Морда, не обремененная интеллектом, телосложение орангутанга – курсант Новоульяновской средней школы милиции товарищ Сипкин, он же Вова, собственной персоной.
Хотя какой он курсант? Годов ему уже под тридцать, средку он со скрипом закончил, а потом, я слышал, его выперли из милиции с треском за какой-то проступок, порочащий честь мундира. Подробностей не знал, но бывший боксер, которого я когда-то здесь, в Новоульяновске уложил на областных соревнованиях на кубок Попенченко в первый год своего пребывания в этой эпохе, дисциплиной никогда не отличался. Когда в средке пересекались, всегда в контрах был, злился на меня Сипкин. Зуб даю, до сих пор обиду помнит. Даже если не знает толком, за что.
Боксер меня тоже явно узнал. Его кривые брови встали елочкой на покатом лбу, а свиные глазки вперились в меня, не мигая.
– Здоров, – хмыкнул я. – Пионеров отпустили! Вовчик.
– А ты что такой борзый, Петров? – скривился Сипкин, сменив удивление на желчь.
– Ты не понял? Милиция. И водку спрячь, – повернулся к школьникам. – Все, пацаны, гуляйте. Дуйте домой.
Я слышал, как за моей спиной встал Быков, сопел, как паровоз, и, судя по хрусту костяшек, разминал кулаки.
Стайка пионеров упорхнула чижиками.
– А что нам менты, я и сам мент, – хмыкнул Сипкин.
Его трое дружков одобрительно закивали.
– Не п*зди, Вова. Ксиву покажь, – я было засомневался, может, восстановился Сипкин.
Была такая практика в МВД – уволенных по отрицаловке обратно на работу брать, но это позже будет, когда зарплату платить не станут и кадровый голод не оставит выхода.
– Дома забыл, – пробасил Вова. – А ты свою покажи, Петров. Что-то я тебя здесь в милиции не видел. Выперли, наверное, из органов.
Судя по всему, Сипкин газет не читает, не знает ничего о спецгруппе Горохова, что и не удивительно. Газеты он только для заворачивания воблы воблу да в сортире использует.
Привычным движением я полез в карман, но рука остановилась на полпути. Не взял я докУмент, не беру его на пьянки, потерять легко. Летняя одежка – тришки да футболка. Совсем не приспособлены такие элементы гардероба для надежного ношения удостоверения. Карманов почти нет, да и те несерьёзные.
– Гы… Я же говорил, что выперли, – в глазах Сипкина блеснуло торжество, он расправил широкие плечи.
Но отступать было поздно. Назвался ментом, полезай в воронок.
– Бухло убрали, – процедил я. – Живо!
Четверо против двоих. Из противников лишь Вова мог похвастаться статью бойца, трое его собутыльников не больше среднего шимпанзе, и возрастом помоложе будут. В рот заглядывают вожаку, «на север, так на север».
– А то что? – сощурился Сипкин.
– В трезвяк сдам.
– Ну, попробуй, – Вова демонстративно закинул ногу на ногу, всем видом показывая, что он «царь горы», то есть, лавки.
Его прихвостни хихикали и плевали семки под ноги. Один из них, в кепке, слишком поверил в свои силы, и скорлупка необдуманно упала Антохе на туфлю.
Хрясь! – Быков не выдержал и заехал плюющему прямо в глаз. Тот перекувыркнулся через скамейку назад, словно мячик. Добрый удар, только драться в общественном месте мне нельзя. Или… Я спешно огляделся, вокруг никого. Эх, была не была…
Бум! Отбил кулак, который летел мне в голову. Один из «шимпанзе» кинулся в атаку, мстить за бессловесно перекинутого через лавку собрата.
Сипкин тоже вскочил, но Тоха махнул перед его мордой кулачищем, и боксер понял, что нахрапом нас не взять. Чуть отступил и встал в стойку.
– Сипыч! – верещал его кент. – Меси их, чо встал?!
Но Сипыч не дурак, помнит, как я его уложил, на рожон не полезет. Да и технику Быкова он сразу опытным взглядом срисовал. Понял, что тот не бальными танцами занимался. И есть у него то, что танцевать мешает. Твердость характера, то есть.
Его подручные не знали о боксерском прошлом Тохи и тараканьей стаей набросились на нас. Даже тот, что в кепке, выполз из-за скамейки и, сверкая свежим фингалом, ринулся в бой.
Бам! Бам! Сыпались по нам удары. Бух! – кулак Тохи откинул одного из нападавших. Тот картинно раскинул руками и с криком «мама!» отлетел в кусты.
Я тоже уложил одного, прямым дальним зарядил в нос. Тот сел на задницу и озадаченно хлопал глазами. Вытирал кровь и никак не мог понять, как я его сумел достать на расстоянии.
Бам! – и по моей скуле смазал кулак.
Сипкин включился в игру, понял, что бандерлоги одни не вывезут. Проиграют они, проиграет и он.
Н-на ответотчку! Выстрелил в него двоечкой, но реакция Сипыча его спасла. Помнит, гад, премудрости бокса. Не все пропил.
– Бей их, Сипыч! – отчаянно верещал последний оставшийся «в живых» гопник.
Он вцепился в ноги Быкову и пытался повалить его, как дерево.
Тоха раскинул ногами, пытаясь сбросить «Моську», но та держалась намертво.
– Мать твою! – Быков все-таки оступился и грохнулся на спину.
Сипкин снова напал на меня, а на подмогу «Моське» пришли очухавшиеся собратья. Кинулись пинать лежачего Быкова.
Не по-пацански совсем. Я было бросился ему на помощь, но пришлось сцепиться с Сипкиным. Он вырос у меня на пути, не давая пробиться к другу.
Ш-ш, ш-ш, – свистели его кулаки возле моей морды.
Уход наклон, удар, обманка, бум! Есть! Припечатал Сипкина в нос. Тот отшатнулся, намеренно беря паузу.
Сейчас главное – его добить, не дать прийти в себя. Но дилемма – там Антоха с тремя бьется, помощь срочно требуется. Щас, друг, я быстро!
Я кинулся на Сипкина, выставив кулаки. Но бить ими не стал. Мне ведь по-быстрому надо. Хрясь! Зарядил ногой ему пониже живота. Попал куда надо, может, плодиться не будет.
Вова скрючился, шипя сквозь скрежет зубов матерные проклятья. Контрольный в голову, и вот он распластался на земле, раскинув конечности, как морская звезда.
Я бросился к Быкову. А там картина маслом!
Тоха уже стоял на ногах и без моей помощи расшвырял обидчиков, как слепых кутят. Одного закинул в шиповник. Тот верещал, пытаясь выползти из колючек. Второй валялся в траве тушкой подстреленного кабанчика. Третьего Быков тряс за грудки, оторвав от земли, ноги его болтались в воздухе безвольными верёвочками, а здоровяк что-то ему доказывал насчет уважения к «старшим» и недопустимости антиобщественного поведения в форме распития спиртных напитков в общественном месте.
– Милиция! Милиция! – блажила сердобольная тетенька с авоськой в руке и в ситцевом платке.
Она проходила мимо и решила вступиться за униженных и оскорбленных.
– Зачем ребятишек бьете? – махала она руками, но близко не подходила.
– Шли бы вы, мамаша, – процедил Быков. – Эти ребятишки вели себя плохо. В угол ставить будем.
Тетя, тревожно зыркая, поспешила убраться.
Наконец, Тоха отшвырнул собеседника и сграбастал честно добытую в неравном бою бутылку «Столичной».
– Трофейная, – подмигнул он мне. – К пиву…
Гопники сползались в кучку. Поскуливали, косились на нас шакальими глазенками и помогали друг другу подняться. Распрямили скрюченного Сипкина и поплелись восвояси.
– Мы еще встретимся с тобой, Курсант! – обернувшись, бросил через плечо Сипкин, когда был уже на безопасном расстоянии. – Ты не знаешь, с кем связался!
– Конечно, встретимся, – хмыкнул я. – Раз у тебя здоровья много.
Битые ускорили шаг, иногда оглядываясь.
– Ша! – Быков сделал вид, что хочет за ними погоню устроить, те поспешили поскорее смыться.
– Ух! Как в старые добрые, – выдохнул Антоха, усаживаясь на нашу лавочку. – Размяли косточки. Будешь?
Здоровяк ткнул на жидкую добычу.
– Не, я мешать не буду.
– А я хряпну чуток, а то весь хмель из-за непредвиденной физзарядки вышел.
– Не налегал бы ты на водочку, без закуски-то.
– Не гунди, Андрюха, – все нормально, я занюхаю.
– Смотри, сопьешься.
– Ой, ты как жена моя нудишь. Та тоже нычку мою найдет и перепрячет. Что я, выпить не имею права в конце рабочей недели? Кстати, этого здорового ведь Сипычем называли.
– И что? Это мой старый знакомый по школе милиции.
– А то, что я слышал, что в городе шайка мелкая объявилась, не то чтобы бандиты, но на рынке, где частники продукцией своей торгуют, молоком, мясом и прочим кефиром, дань сшибают. Так вот, этот Сипыч, вроде как, с ними. Мне на заводе мужики рассказывали. Да и рожа у него больно знакомая. Он, вроде, в соседнем цехе трудится.
Адреналин испарялся, и я уселся рядом, вдруг почувствовав накатившую усталость.
– Хм… Интересно. А почему их милиция не прижмет?
– Так заяв нет. Не все же легально торгуют. Кто-то и вообще не своим, а как перекуп. Вот те на них и специализируются, нетрудовые доходы, так сказать, половинят.
– Спрошу у Гоши, как он такое допустить мог.
Быков смачно хмыкнул.
– А Гоша сейчас сильно не высовывается. Много его подручных за решетку загремело. Как чистка в милиции была при Андропове – ты же знаешь, так и за Гошу тоже взялись. Много его пехотинцев, кто на условно-досрочном гулял, обратно в казенный дом заехало.
Я нахмурился и глянул на Быкова с сомнением.
– Странно… Гоша осторожный, и с властями в контрах никогда не был.
– Так я же говорю, все случилось, когда власть поменялась. Когда ГБ-шник в УВД у руля встал. Он, наверное, и дал команду «фас». Но самого Гошу и катран его не тронули. Правильно ты ещё тогда говорил. Его заведение кому-то нужно…
– И откуда ты это все знаешь? – вскинул я на друга бровь.
– Так завод – считай, улей. Там все слухи города сходятся. У нас многие калымят и крутятся не только в цехе. Время сейчас такое. Хочешь дефицит достать, умей крутиться.
– Будешь, значит моим информатором, – улыбнулся я.
– Не-е… Стучать я не буду, я тебе так, за кружкой пива все расскажу. А вас-то чего сюда дернули? Нет в городе маньяков.
И, главное, так уверенно сказал, будто сам маньяками заведует.
– Труп есть, значит, и маньяк найдется, – вздохнул я.
– Что за труп?
– Некий Морошко.
– Юрич, что ли? Это которого без головы нашли?
– Ну да, а ты-то откуда его знаешь? Он на фабрике музыкальных инструментов работает, а не на заводе.
– Так это он после туда ушел. В смене Михалыча был, должность невеликая – «отставной козы барабанщик», вот и свинтил он на фабрику. Знал я его. Жаль мужика! А почему ты решил, что маньяк объявился? Еще трупы есть?
– Сплюнь!
– Так, может, не маньяк это вовсе.
– Ага, кому тогда понадобилось голову отрезать, да еще труп в лесу привязывать?
Быков в раздумьях постучал бутылкой по колену, содержимое глухо булькнуло. Я ждал его ответа – может, мой старый друг ещё что-то знает?
– Похоже на акт устрашения, – наконец, выдал Антон. – Морошко этот как раз к рыночникам имел отношение. Вроде как, мясо туда сдавал.
– Со своего подворья?
– Да, он в пятиэтажке жил, ездил по деревням, скупал по дешевке скотину – и сдавал как свое.
– Так. А кто главный у них? Ну, в смысле, у тех, кто рыночников теребит?
– Кто из нас милиционер, Андрюх? Понятия не имею. Все, что слышал, рассказал. А дальше сам копай.
Возле входа в парк скрипнули тормоза. Дорога хорошо просматривалась – там остановился милицейский УАЗ-ик привычного желто-синего раскраса.
Из машины вывалился широкомордый милиционер с рыжеватыми залихватскими усами. Фуражка чуть набекрень, пузо через ремень. Настоящий бывалый майор.
– Это они, они парнишек избили! – тыкала в нашу сторону та самая сердобольная тетушка в ситцевом платочке, размахивая авоськой. – Сидят, водку жрут! Алкашня!
Милиционер кивнул ей в ответ и что-то сказал, мол, разберемся, понятой будете.
Но после такого предложения тетушку как ветром сдуло. Погрозив напоследок нам авоськой, она поспешила убраться, а милиционер, поправив фуражку, чинно зашагал в нашу сторону.
– Ты смотри, кто к нам идет, – расплылся в улыбке Быков.
– Ага, вижу…
– Выпиваем? – грозно просопел майор.
– Дядя Петя! Ты майор, что ли? – вскочил я с лавки. – Поздравляю!
– Ядрён-патефон! Андрюха?! Ты, что ли? – воскликнул Осинкин. – Я тебя не узнал сразу, ого, какой ты стал. Волчара матерый.
Мы обменялись с участковым крепкими рукопожатиями, он снял фуражку и сел с нами на лавочку.
– Ну, рассказывай, дядь Петь, как жизнь молодая. Смотрю, все никак на пенсию не уйдешь. Молодец.
– Ой, не говори, Петров… Каждый год собираюсь, да все не решусь, вот жду, когда взашей выгонят.
– А что так?
– Да с каждым годом работы все больше, бумажками завалили, а зарплата та же. Этих на учет поставь, тех по месту жительства проверь, прием граждан проведи, материалы отработай, отказной состряпай, поручение следователя выполни в срок, еще и организацию вечернего патрулирования на нас повесили, дружинников теперь инструктируем и вместе на обход участка выходим.
– Ты еще и на вызовы, смотрю, ездишь? – кивнул я на «УАЗ». – Целый майор, вроде.
– Дежурю я сегодня. Все семейные скандалы в городе мои. Вот и хулиганов в парке приехал приструнить, а тут вы…
– Хулиганов мы разогнали, – хмыкнул Быков.
Он уже раскраснелся и слегка «поехал» от трофейной беленькой, так что его и самого от хулигана было практически не отличить.
Осинкин продолжал устало делиться своим житьем-бытьем:
– А майора мне дали выше потолка, я по-прежнему в должности старшего инспектора. Было время, когда Сафонова турнули, вместе с ним некоторые должности тоже почистили. Успел и временно поисполнять обязанности начальника отдела. Не хватало народу тогда, ставить некого было. Вот званием и разжился.
– А должностью почему не разжился?
– А оно мне надо, Андрюха? Я на своем месте. Народ меня знает, уважает. Бывает, даже из кабинета не надо выходить, чтобы кражонку велосипеда раскрыть. Несколько звонков бдительным гражданам – и Яшка-кривой опять в кутузке. Не хочу наверх лезть. Планерки, совещания – не мое это. Да и начальник новый в МВД уже с восемьдесят третьего, но до сих пор больше со своими общается. То один в костюме с галстучком к нему приедет, то другой, чаи в кабинете распивают. Булкин замполита поменял на бывшего военного – из Тулы привез, тот в батальоне ППС по той же части трудился. Говорят, в армии в лейтенантах служили когда-то вместе. И вроде улыбается товарищ Булкин всегда, и разговаривает со всеми прямо душевно, но вот глянет иногда эдак… внимательно, и сразу вспоминаешь, откуда он к нам перебрался. Так что давайте с ним поаккуратнее, а то хрен знает, чего у него на самом деле на уме… Ты-то как? На планерке говорили, что ваша группа приедет. Вижу, прибыли уже. Голову будете искать?….
Я решил начать издалека:
– Да нормально все, квартиру в Москве дали. Вот, с другом встретился.
– С другом, это хорошо… Ну, что сидишь, плесни дяде Пете чуток.
– Так ты же на дежурстве?
– Если на дежурстве, то не человек, что ли… Маленько можно, чтобы ночь спокойная была и не дергали каждые пять минут. Ну, с приездом, что ли…
В дверь гостиничного номера постучали. Я глянул на часы. Блин, девять утра…
– Кого там принесло в воскресенье? – потягиваясь, пробормотала Света, сложив на меня с бронзовым загаром ногу и приобняв. – Откроешь?
– Я не могу.
– Почему?
– Ты на мне лежишь…
Света цокнула языком и поцеловала меня.
– Иди, – смачно хлопнула меня по заднице.
Я встал.
– Штаны-то надень, – нахмурилась она, приподнявшись на локте.
– Зачем? И так красивый.
– Шутник, – Света швырнула в меня штанами.
Стук повторился.
– Только не с работы, только не с работы, – причитала Света, как заклинание.
– С работы бы позвонили, – успокоил я. – Телефон в номере для чего стоит?
– А может, Горохов пришел, ему проще дойти из соседнего номера, чем позвонить, – предположила Света, высунув из-под одеяла лишь глаза.
– Сейчас посмотрим, – я открыл дверь, и брови мои поползли вверх.
– Гостей принимаете? – лыбился вихрастый парень в зеленом спортивном костюме и модных кроссовках.
– Олег? Ты чего здесь? Ты же в Москве должен быть. Не поступил, что ли? – опешил я.
– Да поступил я, поступил. Вот, приехал домой на побывку перед учебой.
– Ну, поздравляю. Так тебе уже скоро на учебу, не жирно ли разъезжать туда-сюда?
– Нет, учеба у нас в октябре только начнется, а в сентябре нас в совхоз направляют на картошку. Не хочу. Справку в поликлинике возьму, освобождение.
– Не дело смолоду от работы отлынивать, – сказал я, пропуская Олега внутрь, после того как убедился, что Света юркнула в ванную одеваться.
– Так я ж не для той работы создан. Руки будущего хирурга не должны в земле ковыряться.
– Хирург, бл*ха… Ты отучись сначала, а потом рассуждай.
Возмущался я вроде бы и от души, но после вчерашнего выходило как-то вяло.
– Вот и мама так говорит, а я, может, хочу головой поработать. А не руками.
– Где? Без образования тебя только грузчиком возьмут. Могу договориться. У Маши в вино-водочном всю жизнь проблемы с грузчиками.
– Я тут подумал, это… В общем, с тобой хочу поработать, преступления раскрывать. Это не в журнале читать, вживую хочу. Слышал я, что за городом труп без головы нашли…
Сказал, как обухом по голове.
– Со мной? Не положено. Забудь. Ты гражданский человек.
– Ну ты же как-то работал?
И как ему всё объяснишь? Я попробовал пересказать хотя бы то, что мог.
– Я-то для начала подручных местных валютчиков задержал, медалькой разжился, а потом меня взяли, и то – на должность слесаря. Смысл тебе оформляться, если через месяц на учебу, Олег?
Я старался говорить тверже и убедительнее, но паренек не сводил с меня упрямого просительного взгляда.
– Так я внештатником могу. Справь мне корочки. Вам же нужен свой понятой при себе?
Ну, что ты с ним будешь делать?