручью, который протекал сразу за забором практически по самой границе хутора почти по всему периметру, обсаженному уже довольно старыми яблонями, сливами и вишнями. Год был, по всей видимости, неурожайным и деревья отдыхали, поскольку плодов не было видно.
Лесной ручей с необыкновенно чистой и холодной водой протекал буквально в нескольких метрах от символичного бревенчатого забора и огибал большую часть хутора, служа естественным заграждением от луга, протянувшегося далее до самого леса.
– Гэта мая водная мяжа, – с улыбкой сказал хозяин, показывая на ручей, и добавил, – Вада ў ім вельмі чыстая, можна піць, але я бяру ваду для піцца з самой крыніцы. Яна тут за хутарам, – сказал Казимир, указывая на заросли ивы в правой части хутора на краю леса.
– У гэтым ручаі стронга водзіцца і нават хар’юз,* – с гордостью отметил Казимир.
* Харъюз – местное название хариуса. Также именуется липня, липень. Хариус – одна из очень редких, ценных в пищевом отношении и одновременно красивых беларуских рыб. Окраска его в период размножения становится очень яркой, на спине и боках выше боковой линии хорошо заметны мелкие тёмные пятнышки и бурые продольные полосы.
Особенность хариуса – очень большой верхний спинной плавник, похожий на флаг или парус, который покрыт ярким узором из пятен, причем, рисунок этого плавника и расцветка узора имеют заметные отличия у рыб разных водоёмов. Наиболее интенсивная окраска у хариусов, обитающих в самых чистых водоёмах.
Образ жизни хариуса в целом близок к образу жизни форели ручьевой – обитает он в быстротекущих ручьях и реках с холодной чистой водой, однако высоко, до истоков, не поднимается. На зиму хариус уходит от перекатов на более глубокие места.
С 1981 г. хариус включён в Красную книгу Беларуси как редкий вид, который может в ближайшем будущем полностью исчезнуть из водоёмов республики.
– У часы паводак вада ў ручаі можа падымацца на паўтара метра і даходзіць да самога куратніка, – добавил Казимир.
– А вы тут что один всё время живёте? – поинтересовалась Вера.
– Ну, чаму адзін, са мной сабакі, куры, трусы, пушча. Людзі зрэдку прыходзяць з лясніцтва і мясцовыя за саветамі. Сын часам прыязджае, людзей прывозіць, я не адзін, – ответил Казимир.
Видя то, как часто Казимир меняет русский язык на беларуский, у Никиты сложилось представление, что на беларуском он говорит тогда, когда речь касается чего-то очень личного и близкого ему, а на русский переходит, когда говорит о каких-то отвлечённых или медицинских вопросах.
Познакомив гостей с правым крылом своего поместья, Казимир повёл их в левое крыло хутора, примыкавшее к лугу.
– А тут у мяне і агарод і дзялянкі для лекавых раслін, – сказал Казимир, указывая на некоторое подобие грядок, часть которых была пуста, а на некоторых торчали аккуратно подстриженные кустики каких-то растений. Грядки на разработанном участке, размером сотки в три, были расположены небольшими пятнами и на каждой грядке произрастали разные растения.
– Тут у мяне шалфей расце, – показал на низкие серебристо-серые кустики Казимир, – Там крывавец i няхворашч, а там далей рута, мядоўка i гiсоп. У самым канцы жывасiл, мар’iн корань i іншыя травы. Усіх не пералічыць. Палову траў збіраю ў пушчы. Ну як вам мая гаспадарка? – с некоторой гордостью подчеркнул Казимир.
– Хозяйство большое, – заметила Вера. – И как вы тут один управляетесь со всем?
– Я ж вам казаў, што я тут не адзіны. З Божай дапамогай спраўляюся. Ну што, пойдзем у хату, я вас Налібоцкiм мёдам пачастую?
Вера посмотрела на Никиту, точно задавая безмолвный вопрос: «Ну что пойдём?» Никита же, очарованный местной экзотикой и особенностями традиционного хуторского быта, которого ему в живую никогда ранее видеть не доводилось, наоборот, хотел узнать обо всём как можно больше.
– А где у вас тут электричество, Казимир Владиславович, что-то я столбов ЛЭП нигде не видел? – неожиданно задал вопрос Никита.
– А тут няма электрычнасці, – ответил Казимир.
– Как, совсем нет? – с недоумением переспросил Никита.
– Ну, генератар ў мяне ёсць для розных патрэб, а для асвятлення толькi керасінка і лампадка. А навошта днём святло?
Видя нерешительность на лицах гостей, Казимир повёл их в дом. Шедший всё время сзади Денис, в тот момент, когда отец проходил мимо него, неожиданно обратился с нему просьбой.
– У меня после обеда дела в Рубежевичах, друг должен подъехать. Можно было бы не засиживаться?
– Паспееш, – сухо буркнул в ответ Казимир.
Поднявшись по истёртым деревянным ступенькам, Вера и Никита вошли в дом вслед за Казимиром и Денисом.
Дом был явно очень старым и представлял собой сильно потемневшую от времени традиционную бревенчатую конструкцию на невысоком фундаменте из валунов, которая внутри была разделена условной перегородкой на две неравные половины, а большая половина была, в свою очередь, разделена ещё одной перегородкой. Данная планировка позволяла иметь небольшую прихожую-кухню и три небольших комнаты, одна из которых была совсем маленькая.
Пол в доме был дощатый, покрашенный обычной половой краской, которая местами была стёрта до самого дерева. Стены в доме были обшиты вагонкой, а поверх неё грубо поклеены старыми и уже выцветшими обоями, по всей видимости, ещё советских времён. В каждой из комнат было двойное окно с маленькой узкой форточкой. Потолок был зашит старой и уже потемневшей от времени фанерой. Как ни странно, но при отсутствии централизованного электроснабжения в доме всё же была сделана наружная разводка и даже висели старые люстры, покрытые толстым слоем пыли.
Всё в доме говорило, что он был построен ещё в советские времена и с тех пор в нём ничего не изменилось.
В кухне-прихожей стоял стол, накрытый старой клеёнкой, три стула, причём, разных, старенький деревянный сервант ручной работы и кухонный шкафчик с посудой. Возле левой стенки символической кухни, обшитой листами пластика и выполнявшими роль изоляции и кухонного фартука, стояла старая газовая плита на четыре конфорки, подключенная к большому газовому баллону, который стоял совершенно открыто в самом углу.
В доме был очень специфический запах, который нельзя было назвать запахом прели, а в котором скорее присутствовали оттенки затхлости на фоне других более сильных и стойких запахов, среди которых выделялся запах трав, смирны или ладана. В центральной части дома до начала перегородки стояла небольшая и очень аккуратная печь с подпечком, но без полатей*, обложенная обычной облицовочной плиткой белого цвета.
* Полати – лежак или лежанка из досок для спального места.
Сделав гостям небольшую экскурсию по дому, Казимир предложил всем сесть за стол, а сам со словами:
– Ну вось так я і жыву, – пошёл в комнату за ещё одним стулом.
Денис поставил на газовую плиту чайник с водой, затем достал из серванта пакет с травяным сбором и четыре чашки с блюдцами. Казимир принёс четвёртый стул и принялся готовить смесь для заварки. Через несколько минут чайник закипел. Отлив немного кипятка в заварник, Казимир встряхнул его круговым движением, давая ему согреться, а затем вылил остатки кипятка в ведро. Отмерив на глаз нужное количество смеси, он ловко высыпал её с ладони в большой заварник и залил кипятком, накрыв сверху вафельным полотенцем. Затем он достал из серванта небольшой туесок из бересты и с улыбкой добавил:
– А гэта асаблівая рэч, якая дадаецца ў канцы.
Казимир встал со стула, подошёл к стенке и, опустившись на колени сказал:
– Зараз вы ў мяне паспрабуеце сапраўднага ляснога мёду ад дзікіх пчол.
Затем он поднял за врезанное в пол металлическое кольцо одну из широких половых досок в прихожей, под которой оказался вход в погреб. Спустившись по ступенькам вниз, через минуту он вылез оттуда с трёхлитровой стеклянной банкой, доверху набитой желто-коричневыми кусками сот. Разложив по блюдцам куски сот, Казимир предложил Вере и Никите попробовать его на вкус перед чаем.
– Никита осторожно взял кусочек сотового мёда и не зная как с ним обращаться спросил у Казимира:
– А что с ним делать, так и кусать?
– Да, кусать и жевать, причём, тщательно, пока во рту не образуется твёрдый восковый шарик, – снова перешёл на русский Казимир и добавил, – а вощину не выбрасывать, а складывать сюда, – и указал на блюдце.
Лесной мёд имел очень тонкий и насыщенный вкус в котором трудно было выделить какой-то отдельный медонос. Никита принялся жевать вощину, не зная как долго это нужно делать, а Казимир точно читая его мысли добавил:
– Жуй, жуй, в сотах много полезных веществ. Пчёлки покрывают соты тонким слоем прополиса и когда запечатывают забрус используют прополис, а это целебный бальзамический продукт – один из самых сильных природных антисептиков, который заживляет раны и воспаления.
– У тебя стоматита не было после химиотерапии? – переспросил Казимир.
– Был, – ответила за Никиту Вера, – ни глотать ни жевать не мог всю неделю.
– Во-о-от, – протянул Казимир, – это грибковая инфекция на фоне подавления иммунитета, а прополис – лучшее средство лечения и профилактики, – как бы подтверждая собственные слова сказал Казимир, после чего встал и, убрав с чайника полотенце и крышку, засыпал в заварник чайную ложку порошка коричневого цвета из берёзового туеска. Перемешав содержимое чайной ложкой, Казимир снова закрыл чайник крышечкой, положив поверх полотенце.
– Через минуту будет готов наш налибоцкий бальзам. Это рецепт самого Вартимея, – ещё раз с гордостью повторил Казимир, – чай наделяет целебными свойствами именно эта добавка. Она оживляет чай.
– А что входит в её состав? – поинтересовался Никита.
– В состав входит два вида грибов, три вида корней и четыре вида лесных ягод. Всё тщательно перемешивается в особой пропорции и в итоге получается бальзамическая смесь, придающая чаю целебные свойства.
Казимир взял заварник, сделал им несколько круговых движений, перемешивая содержимое, и не снимая полотенца, каждому налил по кружке того же ароматного чая вишнёво-коричневого цвета.
Сделав по маленькому глотку, Вера и Никита снова почувствовали уже знакомый насыщенный травный букет с кисловатым бальзамическим привкусом.
– Ну что вы решили, остаётесь или нет? – снова задал вопрос Казимир.
– Я даже не знаю, Казимир Владиславович, – робко ответила Вера, – Мы же с Никитой не планировали у вас оставаться. Так, Никита?
Никита в ответ только пожал плечами.
– А если мы примем ваше приглашение, вы нам потом не выставите задним числом счёт за услуги? – как-то нерешительно переспросила Вера.
– Странные вы люди, всё понимаете двояко и с подтекстом. Я же вам уже назвал свои условия. Я принимаю только пожертвование, а – это столько, сколько вы можете заплатить по возможностям, хоть спаси Господи, хоть две лепты от бедной вдовы. Никаких расценок у меня нет. Лечу не я, лечит дух, а как можно оценивать дух. На целительстве нельзя делать бизнеса, поймите – это духовный закон. Ко мне тут приезжал лет восемь назад один заезжий бизнесмен – Девин, предлагал организовать бизнес на хуторе по лечению больных и по две тысячи долларов брать с каждого за две недели моей фитотерапии. Как я ему не объяснял, что нельзя делать бизнеса на болезни и страдании людей, он так и не понял. В итоге мне пришлось охладить его пыл в холодном ручейке за домом вместе с фотокамерой после чего он спешно убрался отсюда и всю дорогу меня вспоминал – фак, Ландер фак. Вот какое у меня отношение к деньгам.
Вера несколько растерялась от такой отповеди Казимира и смущённо опустила глаза.
– Ну а ты что молчишь, приятель? – обратился к Никите Казимир, – принимай решение: остаёшься у меня или едешь в Минск?
Возникла неловкая пауза, после которой Казимир повторил свой вопрос:
– Я ещё раз спрашиваю, Никита, ты остаёшься или едешь обратно?
– Остаюсь, – неожиданно ответил Никита.
– Вот это слова мужа, – с улыбкой прокомментировал Казимир.
Вера посмотрела на сына несколько растерянным и удивлённым взглядом, а потом добавила:
– Я же никаких вещей тебе не взяла, Никита, а вдруг похолодает.
– Не похолодает, ещё неделю будет держаться летняя погода, – спокойно ответил Казимир.
Вера суетливо полезла в большой пакет и достала оттуда картонную папку и небольшой полиэтиленовый пакет с лекарствами Никиты.
– Вот как знала, сынок, взяла твои лекарства. Тут от головной боли, противосудорожные и противоопухолевый сбор из Рубежевич.
Понимая, что дело двигается к завершению, Денис напомнил отцу, что продукты, которые тот просил, он оставил на столе в его комнате и вышел во двор.
– А у вас тут связь какая-то с миром есть в случае чего? – неожиданно задал вопрос Никита.
– А ты что уже чего-то боишься? У меня есть проплаченный до конца года мобильный, – спокойно ответил Казимир. – Здесь на хуторе связи нет, но в нескольких километрах за лугом есть смотровая охотничья вышка, там ловит и с неё можно звонить. Так что ежели что, я позвоню Денису, а он свяжется с вами. Да вы не волнуйтесь, Вера Николаевна, ничего с вашим парнем у меня не случится. Он здесь будет под надёжной опекой, не сомневайтесь, – ободряюще сказал Казимир и все вышли из дома.
У Никиты был с собой в сумке заряженный дома смартфон и пауэрбанк и это его несколько успокоило. Жаль было другого, что на хуторе нельзя было пользоваться ноутбуком и интернетом.
– Ой, Вера Николаевна, идёмте в дом, я вам гостинца дам – сотового медку и фирменного фиточая, – внезапно предложил Казимир и буквально силой потащил Веру назад в дом. Закрыв только начатую банку мёда полиэтиленовой крышкой и отсыпав в пакет из-под хлеба травяного чая, Казимир опустил всё это в большой пакет Веры, в котором для этого как раз было место.
– Ой, большое спасибо, Казимир Владиславович, – поблагодарила Вера и собралась было уходить, но Казимир её удержал со словами:
– Няма за что, у мяне гэтага дабра шмат, толькі есці няма каму. – Вера Николаевна, у меня к вам один сугубо личный вопрос, – уже по-русски спросил Казимир.
– С вас Денис брал какие-то деньги за доставку на хутор, только честно, мне это важно знать?
– Да, брал, сто долларов, – несколько замявшись, стыдливо ответила Вера.
– Так я и знал, вот засранец, сколько раз уже ему говорил, – с досадой ответил Казимир.
– Подождите одну минуту. Казимир пошёл в комнату и через минуту вышел оттуда, держа в руках сложенную стодолларовую купюру.
– Вот возьмите ваши деньги обратно. Я никогда не начинаю работать с кем-либо, если у меня уже есть перед человеком денежное обязательство, это моё правило, правило безупречности.
Вера несколько озадаченная таким поворотом, тем не менее взяла деньги и они вместе с Казимиром вышли из дома догонять Дениса и Никиту, которые ожидали их на самом краю леса, за которым была машина.
Дойдя до машины, Вера ещё раз попрощалась с сыном, поцеловав его в щёку, точно расстаётся на очень длительный срок и со словами:
– Всего хорошего, сынок, сразу же звони мне если что, – с этими словами Вера села в машину. Денис завёл двигатель и не давая машине прогреться сразу же дал задний ход для разворота после чего машина быстро скрылась за молодым ельником.
