Новый год, который тут в январе никто не праздновал, перелистнул страничку несуществующего календаря. Год тридцать восьмой царствования короля Хлотаря, или шестьсот двадцать второй в нашем исчислении. Год, когда император Ираклий отбросит персов почти до Евфрата. Год, когда великий Пророк Мухаммед уведет своих последователей из Мекки в Медину. Год, который и стал первым годом Хиджры, открыв собой новую эпоху. Последний год безраздельного могущества аварского кагана на просторах Восточной Европы. Скрипучее колесо истории уже крутилось с надрывом, и должно было вот-вот развалиться от непомерного груза. Скоро, очень скоро все изменится… Два молодых, сильных и воинственных народа вот-вот выйдут из своих лесов и пустынь, чтобы сдавить империю клещами со всех сторон.
– А я все равно немного хромаю, владыка! – Деметрий ходил уже целый день и не мог остановиться. Два месяца лежать – то еще испытание. – Нет, конечно, никакого сравнения с тем, что было. У меня словно крылья выросли.
– Ну-ка, ложись на спину! – Самослав, все медицинские познания которого были основаны на двух ранениях, после одного из которых ему ломали неправильно сросшуюся кость, и на рассказах жены, задумался. Секрет оказался прост. Левая нога после того, как сросся перелом, все равно была чуть короче, буквально на сантиметр. – Вырежи кусок кожи и к подошве рыбьим клеем приделай. Хромать не будешь. И вообще, я не волшебник, я только учусь.
– Вы учитесь на волшебника, владыка? – глаза Деметрия приняли совершенно неприличный размер. Он, видимо, тоже плохо понимал идиомы.
– Забудь, – махнул рукой Само. – Любаву считать быстро научил?
– Быстро? – воскликнул Деметрий. – Да она через час уже считала. Я таких понятливых девок и не видел никогда. Хотя… Я и парней таких понятливых не видел.
– Будем из нее бухгалтера делать. Позови-ка мне Любаву, – сказал Самослав служанке. Та поклонилась и выбежала на двор.
Девчонка вошла, опустив глаза в пол. Она явно не знала, куда деть руки. Не красавица, подумал князь, и даже не слишком мила. Невысокая, щуплая, с широким курносым лицом, усыпанным веснушками, она стояла, сцепив добела пальцы, явно робея перед лицом высокого начальства. Тут-то ей и объяснил Самослав, что такое умножение, и даже зачитал таблицу от двух до пяти.
– Поняла что-нибудь? – участливо спросил князь, видя напряженную работу мысли на ее лице.
– Да, княже, – несмело сказала девчонка. У нее был приятный голос, не слишком вязавшийся с неказистой внешностью. – Поняла и запомнила.
– Запомнила? – удивился Самослав. – Ну-ка, повтори.
Любава оттарабанила таблицу умножения, сбившись пару раз. Но тут она поправилась сама и, сложив цифры, вышла на верный ответ. После этого снова опустила глаза.
– О-хре-неть! – только и смог сказать Само. – Да ты уникум! Ключницей пойдешь?
Та отчаянно замотала головой отказываясь.
– Почему? – удивился Самослав.
– Не хочу холопкой быть, – в глазах девчонки блеснули слезы. Князь мало обращал внимания на такие мелочи, но по местным обычаям тот, кто соглашался на эту должность, считался рабом. Также, как и тот, кто брался работать без ряда, то есть договора. Работаешь бесплатно – значит, раб.
– Хорошо, не будешь холопкой, – сказал князь. – Ряд заключим, жалование тебе положу. Согласна?
– Согласна! – блеснула мокрыми глазами Любава и упала ему в ноги, обняв их. – Спасибо, княже, век не забуду! Всех богов за тебя молить буду!
– Латыни ее обучи, – сказал Деметрию Само. – Ей потом чтение и письмо нужно будет освоить.
– Да я уже начал, владыка, – признался тагматарх. – Я же за два месяца от скуки чуть с ума не сошел. А девчонка умная на редкость, все на лету схватывает.
– Кстати, Деметрий, а ты подумал над тем, что я тебя просил? Как нам пехотой аварскую конницу победить? – вспомнил вдруг Самослав.
– Подумал, владыка, – с готовностью кивнул тагматарх. – Все два месяца только об этом и думал.
– И как? – жадно вытянул шею в его сторону князь. – Ну, рассказывай, не томи!
– Никак! – торжественно сказал Деметрий. – Пока никак! Даже просто выжить в прямом бою очень тяжело будет. Нужно полевые укрепления строить, нужно пехоту работе в строю учить, чтобы самый обычный фулкон освоить. Нужно сначала сотников и десятников натаскать. И нам нужно очень много лучников иметь.
– Так у нас лучники куда хуже аварских, – поморщился Само.
– Так я не говорил, что они хорошие должны быть. Я сказал, что их должно быть очень много, – непонимающе посмотрел на него Деметрий. – Ливень стрел пустим, какая-нибудь стрела, да попадет. А против тяжелой конницы могут твои длинные копья сработать. Но только если лучников отгоним. Иначе нам конец.
– Значит, не победить? – задумчиво протянул Самослав.
– Без своей конницы никак, – покачал головой Деметрий. – Ты можешь их в засаду заманить, это склавины лучше всех умеют делать. В лесу можно конницу перебить, это тоже проще простого. Но в чистом поле пока шансов нет никаких. И это… Можно Любава так и будет у меня жить? Привык я к ней.
– Да? – удивленно посмотрел на него князь.
– Да! – уверенно ответил ему Деметрий. Возражений от Любавы, что характерно, не последовало.
– Тогда чего сидим? Там тебя тагма дожидается. Иди учи воинов, как в правильном строю биться нужно. Фулкон этот твой непонятный, чтобы у воинов от зубов отскакивал. Привык он, понимаешь, к моей ключнице! Глаз да глаз за всеми нужен!
Отправив Деметрия заниматься своими прямыми обязанностями, князь Самослав затеял игру на постели с маленьким сыном, щекоча носом его пупок, отчего тот хохотал и отталкивал пухлыми ручонками отцовскую голову. Ненадолго, впрочем, он тут же показывал пальцем на живот: продолжай, мол. Жена сидела рядом, а на ее губах играла мечтательная улыбка, делая ее еще красивее. Хотя, по мнению мужа, куда еще то? И так непривычные люди вздрагивают, когда ее видят.
Зима – время отдыха и время планировать дела на следующий год, а тех дел Самослав задумал столько, что и впятером исполнить тяжко будет. Две сотни бойцов учились работать со щитом и мечом, учились держать строй в учебных схватках. Две сотни лучников били по мишеням день и ночь, понемногу, день за днем оттачивая воинское мастерство. Не авары, конечно, но уже далеко и не лесные охотники. Полная имперская тагма – огромная сила по местным меркам, и именно слухи о том, что новый владыка день и ночь тренирует воинов, удерживают соседей от глупых мыслей. И вот прямо сейчас заявился один из них.
– Княже, владыка Младан приехал, – запыхавшаяся служанка оторвала хозяина от семейных радостей, и тот, передав ребенка жене, рывком встал с супружеского ложа.
– Зови! И на стол соберите! – девчонка понятливо кивнула и побежала в направлении кухни. Дело привычное.
– Владыка!
– Владыка!
Мужчины обнялись и сели за стол, на который непонятно когда вышколенные женой молчаливые служанки выставляли меды, копченое мясо, порезанное толстыми ломтями, хлеб, вяленую рыбу, сало и грибы. Владыка Младан, живший жизнью куда более патриархальной, глазел на белую холстину, что покрывала стол, и сделал себе зарубку в уме. Вот оно как в приличных домах-то положено. И ведь заляпать не боится такую красоту богатей соседушка. А на скатерти как по мановению руки появлялись все новые блюда и тарелки, затейливо резаные из клена, что и вовсе было неслыханно. Даже короли франков на голом столе ели, вместо тарелки кусок хлеба используя. Тот хлеб потом бедным отдавали. А кашу так и вовсе в углубление накладывали, что напротив каждого места в столешнице вырезано было. Но чтобы у каждого свое личное блюдо было, такого владыка Младан еще не встречал.
– Почему один приехал? – полюбопытствовал Само, дождавшись, когда гость, громким чавканьем оценивший местную стряпню, а особенно соленые грузди с лучком, с сытым видом откинулся на лавке.
– Сыновья со мной, – поморщился владыка. – Но тут им не след быть. Не для их ушей это. Рано еще.
– Людмила! – позвал Самослав жену. – Людей, кто с владыкой приехал, накормить нужно.
– Да, мой господин! – не поднимая глаз, ответила жена и вышла.
– А у тебя и в доме полный порядок, как я погляжу, – с неприкрытой завистью отметил Младан, провожая долгим взглядом Людмилу.
– Да… – протянул Само, подбирая ответ. Получилось уклончиво. – Жена тут всем ведает, я не лезу. Хозяйство, слуги, еда – это все на ней. У меня своих дел хватает.
– Я, собственно, дела и хотел обсудить, – владыка Младан влил в глотку чашу меда и теперь вытирал сладкие капли, промочившие густую бороду. – Тут у нас возня начинается, владыка Самослав. Нехорошая возня, до большой крови дело может дойти.
– Значит, все-таки заело дулебских владык, что мы тут богатеем, да? – посмотрел он прямо в глаза Младана. – Надеюсь, никто не знает, что ты у меня соль вполцены получаешь?
– Да боги с тобой, – замахал руками Младан. – Мне тогда конец! А так да, завидуют, жабы болотные. Хотят войной на тебя идти, пока ты силу не набрал. Все знают, что у тебя доспешная рать, как у баварского герцога. Боятся они тебя.
– И правильно делают, что боятся, – пожал плечами Само. – Пока у меня рать есть, я жить буду. А иначе мигом сомнут меня, даже пикнуть не успею.
– Так ты не боишься? – задумчиво спросил Младан, который готовился к совершенно другому разговору.
– Не боюсь, – ответил князь, с аппетитом обгрызая кабанью кость. – Я слух пустил, что троих дулебских владык сделаю жупанами, а остальных на кол посажу. Жупан у меня десятую часть подати будет получать и то место старшему сыну передаст. Или не старшему, не суть. А вот теперь жду, кто из них быстрее договариваться прибежит. Ты, собственно, не первый, владыка Младан.
– А какой же? – спросил бледный владыка, который мигом протрезвел. – И кто еще приезжал?
– Да вот, владыка Моимир и владыка Святоплук по первому снежку заезжали. Не вместе, порознь. Вот прямо как ты, с сыновьями.
– Так они же нас и подбивают на тебя войной идти! – воскликнул ошарашенный Младан. – Так это что, они нас под твои мечи сунуть хотят, а сами жупанами стать?
– А что тебя удивляет, друг мой? – совсем не юным взглядом посмотрел на него князь. – Люди таковы, каковы есть, и другими они не станут. Не стоит ждать от них слишком многого.
– Да что б меня! – владыка был ошарашен до крайности. – Вот ведь гады ползучие! Ну, а я-то? А я-то теперь как? Я же твой самый верный друг!
– Если клятву мне принесешь, то место жупана твое, – Самослав выложил на стол серебряную цепь с пятиконечной звездой. – Но за эту цепь придется службу сослужить.
– Какую? – горло владыки Младана пересохло, и он влил в себя еще одну чашу.
– Вас в дулебских землях четырнадцать родов, – князь Самослав смотрел на съежившегося владыку тяжелым взглядом. – И владык четырнадцать. А останется три. Ты четырех своих соседей убьешь. Своей рукой! А Моимир и Святоплук убьют остальных. Впрочем, можешь отказаться, другие желающие найдутся. Я в помощь сотню оборотней Велемира пришлю, они с кем хочешь, справятся.
– Не надо оборотней, – прошептал Младан. – Клятву принесу и все сделаю по твоему слову, княже. Только меня в тех родах ненавидеть будут.
– Тем вернее мне служить будешь, – смерил его ледяным взглядом князь. – А что до народной любви, то плюнь на нее. Ты не фунт соли, чтобы всем нравиться. А про старые порядки уже через год все забудут. Как будешь готов, гонца пришли, я с войском подойду, уйму недовольных. Но владыки только на тебе, запомни. И если кто из знатных мужей народ возмущать будет, тоже убьешь. Договорились?
– Договорились, – прохрипел владыка Младан, который приехал поторговаться за свое неучастие в грядущей войне, но как-то незаметно для себя дал клятву верности князю и получил от него серебряную цепь. – Я домой прямо с утра поеду, княже. Дел много.
– Поезжай, владыка, поезжай, – ласково посмотрел на него князь. – Тебя проводят в гостевой дом. Переночуешь и поедешь с утра. И помни, гонца жду!
Владыка Младан с перекошенным от умственных усилий лицом вышел, а князь Самослав задумчиво барабанил пальцами по столу.
– Лед тронулся, господа присяжные заседатели, лед тронулся! – говорил он что-то непонятное на том языке, на каком говорил с богами. По крайней мере, такие слухи разносили люди, перевирая услышанное от рассказчика к рассказчику. – Звана позовите ко мне! И, побыстрее!
Пару месяцев назад.
Пир набирал обороты. Владыка Моимир принимал у себя в гостях знатного воина из Новгорода. Тот ехал по делам на север и остановился в дулебском городище как гость. Войны с хорутанами пока не было, а потому гость считался священным. Зима стояла суровой, потому и угощение подали незатейливое: хлеб да кашу. Но Зван и три молчаливых воина, что сопровождали его в дороге, ели да нахваливали. Торжественные речи лились рекой. Зван выпил за храбрость дулебов, за мудрость владыки Моимира, за домовитость его жены, за силу сыновей и за красоту его дочерей. В ответ владыка поднял чашу за гостя, за его князя, за племя хорутан и за удачную взаимную торговлю. То, что выставил на стол владыка, закончилось быстро. Но у гостя в санях совершенно случайно долбленый бочонок хмельного меда оказался, которого он не пожалел для хозяйского стола, отдарившись за теплый прием. Как водится в таких случаях, через час с небольшим и гости, и хозяева не вязали лыка, и начались задушевные разговоры.
– Хороший ты мужик, владыка Моимир, дай я тебя поцелую, – потянулся слюнявым ртом к щеке хозяина Зван. – Такой хороший, эх… Жаль мне тебя!
– А чего меня жалеть? – пьяно мотал головой владыка, оглядывая похрапывающих на столе гостей. Вечер явно удался, и мед, привезенный хорутанами, был куда как заборист. – Дом полная чаша, коровы есть, свиньи есть. Меч вот из франкских земель прикупил, броня от отца осталась. Нет, мне жаловаться нечего, только богов гневить.
– Так вы поход на нас затеяли, – обнял его Зван, который тоже еле ворочал языком. – А зря. Беда тебя ждет, друг мой, беда неминучая. Не жилец ты!
– Откуда про поход знаешь? – вскинулся Моимир. Он начал медленно трезветь.
– Так, ваши владыки уже, почитай, что все, у моего князя в гостях побывали, – Зван упал на стол засыпая. – Завтра расскажу… Что-то мне нехорошо. А, забыл я… нельзя же рассказывать, это тайна великая… Я посплю… Ты не буди меня…
– Да не спи ты! – тряс за ворот Звана владыка Моимир. – Зачем другие владыки приезжали? Скажи, не томи!
– Да тайна это, с меня же князь голову снимет, – умирающим голосом сказал Зван. – А, ладно, мы же друзья с тобой… Только ты могила, да? Они в поход на хорутан идти не хотят… И торговлю рушить не хотят… Я спать…
– Да не засыпай ты, ради всех богов, – владыка Моимир протрезвел окончательно. – Говори, ну же! Дальше-то что было?
– Жупанами хотят стать, а тебя предлагают на кол посадить. Чтобы, значит, угодить князю моему. Трое всего останется… Они жупанами станут, а остальных на кол…, – шептал Зван. – Я пойду сблюю, что-то кружится все…
– Кого на кол? – побледнел владыка. – Меня на кол? Ах, змеи подколодные! За моей спиной договориться решили! А владыка Святоплук был? – тряс он за грудки Звана, голова которого бессильно болталась из стороны в сторону.
– Он самый первый договариваться прибежал. Он-то тебя и предложил на кол посадить. Сказал, это ты дулебов на войну подбиваешь, – промычал тот и потерял сознание.
Владыка сидел за столом, на котором храпели гости, выводя носом затейливые рулады, и сжимал руками всклокоченную голову. Его глаза блуждали по углам дома, а в голове образовалась тягучая звенящая пустота, в которой не было ни одной дельной мысли. Впрочем, так продолжалось недолго, и владыка вскочил с места.
– Мирко! – крикнул он, выйдя из дома. – Завтра на рассвете коней готовь!
– Куда поедем, хозяин? – спросил пожилой раб.
– В Новгород поедем, – бросил ему владыка и завалился на лавку. – А теперь спать. На кол! Вот, сукины дети! Я вас сам на кол…
А Зван храпел с чувством хорошо выполненного долга. У него завтра снова будет тяжелый день. Ведь в санях лежит еще один бочонок с медом, который он должен распить с владыкой Святоплуком.