Но отобрать деньги ему нельзя. Не по правде будет. Получить в дар не получится, купцы не тот народ, который на подобные нужды жертвуют деньги.
К тому же непонятен вопрос о количестве. Сколько нужно? Как долго продлится стояние, если оно будет? Месяц? Два? Три? Как много будет войска у князя? Иными словами, сколько нужно средств на прокорм войска? А сколько возьмёт дани Мамай? Сколько возьмут его слуги? И кто именно из слуг?
Здесь нужны точные цифры. Потребует князь одну сумму, а её окажется мало, и что тогда? Опять созывать всех? Это глупость со стороны князя. Второй раз просить, и что-то обещать взамен. Что? Он и так сейчас даст всё, что им нужно. На их условиях. Получить что-то сверх этого будет бессмысленно. Государство тоже доход иметь должно. А государство без прибыли – не государство. И они это понимают.
А давать князю больше чем нужно тоже глупо, но уже со стороны купцов. Продешевишь. Каждый товар имеет свою цену. Везде и всегда и во все времена. Бизнес есть бизнес.
Начался торг. Михаил Бренок смотрел, как эти прожжённые в торговле мужи выбиваю себе одну льготу за другой. Особенно отличался в торге Константин Петунов, по прозвищу Волк. Да, молва о нем оказалась правдива. Вот уж действительно волк! Как вцепится, что до самой своей смерти и не разожмёт челюсти, а свой кусок урвёт!
Поймав князя на неопределённости выплат денежных средств, купцы всячески обыгрывали ситуацию, смотря на неё то с одной стороны, то с другой. Большинство из сказанного Михаил не понимал. Да и Дмитрий, похоже, тоже. Сказывался недостаток образования. Что поделаешь, были промашки в образовании Великого князя. «Умение читать Псалтырь, для князя не главное» – сказал как-то Дмитрий. Может в чём-то он и был прав, но его политические противники – Олег Рязанский, Дмитрий Суздальско-Нижегородский, Ольгерд Литовский считались не просто грамотными людьми, а высокообразованными.
Но вот, наконец-то, вроде-как и договорились. Купцы дадут денег. И на содержание войска, и на взятки. А точнее так. Купцы поедут вместе с войском, будут его содержать, и давать на содержание войска столько денег, сколько нужно. И на взятки денег дадут, сколько нужно. По первому требованию князя. Под лояльный процент, без обеспечения. Но князь должен будет давать полный отчёт, честно говорить, сколько и кому. Для внутренней отчётности. Естественно, разглашать данную информацию купцам запрещено. Даже своим жёнам. Под страхом смерти. Князь же даёт им определённые льготы для торговли. Очень выгодные льготы. Очень! Так что обделёнными купцы не останутся. Будет им и расширение бизнеса, и прирост капитала, и его защита.
Но последнее слово осталось за Дмитрием. Когда он победит Мамая, они, купцы, должны будут рассказать о его победе по всему свету. Рассказать то и так, как прикажет им Дмитрий, и ни слова лишнего. Денег это не требует, потерь финансовых никаких, так что купцы согласились. Постараются, поработают языком ради Отечества! Бесплатно!.. хи-хи…
Купцы выходили. Довольные. Некоторые потирали руки, предвкушая будущие барыши. Михаил, проводив их, пришёл к Дмитрию. От возбуждения, Великий князь так и прыгал по великокняжеской палате.
– Получилось, Мишка, получилось! Я выбил из этих скупердяев деньги!
– Но князь, – опешил Михаил, – они же тебя как липку… Они же государство разорят своими льготами!
Дмитрий улыбнулся.
– Эх, Мишка, Мишка! От Мамая надо отбиться, вот что сейчас главное! А для этого войско нужно. Большое войско. А содержание большого войска требует больших денег, которых у меня сейчас нет. А льготы… Если мы победим, у нас будет много добычи. Очень много! Перебьёмся на время действия этих льгот. Они ведь не вечные. А вот если мы проиграем, то они никаких льгот-то не получат! И все их деньги пропадут. Заметь, не малые деньги. А как ты думаешь, они этого не понимают? Понимают! И мне удалось их убедить в том, что я выиграю, Мишка! Ты это понимаешь? Мне их удалось убедить в этом!
Михаил улыбнулся. Если у Мамая сто тысяч войска, то даже без поддержки Рязани и Литвы шансов на победу у Дмитрия не много, это понимал и Бренок, и сам князь. Но этого не знали купцы. Они хорошие торговцы, но не воины…
Вестей с заставы не поступало. Значит перебили заставу. Жаль. Время уходит. Но разведка всё равно нужна. Вновь Дмитрий собирает совет. Решено было послать вторую заставу под руководством Клементия Полянина, Ивана Святославича Свесланина, Григория Судакова, приказав при этом в степи не задерживаться, а взяв языка, тут же возвращаться назад.
Но на этот раз застава вернулась неожиданно быстро, встретив Василия Тупика с пленным, они на радостях чуть было не загнали коней на обратном пути.
Василий был горд собой. Его пленный не простой холоп, а из сановных мужей, прямо с царского двора! Этот много знает!
И действительно. Хмур был Дмитрий во время допроса. Многое, ой многое поведал царский прислужник! И что Ягайло не просто в союзе с Мамаем, но и обещает выслать своё войско, и что Олег Рязанский, вассал Литвы, также в союзе с Мамаем. Впрочем, эта новость была не такая уж неожиданная. Но приезд посла рязанского князя с предупреждением дал такие надежды! Уж если не на помощь, так на союз. Если не на союз, то, по крайней мере, на нейтралитет.
Теперь уже поддержки от рязанского князя не будет, это однозначно. Олег не только обещал дать провиант, но, как и Ягайло, также прейди со своей ратью в орду Мамая. И у Тохтамыша сейчас проблем по горло. Обманул его Мамай! А когда хитрость беклярбека раскрылась, было уже поздно. Потому и не спешит Мамай, осени дожидается. Соединение войск Мамая и Ягайло назначена на 1 сентября, на Муравском шляхе.
Всё сходится. И Тютчев, и пленный говорят об одном и том же. Рассказ пленного во многом лишь дополняет краткое донесение Захария. Многое становится ясным. Теперь Дмитрию стало понятно, что военного столкновения, по всей видимости, не избежать. Если Мамай приказал своим ордынцам свои земли не пахать, значит, не планирует возвращаться назад. Заселять Московию едет, а не просто завоёвывать. А для укрепления своей власти планирует изменить и политико-экономическую систему Руси. И даже религию. Язычников в его войске больше, чем католиков, и даже мусульман! Уж не собирается ли он насадить здесь помимо католичества и мусульманства языческие культы славян – Перуна-громовержца, Хорса – бога солнца, Раклия – бога урожая, и южных тюрков – Салавата?
Зачем ему это нужно?
За ответом долго ходить не стоит. Синяя Орда пала перед Тохтамышем. И ордынцы Белой Орды могут в любой момент перебежать к нему. А значит, доверия к ним у Мамая нет. Наёмным войскам доверия также никакого. Они всегда пойдут за тем, кто больше заплатит. К тому же за Тохтамышем стоит Железный Хромец – Тамерлан, непобедимый воин, готовый в любую минуту помочь своему выдвиженцу. Вотчина Мамая – Крым – продана генуэзцам. Не вся конечно, а только самые лучшие куски…
Иными словами, Мамай в любую минуту может потерять все свои земли – грозное войско голодного противника под боком и предательство ближних союзников – вот поистине смертоносный коктейль! А защищать ему нечего, всё своё давно уж продано другим.
Вот и решил Мамай, похоже, бежать на север, подальше от грозного соседа и неверных ханов. Бежать сюда, на Русь. Заселит её своими людьми, управление доверит генуэзцам, а русских и литовских князей – кого сместит, а кого сделает своими служивыми князьями. И те будут служить, потому что выбора иного у них не будет, как нет сейчас достойного выбора у литовских князей Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, вынужденных служить сейчас ему, Дмитрию, верой и правдой, несмотря на то, что всего несколько лет назад они воевали с ним. То же будет и со всеми русскими князьями. И с ним, Дмитрием. Если Мамай, конечно, решит сохранить ему жизнь.
А Мамай получит в своё распоряжение огромное государство, всю Литву и Великую Русь. И все русские князья – и независимых княжеств, и литовские, и польские, должны будут слушаться его. А вместе с русскими князьями, Мамая должны будут слушаться правители Литвы и Польши. А это значит, что интересы Мамая будет защищать серьёзное войско.
И потому, завоевав Белую Орду, что вполне допустимо, Тохтамыш, бросив свои войска на север, натолкнётся на достойное сопротивление. Мощное войско трёх государств и большие просторы, холодные зимы и непроходимые болота, всё вместе будет представлять надёжную защиту для Мамая, и непреодолимую проблему для Тохтамыша. И даже Тамерлан здесь не поможет!
Но чтобы это получить, Мамаю надо победить Великого князя Руси. Его, Дмитрия. Победив его, и, скорее всего, для надёжности, убив, Мамай, провозгласив себя великим князем, станет верховным правителем Руси. В этом случае ему даже хан Туляк будет не нужен. Хотя это, конечно же, самый крайний вариант. Скорее всего, Мамай сохранит своего хана, и будет действовать от его имени, продолжая завоёвывать мир.
Отстранив от сбора дани князей, он сделает их своими боевыми марионетками. А чтобы исключить возможное сопротивление – внесёт разлад в религиозную жизнь Руси, возродив здесь старые культы старых богов Руси, Литвы, и Орды при одновременном насаживании новых учений – католицизма и мусульманства. Лишённая единой веры, власти своих князей, Русь – Великая и Белая, Чёрная и Малая – станет лёгкой добычей в руках беклярбека. Лёгкой добычей и грозной силой, защищающей его интересы.
Чем больше думал Дмитрий, тем больше понимал, что войны не избежать. Нет, не будет стояния, на которое он так надеялся. Мамай идёт сюда со всей своей силой. Воевать идёт. Мстить идёт. Он, конечно же, может поторговаться для вида… Но это только для того, чтобы потянуть время. Ну, или прослыть благородным и великодушным правителем в глазах других государств и для истории. И только. Истинная цель Мамая – война. И для его отпора Дмитрию нужны все силы Руси. Но Литва и Рязань уже за Мамая. Надеяться на Тверь глупо. На Смоленск смешно.
А на Бога… Дмитрий вздохнул. Отношения с Богом у Дмитрия не складываются… Может, и Мамай идёт как наказание за его, Дмитрия, грехи…
Дмитрий мотнул головой. Нет, гнать такие мысли! …
Что за глупости! Да, Литва за Мамая. Но не вся же! Да, любимый сын Ольгерда от Тверской княжны Ульяны Александровны, князь Ягайло, по завещанию отца, в обход законов, захватил великокняжеский престол Литвы. Но это не означает, что его признали остальные князья. Его власть с переменным успехом оспаривается старшими по роду – его дядей Кейстутом с одной стороны, и его старшим братом – Андреем Полоцким, с другой. А Андрей, вместе со своим братом Дмитрием Брянским, являются служивыми князьями Московского князя. Так что треть Литвы – за Дмитрия!
Но всё же, может, стоит перед боем съездить к Сергию? Наверное, стоит. Благословения да прощения перед Богом просить… Когда? Сейчас, или после, отправив войска в Коломну? Жаль, что Троицко-Сергиева лавра находится не на пути в Коломну. Придётся делать крюк. День туда, день обратно…
…Бояре из первой заставы, едва получив премиальные за взятие языка, тут же отправились на базар за обновками. Будет бой, надо бы подготовиться, и получше!
Василий Тупик приобрёл для коня в качестве оберега новый богатый науз, который тут же и подвесил ему на шею. Родион Ржевский так же потратился на коня – купив последнему богатое позолоченное оголовье. А вот Яков Ослябятев купил себе новое кавалеристское копьё, которое, в отличии от рогатины и пехотного копья, имело неширокое, квадратное в сечении, гранёное остриё…
…На совете обсуждались передвижения войск. Теперь, когда позиция Олега Рязанского определена, и надежд на него не осталось, более того, с его стороны возможен удар в спину, надо действовать с осторожностью.
В Москве к этому времени уже собралось довольно крупное войско. Если пустить его всё по одной дороге, то к назначенному времени сбора могут и не успеть. Ведь тысячный отряд конницы растягивается на марше на два километра, а то и более! А войско – это не только конница, но ещё и обозы. А уж они растягиваются ещё больше!
По этой причине на военном совете было решено разделить войско на три части. Сам Великий князь решил ехать в Коломну по самой широкой дороге, по южному направлению, через ручей Котёл, которая после его впадения в Москву-реку расходилась на две части – одна шла в Серпухов, а вторая – Рязанская дорога – в Коломну.
Владимир Серпуховской, которому принадлежит треть Москвы, собрав здесь свою рать, должен был послать её юго-восточной дорогой – через селение Брашево. Его войска шли по левой стороне от Москва-реки до Красного, то есть красивого, Боровского перевоза, что недалеко от места впадения реки Пахры в Москва-реку. А далее идти уже по Рязанской дороге.
Белозерские князья выехали отдельно Болвановскою дорогой, проходящей восточнее Брашевской, которая начиналась от урочища Болвановье, что за Яузой, мимо Андронникова монастыря, не забыв помолиться и перекреститься напоследок, и до Боровского перевоза и далее.
В Коломне опять определят местоположение Мамая. И уже в соответствии с обстоятельствами будут действовать дальше. Если он будет планировать идти в Москву через Коломну, это хорошо, войско уже на месте. Занять укрепления на Цне и ждать. Или идти вперёд, как это было двумя годами ранее, с Бегичем.
Воевода Тимофей Васильевич Вельяминов и князь Владимир Андреевич Серпуховской пока остаются в Москве, вместе с частью московского войска, которое решено было продолжать доукомплектовывать как людьми, так и оружием, на случай если Мамай изгоном вдруг решит идти на Москву, разминувшись с войском Дмитрия. Затем, они должны будут выехать, собирая по пути войска с ближайших окрестностей, вдогонку к Дмитрию.
Когда Дмитрий объявил о своём решении ехать к Сергию, все дружно его поддержали и многие захотели присоединиться. Из Москвы в Коломну войско будет идти дня четыре, а то и пять, смотря по погоде. Князь же с малой дружиной за это время без проблем доедет до Троицко-Сергиевой Лавры, а затем оттуда, изгоном в Коломну. Если повезёт с погодой, то войско он догонит ещё в дороге.
Закончив планирование, назначив главных, дав последние ценные указания, отправив войска в Коломну, Дмитрий вместе со своей свитой выехал к Сергию Радонежскому.
Глава 4. Благословение.
Дмитрий, переступив порог, вошёл внутрь. Старец сидел, и что-то строгал за столом. «Игрушку что ли?» – пронеслось в голове у Великого князя. Старец не спеша отложил свои дела куда-то в сторону и встал.
– Приветствую тебя, Великий князь Владимирский и Московский Дмитрий Иванович! – молвил он.
Завершив положенный обряд приветствия, пригласил князя за стол.
– Путь из Москвы не близкий, зачем пожаловал?
– Благословенья просить… – молвил князь. – Мамай с ордой на Русь идёт, вот, собираюсь встречать его. Много я войска собрал, но у Мамая больше. Раза в два, если не в три. И ведёт его сам Мамай. А ведь он замечательный полководец! Умный и хитрый! Сколько раз ему уже удавалось объединить Орду! Скольких ханов он разбил! К тому же князь Рязанский Олег так и не дал окончательного ответа – со мной он, или против меня. Разведчики говорят, что против. А тут ещё и литовский князь Ягайло собирается вмешаться. И явно не на моей стороне. А ты же знаешь, если втянется Литва, то и Рязань встанет туда же. Положение тяжёлое. Мне сейчас любая помощь нужна. И помощь Бога будет очень кстати. Вот я к тебе и приехал, помощи у Бога просить.
– Церквей в Москве много, а образа и дома есть. Просил бы там, зачем тебе сюда-то ехать, в такую даль да глушь?
– Не надо, Сергий. Ты прекрасно понимаешь, зачем я приехал. Я тебе уже сказал, мне любая помощь нужна. Но это не совсем так. Бога просить надо, а кое-кому только намекни! Не-ет, вот такой помощи мне не нужно! Но моей молитвы Бог не слышит. Или делает вид, что не слышит. Вот потому и приехал я к тебе, у тебя помощи просить, чтобы ты помолился за меня!
– Ну, я Богу не указ. Я ведь только помолиться могу. А услышит ли Бог мои молитвы или нет, не знаю…
– Твои услышит.
– А если и услышит, то всё равно поступит так, как сочтёт нужным.
– А ты всё равно его проси. Вспомни, что Иисус говорил! Вот то-то! Бог милостивый, услышит твои молитвы и смилуется, поможет мне.
– А если рука уже начертила свои слова?
Дмитрий вскочил. Бессильная ярость и обида буквально разрывали грудь, сбивая дыхание.
– То есть ты мне отказываешь в помощи? Эх, знал же, что зря сюда еду! Не будет Киприан митрополитом, слышишь Сергий, не будет! Митяй будет!
– Митяй не будет митрополитом.
– А я говорю – будет!
– А Бог говорит – нет.
– Не Бог решает, кто будет митрополитом, а люди! Церковные, но люди! А люди любят золото! А давать золото я умею!
Сергий не стал настаивать далее. В конце концов, спорить с глухим глупо, а с глухим князем – опасно. Особенно, когда тот взбешён!
– Но Киприан уже митрополит. Он уже назначен. А Митяй? Чернец! Когда он захотел стать епископом он шепнул об этом тебе. И весной прошлого года ты именно для этого собрал всех наших епископов, чтобы они его избрали. Ты высказал своё пожелание, намекнув и на награду, и на наказание, в случае ослушания. И все собравшиеся покорно согласились с твоим желанием. И лишь мой друг Дионисий, епископ Суздальский пошёл против твоей воли. И даже собрался было в Царьград, чтобы сообщить патриарху о действиях Митяя. Но ты приказал схватить его и арестовать.
Дмитрий, опираясь кулаками на стол, навис своим грузным телом над тощим старцем. И подражая спокойному тону Сергия, съязвил:
– А твой друг Дионисий как поступил? Пообещал не ходить в Царьград без моего разрешения, а поручителем назвал тебя!
Указательный палец Дмитрия чуть не упёрся Сергию в нос.
– И когда я его отпустил, не прошло и недели, как Дионисий бежал по Волге в Царьград, подставив тем самым тебя!
Сергий печально вздохнул и пару раз кивнул головой.
– Да, он поступил не хорошо. Но его понять можно. И я его прощаю. Но ты… Скажи мне, и как же это при живом митрополите изберут ещё одного?
– Изберут! Не знаю я как, но изберут! И Митяй будет митрополитом! А этот пустослов-балабол Киприан мне в митрополиты не нужен!
Брови Сергия удивлённо поползли вверх.
– Ух, как ты его! Но он же умный человек. За что ты его так?
– За то, что он оторван от жизни! Идеалист! Мечтатель! Ты же слышал, что он говорил – и Дмитрий ловко передразнил Киприана, смешно пародируя его манеру говорить, жесты, и особенно мимику – Надо пойти к татарам и сказать, «не надо грабить, не надо воевать», и они не будут грабить и воевать. И князьям надо сказать, «живите в мире», и они будут жить в мире…
– Ну, он так не говорил… – улыбнулся Сергий.
– Конечно, так не говорил! Он говорил часа два или три, цитируя и святое писание, и труды богословов! О, это он умеет, он же образованный человек! Но смысл его слов был именно такой! Или ты будешь спорить?
– Нет, не буду.
Лицо Сергия одновременно посерьёзнело и погрустнело. Дмитрий, не сдерживаясь, стал ходить из угла в угол, усиленно жестикулируя в возмущении.
– И ты будешь мне говорить, что он прав? Что стоит сказать русским князьям – «помиритесь», и они помирятся? Татарам сказать – «не деритесь» и они перестанут драться? Что слово, сказанное его устами это слово Божье. А слово Божье подчинит всех даже против их воли? Ха! Да Бог дал волю человеку не для того, чтобы её потом отнимать своим словом! Пусть Киприан тогда уж начнёт с меня! Что? Не получилось? Нет! Люди будут слушать слово, но только тогда, когда оно подкреплено силой! А если за его словом стоит только слово Бога, то он должен доказать это! Вот за твоим словом стоит Бог, а за его нет! И потому его слово ничего не стоит!
– Нет, ты не прав. За моим словом Бог не стоит.
– Не говори мне так. Не верю. А все те чудеса, что происходили?
– Случайность…
– А последнее? Явление тебе Богоматери? И её обещание оберегать монастырь?
– Могло присниться.
– Но ты ранее говорил обратное!
– Тогда бы Митяй обитель разорил.
– Значит, ты слукавил?
– Вот потому и не достоин быть митрополитом.
Такого Дмитрий не ожидал. На миг ему показалось, что слова Сергия, подобно мечу, пронзили его сердце. Даже больно стало. Да, старец мудр. И свят. Хоть и отрицает этого, но это очевидно. Без сил Дмитрий опустился на скамейку за стол, напротив Сергия.
– Не будет Киприан митрополитом.
– Но почему?
– Я же сказал. Это же очевидно. Ты что, не понимаешь?
Сергий посмотрел в глаза Великого князя. Смотрел долго, как будто хотел что-то прочесть в его душе. Дмитрию показалось, что прошла целая вечность, хотя объективно прошло не более десяти секунд. Старец не спеша опустил свои глаза на стол, взял кружку, и поставил её между собой и князем.
– Ты что видишь?
– Кружку.
– А какая она? – и Сергий провёл своей ладонью по кружке со стороны Дмитрия.
– Обычная простая деревянная кружка. Гладкая.
– Гладкая?
– Да.
– Точно?
– Точно.
Сергий развернул кружку и указал на ручку.
– А вот мне кажется, что она не гладкая. Тут есть ручка. Вот видишь, Дмитрий. Кружка одна. Мы с тобой два нормальных взрослых человека, сидим в шаге друг от друга, за одним столом, смотрим на одну и туже кружку, но видим разное. Ты видишь гладкий бок. А я – бок с ручкой. Ты с пеной у рта будешь мне доказывать, что кружка гладкая. А я – что у кружки есть ручка. Кто из нас прав? Оба. Потому, что ты видишь, что кружка гладкая, а я вижу, что у неё есть ручка. Кто не прав? Оба. Потому, что тебе не видно, что с моей стороны, а мне не видно, что с твоей. И это несмотря на то, что, повторюсь, мы сидим за одним столом, в шаге друг от друга!
Князь усмехнулся. Сергий оторвал взгляд от кружки и вновь посмотрел Дмитрию в глаза.
– Киприан законный митрополит Руси. Объясни, почему ты противишься воли церкви?
Дмитрий поднял глаза на Сергия.
– Я не иду против церкви. Против людей, что стоят во главе церкви – да, но не против церкви! Для абсолютного большинства людей священники и церковь – это одно и тоже. Но митрополит Алексей научил меня отличать одно от другого, и ты не смешивай эти два понятия. Церковь это святое. Идти против святого есть безрассудство и глупость. Но церковные люди – это люди. Такие же, как и все остальные. Со своими страстями, грехами. Во время поста они пьют, едят мясо. Воруют, блудят, убивают. Кто тайно, а кто явно, да ещё и прикрываясь именем Бога.
Дмитрий опять встал, заходил по комнате. Он понимал всю абсурдность ситуации – преданный анафеме князь рассуждает на религиозные темы, о грехе, о людях, с человеком, которого все, в том числе и он сам, хотели бы видеть на посту митрополита. Поймёт ли тот правильно слова Великого князя? Всё-таки тема слишком скользкая, а образования, особенно по церковным вопросам, у Великого князя маловато. Но деваться было уже некуда, и Дмитрий продолжал.
– Там, на западе, они выбирают из своей среды «самого святого» и ставят его во главе церкви. Называют его «папой Римским». И его грехи, тем самым начинают дискриминировать церковь. Но это не грехи церкви! Это грехи людей, стоящих во главе церкви! Вот потому-то мы, православные, в корне расходимся с католичеством! Возглавлять митрополию, максимум патриархию, но не церковь! Потому что человек – это человек. Неважно кто он по национальности – немец, фрязь, русский, татарин, булгарин – это человек. А человек грешен по своей природе. И будет грешить, не важно, будет это обычный холоп, или барин, или поп, или патриарх, или папа римский! Будет грешить! Потому что природа у него такая! И лишь единицы, вроде тебя, способны идти против природы! Единицы во всём мире! А греша, люди, стоящие во главе церкви, вызывают ропот. Ропот против себя. А глупцы оборачивают ропот против них, людей во главе церкви, слуг церкви – в ропот против самой церкви, против святого! Но это, повторяю, глупость, безрассудство! Повторяю – я не иду против церкви!
Сергий молча кивнул. Он, безусловно, мог бы поправить отдельные неточности в словах Великого князя. Но зачем? Великий князь не затем сюда приехал, чтобы спорить. Дмитрий успокоился и опять присел на прежнее место. Похоже, старец понял его.
– Допустим, ты прав, и твои действия не идут против церкви, по крайней мере, с твоей точки зрения. Но не с моей. Поэтому, поясни их поподробней.
– Это долго рассказывать.
– А я никуда не тороплюсь. Ты тоже, раз приехал ко мне в такую даль.
Дмитрий посмотрел на образа.
– Даже не знаю с чего начать…
– А ты начни с начала. Чем раньше, тем лучше. Так мне будет легче понять тебя.
– С начала…
Дмитрий задумался. Пожав плечами, глубоко вздохнул.
– Ну что ж, с начала, так с начала. Как ты знаешь, в настоящий момент, Русь, по большому счёту, разделена на три части. Самая крупная часть, в настоящий момент объединившая в себе более половины территории бывшей Киевской Руси – Великое княжества Литовское и Русское. Возглавляю её Гедеминовичи – княжеский род одного из литовских племён, а именно – аукшайтов, поднявшегося благодаря князю Миндовгу. Миндовг же и определил внешнюю политику Литвы – стать государством, сплотившим вокруг себя русские княжества, подчинить, таким образом, территории бывшей Киевской Руси.
Сергий согласно кивнул. Благоговение литовцев-аукшайтов перед русскими было настолько велико, что те переняли у русских всё – и политический строй, и культуру, и религию. Потому и стремились аукшайтские князья расширить свои владения за счет, прежде всего русских земель, а не за счёт земель иных литовских народов. И далеко не всегда расширение шло путём войн. Русские князья скрепляли союз с Литвой, с охотой выдавая своих дочерей за литовских князей. А литовцы-аукшайты с радостью брали их себе в жены, с презрением глядя на княжеских дочерей из других литовских племён.
– Территория Литвы сейчас, благодаря русским землям разрослась так, что сами литовцы-аукшайты растворились среди русских. Русь поглотила Литву. Даже у себя дома, общаясь друг с другом, литовские князья говорят на русском, а не на литовском языке. Собственно, сейчас именно Литву многие и называют Русью, ведь она контролирует практически все русские земли бывшей Киевской Руси, за исключением её северо-восточной части, отвоёванную когда-то у Волжской Булгарии. По татарскому обычаю, эти территории условно разделены на две части – на западную – Чёрную Русь и восточную, основную – Белую Русь. Чёткой границы между ними нет, но всё-таки под Чёрной Русью понимают, как правило, земли Галиции и территорий, что севернее и южнее её, за которые вот уже лет сорок как идёт война между Литвой и Польшей. А всё остальное – это Белая Русь, которая целиком и полностью входит в состав Литвы и, по татарскому обычаю, является главной над Чёрной Русью.
Сергий в задумчивости опять кивнул. Что ж, похоже, Дмитрий действительно решил копнуть поглубже. И разговор действительно затянется. Но зато, чем больше будет сказано, тем меньше будет недосказано.
– Вторая часть – наша часть, северо-восточная Русь, которая состоит из независимых великих русских княжеств, которые управляются князьями из рода Рюрика. И, наконец, третья часть, самая малая – Малая Русь, принадлежит Польше. Как известно, эта территория является своеобразной переходной границей, как славянского мира, так и татарского, и потому иногда её презрительно называют, окраина.
Дмитрий остановился, улыбнулся. Ведь теперь разговор был более приятен, затрагивал те темы, которые были ближе ему, а не Сергию.
– Наша часть Руси сама по себе разделена на независимые великие княжества, управляемые своими, родовыми, великими князьями – Московское, Ярославское, Смоленское, Рязанское, Тверское, и Суздальско-Нижегородское. Но помимо этих княжеств есть ещё два, которые, собственно и у нас, и у татар названы просто Русью – это Новгородская республика, управляемая народным вече и приглашённым им князем, а также Владимирское княжество, управляемое назначаемым князем. Великий князь Владимирский назначается Ордынским ханом из великих князей и является Великим князем всей Руси. Он не только является главным над всеми великими князьями, собирает дань со своего княжества, но, и благодаря Ивану Калите с 1339 года обладает исключительным правом собирать дань со всей Руси – то есть с Владимирского княжества и Новгородской республики, с которых ранее собирали дань только татарские баскаки.
Дмитрий с оживлением потёр руки. Как будто право сбора дани с Руси было выбито не Иваном Калитой, а лично им.
– Естественно, Великий князь Владимирский получает причитающийся ему процент за свои услуги – не много не мало, а почти половина всех собранных средств идёт ему в казну. Поэтому быть на престоле Владимира это не только честь и слава, как было до Батыя и во времена баскаков, но и очень выгодно – ведь князь собирает дань не с одного своего княжества, а с трёх!
И Дмитрий, протянув руку, показал Сергию три пальца. Старец, в знак понимания, молча кивнул головой.
– В три раза больше денег! А это серьёзный аргумент для борьбы за великокняжеский престол! Но чтобы стать великим князем, претенденту надо ехать ставку к хану, где надо доказать своё законное право на великокняжеский престол, предъявив соответствующие документы. Впрочем, как ты понимаешь, иногда документов недостаточно, а, если уж откровенно, то скорее наоборот, документов более чем достаточно и у конкурентов, и поэтому здесь приходится подкреплять свои аргументы золотом, серебром и мехами, ну и, безусловно, верностью Великому хану.
– Насколько я могу судить, в борьбе за Владимирский престол эти аргументы является основными…
– Ты прав. Но это уже детали. Каждое княжество на Руси – и у нас, и в Литве, и в Польше – так же разделено на множество мелких независимых княжеств, которые управляются удельными князьями. Их владения подтверждаются докончальными грамотами – это наш основной юридический документ. Здесь подробно описаны границы и установлено взаимоотношение между князьями. Границы чётко определены и утверждены Великим ханом или его представителем. Здесь же указывается старшинство одного князя перед другим. Удельные князья связанны с великим князем крестным целованием, признавая его старшинство, и действуют так, как будто они являются его сыновьями или «младшими братьями». При этом власть «старшего брата» оговаривается подробно, до мельчайших деталей. Но, при этом, как правило, ограничивается лишь внешнеполитическими интересами, и «младший брат» обязан им подчиняться. По большому счёту это означает, что во время войны «младшему брату» надо выступить во главе дружины, собрать ополчение, содержать своё войско и отдать его под командование «старшего брата». Если «младший брат» вдруг сам лично не может возглавить свою рать, то должен назначить ей командира, и оплатить его услуги. И всё. Во внутренние дела «младшего брата» «старший брат» не имеет право совать свой нос, давать какие-либо указания, и уж тем более приказывать что-либо. Великие князья могут быть связаны крёстным целованием с великим князем Владимирским. Но это, к сожалению, не обязательно. Большинство великих князей предпочитают быть независимыми. Также все русские князья, включая тех, чьи земли входят в состав Литвы и Польши, связаны крёстным целованием с Великим ханом – главой Орды, и должны платить ему дань. Если князь идёт против князя, с которым он связан крёстным целованием, то это считается изменой, осуждается всеми и жестоко наказывается победителем. Но если князь снимает с себя крёстное целование, то он на законных основаниях может воевать со своим бывшим господином. И это не осуждается.
– Это наш закон. Он стар и потому мудр. Он был принят ещё до татар. Он действует на территории всей Руси и Литвы, он действует в Орде. Так всегда было. Возьмём Олега Рязанского. Посмотри, какую политику он проводит на своей земле. Он не подминает под себя окружающие земли. Не желает объединения Руси вокруг Рязани, подобно тебе и Литве. Скажу даже больше. Он ярый противник подобного объединения, называя его откровенным порабощением. Ты посмотри, что он делает! Да, он расширяет территорию своего княжества, но как! Он действует теми же приёмами, которые использовали его деды – одни становятся его союзниками через родственные связи, другие – через подписание взаимовыгодных соглашений и договоров. Такое объединение является честным, по правде! Конечно, мечом он тоже пользуется. И когда ему не удаётся добиться мира, он, не колеблясь, начинает войну. И добивается своих целей проверенными временем способом, заставив противника склонив голову и признать его власть. А если этого не происходит, тогда, физически устранив его, сажает на опустевший престол нужного, союзного ему князя. Но, заметь, он не садится на него сам! Принципиальная разница между вами заключается в том, что ты покоряешь чужие земли, присоединяя их к своим землям, а он увеличивает мощь своего государства за счет увеличения числа своих союзников. Он не захватывает и не присоединяет к себе побеждённые города, не сажает туда своих слуг-наместников, как это делаешь ты!
Дмитрий послушно кивал. Горькая улыбка исказила его черты. Он не желал спорить со старцем. Но он видел слабость системы. А слабость системы ведёт к слабости государства. Не может быть сильным государство при слабой системе! Эту-то мысль в него в своё время и вбил митрополит Алексей. Эту-то мысль и хотел донести он сейчас, горячась и распаляясь, до Сергия.
– Да, так всегда было. Ты прав – этот закон стар. Но далее мы с тобой во мнении расходимся. Ты утверждаешь, что он мудр, а я утверждаю, что он ветх. Он устарел! Здесь та же самая ситуация, что с Евангелием и Библией! После того, как Иисус, дал нам Новый завет, старый завет стал Ветхим!
Дмитрий позволил себе на мгновение улыбнуться, проведя удачную, с его точки зрения, аналогию. Но только на мгновение. И вот уже не улыбка, а сталь блестит в глазах Великого князя.
– Князья, снимая с себя крёстное целование в подходящий для них момент, наносили удар в спину своему бывшему «старшему брату» на законных основаниях! И очень часто этот удар достигал своей цели. Система беспроигрышная! Ударил, и если получилось, ты получаешь своё, а если нет, то имеешь возможность замириться! И даже ничего при этом не потерять, а иногда даже и приобрести! Таким образом, вся Русь представляет собой лишь формальное объединение реально независимых княжеств. А единства постоянного нет! Наша страна стоит на распутье.
Обеими руками Дмитрий сделал такое движение, будто собирает невидимый снежный ком, и в самый последний момент, сжав кулаки, посмотрел с вызовом в глаза Сергию.
– Я хочу, чтобы центром объединения русских земель стала не Литва, а Москва. А объединение Руси возможно лишь вокруг жёсткой авторитарной власти, такой, как власть московского князя. Конечно, это в свою очередь лишает власти, имущества, жизни очень многих. Русь может объединиться только одним путём – путём расширения власти одного доминанта – Москвы, уничтожая свободу городов, князей, бояр, народа! Народное вече – сборище баранов! Идёт туда, где больше орут! А орут больше там, где больше заплатили! А отсюда вывод – хочешь чего-то достигнуть – заплати побольше. А слабость здесь в том, что у тебя денег может и не быть, да и твои противники могут заплатить и раньше, и больше. И чернь пойдёт за ними! Чернь слепа! И глупа! А всё управлять лезет! Да ещё и удивляется, а почему, несмотря ни на что, она остаётся всё такой же голодранной! И почему её презирают! И почему её бьют все, кому не лень! И невдомёк ей, что каждый политический шаг имеет вполне конкретные политические последствия. И нельзя жить, подчиняясь сиюминутным требованиям. Надо и о будущем думать! А чтобы хорошо жить дальше, иногда надо чем-то жертвовать в настоящем!
Дмитрий что есть силы ударил о стол кулаком. Кружка, подпрыгнув, гулко стукнулась о доски стола. Да, изрядно попортил кровь Великому князю последний московский тысяцкий с командой единомышленников!
– Ты понимаешь это, Сергий? Государство – это такой же организм, как и мы с тобой! А вот скажи, что будет, если, к примеру, у человека начнёт гнить рука? Вот попала в рану какая-то зараза, и что тогда? Молиться? Нет, Сергий! Ну, тебе, может быть это и поможет, а вот остальным – нет! Её резать надо! Отрубать, пока зараза на всё тело не перекинулась! Потому что тогда уже поздно будет! А ведь резать надо по живому телу, по здоровому, да ещё с запасом, чтобы наверняка! А это больно! И всегда найдутся те, кто будет доказывать, что достаточно просто молитвы. Будут приводить к примеру случаи исцеления, где реальные, людей вроде тебя, например, а где и выдуманные. Будут и те, кто заявит, что, мол, нет, не надо резать, это бесчеловечно! Это больно! Это пытка! Издевательство над человеком! А будут и те, кто поставит вопрос о том, как же жить человеку без руки! Что с ними будет? Как без руки полноценно работать?
И Дмитрий опять что есть силы ударил по столу. Но уже обоими кулаками. И зло прошипел:
– Сдохнут! Все сдохнут! И лишь те, кто осмелится резать, выживут! Понимаешь это, Сергий? Выживут те, кто, несмотря на боль, несмотря на увечье, несмотря на последствия в дальнейшем, добровольно лишат себя руки!
Старец кивнул. Пример, приведённый Дмитрием, был предельно понятен, а сопровождающая слова жестикуляция так очевидна, что Великого князя понял бы даже ребёнок.
– Вот так и государство. Это такой же организм. И когда он начинает гнить, то гниль надо вырубать! С корнем вырубать! Чтоб никакая зараза не распространялась! А гниль в государстве – это люди. Всегда люди! И их надо либо казнить, либо сажать, в монастырь или в поруб, неважно куда, но их в любом случае надо изолировать от общества! А иначе нельзя. Иначе запустишь болезнь, и начнётся смута. А тогда… Тогда уж как много крови прольётся! Сколько людей погибнет! Да что там люди, государство погибнуть может!
Сергий опять кивнул, молча соглашаясь с Великим князем. Он уже догадывался, что услышит далее, и был полностью согласен с этим.
– И потому правитель должен идти на жесткие меры! Но чтобы ты не делал во благо государства – ты всегда в глазах черни будешь выглядеть плохо! Да ладно бы черни, бояре и те будут осуждать тебя, а осуждая – роптать! «Это слишком»! Слишком жестоко, слишком сильно, слишком слабо! Что бы ты ни делал – всё плохо, всё не так!
Сергий был полностью согласен с Великим князем. В отличии от большинства, он считал власть бременем, тяжелым бременем, не каждому по силе. И потому сам не желал её. А Дмитрий всё продолжал говорить.
– Все хотят жить хорошо! И сейчас, и потом. И не хотят идти на жертвы. Готовы рисковать будущем, лишь бы не в ущерб настоящему! Но это глупо! Вспомни, как Булгарский эмир упрашивал своих беков, требовал повысить налог, чтобы оплатить содержание гарнизонов во вновь отвоёванных у нас городах! Чуть ли не на коленях молил их! Но согласились ли они? Нет! Как же! Ведь их доходы уменьшатся! Им на очередную любовницу денег не хватит! Коня лишнего не купят! Ещё одну саблю, украшенную драгоценными камнями, в свою копилку не положат! И чего они добились? Баба стала стара, конь сдох, а оружие отдано в залог за сохранение своей жизни тому или иному русскому князю!
Дмитрий, хитро прищурившись, посмотрел на старца.
– А согласись они тогда, что было бы? Эти города сейчас были бы частью Булгара, налог с них шел бы к ханам в казну, народ с них шел бы к ним в войско. А с этим войском они бы и красавиц новых захватили, и коней, и мечей, да и новых земель!
Дмитрий замолчал. Оглянувшись по сторонам – не подслушивает ли кто, он наклонился поближе к Сергию. Положив локоть правой руки на стол, поднял руку вертикально вверх так, что его раскрытая ладонь оказалась на уровне их глаз, Дмитрий несколько мгновений смотрел на неё, а затем, сквозь сильно растопыренные пальцы – прямо в глаза Сергию. Взгляд Великого князя стал твёрдым и холодным как сталь. Продолжая смотреть в глаза старцу, он медленно сжал пальцы в кулак.
– Вся власть должна стекаться в одни руки – руки московского князя. Старые боярские роды, кичась своим происхождением и закреплёнными за их родами должностями, передают их по наследству, а не по достоинству! Да, безусловно, когда-то тот или иной боярин был достоин той или иной должности. Но это не означает, что его сын её достоит! А уж тем более внук! Да на каком основании?!
Дмитрий в возмущении опять встал и расходился по комнате.
– Ну, если должность мелкая, то ладно, любой, может быть, справится, лишь бы не дурак. А, к примеру, должность тысяцкого! Это тебе не мелкий чинуша! Второе лицо после князя! Высшее выборное лицо, судья и командир городского ополчения! И занимать её должен достойный – умный, хитрый, честный. Любой, а не Веньяминов! Не вижу я среди Веньяминовых достойных, хоть мы с Микулой и женаты на родных сёстрах! А вот скажи мне, что произошло, когда их род с этой должности сместили?
Сергий это помнил. Давно это было. Об этом событии долго говорили. Когда при князе Иване Ивановиче Красном в благодарность за преданность тот назначил Алексея Петровича Хвоста Босоволкова московским тысяцким, сместив с этой должности Василия Васильевича Вельяминова.
Как возмутило всех московских бояр это событие! Ведь род Вельяминовых один из сильнейших боярских родов. Если не самый сильный. И конечно же бездействовать не стал. И 3 февраля 1356 года Хвост был убит прямо среди бела дня Михаилом и Василием Вельяминовыми. Тело Хвоста демонстративно бросили на площади, а его убийцы вместе с детьми и жёнами спешно бежали в Рязань, и оттуда просили поддержки и защиты у хана.
И хан их поддержал. И приказал Ивану Красному их простить и вернуть Василию его должность. И князь подчинился. И вновь стал Василий Васильевич Вельяминов московским тысяцким. Не посмел князь идти против ханской воли. И даже при смене ханов его больше не трогал. И его сын тоже. Так Василий и сохранил свою должность до самой своей смерти в 1373 году.
По этой причине Дмитрий и решил вовсе упразднить должность тысяцкого, что, впрочем, тут же вызвало сопротивление со стороны обделённого Ивана Васильевича Вельяминова, которого поддержал Некомат Сурожанин. Сын тысяцкого не желал сдавать свои родовые позиции, требовал своей правды и в Твери, и в Орде. Но, в конце концов, он был схвачен, и 30 августа 1379 года был публично казнён. Казнь Ивана Вельяминова станет первой публичной казнью в Москве. Впоследствии, через четыре года, Некомат Сурожанин также будет схвачен, осуждён и казнён.
– Но Дмитрий, наша система местничества самая справедливая в мире! Она сложилась с незапамятных времён. И с годами только ещё больше оттачивалась! Боярские рода имеют установившийся порядок старшинства. На пиру и в совете все соблюдают свой порядок, и сидят в соответствии с ним. Чем ты более знатен, тем ближе к князю. А это не только почётно. Если не дурак – используй своё место с умом. Кого князь первым услышит? Кто рядом с ним. У кого совета спросит? Да уж не с дальних рядов! А если отличился, то князь наградит тебя. Приблизит к себе в прямом смысле этого слова! Самолично выведет из-за стола и покажет на новое место. Конечно, остальные бояре должны подвинуться на место подальше от князя, поближе к краю. Так всем наглядно видно, кто как служит. Хорошо служишь – князь постепенно передвигает тебя поближе к себе. А плохо – передвигаешься постепенно к дальнему краю стола. Это и заставляет бояр стремиться отличиться перед князем, чтобы иметь возможность, в благодарность за службу сесть к князю поближе.
– Но уже сейчас складывается обычай, который мне не нравится! – с жаром перебил его Дмитрий. – Передача по наследству и должности, и места за столом! Это за какие такие, интересно, заслуги? Отец, не жалея сил, служил верой и правдой всю свою жизнь, и сел рядом с князем на заслуженное место, а его непутёвый сын, всю жизнь просидев сиднем, теперь, после смерти отца занимает его место! А как он будет служить? Так же, как и отец? Или, может быть, больше будет заботится о своём, шкурном? Заглушая и не давая высказаться тем, кто сидит за столом подальше. Они называют это «служение рода»! Мол, вот, наш род боярский так вот служит роду княжескому! Ха!
– А в чём плохо служение рода? Боярин не желает опозорить свой род и стремится служить так же, как и его предки.
– К сожалению, не всегда. К тому же, одного стремления мало! Нужны ещё и возможности. Сила, ум, хитрость. А это, к сожалению, по наследству не передаётся.
Дмитрий опять сел.
– Понимаешь, уже сейчас я вижу, что, когда у бояр возникает дилемма – свои интересы или государевы, они рассуждают следующим образом. Мой род древний, может быть даже идёт от такого-то великого князя, да я, по большому счёту, являюсь почти ровней великому князю, а значит, мои интересы имеют такой же вес, как и у князя. Да и, в конце концов, я право имею! А что мне будет, если вдруг это раскроется? А ничего! Моя должность она моя! И князь ничего не сможет мне сделать. Мой род, моё имя, другие бояре – все меня поддержат! А в случае чего, уйду к другому князю! Каково тебе, а, Сергий? И знаешь, они правы! Все правы!
Внезапно Дмитрий перешёл на шёпот:
– А знаешь, чего я боюсь? Того, что, эти-то вот бояре, из древних боярских родов возомнят себя выше князя! А возомнив, захотят его власти. А захотев власти, убьют его! Будет смута, или же тайное убийство, не важно. А если князь будет с ними бороться, охают князя, очернят его, оклевещут. И всё время будут давить на древность рода! На то, что их род так долго служил верой и правдой! Замалчивая, конечно, что их лично служение было не верным и не по правде! Вот потому-то я и окружаю себя больше не боярами, а дворовыми. Эти не кичатся своим родом. У них и рода-то нет! Нечем кичится. Вот и стремятся они заслужить моё внимание. Заслужить по правде, а не по роду.
Дмитрий встал, подошёл к окну и поманил к себе Сергия. Во дворе свита Великого князя ожидала возвращение своего господина. Кто-то молча сидел, кто-то молился. А молодёжь… Ну что поделаешь с буйной, горячей молодой кровью, которая бурлит и пенится?
Михаил Акинфов и Мишка Бренок на заднем дворе, чтобы не дай Бог не помешать своим шумом разговору святого с Великим князем, устроили потешный бой друг с другом. Сняв с себя оружие и брони – чтоб не звенели, они боролись, умело сочетая приёмы борьбы с ударами руками и ногами. Впрочем, по лицу не били – не дай Бог синяк поставишь! Им никто не мешал – хоть какое-то развлечение!
И вот сейчас Михаил Акинфов попытался ударить Бренка в грудь. Мишка ловко отбил руку противника, и, перехватив её у локтя своей правой рукой, рванул на себя. Боярин потерял равновесие, полетел вперёд. Бренок изловчился, и прежде чем Акинфыч упал, успел левой рукой дать ему затрещину, а ногой – пинок для скорости. Но, несмотря ни на что, Михаилу всё же каким-то чудом удалось удержался на ногах.
Все так или иначе наблюдали за ними – Семён Мелик и Григорий Капустин внимательно следили за поединком, оценивая правильность того или иного приёма. Владимир Серпуховской со своими людьми откровенно болел за сына Ивана Акинфовича, Грунка Федор за Бренка, а Андрей Серкиз и Иван Толбуга, разговаривая о чём-то своём, лишь изредка удостаивали поединок своим взглядом, снисходительно мотая головой, когда тот или иной борец допускал очередную ошибку.
– Вон, смотри, видишь вон того боярина. Это Андрей Серкиз. Его отец Серкиз, или по-татарски, Черкиз, чингизид, бежал из Орды лет пятнадцать назад. И устроился ко мне на службу. Ты понимаешь? Он, царевич Орды, и в услужении у Великого князя! Не царевича, а князя! Да это всё равно, что князь будет в услужении у безродного боярина! А Черкиз крестился, и уже под христианским именем Иван просто стал служить мне, как простой боярин. И его единственный сын сейчас служит мне верой и правдой. И пойдёт вместе со мной и в огонь, и в воду. Заметь, пойдёт не за мной, а со мной, и даже, скажу более, с радостью пойдёт впереди меня, чтобы первым встретить опасность лицом к лицу! И его сын Старко, а затем и его дети, также безропотно пойдут вместе со мной и моими детьми!
Дмитрий указал пальцем на Семёна Мелика.
– Семёна ты знаешь. Кто он? Литовец, тоже пришлый. Внук великого князя литовского Гедемина! Ты понимаешь? Он не из рода Рюрика! И вот, я доверяю ему охранять свою спину. Почему? А потому что заслужил, вот почему! А вон Михаил Бренок. Кто он? Никто! Без роду и племени. А ведь его каждая собака знает! А почему? Да потому что он, как пёс, служит мне верой и правдой!
Тем временем Михаил Акинфов, ухватив Бренка за пояс, перебросил его через себя. С глухим стуком Мишка шлёпнулся плашмя на землю, под тихое ликование Серпуховского князя и одобрение Григория Капустина. Дмитрий с Сергием отойдя от окна, вновь сели за стол.
– А боярин Дмитрий Боброк? Он сын литовского князя Кориата-Михаила Гедиминовича! И вот он, несмотря на то, что из рода Гедемина, так же служит мне! И как служит! Девять лет назад под Скорнищевым в бою с рязанцами, четыре года назад против волжских булгар, два года назад на Воже, в прошлом году против Литвы! Да, мне очень повезло, что такой полководец воюет за меня, а не против!
Дмитрий посмотрел на Сергия. Понял ли он то, что хотел сказать Великий князь? Понял ли он, что боярство уже начало дряхлеть, и он, Дмитрий, это видит? Понял ли он, что сейчас, да и потом, дряхлое боярство никому не нужно? И не только боярство!
– А с князьями всё обстоит ещё жёстче! Имея земли, закреплённые за ними и передаваемые по наследству, они служат зачастую лишь на словах. Постоянно что-то требуя для себя, на правах «малого» и «слабого». Но ничего при этом не давая. Ну и что, что ты связан крёстным целованием! Не хочешь участвовать в походе – повод найдёшь! И я ничего не могу здесь сделать. А если мне вдруг что-то от него потребуется помимо войска… О, сколько будет крика. И недовольство. И мятеж. А то и измена.
Дмитрий говорил с жаром, всё быстрее и быстрее, при этом постепенно понижая голос, как будто боясь, что его могут подслушать.
– Нет, не старинные порядки, а покорное, безропотное и, что самое главное – беспрекословное послушание, как в Орде, – вот чего я хочу! Понимаешь? Как этого добиться? Ну уж не тем, чтобы окружить себя дружественными князьями! А вот если окружить себя служебными князьями – князьями, чьи земли достались им не по наследству, а даны мною во временное пользование, в уплату за службу. Я дам ему СВОЮ землю по месту его службы – поместье, а он служит мне так, как мне нужно. Если он хороший воин – нанимай дружину, обучи и снаряди её на деньги, полученные с МОЕЙ земли. Умеешь грамотно управлять – это тоже служба. И служба, возможно, более трудная. Махать мечом любой дурак может, а управлять нет.
Почему-то перед глазами у Дмитрия встал образ Захария Тютчева. Как он там, у Мамая? Жив ли? Дмитрий закрыл глаза и встряхнул головой. Образ исчез.
– Служа мне, они в качестве платы будут получать доходы с данных мной им поместий. Ты понимаешь? Это принципиальный вопрос! Давать им землю не в качестве награды за службу, не навсегда, а на время, на период их службы мне, для того, чтобы они имели саму возможность мне служить!
Дмитрий продолжал внимательно смотреть в лицо Сергия. Понимает ли старец то, о чём он говорит? Да, понимает…
– Возьмём литовского князя Дмитрия Ольгердовича. Я дал ему свой личный город Переяславль-Залесский, доход с которого идёт лично ему за то, чтобы он со всей своей дружиной нёс службу в моих войсках. Этот город мой. Войско его. Но он сам на службе у меня. И подчиняется мне. Не силой клятвы, не словом. А золотом. А золото весит тяжелее слова! Если он вдруг пойдёт против меня, горожане его не поддержат. Это даже не будет считаться предательством! Потому что они – мои, а не его! И удержаться в городе он не сможет! А не хочет служить – собрал дружину и скатертью дорога! Езжай обратно в Брянск! Свободен! Вали на все четыре стороны!
В подтверждении своих слов, Дмитрий широко распахнул руки. Сергий сидел не шевелясь, внимательно слушая Великого князя.
– А возьмём белозерских князей. Ты помнишь, что было? Ты помнишь, как не смогли они уплатить дани татарам. И неоднократно! И, заметь, не по своей вине! Так получилось, по воле Божьей! И от карательного похода кто их спас? Я! Выкупил их земли, заплатив долг татарам из своих средств. Теперь эти земли мои. Но князья белозерские оставлены мною там, на своих прежних местах, управлять своими прежними городами. Но уже не как собственники, а как мои слуги! Поэтому, когда у меня появится враг, я прикажу таким князьям явиться туда, куда укажу. И они все как один явятся! А почему? Да уж не из-за того, что крест целовали. И обещали. И клялись. Нет! Потому что они у меня на службе, подобно дворовым собакам, вот почему! И против Твери, и против Литвы, и против Рязани, и против татар – кто первый у меня? Они! От князей же, которые связаны со мной лишь целованием, такого единства никогда не дождёшься!
– Когда появляется общий враг, единство появляется.
Дмитрий грустно улыбнулся.
– Наивно рассуждаешь. Каким бы не был враг, он всегда в первую очередь ищет себе союзников в стане противника. И всегда находит. Одних купит, а другим пообещает. Например, Великокняжеский престол. А обиженные да обделённые, а такие, заметь, всегда существуют, пойдут на союз зачастую только из чувства мести! А теперь представь, что в самый ответственный момент, к примеру, князь Суздальский или Тверской, или оба одновременно, снимают крёстное целование, данное мне, и вместе с независимым от меня Олегом Рязанским, бьют мне в спину, когда Мамай ударяет во фронт. Такое может быть?
Сергий задумался. Так Батый купил предка Дмитрия – князя Ярослава. Дмитрий этого не сказал, в последний момент сдержался, но Сергий понял его. А сын Ярослава – Александр Невский – даже стал приёмным сыном Батыя. И с тех пор род Ярослава служит Орде верой и правдой.
А распря между Москвой и Нижним Новгородом за Владимирский престол известна всем. Ее, конечно, удалось уладить дипломатическим путём. Но, несмотря на то, что Великий князь женился на младшей дочери Дмитрия Константиновича Нижегородского Евдокии, а Микула Вельяминов на старшей Марии, особо прочным этот мир назвать было нельзя.
Да и связи с Рязанью тоже очень сильно натянуты. Но не только из-за Коломны и Лопасни. В настоящий момент Олег Рязанский связан крестным целованием с Ягайло, согласно которому Ягайло является старшим братом. А значит, Олег обязан подчиняться воле литовского князя, с которым московский князь враждует. Картина, только что нарисованная Дмитрием, является одним из вариантов возможного будущего, и Сергий это прекрасно понимает.
– Да, такое возможно, – с печалью произнёс старец.
– Таким образом, мы никогда не станем сильным государством. Что это за государство, границы которого кардинально меняются чуть ли не ежегодно, по воле великих князей? Захотел – присоединился к Москве, захотел – к Литве, захотел – сам по себе! И бросаются великие княжества от одного объединения к другому! Как кости бросаются! А ведь это не деревня и не город – великие княжества! А ты подумай, каково воинам! Сегодня ты сражаешься бок о бок с одними, а завтра поднимешь свой меч против тех, кто сегодня прикрывал тебе спину! И должен бить, рубить без жалости и сожаления! Быть может даже завтра, ты убьёшь того, кто вчера тебя спас! Потому и не возникает сильного объединения внутри войска между его частями! А такое войско менее устойчиво в бою!
Сергий согласно кивнул. Случаи, когда огромное войско было разбито относительно небольшим, но более сплочённым были не редкостью. Не в числе сила, это факт. Яркий пример – войны Ливонского и Тевтонского ордена против местного населения, когда несколько десятков рыцарей со своим ближайшим окружением, действуя сплочено, разбивали армии объединённых прибалтийских племён, которые были вооружены, зачастую не хуже, но которые в основном состояли из воинов, не желающих умирать за интересы соседнего племени, с которым у них был военных конфликт пару лет назад.
– Поэтому, если я хочу, чтобы Московия стала сильным государством, я должен исключить саму возможность того, чтобы мой подчинённый от меня смог бы уйти. Понимаешь? Если он связан со мной крёстным целованием – он его может в любой момент снять и уйти. Я не могу положиться на такого слугу, понимаешь, Сергий! А вот если он не связан со мной целованием, а связан деньгами? Ну, денег у меня нет, но есть земли, которые я могу дать ему на прокорм. Служи мне и получай доход с данных тебе земель. Не можешь или не хочешь служить – уходи. А эти земли я дам другому, который хочет и может. Служишь плохо – получи плохую землю. Служишь хорошо – получи землю получше. Честно? Честно!
Сергий вынуждено кивнул в знак согласия.
– Да, конечно у служивых людей есть и слабость. Они не могут вот так вот просто взять и уйти к другому. Точнее уйти-то они могут, но без земли, без доходов. А жить-то на что они будут? Вот потому-то они и будут привязаны ко мне!
– Поэтому ты будешь спасть спокойно, зная, что никто от тебя не отвернётся, никто от тебя не убежит. Но, с другой стороны, эта система вносит в жизнь служивого человека определённое напряжение. Ведь теперь он и его жизнь, его доход целиком и полностью зависит от твоей воли. От твоей прихоти. От твоей, извини меня, дури. Захотел, дал, захотел – отнял. И ничего здесь не поделаешь! Теперь уже он не будет спать спокойно!
– Просто так ничего не бывает!
– Бывает, Великий князь, к сожалению, бывает. История знает самодуров. Они были и будут. Большинство, конечно, правят не долго. Но тем, кому они успели отрубить головы от этого не легче. Но вот скажи мне, а что будет с семьёй служивого, когда он сам или состарится, или получит такую рану, из-за которой не сможет далее продолжать тебе службу, или его вообще убьют? Выкинешь её за двор? Пустишь по миру?
Дмитрий немного опешил от такого вопроса. Если честно, об этом он не задумывался.
– То, что ты задумал не ново. Впервые такую политику стал проводить Андрей Боголюбов, лет двести назад. Ты помнишь, что он сделал с боярами? Оставил себе лишь молодых юнцов, без претензий, без гонора. Тех, кто был предан ему. Остальных он прогнал. Так и правил, опираясь на тех, кто был от него в зависимости – от кормлений, от земли. А независимых он выгонял. Едва сев на княжеский престол в своём Ростове, он изгнал из него всех своих младших братьев и племянников. Но этого ему было недостаточно. Без помех управлять ему мешало Ростовское вече. Сильно мешало! И он оставляет Ростов и переносит свою столицу во Владимир. Но и этого ему показалось мало. Епископ Леон постоянно доставал его своей критикой. И что он сделал? Выгнал его из Ростова и поставил угодного ему епископа Феодора. Если не ошибаюсь, он стал первым на Руси, кто стал вмешиваться во внутренние дела Церкви. Его амбиции были безграничны. Он не просто хотел больше власти. Он хотел получить всю власть. Всю, без остатка! Контролировать не только людей и армию, но и души. По этой причине он попытался создать вторую митрополию на северо-востоке, подконтрольную ему лично, во главе с Феодором, конечно же, но патриарх отказался.
– Мало дал, – не удержавшись, съязвил Великий князь.
Сергий посмотрел на Дмитрия и грустно улыбнулся. Но спорить с князем не стал. В конце концов, переубедить его не получится, а вот отойти от темы, сбиться с мысли, запутаться можно. Впрочем, не исключено, что Великий князь прав…
– Как ты знаешь, Андрей в скором времени оставил Владимир и поселился в городе, отстроенным им лично – Боголюбове. Здесь не было веча, город был заселён его людьми. А как Андрей был религиозен! Сколько храмов построил! Но чем всё кончилось, ты помнишь? В ночь с 28 на 29 июня 1174 года он был убит. Его ничего не спасло. Ни его вера в Бога, ни его окружение из верных ему людей, ни построенный им город без народного веча. Мятежные бояре убили его в городе, носящим его имя!
Дмитрий знал это. Знал он и то, что по злой иронии судьбы, во главе данного заговора стояли внуки боярина Кучки, владельца маленького, бедного, стоящего на отшибе, среди глухих лесов, вдали от крупных торговых путей городка имеющего странное нерусское название – Москва.
– А всё почему? Ты подумай, ведь его убили в его же собственном городе, где все сплошь и рядом были людьми, напрямую зависимыми от него! Более того, его убили родственники его жены! Да всё потому, что их жизнь стала слишком зависима от его воли! И никаких гарантий! Если князь решит тебя наказать, к кому обращаться за правдой? Кто будет над ним? Никого! Вот это-то и страшно!
– Но кем стал Андрей? Самовластием земли Суздальской! Его отец, Юрий Долгорукий, хоть и был грозным правителем, но достиг ли он такой власти? Нет! И если бы его тогда не убили бы, то ещё неизвестно, чем бы всё это закончилось бы!
Сергий лишь пожал плечами. Великий князь не услышал его. Не хочет слышать. Не хочет понять, что убийство Андрея было не случайностью, а закономерностью, прямым следствием построенной им системы. И самого Дмитрия, возможно, ожидает такая же судьба, если и далее он пойдет по пути Андрея Боголюбова! По крайней мере, так считал Сергий. Но, впрочем, старец не исключал вероятности того, что сам ошибается. А Дмитрий тем временем продолжал:
– Эта система работает! Она надёжна! Да, у слуг появляются проблемы, появляются риски, о которых ты говорил, но они исчезают у правителя! А кто решает судьбу государства? Правитель! А мудрый правитель не создаёт проблемы своим слугам. А я мудрый правитель, по крайней мере, надеюсь на это. И я хочу опираться на верных слуг, на тех, кто не сможет меня предать, кто будет верой и правдой служить мне! И вместе мы создадим могучее государство! Лишь Господь Бог наш дал бы мне пожить побольше, назло врагам и стране во благо!
Сергий пробормотал про себя короткую молитву, перекрестившись в конце.
– Каждый житель нашего государства должен служить государству верой и правдой. И в обмен, на службу, получать часть этого государства. Ты понимаешь? Не «за службу», а «на службу»! Земля даётся не в награду за службу, а для того, чтобы человек смог служить! Каждый должен нести своё тягло. Каждый должен служить государству!
Сергий нахмурился. Было видно, что какая-то очень важная мысль всё витала рядом, но он никак не мог её ухватить. Наконец, похоже, ему это удалось сделать.
– Каждый должен служить государству… По твоим словам, Великий князь, получается, что ты сам… сам должен служить государству…
Дмитрий устало кивнул.
– Да, и я тоже. Я тоже должен тянуть своё тягло. Как все. И я, и ты, и митрополит. Все. Все должны служить государству. Не главе – князю, а государству!
Сергий смущённо замотал головой, погладил свой лоб.
– Погоди… Что ты подразумеваешь под государством? И я, и все остальные подразумевают под этим «земля государева». То есть это та земля, что принадлежит тому или иному правителю. Правитель – князь, хан, эмир, султан, царь, король, герцог – имеют землю, по воле Божьей, доставшуюся им от предков, а также купленную или завоёванную у соседей. Это их земля, их государство. И поступают они с ней так, как сочтут нужным – захотят, приобретут новые земли, захотят – продадут, захотят – подарят. Это их дело. Люди, живущие на этих землях, платят дань владельцу земли за право жить на ней. Если им не нравится здесь жить, они переходят к соседу. Вольному – воля. Обычному человеку всё равно, кто властелин земли – Рюрикович, Гедеминович, Чингизид – не важно. Ему важны, какие налоги и подати он платит. Он – не государство. О каком государстве ты говоришь?
Дмитрий в задумчивости смотрел на Сергия. Его никто не понимает. Никто. Все или слепо идут за ним, или идут против. И вот теперь есть, появился один, кто, похоже, хочет понять.
– В этом вся суть, Сергий. Сейчас государство – это, строго говоря, правитель страны. Здесь я являюсь лицом государства, в Рязани – Олег, в Литве – Ягайло, в Калга-Субе – Мамай, в Казани – Азан. А простым жителям абсолютно всё равно, кто ими управляет, лишь бы налог был поменьше, да суд по правде, да тишь да мир кругом. Чтобы мог он спокойно жить, работать, да детей растить. И больше, по большому счёту ему ничего не надо. Скажи, Сергий, а ты тут никакого противоречия не видишь?
Сергий отрицательно покачал головой.
– Нет, не вижу. В чем проблема? Где неправда?
– А неправда, Сергий, заключается в том, что, получается, о мире и спокойствии простого человека должен печься один лишь государь. А сам человек нет! Живёт, работает, платит налоги, и ему всё равно, кто обеспечивает ему мирную жизнь.
– А ты хочешь, чтобы было не всё равно?
– Да, Сергий, да! Я хочу, чтобы каждый житель моей страны осознавал себя не просто жителем, он осознавал себя частью этой страны! Понимаешь? Частью! Пусть малой, пусть ничтожной, но частью! Я хочу, чтобы ему было не всё равно, кто им управляет, понимаешь? Не всё равно!
Сергий, закрыв глаза, несколько раз отрицательно мотнул головой.
– Не понимаю. Только что ты сам говорил, что тебе не нужны свободные люди. Что тебе нужны люди, связанные тяглом. И вот теперь ты заявляешь, что хочешь, чтобы люди ощущали себя частью государства. А значит, они должны быть свободны. Противоречие?
– Нет, Сергий, никакого противоречия. Тягло – это мирское, понимаешь? Оно не связано с тем, ощущает себя человек частью государства, или нет. А я хочу, чтобы ощущал!
– Но тогда получается, что и ты сам должен тащить своё тягло!
– Да, Сергий, да! Да! Об этом я и говорю! И я, Великий князь, также должен, как и простые люди, тащить своё тягло! И ещё неизвестно, чьё тягло тяжелее – моё или их! Я готов на это!
Сергий сидел некоторое время в глубокой задумчивости… Вон что затеял Великий князь!
– Я правильно тебя понял? Закабаление в мирской сфере с одной стороны, и моральное равенство с другой. Чтобы ты имел право заявить: «я такой же, как и вы, хоть и Великий князь», «я всего лишь человек», «такой же, как и вы», «просто сижу на престоле, но в остальном, такой же, как и вы», «те же права, те же обязанности». Ты не можешь поднять всех до своего уровня, но ты можешь сам опустится на их уровень. И сказать: «Я с вами». Тогда государство перестанет быть собственностью государя. Оно станет собственностью народа, его населяющего, а роль государя сведётся всего лишь к роли управляющего. Но, в отличии от того, что было ранее, во времена вечевого государства, с временным управляющим князем во главе, теперь ты хочешь, чтобы управление было потомственным, чтобы князь при этом передавал свою должность по наследству. Тогда люди получат возможно жестокого, возможно, несправедливого, деспота, но управляющего, а не владельца. Я правильно тебя понял?
– Да, Сергий, правильно!
– И это должно сплотить народ, сплотить государство, сделав его единым и неделимым.
–Да, Сергий! Этого я хочу! Этого добиваюсь! Потому что это по правде будет, понимаешь, Сергий? Это будет по правде! И поэтому это сплотит народ вокруг правителя, и сделает народ и власть единым целым! А что едино, то сложней переломить!
Сергий молча кивнул. В конце концов, всё в руках Божьих! И наша жизнь, и наша смерть. И политика Великого князя. Если она угодна Богу, он даст Дмитрию возможность. Если нет, то не даст. И неважно, что сам Сергий об этом думает. В конце концов, он всего лишь человек, и может ошибаться.
– Но это ещё не всё. Я хочу положить конец нашему лествичному порядку наследования, то есть порядку престолонаследия, когда престол передаётся старшему по роду. Я не хочу, чтобы мой престол передавался двоюродному брату, не потому, что против него, нет! Владимир, я знаю, будет достойным правителем. Но сама идея, что престол должен занять не твой ближайший родственник, а, к примеру, троюродный дядя двоюродного брата только на основании того, что он на один день старше своего сына, на мой взгляд, глупа!
– Престол передаётся старшему по роду, по праву старшего, более мудрого, более умудрённого жизненным опытом, во благо рода, – вяло процитировал Сергий известную догму. Но было видно, что сам старец понимает её слабость. Дмитрий улыбнулся, да, в этом вопросе похоже Сергий на его стороне, и сопротивляться будет, скорее всего, для виду.
– Если человек старший, это не значит, что он более мудрый, и ты это знаешь. А когда род разрастается, то старших становится слишком много. И все хотят править! Все хотят быть великими! Всем нужна власть! Так и начинается междоусобица. Нет! Я не хочу этого! Закон, по которому престол должен переходить должен быть однозначен и прост! Никакого инакомыслия! Пусть будет несправедлив, пусть! Но закон должен однозначно определять преемника! Самое простое – передача престола старшему сыну. Да, он может быть глуп и туп. При нём и казну разграбят, и дела запустят. Но не будет междоусобицы! Не будет войны, не будет раздела государства. Гибель казны не есть гибель государства! Пусть государство ослабеет, но оно останется единым! Оно останется целым! Ты понимаешь? Оно останется! Глупого правителя ограбят, его могут даже убить, заняв его место, но государство при этом останется! Разорённое, обнищалое, ослабленное, но оно останется целым! Посмотри на мир. Везде меняется порядок престолонаследия! Все идут к тому, чтобы передавать власть от отца к старшему сыну!
Сергий кивнул. Тенденция была явная, и только слепой мог не замечать этого.
– Но даже имея верных помощников-слуг, даже имея чёткий порядок престолонаследия, я всё равно не получу такое сильное государство, которое в будущем способно будет объединить всю Русь.
– Что же для этого не хватает?
Удивление старца было по-детски искренним. И Дмитрий его понимал. Очень сильно понимал! Ох, как много сил приложил в своё время митрополит Алексий, чтобы вбить ему в голову простые истины. Истины простые, но не очевидные. И вот теперь Дмитрию было приятно осознавать себя более просвещённым человеком, чем мудрый старец. С упоением потерев ладони друг о друга, Дмитрий продолжил:
– А теперь поговорим о последнем столпе. Единственно, что объединяет наши земли, является наш язык и наша вера. При этом если язык в каждой местности имеет свои особенности, то православная вера является единой для всех! Поэтому, когда мой отец, Иван Красный стал молить нового патриарха Филофея назначить в митрополиты Алексия, тот уступил его просьбе, сделав тем самым шаг к воплощению идей своего предшественника – патриарха Феогноста – объединить Русь через митрополита Киевского и всея Руси. То есть это объединение должно быть не только политическое, но и религиозное, через нашу веру!
– Тем самым помочь в создании сильного государства на границе с Византией? Ты меня извини, я всё-таки живу здесь, в лесах, в глуши, и потому плохо знаю ситуацию в верхах, но, насколько я помню, Византия всегда стремилась уничтожить крупные государства у своих границ. И достигала своих целей, действуя разными способами, не гнушаясь никакими методами. Где можно было – стравливали местных князей, добиваясь развала единого государства на несколько маленьких, слабых, но независимых государств. Где надо – объявляли открытую войну. Кинжал, золото, яд – всё шло для этой цели. А тут ты говоришь, что они решили поменять свою многовековую политику и создать единое сильное государство у своих границ! Да кто тебе это сказал?
– Алексий. Времена меняются, Сергий. И потому, меняются и политические взгляды. И выживет тот, кто лучше сумеет приспособиться к меняющейся политической ситуации. Видишь ли, у них не осталось выбора. На море властвуют генуэзцы и венецианцы. С запада на них давят Сербия и Венгрия, с востока турки. Византии нужен сильный союзник. А сильных рядом нет. Только слабые. А слабые никому не нужны. Поэтому им нужна сильная Русь. Они надеются, что она им поможет.
Сергий сделал скептическое лицо.
– Ну, допустим, поможет, хотя я в этом и сильно сомневаюсь. Ведь вера – это вера, а политика – политика. Это две разные вещи. Они, конечно, влияют друг на друга, но не так сильно, как хотелось бы. Посмотри на нас. Например, на Москву и Рязань. Или Москву и Тверь. Одна вера, один народ, даже язык, и тот один. Но это не мешает им воевать друг с другом. И любви здесь нет никакой. Одна ненависть! Я прав?
Дмитрий, усмехнувшись, кивнул головой в знак согласия. Пример, приведённый Сергием был слишком удачным!
– Ты прав. И потому у этой идеи в самой Византии противников хватает. Но Византии сейчас очень нужны сильные союзники, которых нет. Ведь за последние пятьдесят лет ситуация складывается всё хуже и хуже. Сначала в Польше и Галиции, а затем уже и в Литве становится сильным католическое влияние, а в Орде – мусульманское. И там, и там много язычников. Православных начинают притеснять, унижать, оскорблять, убивать, в конце концов! Того и гляди те или иные начнут священную войну за веру, и принудят свою часть Руси молиться кто Хорсу, кто Аллаху, а кто – по указу Папы Римского! Поэтому-то Византия была вынуждена отойти от своих принципов! И в митрополиты был выбран не византиец, а местный, русский.
– Но ведь ситуация поменялась, – перебил Великого князя Сергий. – Когда в 1355 году по требованию великого князя Литовского Ольгерда патриарх Каллист разделяет нас и утверждает в Новогрудке литовскую митрополию. И, заметь, взятки не помогли твоему духовнику Алексию…
– Просто Ольгерд дал больше, вот и всё, – отмахнулся Дмитрий. – Царьграду срочно нужны были деньги. Не забывай, что в этот момент трон только-только захватил император Иоанн V, и ему нужно было удержаться. Да и у нового патриарха были подобные проблемы. Ольгерд понял, что это его шанс, и решил его использовать для укрепления своей власти. Вот и потребовал раздела митрополии и назначение Романа в митрополиты Малой Руси.
Сергий не стал возражать. Увы, он понимал, что далеко не все священнослужители святые. И ничто человеческое им не чуждо. И грех сребролюбия также. Доводы Дмитрия были более чем убедительны.
– А когда в 1358 году Алексий возвращался через его земли, Ольгерд приказал схватить его и заключить под стражу, и два года держал в плену, пока с Божьей помощью Алексий не бежал. А придя сюда, митрополит убедил всех, что мой отец будто бы наказал ему, пока я не выросту, стать регентом. Так, используя своё духовное влияние с одной стороны и светское влияние своей родни с другой, он возглавил боярское правительство. И честно и добросовестно выполнял свои обязанности. Знаешь, я очень многим ему обязан! Ты, кстати ему тоже помогал.
Сергий несколько раз послушно кивнул головой. Нахлынули воспоминания.
– Митрополит Алексий был великим человеком. В его душе прочно сплелись светское и духовное. С одной стороны, он, как старший сын московского наместника Федора Бяконта, в соответствии с нашими порядками, должен был получить по наследству и должность и положение отца, который занимал, согласись, довольно высокий и почётный пост. Все думали, что именно так он и поступит. Положение его рода велико, в частности, именно поэтому он сам был крещён не кем иным, а самим великим князем Иваном Калитой! А такой чести, как ты понимаешь, удостоен не каждый. Но в 20 лет Алексий принимает монашеский постриг. Немного необычное решение. Ведь обычно люди его положения так поступают в конце жизни, а не в начале. Но, как известно, если душа велит, то, естественно, возбранять ей грех. А то, что при этом он не оставил политическую жизнь московского общества, так это его воля. Монах не обязан уединяться, бежать от общества. Он должен быть там, где лучше всего может принести пользу.
– И он её принёс! – перебил его Дмитрий. – И речь идёт не о том, как в 1354 году он, ещё не будучи митрополитом, совершил чудо – вылечил мать Джанибека – ханшу Тайдулу, вернув ей зрение. Он честно нёс свой крест! Он всегда отстаивал мои интересы и всегда поддерживал меня. Когда после смерти отца в 1364 году умер мой младший брат, а через год и моя мать, кто меня поддержал? Алексий! И пока в шестнадцать лет я не женился, я, по сути, все время был один! Алексий был не только моим учителем. Он заменил мне вначале отца, а затем брата и мать. Он восстановил моё право на Владимирский престол не только золотом, но и мечом! И, заметь, так выбрал момент, что его бунт прошёл безнаказанно!
Сергий усмехнулся.
– Да, в тяжёлое время мы живём. После смерти великого хана Узбека 7 апреля 1342 года, его младший сын Джанибек убил старшего Танибека, и возглавил Орду. А когда в 1357 году хан заболел, началась придворная борьба. Едва хан стал поправляться, как его тут же убили. Кто это сделал точно не известно. Одни говорят, это был его приближенный Тоглу-Бай, другие – его сын Бердибек. И как только Бердибек, со своим любимчиком – тёмником Мамаем – стал великим ханом, он, опасаясь за свою шкуру, желая обезопасить себя, сразу же отдаёт приказ перебить всех своих родственников по мужской линии, которые имеют право претендовать на престол. Все его дяди и братья были убиты. Довольно жестокий ход. Впрочем, это не помогло ему – спустя два года его убили. Так началась «великая замятня». После смерти Бердибека ханы так часто начали сменять друг друга, что я уже не могу сказать кто за кем и сколько правил и сколько раз. За последние двадцать лет сменилось двадцать пять ханов. Или больше?
Старец, загибая пальцы, попытался вспомнить всех ханов, включая самозванцев:
– Кульпа, Науруз, Тимур-Ходжа, Хизр, Ордумелик, Кильдибек, Мурад, Азиз шейх, Мир Пулад, Абдула, Хасан, Мухаммед Буляк, Урус-хан, Черкес, Арабшах… Мы даже в летописях всех не указали. Помнится, один из ханов правил всего три дня.
Сергий остановился, о чем-то задумавшись. Дмитрий молча сидел и ждал, внимательно наблюдая за старцем. Внезапно, Сергий, встрепенулся, как будто очнувшись, что-то вспомнив.
– А знаешь, мне только сейчас это пришло в голову… Ведь по Божьей воле так случилось, что хан Бердибек умер в том же году, когда Алексий вернулся из литовского плена и возглавил управление Москвой!
Несколько секунд они сидели молча. Каждый думал о своём. Наконец, Дмитрий решил прервать затянувшееся молчание и продолжил объяснять старцу свою политику:
– Как тебе известно, с момента начала «великой замятни» в Орде, стало непонятно, кому платить дань. Орда распалась на части. Началась борьба между сильными ханами. И каждый из них претендовал на верховную власть в Орде. Одни ханы, типа Мамая, стали искать чингизидов, ведь ханом в Орде может стать только потомок Чингизхана. Сделать это не сложно. В обычаях татар иметь много жён и наложниц, а все их дети имеют равные права. Поэтому, найдя хана-марионетку, через него начинают управлять всей Ордой, пока их хана не свергнет другой чингизид-марионетка. Другие ханы провозглашают о своей независимости, и не подчиняются Великому хану. А сам Великий хан не может с ними ничего сделать, сил нет. А раз нет сил, то и отстоять свои интересы он не может. А уж наши то и подавно. Вот потому и не платим сейчас дань, хотя и собираем её. И укрепляем своё войско, чтобы самим защищать свои границы от отбившихся ханов. Возьмём к примеру самовластное нападение в 1365 году хана Тагая из Наручадского улуса на Рязань. Олег совместно со своими князьями – Муромским, Пронским и Козельским нагнал и перебил его войско. От Орды были какие-либо репрессии? Нет. Потому что Тагай не подчинялся великому хану, был независимым. А годом позже хан Булат Темир из Казани напал на княжество Суздальско-Нижегородское и был бит? Тоже ничего не было. У нас к счастью, такой борьбы за власть не было. И это – благодаря Алексию. Ведь когда пал авторитет Орды, благодаря ему поднялся авторитет Русской Православной Церкви. Теперь только она одна осталась реальной силой, способной мирить и карать. И когда в 1367 году в Твери началась распря между князем Михаилом и остальными тверскими князьями, к кому они решили обратиться? К Алексию!
Сергий, усмехнувшись, тут же поспешил вмешаться:
– Что было ошибкой для Михаила Александровича. Ведь формально, судьёй был ты, и он с лёгкостью попал в расставленную вами ловушку – дерзнул высказать резкие мысли в адрес князя-мальчишки! Тебя, конечно же, гневные слова князя, годного тебе в отцы, не понравились, и, воспылав праведным гневом, ты приказал его арестовать. О, как хитро! И придраться нельзя – чин уважать надо! Уж коли приехал судиться, так уважай судью, и не важно, что последний тебе в сыны годиться! А так вы его арестовали и выпустили только после подписания невыгодного для него договора с Москвой. Вы думали, что раз он дал крестное целование, то оно будет иметь силу даже в том случае, если дано не по правде, супротив воли. Но ошиблись. Сам Михаил так не считал. И вскоре он пришёл вместе с литовским великим князем Ольгердом, которому приходится зятем. Ты помнишь, как они пожгли все твоё княжество?
Дмитрий помнил. Первая литовщина. Когда 21 ноября 1367 года недалеко от реки Тросны у Волока Ламского литовские войска под предводительством Ольгерда разбили стоявший здесь в охранении московский сторожевой полк под предводительством воеводы Дмитрия Минина, и пытая пленных Ольгерд выяснил, что сам Дмитрий находится в Москве, а его армия ещё не собрана и не подошла. Литовцы форсированным маршем подошли и осадили Москву. Он помнил, как вместе с Владимиром Андреевичем и Алексеем смотрел, как войска Ольгерда сжигают посад вокруг недавно построенного по их приказу каменного кремля. Трое суток пытался Ольгерд захватить кремль, но ему так и не удалось это сделать и, получив известие о нападении крестоносцев на свои западные владения, отошёл. Но войну не прекратил. Едва отдохнув, он вторгается в Одоевское княжество, где на реке Холохольне опять одерживает блестящую победу. А затем вторгается в Калужскую землю, сжигает и разоряет её, напоследок убивая в городе Оболенске местного князя Константина Ивановича, и лишь только после этого с честью и славой вернулся назад.
Вторая литовщина началась осенью 1369 года. Теперь великий князь литовский подготовился более основательно. И момент для нападения выжидал долго. Справедливо посчитав, что в прошлый раз обороной города руководил Алексий, он дождался, когда тот покинет Москву, отправившись в столицу Нижегородского княжества. И получив об этом известие, тут же осуществил нападение.
Теперь он был не один. Взяв в подмогу своих братьев и сыновей с их дружинами, а также союзных князей – смоленского Святослава и обиженного Москвой тверского Михаила. Объединённая литовско-русская рать встала у Волоколамска, где 26 ноября начался кровопролитный бой. В течении двух дней войска Ольгерда пытались взят город. Но сделать это им не удалось. Посчитав, что здесь он может надолго увязнуть, Ольгерд снял осаду и пошёл на Москву.
Дмитрий защищал Москву один. Но расчёт Ольгерда не оправдался. Несмотря на все усилия, предпринятые им в течении всех восьми дней осады, ему так и не удалось взять кремль. Опасаясь стоявшего в Перемышле вместе с рязанскими войсками Серпуховского князя, он отступил и заключил перемирие на полгода.
– Но в конце концов чем всё закончилось? – молвил Дмитрий. – Ольгерд запросил мира, который в 1371 году, когда я был в Орде, дополнительно скрепили свадьбой Владимира с Еленой, дочерью Ольгерда, которой при крещении было дано имя Евпраксии. Ты помнишь, кто организовал этот союз? Правильно, митрополит Алексий!
– Но этот союз не помешал Ольгерду годом позже опять ратью напасть на Московское княжество.
– Но сражения-то не было, если не считать разбитого сторожевого отряда литовцев, конечно! Наша орда под предводительством Владимира и литовская под предводительством Ольгерда встретились у Любутска и стояли там на протяжении несколько суток по разные стороны оврага. И никто из них так и не решился ни перейти овраг, ни обойти его. А потом был заключён мир. Причём на выгодных для нас условиях. Ведь согласно ему, Михаил Тверской был обязан вернуть назад все захваченные им мои города, а Ольгерд обязан был сохранять нейтралитет. А все спорные вопросы должны быть решены по нашему узаконенному обычаю – через суд царя. А вот скажи, заключил бы Ольгерд такой мир, если бы Алексий не устроил свадьбу Владимира с Еленой?
В задумчивости старец кивнул головой.
– Да… Ради укрепления позиции Москвы Алексий пошёл на многое! Возьмём отношения с Тверью. Ведь он отлучил князя Михаила Тверского от церкви отнюдь не по религиозным причинам. Которое, впрочем, в скором времени был вынужден снять по указанию патриарха.
– Не без участия Киприана, – сквозь зубы процедил Дмитрий.
– Когда Михаил Тверской в очередной раз стал претендовать на Владимирский престол, ты, по научению Алексия, купил у Мамая его сына Ивана, который был у Великого хана Мамат Салтана в заложниках за 10 тысяч рублей серебром. О, официально, конечно же, всё не совсем так – ты всего лишь заплатил за Тверь её долг. Но потребовал за это заложника! Десять тысяч!!! Боже мой, мне страшно даже произносить эту сумму! Это ведь огромные деньги! Это дань со всей Руси за два года! Но ты не пожалел их! И заплатил… Потом Иван находился у Алексия под присмотром, на его дворе.
Сергий печально вздохнул. Было видно, что он не одобрял подобные действия митрополита.
– Впрочем, давай называть вещи своими именами. Он был у вас в плену. Да, на почётных условиях. Он не был закован в цепи, не держался в порубе, хорошо питался. Но, тем не менее, оставался у вас, лишённый свободы передвижения, под вашим чутким присмотром. И только когда его отец заплатил вам требуемую вами сумму денег, а заодно в письменном виде отказался от Владимирского престола и заключил мир с Москвой, вы отпустили его!
Сергий смотрел прямо в глаза Дмитрию.
– Не обижайся, но вы с Алексием занялись беспределом! Вы нарушили закон, растоптали его, торговали заложниками, да какими! Вы нарушали все писаные и неписаные законы и правила! Это как называется? Тряхнули стариной? Да такой беспредел был только до татарского нашествия! Вот только тогда, полтора века назад, он был только между князьями. А здесь в игру включился сам митрополит! Беспредел благословлён самой церковью и её главой!
Дмитрий сидел, раскрыв от неожиданности рот. Сергий осуждает??? Не может быть! Но нет, не так. Нет осуждения в словах старца. Он просто говорит правду. А правда горька! Ох, как горька! Аж скулы сводит! А старец сидит и просто, тихо и спокойно перечисляет факты. И даже в чём-то восхищаясь. Или это ему кажется?
– А помнишь посольство Сарайки, в ноябре 1374 года, что произошло в Нижнем Новгороде? Я напомню, тогда у тебя родился сын Юрий, которого я тогда и крестил. И по этому поводу ты в своём городе – в Переяславле-Залесском, устроил съезд князей и бояр.
Дмитрий непроизвольно кивнул.
– Мамай в это время в очередной раз захватил власть в Орде и направил своих послов, во главе с мурзой Сарайкой, под охраной более тысячи воинов в Нижний, где они были захвачены. Они содержались в достойных условиях, были даже при оружии, а потому и относились к своему плену спокойно, с пониманием. Это обычное дело. Но после мартовского съезда 1375 года, был отдан приказ их всех убить. О, они дорого продали свою жизнь! Многих перестреляли, многих зарубили. Сам епископ Дионисий лишь чудом спасся от стрелы Сарайки! Но кто отдал этот приказ? Официально – старший сын Дмитрия Нижегородского Василий Кирдяпа.
Сергий, прищурив глаз, с хитринкой посмотрел на Великого князя.
– А кто до этого додумался? Кто стоял за этим? Ты или Алексий? Скорее его, ты, извини за откровенность, на такой шаг не решился бы. Перебить официальных послов законной власти! Послов нашего царя! Да это открытый бунт! Ещё тремя годами ранее ты покупаешь у Мамая ярлык на великое княжение, двумя годами позже отказываешь ему платить законную дань, ссылаясь на то, что в Орде опять идёт замятня. А когда Мамай пошёл с карательным походом на Рязань в том же году, которая тоже отказалась платить дань, ты пошёл войском против татар. И хотя помогать Рязанцам не стал, в чём тебя обвинять не следует, ведь ты не обязан, хотя и мог бы, по-человечески, но всё же ты встал на границе своих владений, на Оке, готовый к бою. И вот теперь сначала сажаешь послов под арест, а потом и убиваешь!
– Не я, а Нижегородский князь. А науськал его твой дружок Дионисий, епископ суздальский, это всем известно.
– Да, конечно, великое княжество Нижегородское решило в одиночку идти против великой Орды. И начало с того, что перебило официальных послов. Послов! Премерзкий шаг! Низкий и подлый. Так же поступили русские князья перед битвой на Калке. Ты помнишь, что потом с ними было, когда они проиграли битву? Татары их жестоко замучили насмерть. Всех. Не питай иллюзий. Дураков здесь нет. Ты – Великий князь Владимирский. То есть Руси. Нижегородцы тебе крест целовали. И скрепили политический союз двойной свадьбой! А потому, пойти самовольно на такой шаг для них слишком дерзко. Абсурдно! Если, конечно за ними не стоишь ты, обещая и помощь, и поддержку. А значит и ответственность за подобный шаг, неважно имеешь ты к нему отношение или нет, лежит на тебе.
Дмитрий криво, слегка презрительно улыбнулся. Как? Как слова старца, сказанные простым, ровным голосом, могут так сильно ранить душу? Он бы понял бы, если бы Сергий кричал, орал, ругал бы его. Или говорил с издёвкой. Или… Да не важно как! Но Сергий говорил о нём так, как будто говорил о ком-то постороннем, о ком-то, кого сам Дмитрий, конечно же знает, но кто для него, при этом, безразличен. Никого не обвиняя и не осуждая. По Божьему завету – не суди, да не судим будешь. Он просто говорил факты. Ну, и свои мысли, конечно же.
– Алексий стал укреплять и расширять Московское княжество. И действовал для этого всевозможными методами. Одни земли покупал, другие завоёвывал, третьи заставлял подчиняться с помощью политических соглашений, которых иногда приходилось навязывать. И ты, и твои бояре благодаря его политике весьма хорошо обогатились! Твои владения увеличились, твоя власть возросла! А когда утром 12 февраля 1378 года он представился, ты не захотел, чтобы московскую митрополию возглавил назначенный патриархом Филофеем Киприан.
– Да, не захотел!
– Кто ты такой, чтобы указывать церкви, кто будет её главой?
Дмитрий рывком вскочил с лавки, нервно заходил по комнате, в бешенстве чуть ли не крича:
– Я глава княжества Владимирского и княжества Московского!
Дмитрий с силой ударил себя в грудь. Встав напротив Сергия, положа руки на стол, он, чеканя каждое слово медленно произнёс:
– Я Великий Князь всей Руси! Ты понимаешь?
Сергий невольно кивнул. Дмитрий выпрямился. Его глаза горели огнём, а руки тряслись от избытка эмоций.
– За мной не только Москва. А вся Русь!
Сергий опять кивнул. Дмитрий стал успокаиваться. С каждым словом его голос становился всё ровнее и спокойнее.
– И Алексий делал всё, чтобы я воспринимал эти слова не как пустой звук!
Его бешенство постепенно проходило. Но возбуждение оставалось по-прежнему сильно. Чтобы хоть как-то успокоиться, Дмитрий вновь зашагал по комнате.
– Я чувствую себя в ответе не только за свои земли, но и за земли остальных великих княжеств, даже несмотря на то, что мне они не подчиняются, а часто и идут против меня. Но если быть более точно, против меня идут не земли, а князья. Великие князья, которые считают себя ровней мне. И хотя они и признают моё старшинство, но всё равно считают равным. Нет, мне этого не надо. Я должен быть не просто первым среди равных. Я должен быть первым. И точка. И все остальные князья должны мне подчиняться. Беспрекословно! А для этого рядом со мной должен стоять такой митрополит, который будет со мной заодно!
– Который будет отлучать от церкви тех князей, которые идут против тебя, как сделал это Алексий с князем Михаилом Тверским? Который будет благословлять и одобрять убийство послов царя, втянув в этот заговор как можно больше других князей? Который будет прощать тебе работорговлю князьями, их детьми, жёнами? Который не побоится гнева патриарха. Не побоится гнева Бога. Не побоится продать свою душу дьяволу, обречь её на вечные муки в гиене огненной, лишь бы процветало Московское княжество, и разрасталась, и укреплялась власть Великого князя Московского?
Дмитрий остановился, чуть не сказав: «ДА». Стоя боком к Сергию, он, повернув к нему голову, искоса посмотрел на старца. Сощурил глаза, всматривался в его спокойное, умиротворённое лицо. Слова старца сказанные неторопливым, тихим, спокойным голосом, произвели эффект грома. Отрезвляющий эффект! На миг Дмитрию показалось, что Сергий над ним смеётся. Но нет… Старец был явно выше этого.
– Мне нужен сильный митрополит. Тот, вокруг которого объединится Русь. И здесь, под Русью я понимаю не только Владимирское и Новгородское княжества. Я понимаю именно всю Русь, все великие княжества! И те что независимы, и те что находятся под контролем Литвы. Сначала объединятся вокруг митрополита, а затем, с его помощью, вокруг Москвы. Митрополит должен быть заодно со мной. Быть моей духовной рукою, духовным столпом, опорой моего государства! Служить моим целям, целям Московского князя! Мне нужен человек действия, а не философ. Ведь кто такой Киприан? По своему мировоззрению он принадлежит к течению исихастов. А кто такие исихасты?
Сергий сделал неопределённый жест. Великий князь хочет от него, исихаста, независимых определений? А заодно, наверно, и его, старца, мысли по этому поводу. Ну, что ж, это можно.
– Исихаст по-гречески означает «молчать». Когда-то, в самом начале, они ничем не отличались от других. Самые обычные отшельники-гуманисты, постоянно творящие в уме молитву Иисусову. Но потом они стали включаться в политические игры, расти и развиваться на этом поприще. И вот сейчас в Константинополе стоят во главе церкви. Их отличительной чертой является отсутствие стремления к получению влияния, полномочий, господства, могущества, владычества, власти. Всё это для исихаста ничего не значит. Они лишены тщеславия. Им этого не нужно. Полученная сила используется ими исключительно как инструмент для достижения своих целей.
Сергий смотрел на Дмитрия, стоявшего у окна. Неяркий свет падал на князя сбоку и сзади, а потому очертания его лица были размыты, неясны. Сергий не мог понять, что именно чувствует его собеседник, какие мысли его обуревают. И самое главное – он слушает, но слышит ли его слова? Старец спокойно продолжал.
– Типичный исихаст – это аскет-созерцатель. Ему ничего лично не надо. А всё что ему нужно, Бог и так даёт. Надо только уметь найти и взять. Они убеждены, что абсолютно каждый человек может непосредственно общаться с Богом. Надо только молиться всем сердцем, да контролировать свои помыслы, что приведёт к очищению ума и сердца. А это в свою очередь, подготовит человека к духовному общению с Богом. И если Бог наделит праведника своей благодатью, то это даст возможность последнему узреть энергию Бога, и таким образом стать единым с Богом. При этом, данный праведник остаётся простым человеком, а не Богом, или его наместником или посредником на Земле. По этой причине исихасты против авторитетов и навязывания чужого мнения и воли. Они считают, что в основу теологии нужно ставить индивидуальный и церковный опыт получения знаний, навыков, умений для общения с Богом. Познать божественное можно только через наблюдение и изучение, а не через философско-теологические умозаключения, рассуждения и предположения. Исихаст стремится сам общаться с Богом, стремится понять его замысел, и в соответствии с ним улучшить этот мир. Они добиваются того, чтобы свободная воля человека стала взаимодействовать с божественной благодатью. И так как они придерживаются учения о различии божественной сущности и божественных энергий, то для взаимодействия с благодатью необходима система восхождения духа человека к божественному духу. И здесь главную роль играет самонаблюдение, благодаря которому достигается нравственное улучшение души праведника, раскрывается его лестница добродетелей. И лишь достигнув её вершины, с молитвой Иисусовой с одной стороны и специальными дыхательными упражнениями с другой, праведник, победив свои страсти и отрешившись от всего земного, достигнет созерцания божественного света! Исихасты, если не ошибаюсь, единственные, кто не ведёт никакую мессианскую деятельность. Они единственные, кто не навязывает своего толкования мира. Они против насилия. Когда во время очередной борьбы за власть в Константинополе бушевавшей с 1341 по 1347 год они пришли к власти после репрессий, они простили всех и ответных репрессий проводить не стали. Исихасты считают, что все вопросы можно решить с помощью открытой полемики, в которой главное – это найти убедительные аргументы в защиту своего мнения.
Дмитрий резко развернулся, услышав то, что хотел услышать, и ткнув пальцем в сторону старца радостно прокричал:
– Вот именно! И Киприан – типичный исихаст. Убеждённый. Когда он появился в Царьграде, его заметил патриарх и довольно быстро сделал своим помощником. В конце 1372 года он, выполняя волю патриарха, прибывает в Литву, где тесно сближается с Ольгердом. Затем он посещает союзника Литвы, Тверь. И оттуда информирует Алексия о требованиях патриарха. А ведь мы тогда воюем с Тверью! Алексий выполняет всё, что от него хотят. Он также ставит двух епископов – сторонников Киприана – Евфимия в Тверском княжестве и этого непреклонного, несгибаемого, склочного упрямца Дионисия в Суздале. И только тогда Алексий выполнил все повеления патриарха, они вдвоём весной 1374 года выехали ко мне из Твери в Переяславль-Залесский.
– Да, тогда-то мы и познакомились. – Сергий откинулся назад, вспоминая прошедшее. – Но ты принижаешь Киприана. Грубые, жёсткие и варварские действия Алексия в период вашего противостояния с Тверью – всё это побудило его в письменном виде в категорической форме просить Филофея разбить митрополию на две части – русскую и литовскую, назначив его митрополитом последней, по убедительной просьбе Ольгерда и его приближенных.
– А заодно и открытую угрозу, что если этого не будет сделано, то литовцы пригласят митрополита из Рима. Я бы назвал подобное заявление шантажом. Это очень этично, знаешь ли. Именно так и должен поступать истинный, убежденный исихаст.
Сергий сделал вид, что не заметил язвительных ноток в речи Дмитрия.
– Филофей был вынужден пойти на уступки, и 2 декабря 1375 года назначил его митрополитом Литвы. Да, он согласился на разбиение митрополии на две части. Но на время, а не навсегда! Он поставил чёткое требование, что в случае если один из митрополитов умрёт, то митрополия вновь станет единой, во главе с действующим митрополитом. Поэтому, после представления Алексия, митрополитом всея Руси автоматически становится кир Киприан. Всё ясно и понятно. Но ты не хочешь Кирпана. Вместо него ты хочешь, чтобы митрополитом стал Митяй – твой духовник и печатник, бывший коломенский священник, своей службой тебе добившийся твоего доверия…
– Да, хочу! – с жаром ответил Дмитрий. – Он должен стать митрополитом после Алексия! Поэтому четыре года назад Митяй стал монахом, а потом был назначен архимандритом московского Спасского монастыря.
– Но, как бы ты не старался, Алексий не увидел в нём будущего митрополита. И потому, несмотря на твои просьбы, так и не благословил. Хотя, опять-таки, благодаря твоим просьбам, и прекратил перечить твоему желанию. А когда он представился, ты распространил слухи, будто бы он дал своё благословение Митяю.
– Митяй независим от московских бояр. И предан мне. Готов меня слушать и служить мне. А Киприан искренне восхищается Ольгердом и не в восторге от Москвы! И, к тому же, рукоположен заранее, авансом. Это форменное безобразие! Беззаконие! Беспредел! Под благим предлогом разбить митрополию на две части, став при этом послушной марионеткой Литвы. Не спорь, здесь мне виднее! Но этого ему показалось мало! В дополнение к этому он решил стать митрополитом Руси при живом митрополите! Каково, а! Да это всё равно, что причислить человека к лику святых ещё при жизни! Вот возьмём тебя.
Подойдя к столу, Дмитрий чуть ли не ткнул пальцем в нос Сергия.
– Мы говорим, что ты – святой. Но это всего лишь признание твоего святого подвига пред Богом. На тебе есть благодать. Ты прозорлив, обладаешь даром предвиденья. К твоим словам прислушивается Бог и Богоматерь. Но ты не причислен к лику святых. А почему? Ведь всем вроде бы всё ясно.
Дмитрий улыбнулся. Нехорошо улыбнулся. Это был скорее оскал хищника, а не улыбка. И Сергий понял, что сейчас скажет Великий князь, и, непроизвольно закрыв глаза, кивнул.
– А потому что вся твоя сила может быть от лукавого! Потому что дьявол может дать тебе эту силу, и с твоей помощью творя добро, достигнуть своих тёмных целей! Тебе привести примеры, когда, вроде бы, как и помогаешь человеку, да только эта помощь так выходит ему боком, что лучше бы и не помогал?
Сергий отрицательно замотал головой. Он и сам мог привести примеров более чем достаточно.
– А, то-то! Чтобы узнать, что сила была от Бога, человек должен умереть, а потом, если благодать была истинной, появятся определённые признаки, однозначно показывающие это. Нетленность тела, мироточение, чудесные исцеления больных у могилы, к примеру. Вот тогда всем будет ясно и понятно – да, сила этому человеку была дана от Бога!
Сергий согласно кивнул.
– Вот так-то! Нельзя никого назначать заранее! По-моему, этого уже достаточно, чтобы признать назначение Киприана незаконным и поставить на это место другого человека. Митрополит Алексий предложил тебя. Он даже вызвал тебя к себе и попытался уговорить, но ты отказался.
Сергий усмехнулся, вспомнив, как митрополит Алексий призвал его. И, не дав прийти в себя с дороги объявил ему, что видит его, Сергия, своим преемником. Что он единственный. Что Сергий Радонежский на месте митрополита устроит всех без исключения. Митрополит хотел сделать Сергия епископом, по своему обыкновению много цитировал из божественных писаний, много приводил доводов, убеждал, соблазнял, давая в руки то один символ власти, то другой, а потом, видя пассивность Сергия, стал умалять и упрашивать.
– Власть не для меня. Мне этого не нужно. Как видишь, наш Троицкий монастырь, в отличии от большинства, не богат, мы с братией ведём жизнь в воздержании и нищете.
Сергий небрежным жестом продемонстрировал окружение. Простой стол, сколоченный из грубых досок, скамья, кружка – всё простое, без украшений, без росписей и орнамента. Сделанное не мастером на заказ, а монашеской братией, и не по приказу, а скорее по просьбе их руководителя.
– И, хотя я общаюсь и с князьями, и с епископами, и даже с митрополитом, иногда даже выполняю те или иные поручения, властолюбцем и сребролюбцем не являюсь. Я считаю, что человек, конечно же, может управлять другими людьми. Поэтому правитель так и называется – «правитель», от слова править. Но слово «власть» подразумевает не только управление, но и контроль и наказание за непослушание. Но почему человек не послушался, не выполнил то, что от него хочет правитель? Потому что непригоден для этой работы. Правитель не того выбрал. А кто виноват, что выбран не тот человек? Правитель! А кого правитель накажет, если его приказ не будет исполнен? Себя? Нет! Исполнителя!
Дмитрию стало как-то нехорошо. На что намекает святой?
– Вот потому-то власть дана лишь князю. Дана Богом. И князь потому имеет право не только править, но и судить и карать. Потому что князь – это не просто человек, а человек, наделённый божественной властью по праву рождения – Рюриковичи на Руси, Гедиминовичи – в Литве, Пясты – в Польше, Ашрафиды в Булгаре, Чингизиды – в Орде. Обычный же человек должен бескорыстно служить Богу, князю, обществу. Вот мой принцип. Я обычный человек. И потому, принять власть митрополита для меня – означает пойти против себя самого, против своих убеждений, своего мировоззрения, всего того, что мне ценно и дорого.
Наступила тишина. Всем было известно, что Сергий трудится в монастыре наравне со всеми, и даже более, являясь примером трудолюбия, терпения, смирения. Были случаи, когда он даже работал на своих же собственных монахов, выполняя их поручения. Дмитрий снова присел за стол, напротив Сергия.
– Вот видишь. Если бы ты согласился, было бы всем хорошо, но не тебе. На посту митрополита ты принёс бы большую пользу всем, но пожертвовал бы собой. Своей душой. Ты выбрал свой путь. Собой жертвовать не стал, но и польза от тебя единицам, то есть, только тем, кто приходит непосредственно к тебе. А их не много. И вот я приехал к тебе с просьбой: помоги!
Сергий облокотился на стол, посмотрел в глаза князю.
– Что ты хочешь от меня? Ты проклят и отлучён от церкви нашим митрополитом Киприаном. Что ты хочешь? Чтобы я снял проклятье и отлучение? Я не могу. Я всего лишь старый монах. Ты и сам понимаешь, что сделал глупость. Когда после того как Алексий представился, Киприан, в соответствии со своим назначением, выполняя указание патриарха, поехал в Москву. Он ещё тогда написал мне и Феодору, чтобы мы его там встретили и поддержали. А что ты сделал? Не знаю, как ты узнал о письме, это не важно, но ты перехватил наше ответное послание. А потом приказал перекрыть все подступы к Москве, поставив заставы. Твой воевода Никифор тогда отличился! Ты помнишь, как!
Дмитрий помнил. Словно бес тогда вселился в Великого князя, и его подчинённые уловили это, с точностью и старанием выполняя его желания, всё то, что он говорил и приказывал. Или не говорил, но подразумевал. А Сергий продолжал:
– Он схватил всю митрополичью процессию числом в сорок пять человек. Он вёл себя с митрополитом и его людьми довольно нагло, жёстко, подло, не церемонясь! Коней конфисковал, слуг приказал обобрать, снять с них богатые одежды, одеть в одежды нищенские, и лишь затем, выпроводив их из Москвы, отпустил. А самого Киприана тогда продержали всю ночь и весь последующий день под арестом, а потом, выпроводили и его.
– Когда митрополит Алексий возвращался в Москву, Ольгерд его захватил и два года держал в темнице. А я продержал Киприана всего лишь один день. А учитывая то, что Киприан стал единственным митрополитом без разрешения хана Орды, то моё поведение не только гуманно, но и законно.
– С твоей стороны возможно. Ты пытаешься себя оправдать, говоря, что некоторые поступают ещё хуже. Да, это так. Некоторые поступают ещё хуже. Но плохой поступок от этого хорошим не станет. Частично в твоей оплошности, конечно же, виноват покойный митрополит. С раннего детства ты общался с митрополитом Алексием. Он заменил тебе отца. Ты при нем был постоянно, видел не только его церковную жизнь, но и обычную, житейскую. А мирянину этого видеть не следует. Из-за этого Алексий, незаметно для себя, я думаю, сам того не желая, разрушил в тебе тот невидимый барьер, который есть абсолютно у каждого нашего православного человека – он разрушил боязнь, святой трепет, святое почитание священнослужителя и его сана! Ты понимаешь? Эта грань была у всех русских князей до тебя. Для тебя её нет! И ты переступил её, приказав схватить, арестовать, обобрать Киприана и его окружение. Такое отношение, при определённых обстоятельствах, допустимо к светскому лицу, но по отношению к церковнослужителю, да ещё стоящему во главе церкви, является святотатством! И так как это было сделано по твоему приказу, и ты, и твои бояре, и дворяне, и, конечно же, Митяй, были им прокляты и преданы анафеме.
Сергий наклонился вперёд, и, по-отцовски, взял руку Дмитрия в свою.
– Но, понимаешь, он проклял вас не потому, что испытывает к вам ненависть, нет. Эмоции, месть и прочие низменные чувства и желания тут ни при чём, Киприан выше этого. Такова натура истинного исихаста! Понимаешь, вы посягнули на митрополита! На основы православной церкви! Вы совершили святотатство! И вот потому он и не может вас не проклясть! Ты понимаешь? Киприан, как человек, как исихаст, вас всех наверняка уже давно простил. Но как митрополит он не имеет право на это! Вот почему вы все прокляты! И будь уверен, всех, кто участвовал в этом, познают гнев Божий!
Дмитрий в ужасе отпрянул от старца. Сергий, продолжая держать его за руку, чуть потянул к себе. Его голос смягчился. Правая ладонь старца мягко легла на зажатую ладонь Великого князя, накрыв её подобно одеялу.
– Я скажу больше – тут даже Божественного провидения не надо. Ведь все мы – глубоко верующие люди. И вот когда твои люди так поступили с митрополитом, опозорив его, вы тем самым опозорили церковь и нашу веру. Своими действиями и ты и твои люди поставили себя выше неё. А ведь церковь – это один из столпов нашего общества! И потому, совершив этот низменный поступок, вы опозорили сами себя! Вы как бы совершили его с самим собой. Понимаешь? Когда муж при всех позорит жену, он в глазах всех позорит самого себя. Когда жена при всех принижает мужа, она тем самым принижает и саму себя. Потому что муж и жена – одна семья. Они одно целое, две половинки целого. И если одна половинка с гнильцой, то, что говорить о второй половине? Власть мирская и церковь так же одно целое. Одна семья. Унизив авторитет церкви, с которой вы же связаны, вы унизили и самих себя! Причём не только в чужих, но и в своих собственных глазах!
Мягкая речь старца успокаивала. Размеренные, неторопливые скупые жесты, которыми Сергий подчёркивал свои слова, снимали общее напряжение Дмитрия. В какой-то момент Великому князю показалось, что ещё чуть-чуть, и что-то произойдёт, что-то большое, желанное, великое. Он не понимал, что именно хочет сказать сейчас старец, но интуитивно догадывался об этом.
– Ты хочешь сказать, что из-за этого все несчастья? Не-ет Сергий! Ещё можно было бы привязать твои слова к неудачному походу в декабре прошлого года на Литву. И то, что Мамай хочет выплат дани, как при Джанибеке, и что этого, похоже, окажется недостаточным, и Мамай, собрав войско, идёт сюда. А вот смерь моего сына Семёна осенью прошлого года они не объясняют! Это проклятие! Но если патриарх признает Митяя митрополитом, то и проклятье, и анафема Киприана потеряют силу.
Сергий грустно улыбнулся, слыша подтверждение своих собственных слов. Проклятье Киприана в действии… Наивность Дмитрия. Как утопающий хватается за соломинку в надежде на спасение, так и Великий князь хватается за Митяя. Он хотел ещё раз сказать Дмитрию, что не будет Митяй митрополитом, но удержался. Зачем? Он уже один раз сказал, и получил спор. Затевать новый спор незачем.
– Ты надеешься с помощью денег поставить своего митрополита, которого благословит на митрополию патриарх, что снимет с него проклятье и анафему митрополита Киприана, а затем, новый патриарх снимет это всё с тебя. Но будет ли это снятие иметь реальную силу, когда пост митрополита будет куплен? Людей обманешь, а Бога нет. И ты боишься. И потому приехал за помощью. Подстраховаться. Чтобы я перед Богом за тебя похлопотал, заступился.
Дмитрий виновато опустил голову вниз, уставившись на старые доски стола. Всё видит старец. Как книгу читает его душу, всё тайное, всё сокровенное, даже то, в чём сам себе Дмитрий не может признаться, для него открыто. Ещё чуть-чуть и он разревётся, как нашкодивший мальчишка.
– Мамай, собрав огромную рать, идёт сюда. Не встретить я его не могу, но и достойного войска собрать тоже. А если к нему присоединится ещё и Рязань с Литвой, а меня предадут все великие князья, то шанса совсем не будет.
Сергий вновь откинулся назад, к стенке.
– Но ты же уже бил Мамая…
Дмитрий снова встал, и стал ходить из угла в угол. Только что Сергий совершил типичную ошибку мирянина. Мирянина, весьма далёкого от битв, политики, интриг и точных определений. Дмитрий сыграл на этом пир разговоре с купцами, но в разговоре со святым лукавить не хотел.