Вот теперь действительно совсем рядом, за бортом корабля, волновалось море. Да что там волновалось – бесилось! Похоже, разыгрался шторм, волны остервенело били по кораблю, раскачивали его, надеясь перевернуть.
Напрасно надеялись, тяжело груженое торговое судно перевернуть могли разве что океанские волны, да и то не штормовые, а цунами, рожденные землетрясением. В Черном же море цунами отродясь не водилось.
Так что усилия шторма привели лишь к довольно ощутимой качке. Но для запертых в одном из контейнеров девушек и этого было достаточно. Для чего достаточно?
Смотря для кого. У кого-то просто разыгралась морская болезнь, что явно не прибавило комфорта окружающим. Кто-то рыдал. Кто-то злился и орал на тошнотиков и плакс, агрессией нейтрализуя страх. Кто-то просто спал, их все устраивало.
Алину же мучительная качка подкатила к окончательному осознанию происходящего и его принятию. Первые две стадии горя – отрицание и гнев – пройдены.
Было все: истерики, угрозы, слезы, попытки сбежать, сопротивляться до конца, кусаться, драться и царапаться, и отчаянно надеяться, что все это всего лишь сон. Кошмарный, реалистичный, но сон. И только вот этот вонючий, душный, похожий на банку со шпротами контейнер, раскачивающийся сейчас вместе с кораблем, убедил – это новая реальность.
Во всяком случае, так происходило с Алиной, насчет остальных подруг по несчастью она ничего сказать не могла. Потому что познакомилась с ними только здесь, в вонючем и тесном контейнере, когда пришла в себя после очередной отключки – подручным бандерши удобнее было периодически вкалывать проблемной девице снотворное, чтобы транспортировать дорогостоящий товар без ущерба.
А нанести ущерб наглой и непокорной девке ой как хотелось! Ей, значит, можно пинаться, царапаться, кусаться, а им в ответ врезать – ни-ни! Попробовали при первой ее попытке брыкаться, приложили слегонца, а хозяйка разоралась так, словно ей любимую машину помяли. И лечение девки заставила оплатить, а их лепила за каждый визит такие бабки дерет – мама не горюй!
Видите ли, сучка эта – уникальный товар, редко когда попадаются такие, чтобы и красотка, и умная, и скромная, и образованная, на английском шпарит, как на родном! К тому же в девках до сих пор, никем не распечатанная ходит.
Хозяйка за нее столько подняла, что даже проблемы с родаками фифы не испугали. Разрулила на первое время, а когда всерьез искать пропажу начнут, ее уже стране не будет.
– А я не верю, слышишь – не верю! – Светлана пыталась говорить спокойно, но не получалось, постоянно срывалась на крик, и на них начинали оглядываться посетители ресторана. – Алина не могла так поступить!
– Не ори, – прошипел Игорь. – Администратор охрану вызовет.
– Пусть вызывает, – запал как-то сразу иссяк, накатила усталость. – А еще лучше – полицию. Может, на этот раз у меня примут заявление. – Усмехнулась. – Впрочем, ты опять не позволишь дать ему ход, тебе же скандал не нужен, в депутаты заксобрания собрался. А на дочь тебе плевать. Хотя чему я удивляюсь, ты никогда не любил Алину.
– Не драматизируй, – поморщился Игорь. – И не придумывай, Алинку я люблю. Но поднимать шум вокруг ее побега не намерен. Да, все случилось неожиданно, но, думаю, ты сама виновата, спровоцировала дочь своим скандалом. Вот она и решила сбежать с этим… как его… Расулом вроде.
– Да не побег это, ее похитили! Нет никакого Расула и не было, Алечка в Никиту с первого курса влюблена! Никита и нашел ее телефон, когда после ссоры выбежал за ней следом! Телефон на земле валялся, как будто его отобрали и выкинули! И паспорт ее дома остался! Ну куда она без паспорта могла сбежать, куда?!
Беда. Беда с ее девочкой, Светлана чувствовала это сердцем, душой, всем своим существом, и тяжесть этой беды сдавила женщину так, что стало трудно дышать, а из глаз опять заструились слезы. Светлана не вытирала их, смотрела мимо Игоря в никуда и шептала:
– Доченька моя, ну как же так? Родная, ты только держись, мама рядом, мама с тобой, я помогу… Доченька моя…
Горе женщины было таким всеобъемлющим, что Игорь не выдержал, пересел поближе к бывшей жене, обнял ее за плечи и успокаивающе заговорил:
– Да не убивайся ты так, Алина в порядке. Ну выкинула девчонка фортель, сбежала с мужчиной, побоялась, что мы не одобрим ее выбор, не разрешим выйти замуж за гастарбайтера. И тебе, и мне на почту пришло письмо от Алины, в котором она все объясняет, и почему телефон выбросила, и что паспорт ей не особо нужен пока, заявление в ЗАГС они потом подадут, когда вернутся. А вернутся, когда мы с тобой перестанем злиться.
– Электронное письмо мог написать кто угодно, – глухо произнесла Светлана, ссутулившись под рукой бывшего мужа.
– Но Алина рассказала мне то же самое…
– Что?! – Светлана встрепенулась и повернулась к Игорю. – Рассказала? Ты разговаривал с Алечкой? Когда? Почему мне не сказал?
– Не успел просто, ты сразу истерить начала. Сегодня утром позвонила, слышно, правда, плохо было, помехи какие-то. Наверное, там, куда они сейчас с кавалером уехали, связь не очень. Подтвердила все, что было в письме. Просила прощения за то, что заставила нас волноваться. Просила передать тебе, что у нее все в порядке.
– Это точно Алечка была?
– Ну конечно, что я, голос дочери не узнаю?
– Но почему же она мне не позвонила, неужели так обиделась?
– Сказала, что ей стыдно перед тобой, пока не готова говорить. Как только решится – сразу наберет.
– Я буду ждать.
Принятие вовсе не означало смирение. Или покорность. Или безразличие.
Оно подразумевало передачу пальмы первенства разуму. Страх, злость, боль, отчаяние на грани безумия – всем спасибо, всем отдыхать. Вашей хозяйке надо подумать. Осмыслить ситуацию, проанализировать и прикинуть, что делать дальше.
Хотя нет, не совсем так. Конечная цель была ясна – вернуться домой. А к дому вели две дороги – простая, но мерзкая, и сложная, опасная, но правильная.
В первом варианте стать послушной девочкой, постараться понравиться купившему ее упырю, ублажать его и выполнять все прихоти, дожидаясь, пока упырь ослабит внимание и появится шанс сбежать и добраться до российского посольства.
Или попытаться сбежать, не дожидаясь, пока продадут. Да, шансов на успех в разы меньше, ну и пусть. Лучше пусть убьют. Главное, сейчас вести себя тихо, чтобы бандиты ничего не заподозрили, иначе…
Елки-палки, что за визг? Свинью режут, что ли?
Алина с трудом вынырнула на поверхность реальности, пытаясь понять, что происходит. Нет, не резали, и не свинью. Хотя свиноподобное существо присутствовало, но не в качестве жертвы, наоборот – весьма упитанная бабища таскала за волосы худенькую девчонку. Источником визга была девчонка, бабища – девушкой эту монументальную особь, несмотря на ее очевидно молодое лицо, называть не получалось – ожесточенно приговаривала:
– Ты щас все языком вымоешь! Сука! Тварь! Весь матрас мой испоганила! На чем я спать буду?!
– Ай, больно! – худышка перешла на ультразвук, Алина невольно поморщилась от звона в ушах – металлические стены контейнера, похоже, резонировали. – Я нечаянно! Я не переношу качку, меня тошнит! Я не успела отбежать!
– А мне по…! – сопела бабища, пытаясь за волосы подтянуть провинившуюся к испачканному рвотой матрасу. – Щас я твоей мордой вытру!
Остальные девушки не вмешивались, хотя было видно, что не все поддерживают толстуху, просто связываться с этим бегемотом не рисковали. Худышка отчаянно сопротивлялась, но разные весовые категории не оставили ей ни шанса. И когда бабища подволокла жертву к матрасу, девчонка прекратила визжать и тихо, обреченно заскулила, готовясь к худшему. Толстуху же власть над жертвой явно заводила, она раскраснелась, глаза заблестели:
– Давно бы так… – отпустила волосы худышки, толкнула ее в спину, заставив упасть перед матрасом на четвереньки. – А теперь высунь язык, щас…
Алина не выдержала, подбежала к девчонке и рывком подняла:
– Не вздумай!
Худышка испуганно замерла, переводя взгляд с Алины на свою мучительницу. А та злобно гавкнула:
– А тебе что за дело? Какого … лезешь?
– Так нельзя! – Алина с вызовом посмотрел на толстуху. – Мало нам мучителей там, снаружи? Нам вместе надо держаться, помогать и защищать, а не издеваться, пользуясь правом сильного!
– Ну так и помоги убогой, убери ее блевоту, – гадко ухмыльнулась бабища.
– Ты прекрасно знаешь, что убирать здесь нечем, нет ни воды, ни тряпок.
– Ну так языком…
– Даже не начинай! – поморщилась Алина. – Переверни матрас испачканной стороной к полу, и проблема решена.
– А ты чего такая борзая? – толстуха набычилась и угрожающе двинулась к Алине.
Худышка испуганно пискнула и шустро спряталась за спину спасительницы. Алине от вида надвигающейся горы сала стало не по себе, драться она никогда не умела. Но и не пришлось – их с худышкой заслонили остальные девушки. Одна из них, повыше и покрепче остальных, уперлась рукой в грудь толстухи, остановив ее:
– Анжела, угомонись. Новенькая права, нам надо вместе держаться, а не гнобить друг друга. – повернулась к Алине. – Кстати, как тебя зовут?
– Вероника.
Алина знала, что ее продали под именем беглянки, Вероники Скворцовой – обезопасили себя на случай поисков. И она решила остаться с этим именем, пока находится в плену. А свое вернуть, когда сбежит.
– Я Катя.
– А я Люся, – пискнула худышка. – Спасибо тебе, Вероникочка.