Во внутреннем дворе я видела огромного зверя, который ковылял в сторону раскрытых врат. Он подволакивал заднюю лапу.
– Ваше величество, вы как? – послышались голоса сбегающихся слуг.
– Аррррр! – послышался жуткий злобный рык, заставивший слуг шарахнуться по сторонам. И меня отпрянуть от стекла.
У меня по коже пробежали мурашки, стекло задрожало от страшного рева. Медленно, таща за собой лапу, он двигался по живому коридору. И стоило кому-то шевельнуться в его сторону, как он страшно рычал.
Все стояли, опустив головы и ждали, когда господин зайдет внутрь.
Моя рука скользнула по холодному стеклу, а внутри что-то перевернулось.
– Арррр! – зарычал грозный Титикака, которого тут же отдали мне в руки.
– Пойдемте, – увлекали меня в лабиринты каменных коридоров. Рука бородатого не прикоснулась ко мне, словно между мной и рукой была невидимая аура.
– Может, его величество разориться разочек на решетки на окнах? – возмутилась я, бросаясь к окну и закрывая его наглухо.
– Ты сошла с ума! – хором выдали «коврики». – Принца и так считают узником, а тут еще и решетки на окнах в его башне! Ты понимаешь, что это грозит восстанием!
Стоило двери закрыться, я поставила руки в боки.
– Так, и кто это у нас тут возомнил себя скалолазом? – ругала я малыша, поглядывая на окно. – Кто у нас тут великий покоритель вершин? Чесатель и мотатель маминых нервов? А?
Титикака сделал вид, что в комнате есть еще один Титикака. И ругают его. Он спокойно достал кожаного ежа и улегся поудобней, кусая ежа краем пасти.
– Я с кем разговариваю? – нахмурилась я. На меня поднялись сначала бровки, а потом скосились голубые глаза. Ежик несколько раз дернулся в пушистых лапах. – У нас тут есть еще Титикака? Интересно, где?
Я поставила руку козырьком в поисках «другого Титикаки». Этот Титикака тоже посмотрел по сторонам. И даже порычал! Осуждающе!
– Это что у нас за птичка? А? Белая, пушистая! – очень цензурно, минуя острые углы неподобающих выражений, пыталась я донести одну единственную мысль. Мама второй такой раз не переживет!
Титикака демонстративно и громко зевнул, как бы намекая, что тоже не одобряет поведения «плохого Титикаки».
А потом он встал и направился к окну. С видом: «Сижу за решеткой, в темнице сырой», он тоскливо, как –то по собачьи смотрел в окно, заставляя мое сердце сжаться от грусти.
Его не выпускают гулять? Он что? Действительно узник?
От пережитого стресса хотелось есть. Я сама чувствовала себя страшным тигром, вгрызаясь зубами в остывшую картошку.
– Ар! – послышалось требовательное. Я замерла с картошкой в зубах, глядя на обиженное лицо принца. Я уже прослыла гурманом. Все что мама ест – это вкусно. Даже если это хлеб с майонезом! А то, что лежит в миске – это бе, гадость, не буду! Даже если это цельная курица.
И тут меня осенила гениальная идея. Я взяла тарелку, положила на нее мясо, видя, как малыш облизывается.
– Ам-ам-ам! – мусолила я зубами мясо, искоса поглядывая на Титикаку. – Нет, это мамино! Ты не стал есть!
«Как же так? Я и не стал? Нет, я буду есть!», – оживилась пушистая попа.
– Ам-ам-ам! – делала вид, что я впиваюсь в сочное мясо. И увела тарелку в сторону, чтобы уже наверняка.
Я вспомнила котика в гостях. Только я понесла суши в рот, как вдруг появилась кошачья морда. И глаза! Про глаза вообще отдельно! Они смотрели из-под стола так жалобно, словно я сегодня празднует день рождения не моя приятельница, а проходит заседание Клуба Живодеров. Мадемуазель, я в последний раз нюхал еду только на картинке. Дайте кусочек…
Котик провожал каждый кусочек грустным взглядом с поволокой. Если бы меня мужчины провожали таким взглядом, я бы уже разменяла четвертого мужа! В тот момент, когда кусочек исчезал во рту, взгляд выражал такое отчаяние, словно мир рухнул.
Я не выдержала и протянула на ладошке суши, глядя на радость в голодных глазах.
– Фу, – отвернулся кот, который еще недавно намекал, что в последний раз сосал влажную салфетку, чтобы хоть как-то убить чувство голода.
Из темноты обижено вышла морда, а следом появилось огромное тело на тонких лапках – спичках. Он обиженно попытался запрыгнуть на кресло, но упал с него. Разобидевшись еще раз, он направился в прихожую и что-то уронил.
Я навсегда запомнила этот взгляд. И сейчас я смотрела в точно-такой же… Женщины будут без ума от Титикаки, если он научиться провожать их таким взглядом.
– Ладно, только чуть-чуть, – выдала я обмусоленное мясо. Сердце было не на месте. Я вспоминала то, как исчезает внизу огромный кот, бросивший мне в руки Титикаку. Перед глазами был живой коридор из слуг, пока раненый зверь шел в сторону замка. Жалость и уважение смешивались внутри, пока меня распирало от благодарности. Если бы не он, то я бы…
– Рам-рам-рам! – чуть ли не сожрал Титикака добычу вместе с пальцами, требуя продолжения.
Вот так мы «доели» целую тарелку. Я чувствовала, как меня одолевает усталость. Откинувшись на кровати, я старалась не думать о том, что было бы, если бы вовремя не подоспела помощь. Интересно, он сам увидел. Или ему сказали? Я на секунду представила, как бросив все, он мчится по коридорам замка, снося все на своем пути, выбирается на крышу и…
Где-то внутри меня теплилось маленькое «спасибо». Не каждый день тебе спасают жизнь на обледенелой крыше.
И тут я почувствовала, как на меня забирается Титикака. Он укладывается мне на грудь, заставив закашляться.
– Ой, – простонала я, видя, как он ворочается. Моя рука бессильно дернулась, пока Титикака вил себе гнездо. Но каждый раз что-то не помещалось. То попа, то морда. А нужно было, чтобы помещалось все! И это сильно расстраивало принца.
Я вспомнила дядю. Точнее его размеры. И представила, как такая огромная туша пытается угнездиться на «любимом месте».
– Ты понимаешь, что ты вырастешь, а грудь мамы нет? – простонала я, скосив глаза на пушистую попу.
Но, видимо, Титикака был уверен, что грудь у мамы молодая. И будет расти вместе с ним. Чтобы в будущем огромная пушистая тушка смогла взгромоздиться на маму целиком и полностью.
– А ты не спросил, а маме удобно? – взывала я к королевской совести. Но, видимо, у них в роду совесть отсутствовала. Поэтому Титикака решил еще немного потоптаться на мне, пытаясь найти удобное положение.
Острые когти впивались в куртку, а я услышала чмоки. Титикака самозабвенно урча, сосал мой воротник, наминая его лапами.
– Пур-р-р-р! – урчал он на всю комнату, как мой старый холодильник. – Пур-р-р! Чмок-чмок-чмок! Пур-р-р! Чмок-чмок-чмок!
Они никогда раньше так не делал. И это вызвало у меня приступ умиления.
– Тук-тук! – послышалось в дверь.
– В-в-войдите, – голосом умирающего простонала я, пытаясь разглядеть посетителей.
На пороге, судя по тому, что было видно за белым мехом стояли коврики.
– Меня прижал ка-а-а-мушек, – жалобно заметила я, слыша самозабвенное урчание.
– Срочно дело, – переглянулись они. – Нам очень нужна ваша помощь… За принцем мы присмотрим! Не переживайте!
«Ваша»? Странно. С каких это пор я стала «вы»? Или у меня после приключения появились седые волосы так, что я теперь больше похожа на добрую бабушку?
– Пойдемте быстрее! – послышался голос.
– А как же? – скосила я глаза на Титикаку. Тот очнулся, устыдился своего порыва и слез на кровать.
– Я останусь с принцем. Накрою его магическим куполом, – послышался голос безбородого. – Не переживайте, принц будет в целости и сохранности! Только идемте! Брат справится! Не переживайте! Нам ОЧЕНЬ нужна помощь!
– Что случилось? – встревоженно спросила я бородатого, который упорно вел меня по коридорам.
– Сейчас сами все поймете! – послышался голос. Я с тревогой обернулась. Может, не стоило оставлять Титикаку.
– Да не переживайте! – успокоил меня «коврик». – С принцем все будет нормально! До вас же как-то справлялись? Справлялись! С того момента, как няня вывалилась в окно…
– Что?!! – округлила я глаза. – Вы мне об этом не говорили!!! Няня вывалилась в окно?!!
– Забудьте, о чем я вам рассказал! Не было никакой няни! – отмазался бородатый. – Я просто пошутил!
– Нет, уж вы продолжайте! – настаивала я, замедляя шаг.
– Потом, все потом! – торопили меня. – Зато у вас появится возможность сказать «спасибо».
Спасибо… Я была бы не против поблагодарить его за спасение жизни.
С каждым шагом я слышала шум, словно что-то случилось. Он приближался и приближался, превращаясь из едва различимого гула во вполне связную речь.
Мы вышли в огромный коридор, где сидели раненые. Ученики магов суетились вокруг стражника, выставившего на лечение окровавленную руку. Второй стражник терпеливо ждал, когда ему забинтуют голову. Служанка рядом всхлипывала, пока старый лекарь что-то шептал над ее раной.
И таких были десятки.
Словно только что здесь была кровопролитная битва.
– Нам сюда! Не обращайте внимания! – послышался голос бородатого, пока один стражник тащил второго по полу. Он был жив, но изрядно потрепан.
И тут я увидела длинный кровавый след, ведущий в сторону приоткрытой роскошной двери.
– Это туда или оттуда? – спросила я, слыша стоны.
– Это туда, – заметил бородатый. – Там его величество. Он серьезно ранен… Рана вызывает опасение, поэтому ему нужна помощь. Но… Тут есть одна загвоздка… Он никого к себе не подпускает…
– Арррр! – слышалось жуткое из-за двери. У меня даже волосы на руках зашевелились.
– Мы пытались ему помочь, – начал бородатый. – Но он, скажем так, не очень рад нас видеть… Может, хоть вы попытаетесь с ним поговорить? Убедите его, что ему нужна помощь?
– Ррррраааах! – послышался раскат рева.
И я решила быть жутко неблагодарной сволочью, повернув обратно.
Меня остановили, перегородив дорогу.
– Ему нужна помощь! Рана серьезная! Но он слишком упрям. И никого к себе не подпускает! – заявил бородач. – И мы тут подумали….
Вокруг меня собиралась целая толпа. Я чувствовала, как мне кто-то сунул в руку моток бинтов.
– Что раз он вас два раза не тронул, то у вас получится?
Мне уже засовывали в руку склянку.
– У меня нет медицинского образования, – заметила я, глядя в темную щель, к которой вела кровавая дорожка. – Я далека от этого! Я даже не ветеринар, если речь идет… Тоже мне, нашли Айболита!
– Я всему научу! – скрипучим голосом произнес старый лекарь. – Вот зелье для промывания раны, вот зелье для заживления, вот компресс из заживляющей настойки…
Мне пытались сгрузить подписанные флаконы. А я упорно не хотела их принимать. Только вот разбить их тоже как-то не сильно хотелось. Мало ли, лекарства нынче дорогие!
Только сейчас я заметила, что толпа медленно, но верно теснит меня в сторону страшной двери.
– Да, но я… – застыла я перед самой дверью, за которой сидел разъяренный тигр упорно не желающий лечиться.
– Рррраааааа! – донеслось до меня из черной щели, заставляя оцепенеть от ужаса. Нет, я туда не пойду! Я жить хочу!